Елена Кучеренко
Единственный христианин — мусульманин
Недавно к тетушкам за свечной ящик пришел возмущенный мужчина и начал требовать, чтобы ему вернули деньги за освящение машины. Мол: «Некачественно священник ваш побрызгал, схалтурил. И вообще — вся эта ваша РПЦ с патриархом во главе — обман и мошенничество».
Выяснилось, что купил с рук подержанный автомобиль, тут же освятил — чтобы ни гвоздя, ни жезла. Погнал с ветерком, у него сцепление и полетело. И не только оно. Все, что могло — все полетело. Чудом жив остался. Оказалось — машина полностью убитая, дешевле на металлолом сдать, чем ремонтировать. Виноваты, конечно, поп и РПЦ.
… А однажды прибежал в храм другой взволнованный дядечка и начал умолять священника позвонить вместе с ним его супруге и сказать, что «бес, действительно, может попутать». Объяснил, что жена застукала его с любовницей и собирается подавать на развод. Он разводиться не хочет, ее любит, детей тоже, любовницу готов забыть.
— Я ей говорю: «Бес попутал, сам не знаю, как так вышло». А она мне: «Ты — кобель! Знать тебя не хочу!»
Вот и просил неверный муж батюшку, как специалиста и профессионала, доказать недоверчивой жене, что бес есть и в его силах попутать кого угодно.
Сам же он ни в чем не виноват. Если бы не эта коварная нечисть, была бы у него по жизни полная благодать и благорастворение воздухов….
…Есть истории поучительные. И даже не истории это, а просто какие-то мгновения жизни. Встретила я как-то одну нашу бабушку. Она в храме помогает. Идет расстроенная, чуть не плачет.
— Что с вами? — спрашиваю.
— Да так… Обидно… Единственный настоящий христианин в храме — мусульманин Мамед.
Я ее даже расспрашивать дальше не стала. И так все ясно. Мамед — это рабочий у нас на приходе. Тащит какая-нибудь бабушка сумки, еле идет. Пролетает мимо нее, иже херувим, какое-нибудь духовное лицо по своим важным делам. Ногами грешной земли почти не касается. Мужчины-прихожане раскланиваются с ней, помощи Божией желают. Я сама могу сделать вид, что не заметила и вообще — у меня остеохондроз и тоже старость на подходе. И только наш Мамед подбежит к ней и поможет донести эти сумки. «Единственный настоящий христианин — мусульманин». Уверена, что не единственный. Но звучит пугающе. И задумаешься…
О христианах
Приходила к храму просить милостыню Наталья. Не та Наташа, которая мне денег собрала, когда муж болел — я о ней много раз рассказывала. Другая — молдаванка. Просила она не на выпивку (она и не пила), а чтобы дом в деревне у себя на родине отремонтировать.
Эта вторая Наталья хорошая была, добрая, как, собственно, и первая. Надеюсь, и есть. С ней многие наши прихожане любили поболтать. И я тоже. Помню, однажды она мне сказала:
— Никогда не ругай своих детей при посторонних! Для них это как предательство.
Но была эта Наталья типичная бездомная — нечистая одежда, запахи. Где она ночевала — не знаю.
Помню, прошлой зимой приболела она, простудилась. Иду мимо, смотрю — сидит на своем стульчике, еле дышит. Хотела ей скорую вызвать, она отказалась.
— Не хочу в больницу, хочу домой, в Молдову, — тихим голосом сказала она.
Я постояла, подумала — вызывать врачей — нет, или вообще мимо пройти. Я же вроде как предложила, христианский долг выполнила… Мялась, мялась, успокаивая свою православную совесть. А тут прихожанка наша — увидела, в каком состоянии Наталья, и говорит:
— Так! Когда мои домашние спать лягут, я за тобой приду, тихонько тебя в свою комнату проведу. Поспишь, в себя придешь.
И на службу побежала.
А пока суть да дело, Наталья пошла в приходской туалет погреться. Храм уже был закрыт. Я тогда заволновалась про себя:
— Она же болеет. А в этот туалет и дети ходят. Вдруг заразятся...
Пока я волновалась, в туалет этот зашла другая наша прихожанка. Долго думать не стала. Пока охранник на мороз не выгнал (а у нас бывший сердитый был — мог и выпроводить), отвела Наталью к себе домой, согрела, накормила, искупала , лекарства какие-то дала… А утром купила ей билет в Молдову и отправила.
Знаю, что та, первая, которая хотела Наталью тайком к себе провести, на вторую даже обиделась немного. Не дала доброе дело сделать.
Вот такие есть у нас на приходе христиане, которые добрые дела друг у друга из рук вырывают.
О жизни и смерти
Есть у нас в храме одна очень грустная и очень светлая история, которая передается из поколения в поколение. И новеньким ее обязательно расскажут. Эта история о девочке, которая умирала. Она уже не могла вставать, все время лежала. Она читала Евангелие и рисовала его. Христа, Апостолов, Иосифа с Марией… Каждое событие, каждую сцену, каждое мгновение.
Когда эта девочка умерла, ее папа принес эти картины (а это не рисунки, а именно картины) в нашу воскресную школу. Они висят в коридоре, в кабинетах. Каждый раз я смотрю на них и мне кажется, что та девочка уже здесь на земле знала многое о вечности. Ее душа была там, где «несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная». Эти картины — ее прощальная улыбка нам. Светлая улыбка… И картины эти — живые…
…Тяжело встречаться с болью. Помню, увидела я у нас на подворье маму с коляской. А в коляске мальчик лет шести-семи. Сразу видно — из центра Димы Рогачева. Они находятся недалеко. Родители, которым разрешают выводить своих детей на прогулку, иногда привозят их к нам в храм. Бледных, без волос, в масках. С глазами взрослых людей.
И так хочется как-то их поддержать, ободрить, помочь. И боишься сделать ненароком еще больнее.
Но в тот день я решилась подойти. Купила что-то у нас в пряничном домике:
— Могу я вас угостить?… Хотя, наверное, ему нельзя. Это аллергенное.
— Спасибо большое! Нам уже ВСЕ можно!
Рассказала мне несчастная женщина, что шансов уже никаких. Врачи разрешают все, потому что ребенок скоро уйдет. И возит она сына в храм, чтобы рассказать о Боге, Который его очень любит и ждет, об Ангелах, о Царствии Небесном, где будет мальчишке хорошо, где не будет боли, уколов, страданий… Говорит — а в глазах у нее бездна. Заглядываешь в эту бездну и хочется выть.
Больше я их не видела. Прошла за те несколько минут перед глазами судьба. И в сердце навсегда осталась зарубка.
…А иногда встречаешься с чудом. И мурашки бегут по коже. И хочется благодарить. Это тоже история о ребенке из центра Димы Рогачева. О девочке, с какой-то агрессивной формой рака, которой врачи не давали шансов. Но лечили. Она лежала там с папой. И он начал приходить к нам в храм, приносить девочку. Причащал ее, много молился.
Прошло уже лет семь. Девочка здорова. С папой мы общаемся и он не устает благодарить Бога и врачей за это чудо. А он считает это именно чудом. И огромной Божией милостью.
«У меня дед воскрес и хочет креститься»
А эту историю рассказал мне наш приходской батюшка, отец А. Она тоже о чуде.
Отец А. был в тот день дежурным священником. Неожиданно в храм вбежал молодой человек. Он бросился к батюшке:
— У меня дед воскрес и хочет креститься! — выпалил он.
Фото: tatmitropolia.ru
Сергей, так звали парня, рассказал, что дедушка его, Василий Анатольевич, давно болен онкологией. Он уже не вставал с кровати, мало что понимал, более того, последние дни был без сознания. Врачи скорой помощи сказали, что жить ему осталось сутки, ну двое. В какой-то момент родным показалось дедушка, и правда, умер.
Когда скорбящие близкие готовы были начать причитать, Василий Анатольевич вдруг открыл глаза и внятно сказал:
— Позовите священника, мне надо креститься.
Когда внук Сергей привез отца А. в этот дом, Василий Анатольевич ждал его сидя в кровати (а он в последнее время только лежал) и в совершенно вменяемом состоянии — что тоже, по словам родных, с ним уже давно уже не случалось. Более того, около недели он вообще не издавал ни звука. Вокруг стояли родственники с выпученными глазами. Супругу дедушки вообще отпаивали успокоительным. Отец А. на какое-то мгновение даже растерялся — за кого ему вообще хвататься.
Но удивило дедушкиных близких не только неожиданное «воскрешение почившего» и проснувшийся здравый ум. А еще и его желание креститься.
Всю свою жизнь Василий Анатольевич был очень далек от веры, церкви, священников и считал все это «байками для недалеких старушек». Более того, когда его собственные дети уже во взрослом возрасте приняли крещение, «начал по этому поводу выносить им мозги». Так, по крайней мере, сказала его дочь.
Внука Сергея вообще крестили тайно от дедушки, чтобы лишний раз его не волновать и самим не волноваться. В общем, ничего не предвещало такой резкой метаморфозы.
На вопрос отца А., почему Василий Анатольевич решил креститься, он ответил только, что знает теперь, что Бог есть. Более ничего не сказал. Что открылось ему, пока он лежал без сознания или мертвым (по крайней мере, бабушка утверждала, что «точно видела, что Васенька умер») , так и осталось тайной. Но дедушка очень волновался и просил батюшку поспешить. Боялся опять умереть и не успеть.
— Я окрестил Василия Анатольевича, — рассказывал отец А. — Даров у меня с собой не было и Сергей свозил меня за ними в храм. Вернулся, исповедовал. Дедушка об исповеди ничего не знал. Но когда я ему объяснил, горячо согласился. Исповедовался неумело, но очень искренне и глубоко. У него душа как будто сама хотела очиститься. Причастился. Оставил я его в очень радостном и бодром настроении. Василий совершенно не был похож на умирающего. Я сказал, чтобы звонили, я обязательно еще приеду. Сергей, внук его, на следующий день и позвонил. Василий Анатольевич отошел ко Господу. Уснул и не проснулся.
Один шаг к Богу
Отец А. рассказывал мне все это и сам удивлялся — насколько же милостив Господь. Стоит человеку сделать к Нему хотя бы маленький шаг, и Он сам бежит к этому человеку навстречу.
— И мне тогда было интересно, — говорил батюшка. — Вот Василий… Всю свою жизнь в Бога не верил. Родные рассказали, что человеком он был резким, иногда грубым. По молодости и выпить любил, и руки мог распустить. Кровушки у родных, по их словам, попил немало. Но он в этом и сам раскаивался. Но ведь почему-то Господь ему этот шанс дал — покаяться на смертном одре в последние часы. Открыл Себя, сердца коснулся. Креститься даже Василий успел, причаститься. И мирно отошел. Не всем праведникам такая милость дается… Бог же свободу человека не нарушает. Василий сам должен был сделать навстречу Богу хотя бы маленький шаг…
Отпевали отец А. Василия в нашем храме. Проповедь родным сказал — об этом самом маленьком шаге к Богу. В конце подошла к нему вдова почившего:
— Батюшка, вот вы сейчас говорили, что Бог ждет каждого и каждого милует, стоит хоть движение к Нему навстречу сделать… Вы знаете, Васенька мой прижимистым был, домовитым. Зимой снега не выпросишь. Года три назад у соседки нашей муж умер от сердечного приступа. У нее сын маленький, сама не работала. Вася ей тогда всю свою пенсию отдал. Только ведь получил. Щедрым не был никогда. Я еще удивилась и злилась на него. Как жить-то будем. Думала — из ума на старости лет выжил. А он: «Ничего, бабка, месяц на твоей протянем». Соседка плакала и говорила: «Век буду за вас, Василий Анатольевич, Бога молить»…
А еще рассказала она отцу А., что дед Василий, молодым еще, «икону не бросил». Бабки своей. Его-то родители в Бога не верили уже. А бабушка верующая была. После ее смерти дом продавали, там у нее в красном углу иконы стояли.
— Я сама помню ту — большую, Богородицы, наверное. Мы уже женаты были. Родители Васины только вещи хорошие вывезли, а иконы оставили: «Пусть новые хозяева разбираются». А он вдруг вернулся, взял эту икону и говорит: «Большая, красивая, жалко, если выбросят. Я ее лучше в церковь какую-нибудь, попам отвезу». Забрал и отвез потом куда-то. И забыл. Может — это и есть тот самый один маленький шаг?