Елена Кучеренко
— Я Витьку говорил: «Витек, бросай ты курить», — рассказывал мне отец Анатолий, знакомый сельский священник. — А он: «Не могу!» «Что — не могу? Помолись, и все получится. И я за тебя помолюсь…»
Мы сидим у батюшки на кухне, пьем чай. И он рассказывает свои «поповские» истории. А истории эти — простые-простые. Но прикасаешься к той «простоте», и сердце теплеет. И хочется так же верить, так же Бога любить, людей. И так же просто жить.
«Курить не умеет, а туда же…»
Вот история о том, как Виктор, прихожанин его, курить бросил.
Подружились они, кстати, еще до того, как тот к вере пришел. Оба пчелами занимались — и батюшка, и Витя.
— Он — дядька взрослый, старше меня, — рассказывал отец Анатолий. — Я его на «вы». А он — мне: «Что ты мне все выкаешь? Ты — Толик, я — Витек, все нормально».
Только когда Витек уверовал и в храм начал ходить, он сам стал отца Анатолия на «вы» называть.
— Тут уже я ему: «Ну договаривались же. Ты — Витек, я — Толик. Нормально все». А он такой: «Батюшка, я не могу сейчас с вами на “ты”, хоть убейте».
В общем, поехал как-то Витек с отцом Анатолием в Курскую Коренную пустынь. На службах стоят, молятся.
— Я вспомнил, что у него проблемы с куревом были, смолил, как паровоз, — говорил батюшка. — Уже и здоровье пошатнулось. Ну и помолился за него.
И сам Витек молился… А это такое место, там такая благодать. Все плохое уходит.
День проходит, второй… Замечает отец Анатолий, что вроде и не пахнет табаком от Витька.
— Вот и не кури, — говорит. — Потерпи. А после нашего паломничества вообще о сигаретах забудешь.
На третий день смотрит — Виктор его бочком обходит и глаза прячет.
— Покурил, что ли?
— Батюшка, даже не знаю, как сказать-то. И курил, и нет.
— Это как?..
Не выдержал Витя:
— Покурю в самый-самый последний раз. Потом — точно все.
Вышел из монастыря. А там рядом рынок и ярмарка. Достал сигарету из пачки, затянулся.
— И тут меня чуть не вырвало, — рассказывал Виктор батюшке. — Кашляю, аж кишки выплевываю. И кажется мне, что вонь такая от сигареты, как будто кто-то в нее вместо табака кизяков напихал. И трещит еще…
Для интеллигентных горожан: кизяк — это высушенный навоз.
— «Ладно, — думаю, — бракованная, наверное». Достал вторую — тот же эффект. Опять чуть не вывернуло. И стреляет, как петарда: «Дышь-дыщь-дыдыщь»! Люди на меня косятся, улыбаются. Дурак великовозрастный. Курить не умеет, а туда же… Плюнул, выбросил пачку и пошел в монастырь.
Больше Виктор сигарет в рот не брал. А при встрече пенял отцу Анатолию:
— Ну вы, отец, помолились так помолились. Какой же вы Толик после этого… Теперь я вас тем более на «ты» не смогу называть.
«Благословляю родить!»
О батюшкиной молитве в тех местах вообще легенды ходят. Хотя сам он только посмеивается над этим.
Началось все так… Есть у нас с ним общая знакомая. Сейчас у нее двое сыновей, а тогда она первого донашивала. Точнее — перенашивала. И вот сидит отец Анатолий у той семьи в гостях, чай пьет. А Лариса жалуется:
— Сколько можно… Еле двигаюсь. Скорее бы уже…
— Ну, благословляю сегодня родить! А я помолюсь, — сказал батюшка.
И помолился. Она тем же вечером и родила. Я, кстати, крестной стала, а отец Анатолий — крестным.
Два года прошло, сидит он опять у них в гостях, день рождения крестника празднует. А Лариса вторым беременна.
— А помните, батюшка, как вы меня родить благословили? — спрашивает с улыбкой.
— Помню. Ну и сегодня благословляю! Чтобы в один день праздновать.
— Так ведь две недели еще…
Но благословение — не воробей. Вылетит — не поймаешь. Этим же вечером, уже по традиции, Лариса родила. И у двух сыновей день рождения 15 января.
Я, кстати, по всем вопросам деторождения благословение и молитвы только у отца Анатолия прошу. Чтоб уж наверняка.
На эту тему у нас много шуток было. Но если серьезно, то священническое благословение и молитвы — это не просто слова.
Неслучайный звонок
Есть у отца Анатолия история про неслучайный звонок.
В очередное свое паломничество в Курскую Коренную пустынь (а батюшка очень любит этот монастырь, у него с ним многое связано) проснулся он на рассвете и прихожанину позвонил. Они договорились рано утром созвониться. Но случайно ткнул на другое имя. Тоже знакомого. Понял, что не туда, и сбросил, чтобы человека не будить. Но звонок прошел.
— Перезванивает мне этот страдалец и говорит сонным голосом: «Ну раз вы меня, батюшка, разбудили, то благословите и помолитесь».
Отец Анатолий и благословил. Потом на монастырской службе за всех, кого вспомнил, помолился.
Фото: Надежда Яркова / kazanskoe-nikolay.ru
— А за тех бедных людей — сугубо. Которых я сна лишил, — рассказывал батюшка. — И чувствовал почему-то, что очень им молитвы сейчас нужны. Я, конечно, молитвенник — так себе. Но уж как есть…
Только закончилась служба, перезванивает ему тот человек:
— Не зря вы, батюшка, мне позвонили, благословили и молились за нас. Мы чудом смерти избежали.
Оказалось — в то утро переходил этот мужчина с сыном дорогу. По пешеходному переходу, все как положено. И вдруг на огромной скорости вылетает машина и проносится в миллиметрах от них. Только чудом не сбила.
— Если честно, я сразу почувствовал, что тот звонок был не случайным, — признавался отец Анатолий.
Как Господь веру испытывал
— А есть у меня одна история, прямо наглядная, — говорил отец Анатолий. — Я ее всем рассказываю как пример… Была у меня прихожанка, Лидия Петровна, Царствие ей Небесное. Умерла уже.
Пришла она как-то к отцу Анатолию и рассказывает, что какое-то время назад у нее на ноге появился панариций. Это нагноение такое. Ходить больно, хромает сильно. Врач прописал какую-то мазь и сказал — если не поможет, будут резать.
Но дела делать надо. Пошла Лидия Петровна с этой своей больной ногой на рынок. И встречает другую женщину. Она тоже в храм приходила, но время от времени — на Крещение, Пасху. И та вторая тоже хромает.
— У тебя что?
— Панариций.
— И у меня тоже.
Обсудили свои дела и разошлись по домам.
Прошла неделя. Опять на рынке встречаются. Лидия Петровна так же хромает и собирается уже на операцию. А вторая — скачет, как козочка, и спрашивает:
— Лид, ты хромаешь до сих пор? А я вот к бабке-колдунье съездила. Она мне на ногу что-то вылила, пошептала немного, и все прошло. Хочешь, адресок дам?
Лидия Петровна признавалась, что хотела уже согласиться. Сколько можно мучиться-то. А следом другая мысль: «С ума, что ли, сошла? К колдунье она собралась! Да пусть лучше мне этот палец отрежут, но я Бога не предам. Да хоть всю ногу!»
— Батюшка, представляете, на следующий же день все прошло, — закончила она свой рассказ.
А у той, второй, к сожалению, скоро проблемы начались.
— Господь же веру проверяет, — говорил мне отец Анатолий. — Она без дел мертва. Подождал немного, посмотрел на человека, услышал: «Прости меня, Боже, за мысль такую. Да хоть ногу пусть отрежут…» Это же исповедничество. И награду дал. И на земле, и ТАМ венец уготовил.
«Николай Чудотворец — молодец!»
Самого отца Анатолия Господь тоже не раз испытывал. А он верит Ему — чисто и искренне, без тени сомнения. И повторяет все время:
— Насколько же близок к нам Господь! Как Он милостив. Как любит Он человека…
Даже в невзгодах не забывает это.
— Помню, был у нас момент… Матушка пятым беременна, а у нас ни денег, ни еды, — рассказывал он. — Так обстоятельства тогда сложились. Дома только пачка крупы. И машина сломалась. Хоть плачь… А я вдруг подумал: «Раз такая ситуация, что, кроме Бога, мне сейчас надеяться не на кого, то точно Он нам сейчас поможет. Господи, не оставь!»
Фото: Надежда Яркова / kazanskoe-nikolay.ru
В этот же день ему кто-то денег пожертвовал. Не на храм, а именно его семье. И все налаживаться стало. Господь руками людей сотворил чудо.
А еще помню историю… Мы поехали к свекрови. Она недалеко живет. И накануне праздника Николая Чудотворца навестили батюшку. Накупили сладостей для его детей, кучу всяких киндеров, сникерсов, и привезли.
Смотрим — радуются все, хохочут, ликуют прямо: «Чудо! Чудо! Вот Николай Чудотворец молодец!»… Ничего не понимаем.
— Да просто дети на праздник сладостей хотели — киндеров, сникерсов, шоколадок всяких, — улыбался отец Анатолий. — А денег — в обрез. «Молитесь Святителю Николаю, — говорю, — он что-нибудь придумает». А тут вы… Спасибо вам, и Богу спасибо. Насколько же Он близко к нам. Вроде бы мелочь — шоколадки. А слышит и спешит порадовать… Любит.