На входе в храм Покрова Пресвятой Богородицы в Бутырской тюрьме – памятная доска: «В годы гонений за веру Христову сотни жертв репрессий были узниками Бутырского замка. Шестьдесят девять из них ныне причислены к лику святых». Внутри храма – фотографии некоторых из них, сделанные здесь же, в Бутырке, накануне расстрела.
Вход в Бутырку спрятан в неприметной арке дома № 45 по улице Новослободской. Перед невзрачной дверью, которая и есть вход в самый крупный следственный изолятор Москвы, стоит очередь. В ней — девушки из церковного хора, священник в рясе, группа журналистов и одетые в форму сотрудники ФСИН. Последние нервничают — говорят, что не успевают на развод караула.
От свободы до «зоны» человека отделяют шесть решетчатых дверей. В отсеки между ними запускают по три человека, следующая дверь не открывается, если не закрыта предыдущая. В оттесках у посетителей забирают телефоны, аппаратуру, паспорта. Взамен них выдают алюминиевые номерки.
Тюремный двор, где расположен храм, со всех сторон обрамлен корпусами СИЗО. «На первом этаже – так называемый «шестой коридор». Здесь сидели приговоренные к смертной казни, а позже – те, кто получил пожизненный срок, — рассказывает протоиерей Константин Кобелев, старший священник Покровского тюремного храма.
«А это – остатки тюремной почты, — он показывает рукой вверх, где в ветвях деревьев висят куски лески и бумажные гильзы. — Заключенные бросают гильзы на леске из окон одной камеры в другую, леска натягивается, потом по ней передают письма».
В самих камерах кипит жизнь. В зарешеченные окна выглядывают лица, слышен громкий смех. Две камеры перекрикиваются между собой: «Новенький?» — «Новенький!» — «Откуда?» — «Махачкала!» — «По какой статье зашел?» — «Двести двадцать восьмая!» — «Срок уже дали?» — «Нет».
Александр, подтянутый мужчина с короткими седыми волосами, освободился из Бутырки десять месяцев назад. Сегодня он вернулся в тюрьму уже как свободный человек – чтобы отстоять Пасхальное богослужение.
«Я когда сидел, стал ходить на службы в храме, в воскресную школу. Не могу сказать, что очень поверил, но то, что душа здесь отдыхала – это точно», — Александр провел в Бутырке полтора года. По какой статье был осужден, не признается. Говорит, что не хочет вспоминать старое. Свой срок он «мотал» в так называемом «хозотряде» — заключенные этого подразделения обслуживают сидельцев СИЗО, большинство из которых еще только ждет своих приговоров. «Хозотрядовцы» убирают территорию, заняты на кухне, занимаются ремонтом. Они живут в отдельном блоке тюрьмы и могут передвигаться по ее территории. Сейчас некоторые из них, перекрестившись, заходят в храм. Все они помнят Александра и здороваются с ним за руку.
— По-хорошему, нужно каждого человека посадить в Бутырку на месяц — для профилактики. Чтобы понял: какая ценность – свобода, — выдает порцию тюремной мудрости Александр.
Служба уже начинается, когда в двери храма, окруженные конвоирами, входят люди. Это – обитатели СИЗО. В отличие от «хозотряда» они одеты не в униформу, а в домашнее. У многих следствие идет годами, и они приехали сюда, в буквальном смысле прямо из дома. С непривычки странно смотреть на алтарь сквозь спины зеков, черную униформу хозотряда и камуфляж охраны.
«В камерах пишут заявления: мол, хочу посещать службы, — объясняет охранник, отказавшийся представиться. – Всего в СИЗО сидит больше двух тысяч человек. Ходить на службы в храм хочет тысяча, но начальство может одновременно подписать не больше тридцати заявок. Остальные ждут своей очереди. Не все из них верующие, для многих это просто возможность сменить обстановку»
«Но даже те, кто верит – часто воспринимают тюремный храм, как какую-то пособническую структуру для охраны. У нас на табличке написано: «Храм Покрова Пресвятой Богородицы в Бутырской тюрьме». Вот они читают эту вывеску и плюют в нее, — говорит Ольга, помощница и духовное чадо отца Константина. – Я говорю: «Батюшка! Давайте уберем с вывески слова про тюрьму! А отец Константин отвечает: «Нет! У нас храм в Бутырской тюрьме!»
Впрочем, сейчас обитатели СИЗО ведут себя как все другие православные прихожане в свой главный праздник – Воскресение Христово. Многие вызываются нести хоругви, наливают себе в пластиковые бутылки святую воду из жестяного чана – ее они заберут с собой в камеры. Все выстраиваются для причастия. В этой очереди – сама Церковь, Тело Христово во всей его полноте. Здесь смешались зеки, певцы из хора, тюремная охрана, журналисты. Специально на Пасхальную службу пригласили и тех, кто долгие годы проработал здесь – ветеранов Бутырки.
87-летний Иван Бушмин отслужил в Бутырском замке 42 года. Ветеран войны, он не может стоять всю службу на ногах, часто присаживается. К причастию его пропускают без очереди, к священнику его подводит жена.
Нине Черненко – 91 год. Работе в Бутырском СИЗО она отдала более полувека. Говорит, что ходит в Бутырку на Пасху каждый год. Помнит советские времена, когда храма не было. И очень рада, что он есть теперь, что звонят колокола. Бутырку Нина Черненко называет «Мой дом родной». Заключенные, которые ее слышат, смеются и не верят.
Тюремный двор залит солнцем. Черные деревья зеленеют буквально на глазах.
«Христос Воскресе!», — восклицает отец Константин и улыбается. «Воистину Воскресе!», — громыхает в ответ разноголосый хор. Многие улыбаются тоже.
И когда большую часть паствы охрана выстраивает парами и разводит по камерам, это кажется каким-то недоразумением.
Фото: Ефим Эрихман
