С Верой Дробинской мы познакомились в Петербурге на съёмках программы «Настоящий герой». Нас представила друг другу редактор программы и тут же нашлась общая тема для разговора: особые дети. Как говорится, у кого чего болит, тот о том и говорит. Через минуту мы, как давние подруги, понимая недосказанное, оставшееся за скобками, делились наболевшим.
Вера поразила меня своей скромностью и спокойствием. И ещё необыкновенным теплом, с которым она рассказывала о своих детях. За обедом мы оказались за одним столом, и вот тут-то я увидела, как оказалось, тогда ещё не совсем многочисленную семью Веры. Глазастые, смышлёные, вежливые, живые и подвижные дети. Как все дети, любящие маму. Как все дети, готовые немножко пошалить. Самые обычные, приятные дети. Только особые.
Кто-то получше мог бегать и двигаться, кто- то похуже. Один вообще сам ходить не мог, его Вера поддерживала под грудь. Кого- то надо было кормить. Вера всё делала, хоть и внимательно, но как будто мимоходом. Как совершенно обычное, привычное и естественное, на чём и не зацикливаются никогда.
Наблюдая за ними, я не раз ловила себя на мысли, что каждая трапеза с моим старшим сыном, тяжёлым инвалидом, могла растянуться и на час- полтора. Это один. А у Веры их на тот момент было семеро.
Когда мы пришли перед съёмками в гримёрную со своими собаками-терапевтами, Вера попросила показать, как работают собаки, и тут же, на расстеленной на полу в уголочке шубе, мы провели сеанс канис- терапии, во время которого Данилка преспокойно заснул и проспал все съёмки, что было очень кстати: для возбудимого мальчика четыре часа напряжённых съёмок были бы непосильны.
Но насколько особые эти дети, мы узнали уже во время съёмок, когда увидели сюжет о Вере, с фотографиями, в каком состоянии попадали к ней эти дети.
Первый раз на всю страну раздались слова «Разночиновский интернат для умственно отсталых детей». Место, откуда Вера Дробинская спасла троих умирающих ребятишек. До которых нет дела ни государству, ни обществу. Четвёртый был кандидатом в Разночиновку. Сдали бы, «поместили в хорошие условия» и забыли.
Норма в таких заведениях — 25 детей на нянечку. Бывает больше. Многие дети — тяжёлые, есть лежачие. Пока всех завтраком покормишь, переоденешь — уже время обедать. Многие годами не видят неба и солнца — некому выносить на улицу. Многих привязывают к кроватям, чтобы они, раскачиваясь, не покалечились. Но им всем можно было бы помочь… да только не знает о них никто.
Такие интернаты — учреждения очень закрытые. И даже можно понять, почему. Потому что, даже когда подготовленный человек видит столько истощённых, почти ни на что не реагирующих детей, качающихся в самых невероятных позах, которые от сенсорной недостаточности прогрызают себе руки до кости — невольно сжимаются кулаки… и первое, что приходит в голову, но редко произносится вслух: «Освенцим». Кому ж надо сор из избы выносить.
Это не со зла так происходит. Это от бессилия. И от бескультурья. Всеобщего. Но так не должно быть. Не должно так быть в обществе, которое считает себя цивилизованным и, жалея бездомных собачек, выделяет на их пожизненное санаторное содержание суммы, несравнимо большие сумм, на которые можно было бы обучить и платить нормальную зарплату квалифицированному персоналу в сотнях таких детдомов, а заодно и оборудовать мастерские и дать многим детям профессию.
А убогим сторонникам Никонова, считающим, что таких детей надо усыплять сразу после рождения, убедительный ответ — ребятишки Веры. Оказывается, даже один человек с медицинским образованием, имея добрую волю, может вызвать к жизни восемь никому не нужных детишек. Восемь забытых миром комочков-зверьков, когда-то умиравших, не верящих никому, — сейчас оживлены, отогреты, вылечены Верой. Старшие учатся, учат языки, все, кому требовалась операция — прооперированы или подготовлены к ней. Ребята ездят на экскурсии и ходят в музеи, читают книжки и качаются на качелях…
Но скоро этому счастью может наступить конец. Потому что детей у Веры отбирают. Органы опеки. По непроверенному доносу явившись поздно вечером «с проверкой», не забыв прихватить с собой машину для конфискованных детей.
Мне просто интересно, на что надеялись психологи, уговаривая детей отправиться «в гости» в детдом? На то, что дети совсем-совсем не помнят, что это такое, прям навсегда забыли о своих мучениях в стенах казённого учреждения?
Детей Вера в тот вечер отстояла, никуда не отдала.
Но остался приказ, где написано, что, поскольку Дробинская уже официально не опекун, нужно «прекратить выплату денежного содержания на ребенка такого-то (отдельно по каждому из семи)».
Из следственного комитета, который обязан провести расследование по факту «жестокого обращения» привезли две большие коробки подарков, печенья и мандаринов. Просто собрали ребята и прислали.
Из блога Веры:
«Со среды идут проверки Следственного комитета, а вчера подключилась прокуратура и РОВД. Одновременно и по заявлению из опеки о жестоком обращении с детьми, некормлении и нелечении их, и по моему — о превышении служебных полномочий и по заведомо ложному доносу.
В среду был эксперт врач вместе со следователем, они осмотрели детей на предмет наличия телесных повреждений (ну, были ли побои, если я правильно понимаю). Они осмотрели всех детей дома, и очень быстро и аккуратно. Но Надя очень переживала, что ее будут раздевать (ей уже 17). Она стояла вся посеревшая, сжав зубы. Но следователь вышел, а врач вел себя очень деликатно, и ничего не раздевал, только попросил аккуратно поднять футболку и показать по частям поверхность кожи».
«Больше всех я переживала за Надю, которая очень напугана.Она старшая и понимает, как все серьезно. Правда, еще Маша моя очень все время говорила — я боюсь, я боюсь. Но потом успокоилась».
Старшей девочке, Наде, уставшей от переживаний, пришлось вчера вызывать «Скорую помощь», ей стало плохо.
В интернете снова начинается травля Дробинской, которая «шикует» на государственные 80 тыс руб, выделяемые на 8 детей-инвалидов. Одному из которых, например, за сезон надо покупать не меньше 4-5 пар сапог. Рвётся обувка на нестандартных ножках. Ещё детям нужны репетиторы и массаж, отправлять Максима на операцию в Москву и оплачивать там услуги сиделки и нянечки…
Среди аргументов — то, что один из мальчиков учится на «тройки». Но он учится, господа чиновники, мальчик, которого вы же признавали необучаемым и заперли в стенах Разночиновки без права общения со внешним миром.
Видимо, господ чиновников гораздо больше устроило бы, если бы эти дети побыстрее попали на открытое кладбище с безымянными могилками детей без крестов, оград и табличек с именами…
