– Почему крестоносцы?
– В позапрошлом году на историческом фестивале «Ратное дело» под Самарой мы познакомились с руководителем клуба «Иерусалимское королевство» из государства Израиль Геннадием Нижником, который пригласил нас на фестиваль «Поход на Рога Хаттина», – рассказывает отец Максим. – Этот фестиваль, организованный их клубом, посвящён событиям конца XII века, когда группа знатных рыцарей со своими войсками пошла по Северному Израилю, то есть по Галилее, для того чтобы отбить у Саладина захваченный им город Тивериаду.
Фото: Одед Балильти/АР
Красота и трагичность этого похода заключалась в том, что крестоносцы пошли на очень рискованный шаг. От источника Сеппоры до Тивериады около 35 километров, однако это расстояние необходимо было пройти большому войску, учитывая, что крупных источников воды на этом пути не было, или они контролировались агарянами, мусульманами.
Таким образом, войску приходилось идти, не останавливаясь, по фактически выжженной земле, по страшной жаре, а их враги, войско Саладина, или Саллах-ад-Дина, всячески старались помешать им дойти. И рыцари, которые уже были изрядно потрепаны, окружены со всех сторон врагами, действительно не дошли до Галилейского моря, хотя уже видели его издали. Воины Саладина подожгли траву, и в этом дыму, в этой гари крестоносцы, задыхаясь, изнывая от жажды, приняли свой последний бой.
Они приняли бой на горе, на древнем потухшем вулкане, который называется Рога Хаттина, или Хеттина, в разных транскрипциях. В средневековье, кстати, эта гора считалась той, на которой Христос дал заповеди блаженства людям. И вот этот немножко безумный, немножко самонадеянный, но, несомненно, героический поход крестоносного воинства и вспоминается на фестивале, который, в отличие от многих других исторических фестивалей, не имеет одного постоянного лагеря, это фестиваль-поход, где на протяжении двух дней участники преодолевают тот же самый путь, что прошли крестоносцы.
4 апреля 2015 года. Фото: Одед Балильти/АР
Мы, конечно, прошли этот путь в несколько лучших условиях, потому что, в отличие от крестоносцев, были обеспечены водой, и боевые столкновения с вражескими войсками только моделировались.
Но для меня и моего сына этот поход был особенно интересен тем, что большая часть его проходила по так называемому Пути Господню. Первой его точкой был источник Сеппоры, или Сефоры, который находится недалеко от города Назарета, и по этому пути, мимо Каны Галилейской, мимо источника Иофора Господь Иисус Христос шёл к Галилейскому морю, где Он и призвал Своих первых апостолов. Среди организаторов фестиваля были профессиональные экскурсоводы, историки, и они говорили нам: вот это поле, где Христос с Его учениками собирали колоски, вот по этому пути Христос шел из Назарета в Кану Галилейскую, вот здесь Кана Галилейская, а вон там гора Фаворская…
И на эти события евангельской истории для нас накладывались еще два пласта – поход крестоносцев, который мы реконструировали, и то, что переживали в пути мы сами. Поскольку поход был серьезный – из примерно 50 участников шестеро были сняты с маршрута, а один человек от обезвоживания даже попал в больницу.
– Где вы брали воду в пути?
Отец Максим: Воду мы набирали на исторических источниках, также резервный запас воды нам подвозили утром и вечером в лагерь на машинах. Крестоносцы, конечно, были этого лишены, но организаторам всё же хотелось, чтобы мы дошли живыми.
Тем не менее, определенные тяготы пути, жары и пыльной дороги мы все-таки испытывали. Чтобы не сойти с пути, необходимо было постоянно, через определенные промежутки времени, пить воду, пить как лекарство, даже если ты этого не хочешь. Дело в том, что в израильском климате обезвоживание развивается незаметно – человеку не хочется пить, но если он не будет побуждать себя к этому, то через некоторое время организм перестает принимать воду, человека от неё тошнит… Израильтяне это хорошо знают, и поэтому соблюдают то, что называют «водяной дисциплиной».
Фото: haaretz.co.il
Определенную экзотику пути крестоносцев мы чувствовали ещё и тогда, когда вставали вечером на бивуак, и вокруг нас начинала кучковаться на машинах арабская молодежь. Как раз шел месяц Рамадан, поэтому вечерами у них начиналось веселье, а мы своим необычным видом вызывали особый интерес. И у нас это, конечно, тоже рождало определённые ассоциации. Сразу начинались шутки: «Вот! Это они, воины Саладина! Они окружают нас! Они хотят поджечь наш лагерь!..» На самом деле действительно приходилось следить за тем, чтобы не украли вещи или лошадей – говорят, такие случаи там не редкость.
Арсений: Я сначала думал, что мы вообще будем идти по голой пустыне, а оказалось, что местность достаточно плотно заселённая. От этого, мне кажется, терялась часть антуража.
Фото: Одед Балильти/АР
– Местные жители как на вас реагировали?
Арсений: Останавливались, смотрели, задавали вопросы. Мне казалось раньше, что для них это в порядке вещей, потому что у них чаще проходят такие мероприятия, но интерес проявляли все – и евреи, и арабы. Арабы особенно радовались, когда видели среди нас человека, одетого Саллах-ад-Дином, они о нём очень чётко помнят и воспринимают его примерно как у нас – Александра Невского. Даже подъезжали и спрашивали, кто здесь Саллах-ад-Дин, и когда его видели, улюлюкали и всячески выражали восторг.
Отец Максим: Мы, конечно, ощущали некоторую неуютность, когда вечером съезжались множество арабов на машинах, и ходили вокруг лагеря, и изучали тебя с непонятными намерениями. Но, возможно, это было потому, что среди нас было много израильтян, а они с арабами в массе своей чувствуют друг к другу уже почти врожденную враждебность. Наверное, эта враждебность обоснованная, но, понаблюдав за отношением израильтян к арабам и арабов к израильтянам, я сделал для себя вывод, что, наверное, ещё не скоро эта земля будет жить мирно.
– Какое снаряжение было у вас было с собой? Вы несли с собой шатры или обходились на ночёвке плащами и одеялами?
Отец Максим: Несколько шатров ставили, у нас было две вьючные лошади, и кроме того, некоторые вещи привозили «обозом», с помощью машин. У крестоносцев тоже был обоз и вьючные животные, поэтому это было допустимое моделирование. Но можно было прекрасно обходиться и без шатра – если днём погоду в это время года трудно назвать благодатной, то ночью она действительно благодатная. Земля абсолютно тёплая, температура воздуха 22-23 градуса, мошки, комаров практически нет. Бросаешь на землю любой шерстяной плащ, одеяло, и можно комфортно ночевать.
Фото: haaretz.co.il
– В каких вы ездили костюмах? Ведь клуб «Легенда» занимается реконструкцией Руси XIII века, а не рыцарей Иерусалимского королевства.
Отец Максим: Мы согласовали с организаторами такую легенду, что едем вдвоём как русские паломники. В XII-XIII веках в Святой Земле побывало много паломников из Руси, об этом говорит и такой исторический документ, как «Странствование игумена Даниила в Святую Землю». Поэтому наши соотечественники вполне могли там быть и пойти в поход вместе с крестоносцами. Тем более что рыцари несли с собой великую святыню – часть Древа Животворящего Креста Господня, которую в последнюю ночь они спрятали где-то возле своего лагеря.
На моём сыне была одежда древнерусского воина, шапка-трехклинка, сапоги, из доспехов – кольчуга, железный шлем в кожаной сумке. А я шёл в льняном историческом подряснике средневекового священника, последние шесть километров – в хабите, шерстяной одежде европейского монаха. Такую одежду в Леванте (средневековой Палестине) вполне могли надевать и православные клирики. Поскольку планировалась реконструкция битвы и предполагалось, что мы будем падать на землю, то я надел более грубую одежду, которую не жаль испачкать в пыли.
Фото: haaretz.co.il
– А в шерсти ходить по пустыне в такую жару вообще не слишком тяжело?
Отец Максим: В такую погоду вообще ходить по пустыне достаточно жарко, но в натуральных тканях терпимо. Хабит – это очень удобная верхняя шерстяная одежда, которая защищает и от лишней пыли, и за счет капюшона скрывает от солнца.
– Среди участников похода были женщины?
Отец Максим: Да, некоторое количество. Из них около половины в разное время сошли с пути, но были и те, что прошли от начала до конца, как, например, Надежда, она же Габриэль, из московского клуба «Воинство Христово». Во второй год тот же маршрут прошла моя супруга, Светлана.
– Что двигало в большей степени организаторами этого похода – увлечение исторической реконструкцией, или для кого-то из них это было паломничеством? Много ли было среди вас христиан?
Отец Максим: История крестовых походов – это одна из наиболее ярких и запоминающихся страниц в истории Святой Земли, поэтому очевидно, что члены клуба, который называется «Иерусалимское королевство», заинтересованы историей той земли, на которой они живут. Среди израильских реконструкторов встречаются христиане, но большинство, скорее, нерелигиозные иудеи, есть и атеисты, и буддисты… Их увлечение – исторического плана, а не религиозного, и к истории они подходят очень серьезно.
Но всё-таки, занимаясь историей крестоносцев, трудно не увидеть, какое место в их жизни занимала вера. Поэтому к христианству участники клуба относятся, я бы сказал, с пиететом, с глубоким уважением, и я сам как христианин не почувствовал во время похода никакого небрежного отношения к теме веры. А большинство российских участников похода – православные христиане, но были и католики.
Для нас с сыном это было в первую очередь, конечно, паломничество, во вторую – занятие нашей любимой исторической реконструкцией. А в-третьих, это был поход, туризм, который нам тоже интересен. И конечно, уникально и здорово, что в одном мероприятии можно совместить три таких не всегда пересекающихся направления своей жизни.
Фото: haaretz.co.il
– Вы шли с молитвой?
Отец Максим: На самом деле, когда ходишь в крестные ходы здесь, в России, понимаешь, что с молитвой по любому пути идти гораздо легче. Даже с точки зрения возможности не жалеть себя, а переносить тяготы путешествия. Ну и, конечно, в тех местах, где ходил Сам Господь, ходили Божья Матерь, апостолы, сама обстановка навевает желание молиться. Когда солнце встает над Назаретом, это уже само по себе молитва и ведет к молитве. Лично я шел и молился, пел молитвы, духовные канты, со мной пел мой сын, подпевал наш брат во Христе Алексей из Петербурга… Многие молились. И кроме этого, до и после похода, у нас была обширная, уже чисто паломническая и историческая программа по Иерусалиму и его окрестностям, Вифлеему. И там, конечно, тоже была возможность много и с радостью помолиться…
– Каково было ощущать, осознавать, что ты, современный человек, идёшь в образе средневекового монаха, священника, по пути, по которому ходили Христос и апостолы?
Отец Максим: Известно понятие литургического времени – это время, которое расположено над временной цепочкой обычного исторического процесса. И когда идешь с молитвой по таким историческим местам, по которым из века в век ходили люди, близкие тебе по духу… то, по крайней мере, у меня не было в голове какого-то парадокса, разделения: кто я – человек двадцать первого века, двенадцатого или человек первого века по Рождестве Христовом. Потому что чаяния людей, которые шли по этому пути в XII веке, во многом совпадали с чаяниями апостолов и, я думаю, с нашими чаяниями – через созерцание Града земного, той Святой земли, которая есть на этой земле, через это молитвенное усилие, через тяготы похода хоть немного приблизиться к той горней Святой Земле, которая на небесах…
– Как ты думаешь, может ли этот поход быть для некоторых людей путём к Христу, к Церкви? Хотя бы толчком, побуждающим мотивом?
Отец Максим: Я думаю, всё что угодно может стать путём ко Христу. Как известно, Господь находит человека где угодно и как угодно, но никого не приводит к Себе насильно. Многие израильтяне, которые ходят в этот поход из года в год, так и не стали христианами. Мы знаем тысячи людей, которые живут в Иерусалиме, ходили в храм Гроба Господня, но остаются при своих верах или при своем неверии. Конечно, там, в Святой земле, очень многое побуждает размышлять над вопросами, которые ставило Святое Писание, но каждый делает из этого свои выводы. Или вообще может избегать задумываться об этом.
Фото: Одед Балильти/АР
– Когда я ходила в крестные ходы, в пешие паломничества здесь, в России, я поняла, что быть православным «приключенцем» гораздо легче, чем прихожанином, последовательным воцерковленным христианином. Легче пройти за три дня сотню километров, окунуться в ледяной источник и почувствовать, как это круто, чем…
Отец Максим: …Чем нести на себе повседневный труд христианина. Повседневный труд — жить с Богом. Да, я согласен. Более того, не думаю, что для тех израильтян, которые не были христианами, и которые перед началом похода преклоняли колени и молились, как это делали крестоносцы, это была чистая игра. Мне казалось, что во многих своих побуждениях они были искренни. Но мы знаем, как трудно порою разорвать свой привычный образ мышления и жизни. Да, одно дело в какой-то момент стать христианином, пусть на высоте какого-то напряжения душевных сил, переживания встречи, и другое – оставаться им всегда.
Оставаться, когда тяжело, когда от тебя требуется не физическое, а духовное усилие, прощение, воздержание, пост… Быть, а не казаться – это гораздо сложнее, как и во всём. По себе знаю, порой мы легко готовы час, два или даже день быть максимально корректными, весёлыми, терпеливыми, например, нянчась с чужим ребёнком и являя при этом лучшие педагогические качества, но когда ты сам становишься родителем, когда этот труд становится каждодневным, ты понимаешь, насколько это трудно. И это во всём так, в любом серьёзном деле, требующем усилий.
Фото: haaretz.co.il
– Что было самым важным из того, что ты вынес для себя из этого похода?
Отец Максим: Трудно сказать. Я удивился – так, наверное, будет правильнее выразиться. Когда я в первый раз, в предыдущий свой приезд в Святую Землю, побывал в Иерусалиме, то удивился такой вещи. Я понял, что в каждой литургии, в каждом православном храме присутствие Христа ощущается нисколько не меньше, чем в Храме Гроба Господня, в том месте, где Он воскрес. А может, даже и больше, потому что во время литургии ты ощущаешь присутствие живого Христа.
А в Храме Гроба Господня первые слова, которые я вспомнил, было: «Что вы ищете живого среди мертвых? Его нет здесь», – которые сказал ангел Женам-мироносицам. И ещё был один интересный момент: когда мы утром проснулись у источника Сеппоры, было ощущение, что мы где-то в окрестностях Самары. Природа похожая, такие же столбы, такие же провода, даже мусора столько же, сколько у нас вдоль трасс.
Ощущение, словно ты с Грушинского уезжаешь и собираешься в крестовый поход. И вот это в некоторой степени было открытием: что каждая земля святая и каждая земля может быть замусоренной и загрязнённой. Всё очень сильно зависит от тех людей, которые живут здесь в данный момент, и от того, с какими мыслями и чувствами ты пришел туда. Если ты пришел, чтобы быть крестоносцем, ты будешь крестоносцем, если ты пришел, чтобы быть сопутником Христу, то будешь им, где бы это ни происходило – в Тюмени, в Самаре или в Святой Земле.
Арсений: Я почувствовал, насколько разнится склад мышления современного и средневекового человека. Нам дали прочесть летописные источники, и, если сравнить с нашим путём те чудовищные условия, в которых находились крестоносцы – отсутствие воды, постоянные боевые действия, дым от подожжённой врагами травы, – то понимаешь, насколько им было хуже. И они как-то это выдерживали, а мы, в гораздо лучших условиях, еле-еле прошли эти тридцать километров…
– Какие ещё моменты похода и пребывания на этой земле запомнились вам больше всего?
Отец Максим: Удивительно было идти и встречать повсюду непривычные нам, но известные растения. Оливковые рощи, лавры, дикие финики, которые можно подбирать и есть, плоды опунции, которые прежде чем есть, нужно покатать по земле, чтобы избавиться от колючек. Рожковое дерево, плоды которого, по некоторым данным, и есть те акриды, которыми питался Иоанн Креститель. Большая часть источников говорит, что это была саранча, но есть и такая версия. Такие стручки, чем-то похожие по вкусу на сухофрукты…
Арсений: Мне, кстати, сказали, что эти горошины внутри стручков внутри называются каратами, и весят столько же, сколько карат драгоценных камней… А самым приятным, уже после окончания похода, было купание в Галилейском море. Пляж, там сидят местные жители, евреи, арабы, и подъезжает автомобиль, откуда вылезают люди в бре (средневековое мужское нижнее бельё – короткие льняные подштанники. – Авт.), в исподних рубахах, и с криками «Шатильон!», «Русские!», «Таги-ил!» бросаются в воду.
В Иерусалиме удивило, что практически в самом центре старого города пастухи пасут коз. Мы спускались с Масличной горы, а перед нами огромное стадо, сзади на осле погонщик, и все это на фоне мечети Амана… Бросилось в глаза и то, что очень много людей ходит с оружием – военные идут на выходные домой, в гражданской одежде, но автомат берут с собой…
– А на будущий год если поедете, то зачем?
Арсений: Я когда шёл, говорил себе: нет, больше ни разу не пойду. Но остались только приятные впечатления. Невероятно, как на одном клочке земли может умещаться столько чудес, то есть столько чудных мест. Куда ни глянь, везде что-то происходило. И столько крови было пролито – Иерусалим разрушали сорок раз по меньшей мере. Смотришь на всё и не представляешь, сколько легло воинов в этой земле, и не только воинов… И с этой печальной историей сочетается чудотворность этого места, необыкновенность. На такой маленькой территории сосуществуют и христиане, и иудеи, и мусульмане, такой сплав культур я не знаю, где ещё отыскать…
Отец Максим: Ну, наверное, за тем же. Во-первых, очень хорошие и дружелюбные люди, очень неплохой фестиваль… И, конечно, очень интересно посмотреть на страну, на те места, о которых читаешь в книгах – священных, исторических, – не из окна туристического или даже паломнического автобуса, а со скоростью пешехода.
Ну и вообще я думаю, что современному человеку очень важно время от времени возвращать себя к этой настоящей жизни – к жизни в темпе пешехода. Когда ты идешь со скоростью пять километров в час, когда ты можешь увидеть мир расцветающий, мир палящий… Мир источников, которые бьют из-под земли, а не из крана, мир еды, которая растет просто на твоем пути, и ты можешь насытиться…
Фото: haaretz.co.il
Это, как и крестный ход, как и паломничество, как туристические походы – вот здесь я дерзну объединить все эти вещи, – возвращает нас к настоящему, к природе, к самому себе в конечном счёте…
И поэтому в следующем году, если Бог даст, мы туда поедем, то поедем опять за тем же – за настоящим. В прошлое поедем за настоящим. Можно вынести это в заголовок статьи…
Беседовала Надежда Локтева