Елена Кучеренко
Сейчас такое время — удивительное, неповторимое, прекрасное и страшное. Которое хочется и помнить, и забыть.
Забыть весь этот ковид, изоляцию, маски, ИВЛ. И больше не бояться, не задыхаться, не терять близких и не хоронить их в закрытых гробах без последнего целования…
Ушли из-за ковида родные, ушли чужие, ушли великие и простые. Бедные и богатые. Известные и нет. Актеры, режиссеры, политики. Монахи, священники, миряне. Не помогли деньги, связи, слава, молодость и, казалось бы, железное здоровье. За год Господь собрал богатый урожай. Нужно ли это было? Нет ответа… Есть боль.
Боль от того, что ушел отец Илиодор из Оптиной. Ушел отец Дмитрий Смирнов — человек-глыба. Наша приходская монахиня Ирина. Смешная, чудная и неумолкаемая баба Люба. Умерла дома, на руках у сына Неонила, которую только выписали из ковидного отделения. А ведь еще недавно она ворчала на меня за то, что я взяла чайную ложку из трапезной и потеряла: «Ходят тут всякие…» Пусть бы она ругала меня еще сто лет.
Но выздоровела 87-летняя тетя Тоня из нашего храма. Слава Богу! А многие даже не поняли, что болели. Все странно, непредсказуемо, шатко.
И хочется помнить. Потому что, несмотря на всю боль — это время любви, тепла, встреч и открытий.
Нам не повезло и одновременно повезло жить во время ковидных потрясений. И его надо фиксировать, записывать и никогда не забывать. Потому что так, как сейчас, не будет больше никогда.
«Голова кружится, задыхаюсь — но дальше молюсь»
Заболел ковидом знакомый священник. Лучше бы он не болел, но Господь решил так. У него серьезные сопутствующие заболевания, и церковное начальство еще в марте без всяких разговоров отправило его в изоляцию.
Всю весну он со своей многодетной семьей просидел в квартире. Послужил летом, а осенью, когда заболеваемость опять начала расти, вновь ушел на карантин.
Ненадолго вышел и заболел. Оказался на кислороде с двусторонней пневмонией и сатурацией 60. Вместе с его основным, хроническим заболеванием все это могло стать для него очень серьезным испытанием.
Переживали и молились все, кто с ним знаком. Первый вопрос, который задавали друг другу: «Ты не знаешь, как отец N?» И очень скучали по его прекрасным проповедям. «Наш Златоуст» — так называют его между собой прихожане.
А пока мы не находили себе места и терроризировали его матушку звонками, батюшка этот прямо там, в больнице, лежа на животе головой вниз, задыхаясь и спасаясь кислородом, крестил двух корейцев. «Ковидного» соседа по палате и его жену.
Ничего не предвещало крещения, кроме того, что они с корейцами были товарищами по несчастью. Однажды священник начал было разговор о Христе, но сосед сказал, что он — буддист, а тема христианства его не очень интересует. На том и порешили.
— А потом смотрю, ему все хуже, слабеет, — рассказывал мне батюшка. — Надо бы ему про крещение сказать… А с другой стороны — он мне все уже дал понять. Но потом решил — сделаю то, что должен, скажу, а Господь управит.
Я слушала, улыбалась про себя и думала, что даже ковиду в его тяжелой форме не под силу победить миссионера.
И батюшка сказал. Я даже представляю, как он все это говорил — о Боге, о жизни во Христе, о спасении, о вечности. На этот раз мужчина воспринял все с большим воодушевлением. И не только он, но и его жена.
— Освятил воду, нашли полотенца. Начал крещение. Коротким чином, конечно. Голова кружится, задыхаюсь, подышу — опять молюсь…
Когда еще такое было возможно?
Мужчина, конечно, сразу не выздоровел, но пошел на поправку. Вскоре их с женой выписали. Они уехали в свой родной город и там восполнили Таинство Крещения. С батюшкой, который тоже поправился, общаются, созваниваются. А он ворчал на меня:
— Ой, да ничего особенного там не было. Что ты там собралась записывать…
Вот так ковид подарил миру двух новых христиан. И эту историю мне хочется запомнить.
«Я — мусульманин, а моя жена — православная»
Хочу запомнить еще одну историю — о любви, трагедии, смерти и все о том же ковиде. Лучше бы ее не было, но она случилась. Рассказал ее все тот же батюшка.
Недавно ему заказал панихиду по умершей женщине мужчина — мусульманин. Было сорок дней после ее кончины. Сам он из Таджикистана, а она — русская. Увидев этого священника, он вспомнил, что и отпевал ее он же. Как раз перед тем, как батюшка попал в больницу. Но тогда они почему-то не поговорили.
Супруги жили вместе четыре года, любили друг друга. А потом она заболела ковидом. Вроде бы выздоровела, но однажды, когда мужа не было дома, ей стало плохо, она упала и позвонила ему:
— Я не могу встать. Мне кажется, я умру… А ты женись на какой-нибудь хорошей женщине, пусть у вас будут дети…
Когда он примчался, она была уже мертва.
— А где я найду еще такую, — говорил он батюшке. — Таких больше нет. И мне больше никто не нужен.
Показывал батюшке фотографию. А на ней обычная женщина. Но для этого мужчины она была лучше всех.
— Я — мусульманин. У нас в мечети я сделал все, что нужно. Но она — православная. Поэтому я отпевал ее у вас в церкви и хочу сделать для нее сейчас все возможное. Панихиду вот заказал. Скажите, что еще необходимо? Я очень ее люблю и очень хочу, чтобы ТАМ ей было хорошо…
Батюшка потом довез того мужчину до дома на своей машине. Поговорили, обменялись телефонами. А что будет дальше — покажет жизнь… Но я хочу запомнить эту историю.
Обняться и поболтать
А еще мне хочется запомнить людей.
— Лена, как у Вадима с работой? Вам нужны деньги?
— Скажи, кому нужно помочь? У нас есть продукты…
— Как там ваша храмовая бабушка? Я готов положить ее в больницу прямо сейчас. Это главврач…
И много-много такого.
— Твой муж выздоровел? Я могу отвезти ему лекарства…
Это когда Вадим болел ковидом в деревне.
Хочу запомнить парня-врача, который вез в больницу мою Соньку, с подозрением на аппендицит. И говорил, что готов отказаться от «ковидных» выплат, только бы все это побыстрее закончилось. Тяжело болеют люди, и очень тяжело медикам.
Я хочу запомнить себя… И не всегда это будут приятные воспоминания. Как я ругала больницы, а потом знакомые, которые лежали на кислороде, рассказывали о героическом персонале, который делает все возможное и невозможное, падает с ног, но поднимает на ноги больных.
Как я оказалась на несколько месяцев в изоляции в маленьком деревенском домике со всей нашей семьей — мужем, пятью детьми, собакой, котом и улитками. И стало ясно — когда все вместе ПОСТОЯННО, кроткая жена из меня — так себе. А терпеливая мать — еще хуже. И хотелось куда-нибудь сбежать и хотя бы немного побыть одной, пусть даже в больнице:
«Покашляйте на меня кто-нибудь. Я многодетная мать, и я убилась на этой дистанционке».
А муж поставил себе палатку на другом конце участка и работал там.
Как я боялась заболеть в марте и полоскала рот хлоргексидином после того, как батюшка дал мне приложиться ко кресту. Тут же понимала, что это перебор. Так можно сойти с ума. И училась не бояться. Подшучивала над теми, кто боится, и ругалась в соцсетях с «масочниками».
Потом заболел муж. Легко, но было страшно. Потому что — вот оно, коснулось и нас. Мы в Москве, а он в деревне со старшей дочкой, где нет ни лекарств, ни врачей. И тут стало не до шуток. Я звонила ему по десять раз на дню и спрашивала, как он дышит и дышит ли вообще. Вадим отвечал, что все нормально, но я ему не верила и просила местного переболевшего священника приехать и проверить.
— По участку ходит, деревья обрезает, — звонил мне батюшка.
Я хочу запомнить, как мы остались вдруг без служб, которые, казалось, будут вечно. Таких привычных служб, на которых я переступала с ноги на ногу и думала обо всем, кроме Бога. Давно ведь канули в Лету времена закрытых храмов. Литургия без прихожан? Штрафы за освящение куличей? Онлайн-Пасха? Это стало нашей жизнью.
Я училась молиться и верить, что Христос рядом не только в церкви. И ждать, ждать, когда же… Все эти споры о дезинфекции и лжицах. Да какая разница, как причащаться, если можно остаться вообще без Причастия.
И радость, ликование, когда, наконец, я стояла у нас в храме на службе, вдыхала через маску запах ладана и не могла надышаться. И не могла насмотреться на любимые лица…
Я хочу запомнить, какими дорогими и важными стали вдруг простые, банальные вещи, которые совсем недавно не ценила. Выпить чашечку кофе с друзьями. Проехать в метро без перчаток. Не бояться чихнуть. Сходить с детьми в кино. Отправиться в музей. Да просто погулять. И обнять! Обнять кого-то. А не соблюдать социальную дистанцию.
— Лена, как ты думаешь, мы когда-нибудь сможем встретиться, обняться, попить чай и просто поболтать? — спросила меня весной одна знакомая из нашего храма, которая тогда болела.
Это, оказывается, так важно — просто обняться и поболтать.