«Это же новая кофточка!»
В свои двадцать три Мария Константинова хорошо водила машину. Выучила дороги, перекрестки, светофоры родного Челябинска. С мамой у них был один автомобиль на двоих. Но в тот день, 1 октября 2017 года, мама поехала менять резину на зимнюю. А Маша, возвращаясь с подругой с группового танцевального урока, вызвала такси.
Ехали через мокрый снег, водитель вел машину слишком быстро для гололеда. Такси вынесло на встречную полосу, закрутило. Машина, ехавшая на противоположной стороне дороги, не успела притормозить и врезалась в багажник такси. Обе подруги были на заднем сиденье.
Маша потеряла сознание. А очнувшись, поняла, что не может двигаться. Ее зажало между передним креслом и врезавшейся машиной. Подруга отделалась легко — сотрясением мозга и ушибом бедра. Таксист сломал руку.
До приезда спасателей подруга успокаивала Машу, держала ее за руку. Маша снова лишилась чувств. Открыв глаза, увидела, как спасатели режут крышу автомобиля.
Боли Маша не чувствовала. Было только холодно и страшно. Страшно в первую очередь от невозможности пошевелиться.
Девушка непроизвольно сматерилась, но бранные слова никак не помогли. Решила, что лучше молиться, и начала читать «Отче наш».
Спасатели срезали крышу на машине, надели девушке на шею фиксирующий воротник, чтобы не повредились позвонки, поставили укол. Маша снова отключилась и очнулась в машине скорой помощи. Потом снова потеряла сознание и опомнилась уже в больнице. Удивилась, услышав голоса тети и молодого человека Жени: «Машенька, мы здесь, все хорошо». «Как они так быстро оказались в больнице?» — промелькнуло в голове у Маши.
Во время аварии телефон Маши оказался под такси. Девушка, сидевшая во врезавшейся машине, услышала звонок и достала Машин телефон из-под машины. Звонил Женя. На тот момент молодые люди встречались всего полгода и были в конфетно-букетном периоде. После разговора об аварии Женя позвонил брату Маши, тот как раз был в гостях у их мамы. Все из родственников, кто мог, сразу приехали в больницу.
Женя и Маша
Маша то выныривала из беспамятства, то снова проваливалась в него. «Это же новая кофточка!» — с обидой подумала она, когда снова очнулась и увидела, что на ней режут одежду. Родным сказали: все зависит от этой ночи, очень большая кровопотеря. Трудную ночь Маша пережила.
Очнулась на следующий день. С металлоконструкцией в области таза. «Как же я теперь буду танцевать?» — подумала Маша.
«На первом месте тренировка, потом — остальные дела»
Танцевала Маша с детства. С возрастом и пониманием возможностей человеческого организма девушка осознала, что ее тело не было предрасположено к танцам. Этому искусству ей приходилось тяжело и трудно учиться.
— Не было такого, что я всегда на все шпагаты садилась. Я через преодоление собственных возможностей шла. В период личностного становления, с 16 до 18, я все время чувствовала, что я недостаточно хороша для того, что делаю.
Подросла и решила с другой точки зрения подходить к танцам — это больше про наслаждение и движение. А движение и есть жизнь.
Еще в нашем шоу-балете строгий руководитель был. Благодаря его жесткому характеру и мой характер сформировался. У него были такие принципы: «Если что-то делаешь, делай это на “пять”. На первом месте тренировка, потом — остальные дела». Он относился к делу честно и преданно, и того же требовал и от нас.
Танцы сформировали характер, публичные выступления научили уверенности в себе. Когда встал вопрос, куда поступать, Маша выбрала профессию инженера-технолога пищевой продукции. Но отучилась год и поняла, что это дело не ее.
Поступила в Академию культуры, после диплома подрабатывала в фитнес-клубах, групповых танцевальных программах, танцевала в шоу-балете, выступала на корпоративах и в подтанцовке у местных звезд. Но не считала это чем-то серьезным, искала работу в офисе.
И такую работу она нашла, но уже после того, как заново научилась ходить. Работа, к слову, оказалась очень скучной. Но это было уже после аварии, последствия которой еще предстояло пережить.
Железо, ввинченное в тело
На второй день в реанимации к Маше пустили маму. Девушка была накрыта простыней и не знала, что весь ее таз — в металле. Была уверена: надо чуть-чуть восстановиться и снова можно танцевать. Но мама сказала: «Ты взгляд-то опусти, посмотри, что у тебя». И только тогда Маша увидела железо, ввинченное в тело.
До этого она даже не осознавала, насколько все серьезно. Думала, просто сломала ногу. Но злость и отчаяние пришли только спустя два месяца, когда Маша уже приехала домой. А в больнице девушка была максимально собрана. Такой защитный механизм выбрала ее психика.
Маша перенесла пять операций, в том числе на лице, ей трижды переливали кровь.
Ни собственные чувства, ни мысли тогда были не важны, все забирала на себя физическая боль.
Врачи настаивали на полной неподвижности — две недели надо было лежать на спине и не двигаться вообще.
— Когда переворачиваться разрешили, делать это нужно было очень аккуратно. Лежишь на спине, захотел перевернуться на бок. Досчитал до трех, одним движением осторожно перевернулся. Или лежишь на спине, пробуешь прямую ногу поднять вверх, оторвать ее чуть-чуть от кровати. А сил в мышцах не хватает, мышцы забыли, как двигаться. «Я раньше танцевала, а сейчас не могу подвигать ногой», — таких тоскливых мыслей не было. Была цель начать двигаться.
Опасность неправильного сращения костей миновала, Машу перевели в общую палату. И с первых дней надо было учиться садиться, вставать, двигаться. Через боль. С пациентами работал тренер по ЛФК.
Сначала Маша пробовала садиться, затем постепенно вставать, потом с ходунками доходила до двери палаты.
Помогал ей характер, закаленный на танцевальных тренировках.
Маша вспоминает:
— Я училась ходить не только через боль, но и через страх. У меня была такая травма, что на левую ногу нельзя было давать полную нагрузку, только 30%. А я не понимала, что такое 30% веса, был страх что-то испортить в той конструкции, которую сделали врачи.
В палате люди вели себя по-разному. Кто-то вздыхал, плакал ночью. А кто-то демонстрировал потрясающую стойкость духа. Самой активной в палате была 83-летняя женщина, сломавшая шейку бедра. И она сразу после операции просилась ходить, бегать, чаще всех вставала и тренировалась. Как подчеркивает Маша, без всякого нытья.
— Мне важно было услышать именно от профессионалов, что все нормально. И постепенно я начала ходить, как такового страха уже не было. Врач по снимкам посмотрел и сказал: «Нагружайте». Но из-за ушиба нерва стопа не двигалась. Когда мы ходим, шаг делаем с пятки, а у меня нога вообще на пятку не могла встать, я в специальном ортезе ходила. И в этом проблема была, что левая нога у меня не поддавалась, чувствительности в ней не было, в большом пальце ее до сих пор нет.
«В больнице я забыла, что такое трафик»
После двух месяцев госпитализации Марию выписали домой. Больше всех этому обрадовался Женя — друг и любимый мужчина. Он и повез ее домой.
Маша села в машину, и ей было, как она говорит, дико. Пугали все проезжающие мимо автомобили.
— Женя у меня очень аккуратно водит машину, с ним всегда спокойно, но в тот день мне было страшно от скорости, я забыла, что такое трафик. Я даже заплакала от ужаса.
Но страх дороги и скорости не закрепился, быстро прошел.
Выйти на работу сразу, как мечталось Маше, конечно, не получилось. Предстоял долгий путь реабилитации.
Железки и болты в Маше частично остались — в бедре стоит металл, таз закреплен в двух местах.
Вопросом реабилитации в основном занималась мама. Точнее, вопросами — их оказалось много. Например, по месту жительства не оказалось хирурга-ортопеда. Как деликатно говорит Маша, в поликлинике «не было достаточной заинтересованности в моем выздоровлении». Госучреждение просто продляло больничный лист.
А помог встать на ноги спортивный реабилитолог, которого посоветовали знакомые. Маша сама изучала, как тело должно двигаться, что с чем взаимосвязано. Коллеги по фитнесу посоветовали нужную систему реабилитации и семинары. Маша начала углубленно заниматься пилатесом.
Сейчас девушка испытывает боль только тогда, когда долго не занимается или резко меняется погода. Хотя ее пострадавший седалищный нерв до сих пор не восстановился.
— Я во время реабилитации совершила ошибку небольшую. Где-то через 10 месяцев после аварии я еще ходила в специальном ортезе для стопы, который фиксировал пятку. И в этом ортезе пошла танцевать и вести групповые уроки танцев. Мне тогда хотелось себе и всем доказать, что я могу танцевать. Я буду танцевать! Но физически, с точки зрения травмы, я очень рано это сделала. И сейчас, например, уже не танцую. Понимаю, что это не та нагрузка, которая нужна для моих костей.
С танцами было покончено, и Маша все же вышла работать в офис. Но от сидячей работы болели поясница, шея. Тогда девушка четко поняла: пора возвращаться в фитнес-сферу, но уже на другом уровне. Надо помогать людям решать их задачи с телом и здоровьем.
Это была красивая миссия. Но, как оказалось, не вполне жизнеспособная.
— Мне сначала казалось, что я всем помогу, всех вылечу. Я себя ставила на уровень такого знающего человека, который решит все проблемы, — с улыбкой вспоминает Маша то время. — Но постепенно эта эйфория прошла и я поняла, что просто немного направляю человека. Помогаю теми знаниями, что находятся в зоне моей компетенции. И всё.
Сейчас Мария называет себя специалистом по движению. Работает с условно здоровыми людьми.
У одних болит поясница, у другого — спина, в прошлом часто были травмы, и это ограничивает подвижность. Маша любит решать такие задачи. Но если человек приходит с желанием похудеть, Маша поможет достичь и этой цели. Ее кредо: постепенно выводить людей на максимальные возможности организма. Еще Маше нравится работать с женщинами после родов. Она периодически собирает группы женского здоровья: «С ними можно начинать с мягкого движения и постепенно худеть».
Мария работает тренером три года. Прошла обучение пилатесу. Думает учиться реабилитации после травм.
— Тогда я смогу заниматься помощью людям после инсультов. Но пока не знаю, насколько потяну эмоционально. Для этого мне надо научиться не впитывать эмоции людей в себя, а то я чувствую чужую боль и бывает трудно. До смешного доходит: если человек во время тренировки скажет: «Ой, что-то у меня локоть побаливает, уже неделю странные ощущения», — у меня в конце дня начинает болеть именно этот локоть. То же самое с головной болью. И я не знаю, чем это объяснить, кроме эмпатии. Пока полностью не справлюсь с этим, мне рано в реабилитацию идти.
«До аварии была незрелой»
Научиться ходить Маше помогла не только вера в себя, но и любовь. Маша с Женей поженились. Хотя их связь тоже подверглась испытаниям.
Если в больнице Маша держалась, то дома начались срывы. «Я позволяла эмоциям выплескиваться во все стороны». В основном, эмоции сбрасывались на Женю. Как он позже честно признался, было сложно. Но он понимал, что этот период нужно пережить.
— Женя ориентировался на мои светлые качества, которые когда-то увидел и которые ему подошли. А мою эмоциональность и истеричность он как бы не учитывал. Я на самом деле такая — могу выплеснуть все эмоции, не имея за ними ничего серьезного. И это тяжело было, я это прекрасно осознаю. Просто мне повезло с мужчиной.
Женя старше Маши на шесть лет, на момент аварии ему было под 30. Осенью 2021 года они сыграли свадьбу.
— На самом деле, я думаю, авария помогла нам остаться вместе. Я научилась нормально общаться с партнером, слышать его. Научилась понимать собственные чувства. Я повзрослела. До аварии была незрелой, у меня было много капризов и претензий. Я немного изменила свои реакции в отношении мужчин и внешнего мира. И стала более комфортной партнершей.
За эту трансформацию Маша заплатила высокую цену. И она часто думала, как же такое могло случиться — она ведь просто села в такси, чтобы ехать домой.
— Эти мысли на меня нахлынули месяца три назад. Я начала чувствовать обиду от того, что со мной это произошло. Потому что я до сих пор испытываю физические ограничения. Мне нужно тщательнее подходить к планированию беременности, это точно будет кесарево сечение, сама я не смогу родить из-за болтов в тазу.
Но, знаете, несмотря на это, я счастлива тому, где сейчас нахожусь. Не знаю, пришла бы я на этот уровень профессионального роста, если бы не авария.
Маша ведет блог, и ей пишут люди с похожими ситуациями, травмами, просят поддержки. Помогая другим, она чувствует удовлетворение. Но если бы ее спросили: «Ты выберешь ту жизнь, что есть у тебя сейчас, или жизнь без аварии, но и без этого всего?» — она не знала бы, что ответить.
Преодолеть последствия аварии Маше помогла мощная поддержка со стороны семьи, друзей, знакомых.
— Я подозревала, что я хороший человек, ничего плохого в жизни стараюсь не делать, хотя бы осознанно не обижаю людей. Но не думала, что настолько люди меня поддерживают.
Врачи помогли девушке максимально. Но потребовались дополнительные расходы — на специальные приспособления, чтобы мыться и ходить в туалет, на лекарства и процедуры.
— Надо идти в люди, не бояться просить помощи, и она придет, — говорит Маша.
Еще это было время возвращения к Богу.
— Я из религиозной семьи. С детства помню, как бабушка перед сном читала молитвы и всегда говорила, что Бог помогает во всех ситуациях. Мы ходили на праздники в церковь. Когда я лежала в реанимации, тоже по утрам молилась. Но в какой-то момент у меня внутри что-то надломилось. И я веру для себя поставила под сомнение. Это произошло, когда я начала работать с психологом. Выяснилось, что у меня нет внутренней опоры: мне все время нужен кто-то или что-то, чтобы чувствовать себя уверенным в жизни. И я поняла, что Бог был для меня этой опорой. Но я потеряла эту безоговорочную веру. Я сейчас в поисках той веры и того Бога, который мне нужен сейчас. Я хочу найти опору в себе и уже потом верить. Я хочу, чтобы вера в моей жизни была не из-за отчаяния, а из чистых побуждений. А не так давно ездила в Питер на обучение, эта поездка мне помогла: я вновь вернулась к ощущению, что есть нечто Высшее. Я вновь начала чувствовать то, что потеряла.
Фото из личного архива Марии Константиновой