Как живут православные в католической стране. Настоятель из Варшавы — о признании крещения, либералах, языке и календаре
Священник Генрик Папроцкий—один из известных православных священников Польши, настоятель единственного в Варшаве прихода с польским языком богослужений, а также руководитель религиозной экуменической редакции на польском телевидении. Наша беседа с отцом Генриком затронула самые разные темы—начиная от пути батюшки к священству и заканчивая его мнением о языке богослужения, церковном календаре и материальном положении духовенства.
– Решение стать священником созрело у меня во время учебы в гимназии, – говорит отец Генрик. – Хотя я и сомневался, так как увлекался еще физикой и математикой. Но в конечном итоге склонился в пользу богословия и философии, поступив на богословский факультет Люблинского университета. Среди моих преподавателей были знаменитые католические специалисты – Кромпес, Каминский, Горевич.
В Люблине я собирался писать и докторскую диссертацию, но появилась возможность получить стипендию в Париже, для учебы в Свято-Сергиевском институте. Мне в этом плане повезло, тогда в Париже были хорошие специалисты – священник Борис Бобринский, Ив Мари-Жозеф Конгар читал свои лекции. Еще до возвращения в Польшу я женился, причем моя жена – дочь известного в Польше богослова, православного священника Георгия Клингера. И я тогда решил стать священником – это было окончательное мое решение.
– В Париже вы, вероятно, учились на двух языках – русском и французском?
– В институте тогда все было на французском – конечно, я имею в виду спецкурс по подготовке докторской диссертации. Среди студентов было много русских, румын, греков. Не все они хорошо владели французским, поэтому могли первый семестр слушать лекции на русском языке. Но затем французский приходилось учить, так как диссертацию писали на французском (все-таки институт имеет государственную аккредитацию во Франции). Студенты приезжали из многих европейских стран. Конечно, из СССР никого не было – русские были из числа эмигрантов, в том числе эмигрантов того времени. Французский обычно учили в течение одного года. Год – и все уже говорили; во время обеда все общались по-французски.
– И уже по возвращении из Франции вы стали служить в Варшаве в священном сане?
– Да, плюс я читал лекции в семинарии, а также на кафедре православного богословия Белостокского университета. С 1995 года, после всех политических перемен в Польше, добавилась еще одна работа – на телевидении. Я здесь отвечаю за программы, касающиеся православия.
– И как часто такие программы выходят на польском телевидении?
– 12 православных программ в год. Кроме того, есть трансляция богослужений на Пасху, Преображение (в Польше это великий праздник) и на Рождество. По случаю визита Патриарха делаем отдельную программу.
Программа длится 25 минут и может включать репортаж, документальный фильм. Есть радиопрограммы. При этом финансирование нашего вещания идет полностью за счет государства.
Фото: Aleksander Wasyluk/orthphoto.net
Есть приходы, которые служат на польском
Из более чем 430 приходов Польской Православной Церкви всего лишь в нескольких, не более десяти по всей стране, службы совершаются на польском языке. В остальных приходах служат на церковнославянском. Приход св. Григория Перадзе, настоятелем которого является отец Генрик – единственный в Варшаве, где богослужение полностью переведено на польский.
– Все-таки у нас немало приходов, где на богослужении частично используется польский язык, – говорит отец Генрик. – Например, читают по-польски Апостол и Евангелие; некоторые ектении произносят на польском. И проповедь идет на польском языке. В Церкви объективно происходит полонизация – как во Франции романизация или американизация в США. Это нормальное явление, и его нельзя избежать. Мало кто из молодых людей сейчас знает белорусский, русский или украинский. Конечно, есть и такие, кто блюдет свои традиции. Но в Польше практически нет школ, где изучают русский язык. Может быть, их осталось около десяти по всей стране. Сейчас доминирует английский.
– Как первый иностранный язык?
– Да. В некоторых школах даже китайский учат, но русского очень мало. Раньше было наоборот – русский язык был во всех школах. Тогда, конечно, понимание богослужений на славянском тоже было лучше. Сейчас это уже история.
Фото: Aleksander Wasyluk/orthphoto.net
– Синод или Собор Польской Православной Церкви не принимали особого решения по поводу языковой политики?
– Нет, таких решений не было. Обычно решения принимаются у нас в этом плане на епархиальном уровне. Захотели, скажем, в приходе служить на польском языке – и местный епископ принимает соответствующее решение. Я думаю, это и хорошо, что не было общецерковного решения – оно могло бы привести к каким-то волнениям. У нас есть приходы, которые хотят на польском служить, есть и желающие сохранять церковнославянский язык. Так что лучше этот вопрос решать конкретно на приходском уровне.
– Возможно, неактивное использование польского языка на службах связано с тем, что поляков среди верующих Польской Церкви – меньшинство?
– Я считаю, что сейчас поляков (тех, кто считает себя поляками) – большинство. Но их родители или дедушки не были поляками. Однако внуки и дети белорусов, украинцев, русских, которые здесь живут, уже считают себя поляками. Хотя мы еще должны учитывать новый момент. Где-то за последние три года в Польшу приехало много людей с Украины, по некоторым данным – до двух миллионов. Однако из них лишь небольшой процент посещает храм. Насколько мне известно, всего несколько процентов населения в Беларуси, России, Украине регулярно ходят на службы.
Но украинские эмигранты пока не могут переломить общую национальную составляющую Польской Церкви. Во-первых, мало кто из них ходит в храм. Во-вторых, почти все они ищут возможность уехать дальше на запад, в Германию или Францию.
Фото: Aleksander Wasyluk/orthphoto.net
– Как вы лично считаете, нужно ли идти Церкви по пути полонизации и перевода языка богослужения на польский язык. Или все-таки имеет смысл держаться церковнославянского языка?
– Я думаю, что очень сложно понимать богослужение на древнем языке. Для этого нужно этот язык выучить.
– То есть вы поддерживаете идею перевода богослужений на более современный язык?
– Можно обратиться к опыту стран, в которых богослужения совершаются на современном языке. Например, в Румынии. Конечно, это румынский язык конца XVIII века, но его отличие от современного румынского не столь огромное. В Грузии служат на древнегрузинском, однако он очень похож на современный язык. Гораздо больше, чем славянский, например, на русский. Кроме того, если есть какое-то слово, которое исчезло из обихода, священник использует современное слово. В Сербии начали служить на сербском…
Я многократно был в Румынии. Там очень активна жизнь православных. Сколько монахов, сколько людей в храмах вообще! Много молодежи. Румынская Церковь – это очень живая церковь. В этом плане мне часто вспоминается опыт Американской Церкви, о которой рассказывал в Париже отец Александр Шмеман. Он и отец Иоанн Мейендорф приезжали читать лекции. Сотни людей приходили их слушать.
– Вы тоже ходили на эти лекции?
– Да, и даже вел переписку с отцом Иоанном… Так вот, на лекциях отец Александр рассказывал, как митрополит Ириней попросил его приехать. Тогда в Америке была очень сложная ситуация. Уровень семинарии катастрофически низкий. Приходы почти пустые. Они приехали в такой ситуации – и сразу приняли решение, что семинария становится высшим учебным заведением с английским языком обучения. Нашли специалистов и устроили очень хорошую богословскую школу. Я хорошо помню, как отец Александр рассказывал о своих первых богослужениях на английском языке. Говорит – мрак в глазах, все не то. Но зато сейчас Orthodox Church of America – самая великая и самая живая церковь в Америке.
Или возьмите для примера Католическую Церковь в Польше. Здесь все сейчас идет на польском языке. И людей много приходит, участвуют активно. Я помню, как было раньше: месса по-латыни, хор пел. У людей были книжки с переводами на польский, но на латыни священнику никто не отвечал, никто не знал этого языка. Отвечали так называемые прислужники, министранты, и хор. Зато сейчас посмотрите: весь храм отвечает, то есть все прихожане активно участвуют в службе.
Самое важное, чтобы люди могли текст Священного Писания понимать. Мне кажется, что если мы не будем этого делать, то нашу стезю займут баптисты или адвентисты. Они спокойно будут служить по-русски или по-белорусски, и люди станут приходить к ним. Именно потому, что смогут хорошо понимать Слово Божие.
Общий воскресный день и признание крещения.
Отец Генрик. Фото: Aleksander Wasyluk/orthphoto.net
– Насколько я помню, примерно пять лет назад в Польской Православной Церкви было принято решение вернуться на старый стиль. Значит, новый, григорианский календарь не прижился?
– На самом деле возвращаться особо было никуда не нужно: почти все приходы у нас служили по старому стилю. Решение Синода было констатацией факта. С другой стороны, приходы, выбравшие новый стиль, тоже остались ему верны.
– Значит, никаких трений и проблем это не вызвало?
– И не могло вызвать. Потому что никакой перемены не было. Конечно, в приходах эти вопросы поднимались, проводилось анкетирование. В моем приходе, например, только два человека, грузины, предпочли старый стиль. Остальные высказались за новый стиль. Все-таки в Польше есть в этом плане сложности, так как государственные праздники отмечаются по новому календарю.
– Но ведь это праздники государственные (и католические), которые являются официальными выходными.
– Да, государственные. Хотя православный может получить день отпуска на Рождество (7 января). На Белосточчине, где много православных, там даже школы не работают в праздники. Но в других регионах, скажем, в Познани, это уже является проблемой. Второй день Пасхи, или День Святой Троицы, или два выходных на Рождество – все эти праздники (как официальные выходные) устанавливаются по календарю Католической Церкви.
– Скажите, а как быть с преподаванием религии в школе? Есть ли возможность православным, особенно в регионах компактного проживания (Белосточчина) проходить уроки религии в школах?
– Да, такая возможность существует. Если набирается хотя бы 7-8 человек в группе, то в школе проводятся занятия по православию. Труд преподавателя оплачивает государство. Но в Варшаве в школах мы не можем даже столько детей набрать для изучения православия, поэтому в школах группы не формируются. Зато государство финансирует преподавание православия при храмах. Сейчас в четырех храмах Варшавы ведется преподавание Закона Божия – по воскресеньям, после службы. Например, в моем храме сформированы три группы – начальная, для гимназистов и для лицеистов.
– Это для детей и подростков. А для взрослых есть такие воскресные школы?
– Да, есть. У нас, например, почти каждое воскресенье я читаю лекции для взрослых. И довольно много людей остается.
Фото: Aleksander Wasyluk/orthphoto.net
– Скажите, а как вообще польское государство относится к Православной Церкви? Есть ли некое понимание, взаимодействие?
– Есть. Мы не замечаем, чтобы государство как-то к нам нехорошо относилось.
– В любом случае в Польше однозначно доминирующая конфессия – это Римско-Католическая Церковь. Православие исповедуют всего 500 тысяч человек из почти 40-миллионного населения (я сейчас не беру в расчет новых мигрантов с Украины). Нет ли в этой связи (возможно, со стороны Католической Церкви) какого-то непонимания или давления?
– Нет. Наоборот, можно говорить о сотрудничестве между Церквями. Например, мы подписали общее послание (с католиками и протестантами) о праздновании воскресного дня, отметив, что воскресенье нужно все-таки праздновать, а не бежать в этот день за покупками. Также мы сделали совместный перевод Библии на польский язык. Больше десяти лет назад подписано соглашение о взаимном признании Таинства Крещения – между православной, католической, старокатолической, лютеранской и кальвинистской Церквями.
– Бывают ли случаи перехода католиков в православие?
– Да, такое иногда происходит. Я принимал в православие несколько человек. Некоторые католики приходят к нам, потому что не согласны с политикой Католической Церкви. Например, они не согласны с давлением Церкви на государство в некоторых вопросах или считают, что у ксендзов иногда чрезмерно патриотические» проповеди. Иногда это связано с семейными вопросами.
– Хорошо, но ведь эти причины в основном социального плана, не богословского.
– Бывает, приходят в православие и по убеждениям богословского характера, а не потому, что как-то примешивают сюда политику. Каждый случай индивидуален.
Фото: Aleksander Wasyluk/orthphoto.net
Ни разу не слышал, чтобы священник в Польше бедствовал
– В Польше достаточно консервативная политика, это одна из немногих стран Европы, в которой запрещены аборты. Никто на серьезном уровне в Варшаве не говорит о легализации однополых «браков». Безусловно, здесь чувствуется влияние Католической Церкви, но пытается ли и Польская Православная Церковь возвысить свой голос в сфере морали и нравственности?
– Мы тоже высказываем публично свое мнение насчет абортов, однополых «браков». В этом плане мы, конечно, поддерживаем позицию Католической Церкви.
– А не возникало ли по этой причине давления на Православную Церковь?
– Нет. Мы высказывали мнение официально, на уровне Синода. Подчеркивали, что аборты нужно запрещать и так далее. Здесь не может быть никакой перемены в учении, так как все зафиксировано в канонах. Иначе нам придется утверждать, что каноны потеряли свое значение.
– Но вам лично как гражданину Польши не кажется, что после вступления вашей страны в Евросоюз усилилось либеральное давление на Варшаву из Брюсселя?
– Вряд ли. У нас много и своих либералов, которые выступают за легализацию всего и вся. Например, иногда проводятся демонстрации в поддержку легализации абортов. Все это организуется местными силами, никакого давления извне и не надо.
Фото: Aleksander Wasyluk/orthphoto.net
– С другой стороны, в Польше немало консервативных, религиозных представителей в органах власти. Как обстоят дела с православными сотрудниками органов власти – есть ли они среди католического большинства?
– Да, есть, даже депутаты Сейма, хотя их мало. Таких представителей у нас больше на уровне городов и районов, особенно в регионах компактного проживания православного населения, например, на Белосточчине. Но, конечно, в центральной или западной Польше ситуация иная.
Церковь и деньги
Гибкая налоговая система Польши позволяет практически каждому налогоплательщику участвовать в финансировании религиозных организаций страны, в том числе Православной Церкви. Сделать это достаточно просто. При заполнении налоговой декларации (например, через интернет) вы можете перечислить один процент от своих налогов любой организации, которая есть в соответствующем списке (православные приходы в этом списке тоже присутствуют).
Финансово это вас никак не обременит, ведь вы отдаете то, что в любом случае будет изъято у вас государством. Но Церковь может получить поддержку – пусть и не столь значимую, как хотелось бы, но все равно имеющую место. Впрочем, Православную Церковь также поддерживает и польское государство – в качестве своеобразного жеста доброй воли от властей преимущественно католической страны.
– Государство выделяет нам специализированные гранты, – объяснил отец Генрик. – Например, если делается ремонт церкви, являющейся историческим монументом, можно получить деньги от министерства культуры. Есть также научные гранты. В целом почти все наши церкви в хорошем состоянии, не обветшавшие. Вы это можете увидеть по всей Польше.
Православный храм в Белостоке. Фото: Aleksander Wasyluk/orthphoto.net
– Но как быть с проблемой оплаты труда священников, особенно в небольших приходах? В РПЦ, например, такие священники нередко бедствуют…
– У нас в Польше почти все священники – это законоучители, которые получают зарплату от государства. Даже если священник не законоучитель в школе, он учит детей у себя на приходе. И получает за это зарплату.
– Причем от государства?
– Да. Кроме этого, обычно (но не всегда, конечно) священник является также капелланом госпиталя в том районе, где он служит. Он посещает больных, исповедует их, причащает. И за капелланство государство тоже платит священнику. В Варшаве, например, два таких капеллана. В Познани, где всего один православный храм, настоятель получает деньги и за капелланство, и за законоучительство. Конечно, в Польше есть и бедные приходы – в так называемом рассеянии, на западе страны. Но я ни разу не слышал, чтобы в Польше священник страдал от бедности или, тем более, голодал. Такого у нас, слава Богу, не бывает.
Отец Генрик. Фото: teologiapolityczna.pl
Беседовал Сергей Мудров