Священник Василий Секачев
Во вторник, 4 декабря, на 81-м году жизни
скончался вологодский писатель Василий Белов .
В память о писателе — рассказ-рецензия священника Василия Секачева на трилогию Белова о коллективизации.
Этим летом я прочел трилогию Василия Белова о коллективизации. Давая гимназистам задание на лето, я увидел в списке рекомендуемой литературы «Кануны» и вспомнил, что было еще продолжение. Порывшись в библиотеке, обнаружил не только вторую, но и третью книгу, о которой вовсе не знал. Это были «Год великого перелома» и «Час шестый». Вскоре я понял, что и первую книгу раньше не читал.
Меня ожидало увлекательное и вместе с тем не вполне легкое чтение. Из вологодской деревни Шибанихи, которая делается читателю такой близкой и почти родной (иногда кажется даже, что Белов прописал тебя там), нам приходится следовать за героями повествования, русскими крестьянами, в северные тюрьмы, в страшную печорскую ссылку, на строительство Беломорканала. В ставших привычными вологодских краях приходится теперь видеть несчастных раскулаченных с Украины — женщин и девушек, которых пригнали на север в украинских красных сарафанах и черевичках.
Автор раскрывает перед нами страницы русской драмы, зная ее не понаслышке. Уроженец такой же вологодской деревни, Василий Иванович Белов (он родился в 1932 году) с детства общался с живыми свидетелями и участниками этой драмы, от них воспринял и дух живой — все-таки до конца так и не погубленной коллективизаторами — старины.
Василий Белов
Видя обрушение прошлого, отчетливее понимаешь, сколько же беспорядка, потерянности, опустошенности вошло в жизнь нашего народа с исчезновением крестьянской общины и всего прежнего уклада деревенской жизни, в которой авторитет стариков был силен, семейные узы были крепкими, мужская дружба — нерушимой, какими же мы все теперь стали сиротами и бомжами, как пусто стало в России без тех настоящих людей, которых с такой неподдельной любовью представил нам автор.
Трилогия Василия Белова, вызвав множество глубоких, трагических и вместе с тем светлых переживаний, оставила все-таки и определенный осадок, из-за чего я так и не порекомендовал детям читать вторую и третью книги. Показывая, и достаточно убедительно, что гибель русской деревни была обусловлена и действиями самих крестьян: их участием во вседозволенной Гражданской войне на стороне красных, оскудением их веры, ослаблением прилежания к храму (в том числе и у представителей духовенства), — автор не избежал конспирологического соблазна, поиска иудо-масонского заговора и борьбы с ним товарища Сталина. На самом деле, Белов до конца остается крестьянином, который демонизирует городской мир, населяя его фантастическими чудовищами и невиданными ангелами. К чести автора следует сказать, что все соответствующие места в последних двух книгах (в «Канунах» их нет) сразу бросаются в глаза и безболезненно перелистываются.
А вот ради таких мест, я думаю, все можно простить автору:
«Печора синела своими широченными плесами. Буксир надрывался и выбивался из сил, заглушая мужские крики и женский вой, периодами доносящийся со всех трех барж с ссыльнопереселенцами. Молча, равнодушно слушали эти звуки песчаные берега, потому что сама смерть плыла между островов и песчаных кос по бескрайней равнине. И вдруг в эту монотонно-печальную какофонию пробилось нечто совсем несхожее и непонятное, нечто противоречивое, прекрасное и необъяснимое. Мелодия! Она вмешалась в эти безобразные вопли, и они стали стихать. Отступили, исчезли. Казалось, что даже буксирный гул смирился и опустился в речные глубины. Одна мелодия плыла на юг, подгоняемая северным ветром, одна она реяла над великой рекой Печорой. Басовые рокочущие звуки заворожили реку:
Вниз по матушке по Волге…
По Волге
По широкому раздолью,
Да раздолью…
Все отчетливо слышали голос отца Николая…
…Ветер летел с Ледовитого океана, но Печора не подчинялась даже холодным океанским ветрам. Она была величественна и спокойна».
священник Василий СЕКАЧЕВ