Каппадокийские Отцы

Сегодня великая радость — Отцы Каппадокийцы, как я и обещал.

Прежде всего немного географии.

Каппадокия — это площадь в 90 км, возникшая в результате вулканической деятельности. На ней располагается большая гора Аргеос — 4500 метров, в прошлом она была вулканом. От этого Аргеоса и до другой горы — Дак расстояние больше ста километров, здесь место Северной Каппадокии, где находился город Арианз, епископская кафедра святителя Григория Богослова. Есть турецкое предание, что какие-то святые христиане разговаривали один с одной горы, а другой — с другой, и оба слышали друг друга. Это предание о святителях Василии и Григории. Я был в тех местах, там прекрасные древние церкви и фрески, “вкопанные” в этих маленьких горах. Большая часть из них разрушена, но в некоторых сохранились даже фрески до­иконоборческого периода. Потом их закрывали и во время иконоборчества рисовали только цветы… А христиане жили вместе. Кто был из вас в Греции, видел Метеоры¹? Это что-то подобное. В общем, там сейчас идет большой туризм, Турция заинтересована в этом, и мы даже служили в одной из церквей…

В VII веке нашествие арабов и потом сельджуков вынуждало христиан скрываться в подземные города, я служил даже на восьмом этаже под землей. Ну, что это за этаж — полтора метра всего, и там сохранилась церковь в виде креста. В ней мы служили тайно от турок: заплатили там наверху, где другие занимались деньгами, сигаретами и проч., а мы в это время служили внизу.

В общем, Каппадокия. Место, где родились преподобные Отцы наши, святители Василий Великий и брат его Григорий Нисский, да его самый лучший друг Григорий Богослов и двоюродный брат Григория Амфилохий Иконийский. Родились они около 330 года, Григорий немножко старше — может, в 329. Василий Великий родился от отца Василия и материи Эммелии (что значит: мелодичная). В семье было десять детей, один умер в раннем возрасте. Старшей была преподобная Макрина. Очень интересная это была семья. Преподобная Макрина была подвижница и лучше святителя Василия знала Священное Писание, — и все никак не отделялась от матери. Мать даже говорила: “Всех детей я отогнала, но Макрину не смогла”. А Макрина затем привлекла в монашество и мать свою.

У святителя Григория отец был Григорий, и был он из ищущей истинного Бога группы, можно сказать, даже секты ипсистариев, которые были язычниками, многобожниками, но все же как-то нашли Вышнего Бога. И Нонна, мать святителя Григория, выйдя за него замуж, хотя он был старше ее, подготовила его ко крещению, которое состоялось, когда отцы Никейского собора возвращались домой в 325 году — много епископов было на его крещении. Григорий скоро сам был рукоположен во епископа и долго управлял своею паствою в Назианзе — городе на западе Каппадокии. А Василий по происхождению был из Неокесарии в Понтии, где протекает река Ирис. Там много дождей. Сейчас турки называют этот город Кайзара, там даже еще видны сохранившиеся храмы, потому что греки жили там до 1923 года. Даже сейчас известно место, называемое Василиада, где был монастырь, созданный святителем Василием, где он на окраине города собрал много монахов.

Будущие Отцы учились сначала в Неокесарии, так как это тогда был очень крупный город, а потом пошли в Кесарию Палестинскую, и Григорий пошел в Александрию, а Василий отправился в Афины, но Григорий раньше пошел в Александрию и, окончив обучение там, также отправился в Афины, и там они с Василием встретились. Была такая история. Студенты из восточных провинций — Малой Азии, Каппадокии имели свои как бы кружки и по обычаю особенным чином принимали туда новых студентов. Такое бывает и сейчас. Но Григорий знал, что Василий слишком серьезен, он рано остался без отца и как мужчина был старшим в семье, хоть и не по рождению. И его уже тогда звали “великим”, то есть самым старшим. У него было четыре брата и пять сестер.

И вот, когда приехал Василий, то Григорий сказал: не делайте так, а то он рассердится и уйдет, он не любит такие шутки, он всегда серьезный. Василий был высокий, черноволосый, худенький и очень болезненный — из-за того, что слишком подвижнически жил. Там, в Афинах, они учились у самых лучших учителей; всего их обучение продолжалось около двадцати лет; собственно в Афинах учились четыре-пять лет, но Григорий остался еще дольше. Они выучили все, что можно было получить от образования того времени, но ходили только в церковь, — конечно, в Афинах была церковь. И вернулись — сначала Василий, а потом Григорий; Григория там даже выбрали преподавателем, потому что он так хорошо говорил — как христианский Демосфен.

Я перевел семь его бесед на праздники (всего их 45) — на Рождество, на Крещение, на Богоявление, на Пятидесятницу и на второе воскресение после Пасхи, новое воскресение. И в них совпадают некоторые важные места, а именно, когда описывается, как Бог создал мир и человека, как Христос воплотился; в этом — все богословие. И перевел я их вместе с комментариями преподобного Максима на трудные места, касающиеся богословия, и прибавилось слово на Маккавеев.

Возвратившись, Василий встретился с сестрой, и пишет его брат Григорий Нисский, что сестра, преподобная Макрина, прочла Василию лекцию по Священному Писанию. Так было тогда: Писание училось потом, после всего; когда все в школе пройдешь, тогда уже можешь приступить к Писанию и богословию. Немного пожив дома, Василий из Каппадокии отправился на два года в Сирию, Палестину и Египет. Это очень легко: надо лишь перейти Киликию, между Тавросом и Антитавросом есть перевал, и все дороги с востока и на восток проходят через него. Через него впоследствии вторглись арабы.

И святитель Василий пошел в Тарс, затем посетил Антиохию, потом Сирию, Палестину и Египет, где два года изучал монашество. И собрал духовный опыт во всех виденных им монастырях, как пчела собирает мед, а потом написал свои монашеские правила. Возможно, что при этом он встречал и святителя Афанасия (святитель Григорий, когда учился в Александрии, также, видимо, его встретил, потому что в его похвальном слове Афанасию есть некоторые детали, которые дают основания предполагать, что святитель Григорий видел его лично; он очень любил его). И пошел подвизаться на реку Ирис, на севере Понта; пришел и Григорий, но Церковь тогда была в нужде, и в 360 году Дианий, епископ Кесарийский, сделал Василия диаконом. Василий имел большой интерес к богословию, а тогда на Востоке проходило много Соборов.

И вот, я сделаю некоторое отступление. У хорошего исследователя А. Спасского есть прекрасная, написанная до революции книга: “История богословских споров IV века”; толковая книга. Болотов еще раньше в своей прекрасной “Истории” (а Спасский потом глубже) осветил суть происходивших тогда событий. Карташев в своей истории просто повторяет Болотова и даже иногда портит. Я не знаю, кто вам преподает историю Церкви, но если он следует за Болотовым, и не только за ним, но за документами эпохи, то это самое важное. Возможно, вам это покажется странным, но учить историю надо так, как она была.

Состоялся Первый Вселенский собор. Отцы согласно выступили против Ария, который был очень хитер, и были епископы, которые учились вместе с ним и под влиянием аристотелевской философии говорили, что Сын Божий, как бы сказать попроще, то “рожден”, то “создан”, но все-таки “было время, когда Его не было”. Даже, вычеркнул слово: “время”, а просто: “было, когда Его не было”. Значит, Он стал. Он — произведение Бога (“Бог произведенный”), второй Бог. И Он не из сущности Божией, потому что о сущности Божией нельзя ничего сказать. И новые ариане Евномий и Аэций даже говорили, что мы можем знать существо Божие, оно есть нерожденность (ўgennhs…a ). Это то, что мы говорим про Отца, что Он нерожден как Лицо. А Сын рожден, значит Сын — другой, совсем непохожий (ўnТ­moioj ). Это была ересь аномеев — еще более строгих ариан, чем сам Арий. И Отцы на Соборе в Никее были просто вынуждены ставить в Символе веры: рожденна, несотворенна… “Несотворен­на” — слово специально против Ария. Но мало сказать: несотворенна, — единосущна Отцу (РmooЪsion tщ Patr… ). Вот это слово “единосущный” вызвало большие споры. А почему? Была опасность в слове “единосущный”. Флоренский в своем труде “Столп и утверждение истины” говорил “единосущие” — но он, наверное, не знал историю достаточно хорошо. “Единосущ­ный” — это было выражение, которое Церковь осудила в 268 году по делу Павла Самосатского, еретика-монархианиста, а раньше осудили Савеллия, но он был в Риме и не занимался этим так дотошно, как Павел Самосатский в Антиохии.

Что такое РmooЪsioj — “единосущный”? Вот облако. Из него выходят дождь и снег, и они между собой единосущны. Одно — дождь — Отец, а другое — Сын, и вот они между собой единосущны, значит, нет Троицы, а есть одно существо и то, что из него проявляется. У Савеллия Бог проявляется как модусы — в Ветхом Завете как Отец, в Новом — как Сын, а потом — как Дух; это — модалистический монархианизм, унитаризм, антитринитаризм, это значит, Троицы нет, а есть явления одного Божества. Возвращаемся даже хуже, чем к иудейству. А Павел Самосатский пошел еще дальше. У Савеллия энергии были как действия, а у этого как модусы. И Савеллий употреблял слово prТswpon, ‘лицо’ по-латыни, так что мало было сказать, что Три Лица, как мы сейчас говорим: Три Лица Святой Троицы, этого было мало, это выражение из театра, когда актер берет какую-то маску, prТswpon — это ‘маска’, по-латыни persona, то есть, роль, это не личное бытие. И Павел Самосатский был очень лукав; с 262 года до 268 года было несколько Соборов, но они не успели его ухватить, — он был очень ученый и очень хитрый, — пока наконец не осудили его, и осудили слово “единосущный” в том значении, что Отец и Сын единосущны, то есть выходят из одного существа, но не являются Троицей. Про понимание Духа Святого еще не было проблемы. Ориген боролся против этого, в этом отношении Ориген не арианин и не предтеча арианства, я вам говорил, что Болотов в своем сочинении хорошо это показывает; у него есть другие слабости, но он был против антитринитариев, против монархианистов, и подчеркивал три Ипостаси. Правда, чтобы избежать опасности троебожия, чтобы не вернуться к многобожию, Ориген говорит, что Сын подчинен Отцу, а Дух — и Отцу и Сыну, то есть налицо субординация, но не деградация, как у Ария, а просто соподчинение, и это использовали потом ариане и духоборцы.

В общем, после Никейского собора все, кроме Ария и еще двух епископов, строгих ариан, отказались от этого лжеучения и вернулись к Православию, подписывая Никейское исповедание веры, и даже Арий вернулся, как вы знаете. В 336 году он должен был вернуться в Александрию, и святитель Афанасий никак не хотел его принять, а Александр Константинопольский должен был его принять. Он молился Богу — и Арий получил разрыв живота и умер в отхожем месте. Так Бог сделал, что Арий умер, не будучи принят в Православие.

Ариане тогда сделались все как бы православные и пока был жив Константин, ничего не могли сделать против подписанного исповедания веры. Но начали интриги против епископов, и, к сожалению, между никейцами появились такие ученые, как Маркелл Анкирский, который начал писать Астерию Софисту, одному ученому арианину, продолжавшему после Ария защищать арианство. Тогда на Востоке против него и против Афанасия, которого ариане помнили как диакона в дискуссиях в кулуарах Собора (собственно, на Соборе мало давали диаконам дискутировать, даже на Седьмом, а его в 328 году, когда ему было 30 лет, выбрали епископом Александрии), начались гонения. Ариане считали его опасным и гнали его, но под разными надуманными предлогами. Пять раз, как вы знаете, Афанасия изгоняли из его епархии. И он начал писать, защищая себя, свое никейское исповедание.

Афанасий был вынужден восстать даже против таких никейцев, как Маркелл Анкирский и Аполлинарий Лаодикийский — большой богослов, стопроцентный никеец. Когда Аполлинарий начал защищать Христа против Ария, то стал говорить, что Он так “тесно воплотился”, что не стало уже человеческого ума и души и даже разума, но только душа вегетативная, душа движущая, которая оживляла тело. И вот что важно — я вам скажу как молодым людям, — когда кто-то слишком держится какой-то позиции, без понимания, без разумения, то может оказаться в итоге вне дела. Аполлинарий и Маркелл держались Никеи и оказалось в конце концов, что они сдали Никею. А восточные, которые были против Никеи, воздвигли из себя таких великих, как святители Василий, Григорий и другие Отцы, — они на деле защитили Никею, и получилось, что на Втором Вселенском соборе торжествовала действительная, истинная никейская вера, но в объяснении и истолковании Каппадокийцев.

“Единосущие” было принято, но принято так, что легко было потом сказать, что Отец и Сын единосущны, а Василий и Григорий настаивали, что Отец и Сын — особые ипостасные бытия. Латинский никак не мог передать того содержания, которое есть в греческом, и у западных получалось, что сущность называлась substantia (еще не было слова essentia), а ипостась при переводе на латинский также получалась substantia. И выходило, что Отец и Сын и Святой Дух имеют одну субстанцию, и Они — одна Ипостась. Это был чистый монархианизм. Кроме того, и я об этом писал, и Filioque имеет корни в этом неизжитом эссенциализме. Каппадокийцы: Василий, Григорий — подчеркивали персональность, личную экзистенцию Отца, Сына и Духа. Для Василия более важно имя “Отец, Сын и Дух”, чем какие-либо другие имена. “Мы крестились, — говорит он, — во имя Отца и Сына и Святого Духа”. Это первое. Значит, для восточной традиции было значимо прежде всего “Отец, Сын и Дух”, а потом уже мы знаем, что это — один Бог, потому что один Отец, Который родил Сына, и из Него же — Дух Святой.

Кирилл Иерусалимский не был по молодости на Никейском соборе (он лишь в 348 году, то есть через двадцать лет, стал епископом), но никогда в его творениях вы не найдете слова “единосущный”. А ведь он был совсем православный. Это значит, что можно исповедовать веру и без “единосущия”, но в смысле единосущия. И появилось слово РmoioЪsioj вместо Рmo­oЪsioj: только одна йота входит между Рmo— и —oЪsioj. РmooЪsioj значит ‘вкупесущный’, буквально, по-славянски. Значит, Отец и Сын имеют вкупе одну и ту же сущность. А РmoioЪsioj означает, что у Них бытие “подобное”. И поэтому Отцы выбрали новые слова: “Сын — ничем не отличающаяся икона Отца, лик Отца”. “Подобный” и “подобосущный” означают, что ничем не отличается Сын от Отца в отношении к сущности, но Он — особый как Лицо, как Ипостась. Значит, троическое богословие получило разработку начиная с Василия и Григория; здесь уже подчеркиваются три Ипостаси, и святитель Василий дал такую краткую формулу: “Вера наша, что три Ипостаси — одна Природа”. Василий больше любил слово “природа” (fЪsij), а можно было бы сказать, три Ипостаси — одна Сущность. Но слово “сущность” еще со времен Оригена воспринималось как философское слово, что-то отвлеченное, а слово “природа” более конкретно: fЪsij по-гречески, как и “природа” по-славянски, — это народное слово. Природа — от рождать, род. У славян было даже божество — Род. Природа при самом корне того, что рождается.

Значит, у Отца, как говорил святитель Григорий, “плодонос­ная природа”, Он не Бог неплодный, Он рождает Сына и производит Духа. Это не “стерильный монотеизм” Израиля, это — Живой Бог-родитель. Конечно, в Боге нет процесса, нет рождения в том смысле, в каком думал Арий: если есть рождение, то это процесс, движение, значит, переход из какого-то предвечного состояния. Но нет — как учил еще Афанасий, природа Божия — это то, что и в вечности так: Отец, Сын и Дух Святой, Бог, у Них одна Природа. Можно даже говорить, что это больше внутрибожественные отношения, когда мы говорим: “Отец, Сын и Дух Святой”, это не как у Фомы Аквинского, где Божество — некая целостность, полнота, в которой есть три точки, как в атоме, такой эссенциализм, доминанта сущности Божества (это в латинском богословии преобладало, и с тех пор даже они подчеркивали: “одно, одно, одно, одно” — и забыли, что, как сказал Василий, “один Бог у нас потому, что Отец один имеет в вечности то, что Он есть — Свое Божество, и Он, рождая Сына, снабжает Его той же самой сущностью, и так же Духа Святого, и Они — Трое”).

На первый план выходило то, что подчеркивал Лосский в своем “Мистическом богословии”: на Востоке доминирует личный аспект Троицы, триипостасный. Как пишет Василий: “Один Бог, потому что Он есть Отец”. Значит, единство Божества у Отца прежде всего, а потом, на второй ступени (хотя это плохое, неточное выражение) можно сказать, что у Лиц одна сущность, а на латинском Западе — одно Божество, а потом уже есть Отец, Сын и Дух, как бы вторично. И вот Filioque говорит, что Дух рождается из сущности Отца и Сына: так как доминирует сущность, то Он сущностно исходит от Отца и Сына. Но тогда возникает вопрос: а что же — разве это не сущность Духа? Что же Он тогда, Сам от Себя тоже исходит? Это — результат неизжитой, неперетолкованной веры, они слепо держались Никейского единосущия.

В 1986 году у нас была встреча с хорватскими и словенскими богословами, а консультантом выступил хороший богослов, Шагибунич из Хорватии, и мы разошлись; он говорит: “Нет, нет, мы исходим из одного Божества, а потом подходим к Троице”, а я говорю: “А у нас нет. Мы исповедуем: Отец, Сын и Святой Дух, а потом уже констатируем, что Они — одно”. Этот тот же случай, когда Христос говорит в Новом Завете: Я и Отец — одно (Ин 10:30). В общем, персональный, ипостасный подход. Василий его разработал, и Афанасий признал даже своих врагов; вместо Маркелла Анкирского восточные выбрали Василия Анкирского, ученого, от которого сохранилось только одно сочинение — “О девстве”, он был очень ревностным подвижником и вождем восточных, омиусиан, и Василий как диакон был с ним на Соборе 362 года, когда к сожалению, победила линия омийцев, “подобников”, тех, которых поддерживал Констанций, сын царя Константина, который хотел просто все уравновесить — зачем крайние никейцы, зачем крайние ариане, лучше найти компромисс; этого всегда хочет власть, чтобы не впадать в “крайности”, а выбрать середину, и он выбрал этих омийцев. Но между омийцами были такие, которые мыслили по-православному, а были такие, которые верили совсем по-ариански, просто не говорили об этом. Так что движение омийцев одержало победу, и не только на Востоке в 362 году, но и на Соборе в Селевкии, где тайно был Афанасий, слушал и видел, что там православные и признал, что Василий Анкирский, при котором был как молодой диакон Василий Каппадокийский, — православный, он исповедует Православие, только другими словами. Это было большое дело Афанасия, об этом говорит Григорий.

За два года до этого Афанасий созвал Собор во время Юлиана Отступника, когда тот временно позволил свободу и разрешил всем епископам вернуться, но лукаво: чтобы епископы изгнанные и епископы, поставленные вместо них, ссорились между собой и Церковь слабела, так что потом было бы легко навязать язычество. Так он и сделал: всем позволил вернуться, кроме Афанасия. А сотрудничал и переписывался Юлиан с Аэцием, новым вождем ариан, а когда тот умер, его дело продолжил его ученик Евномий. Интересно, что еретики всегда благополучно уживались и уживаются с язычниками, например, гностики, из которых никто не пострадал. А всякие нынешние коммунисты, безбожники, западники и прочие, говорят, что Церковь гнала еретиков… Нет, это они гнали Церковь, а сама Церковь еретиков только исключала: пожалуйста, если вы не хотите с нами, разрушаете веру и смущаете народ, то делайте свое, уйдите. И это значит исключение, и никакого дальше гонения. Потом уже государство иногда начинало гонение на еретиков, но государство куда больше гнало православных: Афанасий был изгнан не из-за чего, например, — просто увидел святой Константин, что из-за него большие ссоры, и решил, что там что-то нехорошее; он не хотел раздувать это дело, но сказал, чтобы не ставили нового епископа на место Афанасия, а когда Констанций сказал: верните всех, и Афанасия, то он вернулся — в 339 году.

В 337 году умер благочестивый царь Константин, а сын его Констанций поддерживал ариан и созвал Собор в 362 году для утверждения этой ереси. Василий Анкирский, вождь восточных, не согласился и был изгнан, но остальные подписали, причем без насилия, — и епископ Василия Великого, Деаний Кесарийский, и отец Григория Богослова, Григорий Старший. Большой печалью было это для святителей Василия и Григория. Они вернулись из своей пустыни — и уже, как говорит Василий, даже Деаний покаялся, а Григорий сделал так, чтобы покаялся его отец, но Констанций пошел на Запад и на Миланском соборе 364–365 годов сделал так, что все западные епископы подписались, кроме некоторых: Иларий Пиктавийский, Люцифер Калабрийский, Евсевий Верчельский (около Турина, в Италии) не подписали. Подписал и папа Либерий. Святитель Иларий писал три раза: “Анафема тебе, Либерий!”. Так западный Отец анафематствовал папу. Если папа непогрешим, то как он подписал арианское вероисповедание?

С этим Собором было связано и новое изгнание Афанасия. И Афанасий очень сожалел, что вероисповедание подписал старик Осия Кордовский, эта, так сказать, мифологическая личность никейской борьбы; он был на Соборе в Никее, потом, в 343 г., в Сардике, а теперь старик, возможно, растерявшись, не сообразив, подписал полуарианское исповедание веры, а Либерий подписал также и осуждение Афанасия. И великая душа маленького ростом Афанасия сказала: “Либерий, конечно, пал”. Но простил его Афанасий, великая душа, понял, что это было под давлением.

А восточные собрали в Сирнуме (это в Сербии около Белграда, 100–120 километров на запад в направлении Загреба) и вернули правое исповедание веры. И благодаря этому на Востоке Василий сменил в 370 году на кафедре своего епископа Деания, который покаялся и умер. Василий был тогда очень молод, ему было только 32 года, а надо было для епископа 40 лет, но его выбрали, потому что как такого человека не выбрать? Выбрали Евсевия — хорошо, и до 370 жил Евсевий, и когда осенью выбирали наследника Евсевию, то Василия не хотело большинство епископов, и его выбрали только перевесом в один голос старика Григория Старшего. Вот такая история. Так что не бойтесь, что история Церкви бурная, но если верите, что Дух Святой руководит Церковью, то будете спокойны.

И когда Василия избрали епископом, во время императора Валента началось гонение на православных, а святитель Афанасий признал восточных православными, и многие из них уже начали признавать и РmooЪsioj, и Никейское исповедание. Так возобновилось правое исповедание, а на Западе получилось, что все епископы, кроме изгнанных трех-четырех, подписали арианское исповедание веры. Это было падение, потому что наши очень хитрые епископы с Востока, Урсакий из Белграда и Валент из Мурсии, и Сирмиумнский Герминий (из Митровицы), добились того, что те сразу же подписали арианское исповедание. И так получилось, что все 400 епископов подписали его на Соборе в Римини (Северная Италия) в 358 году. Впоследствии большинство из них покаялось и вернулось в Православие.

А на Востоке началась здоровая реакция на то, что победило арианство и то же савеллианство, монархианизм, и Афанасия на Востоке больше не судили, хотя раньше судили его из-за того, что будто бы он какому-то священнику отрезал руку и чародействовал с этим, а Афанасий привел с собою на Собор этого священника Арсения, когда был суд. Святитель облачил Арсения в обширное одеяние, чтобы рук не было видно, и спрашивает у обвиняющих: “Какую же руку я ему отрезал?”. Говорят: “левую”. Он: “подними левую”, и Арсений показывает целую левую руку. Говорят: “тогда правую”, он поднимает правую, а Афанасий говорит: “не ищите третьей, третьей руки у человека нет”. И после этого его не судили.

На шестой день Александрийского собора 362 года, на котором были западные исповедники и присутствовали представители Востока, от Мелетия и других, Афанасий признал их исповедание трех Ипостасей в значении трех Лиц — Отца и Сына и Святого Духа как православное. Так постепенно дело подошло к Второму Вселенскому собору, который окончательно укрепил победу Никейского собора. На Втором соборе Никейский собор восторжествовал. Там Отцы, как Вы помните, говорили: “рож­денный из Отца”, то есть из сущности Отца. На Втором сказали то же самое, но более ясно. Оставили “единосущный” и присовокупили, что Сын имеет Царство: “Егоже Царствию не будет конца”. Во время Никеи некоторые учили, что Сын исшел из сущности Отца, стал Иисусом Христом, совершил Свое дело и вернулся к Отцу, передал Царство, ушел в сущность Отца — и больше ничего. Это хула, это савеллианизм. Это означает доминирование над Лицом. Он ошибочно понял 1-ю главу Послания к Коринфинам, где действительно говорится, что Иисус Христос совершит все и передаст Царство Отцу, — но передаст Царство как Спаситель, как Богочеловек; но Он всегда царствует как Сын. Окончил дело богочеловеческое — и как Богочеловек говорит Отцу: предаю Тебе все, но остаюсь в соцарствовании со Отцом. Так что благодаря Отцам, прежде всего святителю Василию, который только неполных девять лет, с 370 до 379, находился на кафедре, а также святителю Григорию, который продолжил дело его, истина восторжествовала.

Чтобы ослабить Василия, император Валент разделял митрополию Кесарийскую, утверждая новые кафедры, — он был врагом Василия. Даже дядя Святителя был против него, и другие епископы были против, когда молодой Василий поднимался, чтобы стать епископом. Малые епископы, так называемые хорепископы, были против него. А сам Василий, когда стал митрополитом, никого не гнал. Он сделал много новых епархий, новых епископий, и в одной из них — маленьком месте Сасине, поставил Григория, тот был уже священник и помогал своему отцу. Но Григорий рассердился и не пошел, сказав: что там Сасина? Это место, где отдыхают лошади, собаки дерутся из-за костей, я не пойду. И не пошел. Он даже, когда стал священником, на Богоявление в 360 году, убежал после хиротонии, жил у себя как подвижник, — убоялся священства. А потом вернулся на Пасху и попросил прощения, и написал тогда же прекрасную апологию священства, и раньше Златоуста изложил учение о священстве. И так же он, став епископом, не пошел на кафедру, но помогал отцу-старцу и много сделал.

Но Василий, когда умирал, сказал архиепископу Мелетию Антиохийскому, которого очень любил: нужно идти в Константинополь, там арианин Демофил, арианство доминирует в столице, пошлите Григория туда. И вот, святитель Григорий пошел туда в начале 379 года и за два года до начала Второго Вселенского собора 381 года сделал чудо. В маленькой церкви Анастасия служил Григорий и там говорил свои прекрасные богословские слова. Он возобновил Православие, вернул Троицу в город. Это является доказательством того, что один аскет, мистик даже, хотя это слово неточное, в общем, большой подвижник и исихаст, будучи притом больным, может стать таким активным деятелем. И пришли к нему из Александрии, где после Афанасия Петр был, а потом Тимофей, и не признавали Мелетия в Антиохии, а признавали Павлина. И возник раскол. У Мелетия было большинство, Мелетия гнали, на Западе его не признавали, а еще потом Аполлинарий сделал третьего епископа, ариане попробовали поставить своего, Зоила. Антиохия была большим городом, больше 200 тысяч проживало в нем в IV веке. И так как Григорий пошел в Константинополь, он не хотел признать Григория, и прислал из Александрии аскета Максима Киника, философа, который защищал Православие в Александрии; он пришел к Григорию и стал его другом, Григорий его крестил, рукоположил в священника… А он потом в один момент ушел и был рукоположен во епископа Александрии; его и послали, чтобы отнять православную паству и Церковь у Григория, в то время, когда Григорий лежал больной в постели. Но тут народ поднялся, выгнал их, большое тогда случилось возбуждение…

Когда правитель Феодосий прибыл и изучил дело, то он увидел, что это православные. Да оно и не могло быть иначе, ведь жизнь церковная побеждает Духом Святым, волей властей эта победа может только оттягиваться. Но, слава Богу, Феодосий был благочестивым: он признал Григория, признал Мелетия и вывел святителя Григория из маленькой церкви Анастасия в церковь Святых Апостолов (кафедральный храм Константинополя в то время), выгнал Демофила из стен города и Григорий стал епископом Константинопольским. И Мелетия он также признал, и созвал Собор в Константинополе, который вначале не задумывался как Вселенский, но пришли с Балкан Македонские епископы и Лирские, и приглашенные Александрийские и Египетские, но они немножко опоздали. Западных не пригласили, но этот Собор стал Вселенским в силу своего правого исповедания.

Во время Собора умер Мелетий, и Григорий стал председателем. Сказали: надо выбрать нового епископа в Антиохию. И Григорий предлагал, чтобы признать этого Павлина, дабы уврачевать раскол, а восточные его за эту позицию ругали: этого, который был против Мелетия, сейчас наградить, чтобы он был наследником Мелетия? Ни за что! И Отцы были правы. Григорий хотел по-хорошему, давайте, мол, признаем этого Павлина, чтобы уврачевать раскол, он уже старый был, долго не будет жить (и правда, он через три года умер), но Отцы были не согласны и выбрали Нектария, который был мэром города, еще даже некрещеным, но был христианином, — точно так же как несколько лет спустя в Медиолане вместо Авксентия арианина выбрали мэра города, также еще некрещеного, Амвросия.

Но Григорий хотел мира в Церкви, он был человеком мира, у него даже есть несколько слов о мире. Между тем пришли Александрийские епископы и стали ругать его: ты не канонический епископ Константинополя. И Григорий сказал такую проповедь обличительную: прощай, город, прощай, Анастасия, оставляю вам ваши интриги, оставляю вам ваши престолы… Он ведь много пострадал, его били ариане, пробовали даже убить. И с Собора он ушел. И помогал в своей епархии в Назианзе, чтобы выбрали вместо него епископа. И пошел к источникам в глубине Малой Азии, где Армения, Исаврия, — есть в тех краях источник святой мученицы Феклы, и там есть монастырь, где святитель Григорий лечился и жил до 390 года, и там писал свои стихи и песни.

Что касается вклада святителя Григория Нисского, то он менее значителен, хотя он писал больше, чем те двое, вместе взятые. Но наше богословие Троицы — это богословие святителей Василия и Григория. Они никогда не утверждали чего-нибудь нового — как говорил Василий, “только то, что я получил от моей бабушки Макрины”, которая была ученицей святителя Григория Неокесарийского, ученика Оригена. Когда он пришел в Неокесарию, в этом большом городе было только 17 христиан, а когда умер, весь город и вся епархия были христианами, и только 17 оставались некрещеными. Он получил откровением от святого Иоанна Богослова Символ веры в Троицу: Отца, Сына и Духа Святого. И Василий всегда говорил: я учился у Макрины-бабушки, а она — у Григория. Никакой новой веры не было.

Можно, конечно, сказать, что никейское единосущие — новшество, но оно хотело подчеркнуть Арию, что Сын имеет ту же самую сущность, как и Отец. А Григорий Назианзин еще более разработал богословие Троицы, так как появились духоборцы, борьбу с которыми начал еще Афанасий. Но Никейский Символ говорил: и в Духа Святаго — и все, точка. А затем Отцы Второго собора продолжили: Господа животворящаго.., но не ставили второй раз единосущного, уже было довольно того, что Он назван Господом, от Отца исходящим, со Отцем и Сыном спокланяемым и сславимым — это из сочинения Василия о Святом Духе. `OmТ­timoj (‘единочестный’) заменял здесь РmooЪsioj..

До того времени более распространена была формула “Слава Отцу через Сына в Духе Святом” — здесь отражается икономический порядок, открывается Бог через Сына в Духе, и немножко как бы получается градация. А Василий больше сделал упор на формуле, которая существовала и до него, это не он ее ввел: “Слава Отцу и Сыну и Святому Духу”. “Иже со Отцем и Сыном споклоняема и сславима” (tХ <Pneаma> sЭn Patr€ ka€ Uѓщ sumproskunoЪmenon ka€ sundoxazТmenon) — эти три “с-”, sun- по-гречески, накрепко связывали, что мы прославляем Его как Бога. И Григорий потом говорит: если Дух не Бог, то пусть Он пойдет и Сам сделается Богом, а потом меня сделает богом. Такое дерзновение имел в исповедании Духа Святого.

Кроме того, Каппадокийские Отцы установили хорошую организацию церковной жизни, монашества, праздников. Как говорит один историк, Валент собирался прогнать Василия и попробовал это сделать. Император имел право придти к Святым Вратам и положить на престол свой дар: крест, Евангелие, хлеб и т. д. И вот он попробовал: если Василий не примет его дар из-за того, что император не совсем православный, то он его выгоняет. И когда шел в церковь, увидел огромную массу народа: когда Василий говорит креститься, то весь народ крестится, когда Василий кланяется, весь народ кланяется, — и император убоялся, просто пошел, оставил дар и ушел, это было чудо Божие.

Осталась и Литургия Василия Великого. Копты говорят, что у них есть текст Литургии Григория, но это позднейшая переработка, с монофизитскими добавлениями. Но от Василия осталась Литургия, и там видно, что молитвы составлены по вдохновению Святого Духа.

Это были глубоко литургичные Отцы, церковные организаторы, устроители монашества, проповедники, толкователи Священного Писания и великие богословы и иерархи. К ним потом Отцы присовокупили Иоанна Златоуста, потому что все-таки Григорий Нисский не имел такой значительности, как Златоуст. В центре у них — Всесвятая Троица, в центре — Христос, в центре — Дух Святой, в центре — Церковь и христианская жизнь и литургия. И при всем этом эти борцы за Православие были в личном отношении люди очень смиренные, глубоко церковные, готовые прощать, любить врагов и бороться за чистоту веры. В общем, дай Бог нам немножко-немножко следовать за Отцами.