Кавказский дневник: Лик Христа на скалах, аллея философов и православные бараны

У нас на Кавказе любят пышные метафоры. Вот, если представить, что Большой Кавказский хребет – это иконостас, за ним – Святая Земля, то мы оказываемся прямо возле него, а дальше – остальная Россия. Это гораздо красивее, чем ощущать себя где-то на далёкой окраине (Из разговора с архиепископом Пятигорским и Черкесским Феофилактом).

«Тётя поедет на Эльбрус?»

Моими соседками в самолёте оказались молодая бабушка с маленькой внучкой – летели в Ессентуки отдыхать. Покосившись на куртку на коленях, бабушка стала объяснять девочке: «Тётя поедет в горы, на Эльбрус». Так я впервые услышала это название с характерным местным ударением – на первый слог.

Кстати, что означает существующее в русском языке наименование вершины Большого Кавказского хребта и самой высокой горы в России, не знает никто. В местных языках у Эльбруса есть свои имена. В иврите корень «эль» обозначает одно из имён Бога, отчего среди местных экскурсоводов бытует перевод «святая гора» или «гора богов», но он вряд ли правомерен – семитов в этих местах никогда не было.

Соседку, правда, пришлось разуверить, сказав, что так далеко и высоко я не собираюсь. А вот куртка действительно сразу пригодилась – в Минеральных Водах было +16 и бушевала гроза.

С десяти километров самолёт снижался в сплошной серой мгле, сверкали молнии и вода ползла по стеклу иллюминатора снизу вверх. Когда у самой земли мы вынырнули из облаков, внизу промелькнули купола большого краснокирпичного храма, огни рекламы и обросшие лесом сочно-зелёные горы, похожие на мохнатые горбы верблюда. Контраст с московской жарой и сушью ощущался.

Про епархию

Российское регулярное присутствие в этих местах началось со времён Екатерины II, когда на месте будущего Пятигорска была основана часть Азово-Моздокской укрепленной линии – крепость Константиновская (1780). Однако освоение и заселение края относится уже ко временам Александра I и Николая I.

Существует несколько версий относительно того, откуда возникло само название «Пятигорск», однако, скорее всего, своё название город получил от горы Бештау («Пять вершин»). Сейчас Бештау находится прямо в черте Пятигорска, как и ещё одна гора – Машук, на вершине которой расположена местная достопримечательность – телевизионная вышка, в вечерней подсветке очень напоминающая мемориальную часовню.

До 40-х годов XIX века земли Причерноморья и Предкавказья относились к Астраханской епархии. В 1842 император Николай I подписал указ об образовании Кавказской епархии. На момент её образования на территории нынешнего Северо-Кавказского федерального округа, Краснодарского края и Адыгеи было сто приходов.

К началу XX века в ней насчитывалось уже более шестисот приходов, что стало причиной создания сначала викариатства, а на рубеже десятых-двадцатых годов и самостоятельных епархия: Екатеринодарской, Пятигорской и т.д.

Все Преосвященные Пятигорские первого периода существования епархии были репрессированы, а после 1936 ее приходы вошли в состав Ставропольской епархии.

В 1920-х годах по землям Предкавказья прокатилась мощная волна расказачивания, в 1940-е состоялась депортация в Казахстан и Киргизию карачаевцев и балкарцев, которым разрешено было вернуться на родину лишь в середине 1950-х.

Параллельно шло активное заселение бывших казачьих станиц выходцами из средней России, Украины и частично Белоруссии, так что традиционная культура русскоязычного населения в этих местах пострадала, пожалуй, сильнее всего. Говорят, во всём крае осталась лишь одна станица, где до сих пор сохранился казачий говор.

Так что, когда в 2011 году из большой Ставропольской епархии была выделена Пятигорская, на её территории оказалось более двадцати различных народов и этносов и несколько очень разных территорий – Кавказские Минеральные Воды, часть Ставропольского края, Карачаево-Черкесия и Кабардино-Балкария.

Минеральные Воды, как они открываются путешественнику – это не только несколько городов – собственно Минеральные Воды, Пятигорск и Ессентуки, – курорты и источники, но и поселения греков.

Карачаево-Черкесия – станицы по течениям рек, горы и ущелья, лошади и стада коров. Коровы здесь совершенно безбоязненно гуляют прямо по дорогам, так что водитель то и дело рискует попасть в «пробку». Травяные склоны гор вытоптаны «дорожками» — это овцы и козы. А вот пахать и сеять что-то на местных солончаковых склонах особого смысла нет – только изредка посадят картошку или овёс для севооборота.

Именно в Карачаево-Черкесии находятся самые древние христианские храмы России – на горе Шоана, в Сентах, а также храмовый комплекс и лик Христа в Нижне-Архызском городище.

Кабардино-Балкария, хоть и расположена выше Черкесии над уровнем моря, – это не только горы и ущелья, но и пахотные степи, и бесконечные сады молодых яблонь. (Говорят, местные яблоки на выставках до полукилограмма уже дотягивают). Коровы здесь крупные, культурные, а ещё в конце мая был просто океан клубники.

Основное правило, по которому существуют местные религиозные общины – религиозный паритет. Иными словами, если власти где-то помогли мусульманам, христиане тоже вправе ожидать помощи. Если православные получили время на местном ТВ – умме его тоже дадут.

Далее начинаются нюансы, в результате которых кафедральный собор в Черкесске, например, действует уже несколько лет, а вот соборную мечеть в городе, наоборот, почти достроили, но никак не откроют. В Нальчике, напротив, мечеть давно действует, а вот росписи верхнего храма в кафедральном соборе до сих пор не завершены – отчасти потому, что пришлось дважды переделывать штукатурку.

Правда, отнесение себя как к исламу, так и к православию, здесь нередко имеет характер культурной традиции. Рассказывают, что мечети, построенные в аулах различными благодетелями, по пятницам частенько пустуют – люди просто продолжают заниматься своими делами. Хотя захожан, которым приходится объяснять самые простые вещи в православном храме, тоже хватает.

В общем, всё как везде.

Место: Граница Ставропольского края и Карачаево-Черкесской республики

На границе с двух сторон стоят посты ГИБДД, проверяют документы.

Мы едем с отцом Евгением, местным благочинным. Обычно его машину здесь пропускают, не глядя. Если на посту появляется кто-то новенький и порывается проверить документы, тут же раздаётся окрик напарника: «Это батюшка едет!» Но на этот раз нам «повезло» нарваться на исследователя.

Страж порядка долго и глубокомысленно рассматривает удостоверение, потом, по-видимому, понимает, что остановил машину зря и пытается спасти положение культурной беседой:

– А «благочинный» – это статус или должность?

– Должность.

– А Русская Православная Церковь – это наши, обычные?

– Наши.

– А ещё бывают баптисты?

– Бывают.

– А у них есть епископы?

– Баптисты – это очень епископальная церковь.

– И адвентисты…

– Это секта.

– Но вы – просто наши, православные?

– Ни шагу вправо, ни шагу влево, иначе расстрел, — шутит отец Евгений.

– Ну, проезжайте.

– Вот так и катехизаторствуем помаленьку, — смеётся батюшка, когда машина уже отъехала от поста.

Кстати, баптисты в крае были. Рассказывают, что они активно развернулись в 90-е, предлагая новым членам своей общины содействие при эмиграции в США. По-видимому, предполагалось, что оказавшись на новом континенте, эмигранты будут работать в пользу благодетелей.

Однако на месте переселенцы якобы быстро сориентировались, заявив:

– Мы – русские, и ходить будем вот в тот храм, с крестиками.

После этого программа льготной эмиграции как-то очень быстро сошла на нет.

В ущельях

Дорога петляет между гор.

Кстати, дороги во всех местах, куда довезли корреспондента, асфальтовые и на удивление качественные. Конечно, кое-где бывают осыпи, и освещение есть только на крупных трассах, но нет следа московских колдобин и колейности, в существование которых местные верят с трудом.

В чём секрет этого дорожного феномена – в запланированном в окрестностях Домбая туристическом кластере или в том, что по дальним углам, куда не дотянулся асфальт, просто не возили, – установить не удалось. Из особо достойных посещения мест не забрались разве на гору Шоана – день клонился к вечеру, а накануне в горах прошёл сильный дождь.

Единственное неудобство автомобильного путешествия в этих местах – постоянные перепады высот, из которых по ощущением оно очень напоминает «американские горки»).

По дороге обращаю внимание, что станицы расположены в долинах рек, там, где можно разбить сады.

– Участков меньше десяти соток здесь почти не бывает, как их ни обрезали в советское время, — подтверждает отец Евгений. Народ просто переселялся из центра станицы на окраины и распахивал целину.

А вот храмы в станицах почти все новые, построены и открыты несколько лет назад.

Выше в горах начинаются карачаевские аулы. Обращают на себя внимание добротные кирпичные дома и стайки девочек в коричневой, как советская, школьной форме.

Выясняется, что, во-первых, карачаевцы и черкесы селятся по разным ущельям, не смешиваясь. А девочек, в отличие от мальчиков, в карачаевских семьях держат очень строго, и в старших классах они действительно ходят в форме – так удобнее учителям.

Основная перспектива женщины здесь – замужество, и, даже получив образование и профессию, в горных сёлах она потом очень редко работает. При этом о свадьбе заранее договариваются роды; на саму свадьбу жениху родственники покупают жильё (это новопостроенный дом или, как минимум, двухкомнатная квартира). Не покупают дома только младшим сыновьям – они остаются жить в родительских.

Женщина же приносит в семью всю домашнюю обстановку. Реклама галантерейных магазинов, гласящая: «Всё для приданого», — в окрестностях Черкесска встречается довольно часто.

В целом подобная система родовой взаимопомощи сильно сдерживает количество смешанных браков, которые есть разве что в городах. Поссориться с роднёй из-за выбора жены, религиозных или любых других вопросов и остаться без поддержки решится не каждый.

С той же родовой системой очень сильно связано трудоустройство. Придя в руководство, представитель любой национальности, кроме русских, куда охотнее возьмёт на работу своих – при существующих клановых порядках сородичи гораздо легче управляемы.

– Вы только не обманывайтесь особо. Очень часто вот эти дома – всё, что есть у семей. Питаются здесь скудно, а йододефицит по сёлам – вообще обычное дело, – добавляет отец Евгений.

На Лике

Архыз – единственное ущелье в округе, названное не по имени реки. Река здесь – Большой Зеленчук. Ущелье знаменито двумя святынями, находящимися на разных берегах, – Ликом Христа на скалах и аланскими храмами в Нижне-Архызском городище.

Местоположение Лика легко определить по современной церковке, построенной у подножия ведущей к Лику лестницы. Полностью – церковь Спаса Нерукотворного в Нижнем Архызе; в просторечье – «храм на Лике». Возле храма – палатки местных торговцев чаем и сувенирами. Обычное дело – как здесь говорят, «базар-вокзал».

По официальной версии, Лик обнаружили сотрудники музея-заповедника в 1999; по неофициальной – о его существовании местные жители знали всегда. Просто в какой-то момент некто выбрал себе своеобразное послушание – неделя за неделей подниматься на скалы и искать Лик. Нашли.

Что это такое – по-настоящему не знает никто. Искусствоведы утверждают: фреска X века, наиболее ранний на территории России иконографический тип Спаса Нерукотворного. Искусствоведы утверждают…, но выше и ниже Лика – десятки метров скал и лесистых отрогов без следов каких-либо сооружений или других росписей.

И, в то же время, Лик – совершенно очевидно, не случайная природная аномалия, не несколько линий на скале, произвольно истолкованных как изображение. Чётко очерченные глазницы, решительно обозначенная линия носа и усов под ним выдают руку мастера.

Много лет паломники добирались к Лику по старому пути – из камней. Некоторые до сих пор вспоминают, как карабкались на четвереньках несколько десятков метров вверх, и что спускаться оттуда было потом в разы страшнее: пока ползёшь вверх, высоты не замечаешь. Как результат – среди паломников было несколько смертей от сердечных приступов.

Недавно нашлись ктиторы, и к Лику построили благоустроенную лестницу. В итоге путь получился в несколько раз длиннее, потому что на склонах долго искали стабильные участки, чтобы углубить опоры.

Рамка, которая окружает Лик – не просто стремление сделать его более заметным на фоне скалы. Таким образом, святыня закрыта снизу пуленепробиваемым стеклом – его пришлось специально заказывать в Москве, тащить в горы и устанавливать. В ноябре 2010, когда окрестный лес стоял без листьев и Лик отчасти просматривался снизу с дороги, по нему стреляли.

Наши предки – аланы

Стрельбу по Лику, а также случившийся одновременно с ней пожар в Георгиевском храме на горе Шоане (тогда просто свалили на пол в центре иконы и подожгли. Иконы сгорели, прогорел пол, но сам храм не занялся – осенью было сыро) в Архызе связывают с местным спором «за Аланское культурное наследие». Впрочем, обо всём по порядку.

Само городище – это несколько храмов и другие постройки на правом берегу Большого Зеленчука. Храмы датированы X веком и внесены в реестр памятников федерального значения, хотя комплексное их исследование ни разу не проводилось – иногда говорят о IX и даже о VI.

Возникновение храмов, выдержанных в ранневизантийском стиле, связывают с империей аланов, некогда живших в этих местах. Помимо трёх храмов, северный и самый большой из которых считается возведённым в честь Георгия Победоносца, центральный – Троицким, а маленький южный – Ильинским, в городище есть несколько построек XIX века.

Полтора века назад здесь существовал Александро-Невский монастырь, от него остались полуразрушенный братский корпус и дом настоятеля – единственное в округе целое здание, где сейчас располагается администрация музея-заповедника.

Потом, в советское время, здесь некоторое время был детский дом. Наверное, только затейливая фантазия советских чиновников могла додуматься до того, чтобы затащить в такие горы детей. От этого времени в корпусе сохранились наскоро сложенные прямо посреди комнат и обитые металлическими листами печи. Топили, по-видимому, местным лесом. О том, как подвозили провизию и всё необходимое, – страшно и подумать.

Потом некоторое время здесь была турбаза. Сейчас городище объявлено природным музеем-заповедником. Собственно, администрация музея теперь и распоряжается территорией, но распоряжается подчас довольно причудливо.

В 90-е – начале 2000-х она провела реставрацию храмов. Понять, что же конкретно тогда делалось, сейчас довольно сложно. Разве что кирпичная кладка на сводах Георгиевского немного напоминает свежую. К тому же времени относятся полусгнившие деревянные двери и ставни и, почему-то, бетонная тротуарная плитка на полу.

Крыши храмов покрыты свежей металлочерепицей: нарядно, но неожиданно, да и непонятно, насколько нужно – ведь своды всё равно каменные и следов протечек внутри незаметно. Впрочем, может быть, это спасает от семян деревьев, которые ветер может занести на кровлю.

Троицкий храм и вовсе стоит, зияя открытыми проёмами. Да и лёгкие двери Георгиевского от сырости и внешних вторжений всё равно не спасают – внутри на стенах охотно селятся стрижи. А штукатурка, начатая-было в центральном нефе одного из храмов, подозрительно напоминает цемент.

Музей то и дело планирует найти денег на комплексную реставрацию, но деньги всё никак не находятся. Епархия предлагала отдать ей местные храмы в аренду, но православных на территорию бывшего монастыря пускают очень дозировано – дескать, на много лет вперёд здесь запланированы какие-то мероприятия.

Раз в год проходит молебен в Троицком храме, да сдан сейчас в аренду РПЦ самый маленький и разрушенный Ильинский. По поводу деревянного купола, который надстроен в нём над исторической кладкой, не раз высказывались неудовольствия. Договор епархии с музеем заканчивается в 2015 году. Что будет дальше – не знает никто.

Зато недавно на территории появился мемориальный камень с надписью: «Основателям аланской культуры от их потомков карачаевцев и черкесов». Ещё забавнее выглядит один из помещённых рядом плакатов: «Наши предки аланы приняли христианство раньше славян и ислам раньше Золотой Орды».

Читаю его и вспоминаю, что ислам, в Орде появился, собственно, лишь в начале XIV века – наверное, это не такая давняя история, как хотелось бы авторам.

У теории «карачаевцы – потомки аланов» есть и ещё одно слабое звено – лингвистическое. Аланский язык, по мнению специалистов, относится к иберийской группе и имеет родство с языком древних осетин. Именно поэтому, собственно, название «Алания» появилось сейчас у Республики Северная Осетия.

Карачаево-балкарский язык – тюркский, входит в половецко-кыпчакскую группу. Поэтому логично предположить, что эти народы, собственно, потомки не аланов, а половцев.

Конечно, в истории бывали случаи, когда целые этносы в ходе существования по тем или иным причинам меняли язык общения. Так, например, перешли на турецкий греки-понтийцы. Но подобные изменения редко проходят бесследно, да и эпоху, когда им пришлось отказаться от родной речи, те же греки, например, помнят весьма отчётливо.

Не стыкуются с версией об аланском исламе и находки краеведов Кабардино-Балкарии, обнаруживших сотни нательных крестов в районе горы Калеж. Эти находки они связывают с нашествием Тамерлана, то есть временами, ещё более поздними, нежели распространение ислама в Орде… Впрочем, подобные датировки также ожидают академической научной экспертизы.

Что же до Аланского городища, то ещё одним архитектурным новшеством здесь стали деревянные стойки от навесов, которые почему-то никак не разберут. Несколько лет назад один из местных родов проводил под ними своё собрание.

Обычно для подобных мероприятий снимается какой-нибудь зал или ДК, но в тот раз, по-видимому, предпочли договориться с музеем. Получилось очень поэтично: «Это наша земля». Вот только стрельбу по Лику и пожар в Шоанинском храме здесь склонны считать напоминаниями из той же серии.

Кавказ – узел противоречий.

Место: Покровский храм в Черкесске

Старейший храм в городе, деревянный. Когда-то, ещё в XVIII веке стоял на берегу реки Хопёр. В XIX веке казаки его разобрали и перенесли сначала в Ставрополь, а затем и в станицу Баталпашинскую, которая позже и стала Черкесском.

В начале XX века, после того, как был построен Черкесский Никольский собор, Покровский опять подвинули – подальше от центра города.

В 1934 Никольский собор был взорван, после этого Покровский много лет оставался основным православным храмом города.

Мы сидим в домике прихода. Старое здание так и осталось рядом с возведённой несколько лет назад гостиницей для паломников. Когда-то в нём была свечная лавка, теперь живут сторожа. Крохотная комната – в углу иконы, на столе – стопка книг, поверх неё – листок с молитвой о мире в Украине. Кухонька с трещинами в потолке.

Бабушка Лида и бабушка Валя

Две старушки, ночные сторожа в храме. Обветренные лица с несмываемым загаром, даже сейчас, летом, тёплые платки. Глаза, привыкшие к прищуру от ветра и солнца – типичная внешность местных станичниц.

Бабе Вале за восемьдесят, Баба Лида помоложе и побойчее. Она заваривает какой-то свой хитрый чай с розой и травками, я вызываюсь помочь, баба Валя машет рукой: «Ой, пусть Лида».

Баба Лида родом с Украины, успела пожить в Москве, много лет назад вышла в Черкесск замуж. Баба Валя больше молчит, даёт напарнице выговориться.

– А мы уже давно при храме работаем. Валя вон тридцать пять лет, я – поменьше.

Вот там шлагбаум закрыть, и обойти, и подмести, цветы посадить и траву полем.

Народу в храме много – по воскресениям – прям полный храм. Потянулся народ, понял, что без Бога-то совсем никуды.

Молодёжи много, воскресная школа есть: поют, танцуют, девчонки все красивые такие.

А в городе три храма. Наш, да ещё один, да открыли Никольский большой собор. Был больше, сейчас построили меньше в полтора раза.

Место под него просили старое, где он раньше стоял. Не дали это место: говорят, там сквер, да коммуникации, да исполком напротив. Выбрали место, тоже в центре… Власти помогают.

А карачаи ходят к нам в храм. За водой ходят – говорят, хорошо им вода помогает. А иногда крестятся – тайно.

А ещё было – пришла одна, покрестила дочку, а потом говорит: «Раскрестите, родня с нами общаться перестала». А как раскрестить-то? Уже никак.

Ну, она сама виновата: начала звонить у себя в ауле. Надо ж было всё сделать тайно.

Потом, показывая на бабу Валю: А она поездила, много поездила, и в Дивеево, и ещё много где была.

Баба Валя не выдерживает:

– Я уже тридцать девятый год пенсию получаю. Выша вышла в сорок пять лет, потому что вредное было производство. В Норильске работала, потом здесь на краскотёрке работала.

Семнадцать лет в три смены проработала. Бывало, выйдешь: с четырёх утра ещё ничего. А вот если днём смена, перед ней поспать совсем не получается; выйдешь на смену, а спать хочется. Помню, напарница как-то смотрит, а я стою, держусь руками за чан с краской и сплю – хорошо, краска с другой стороны потекла.

А ещё, бывало, фильтр забьётся, снимаешь, чистишь – всё руки в краске.

Баба Лида:

– Да, мы тут потолки красили, а она лезет краску мешает ничем – прям руками.

Баба Валя:

– Детей трое. Старшая дочь уже на пенсии. Средняя сейчас оформляет, но она лентяйка – семнадцать лет стажа всего…

Баба Лида:

– За хорошим мужем пожила…

Баба Валя:

– А сыну пятьдесят лет всего, ему ещё работать и работать.

А у нас здесь работы нет. У нас карачаи руководство, поэтому русским что работа? Вон, улицы мести.

У знакомых сын крановщиком работает – получает шесть-восемь тысяч. В Санкт-Петербург они ездили. Уж тоже их там обманули, а всё равно четырнадцать тысяч он оттуда привёз. Здесь столько не дадут – максимум десять.

А вообще у нас хорошо. У нас места хорошие. Автобусы вон новые пустили. Там станица возле города – и на ту три новых автобуса дали. Работаем, подрабатываем вот к пенсии.

Баба Лида:

– Да, Валя труженица – у неё и дома десять соток огород. Дай Бог мне ещё много лет такую напарницу.

(Смеётся). Ты работай-работай, тебе ещё до пенсии надо дожить. Там, говорят, после восьмидесяти ещё доплачивают.

Понтийские греки: в поисках родины

В числе других местных народов, населяющих, главным образом, Кавказские Минеральные Воды, – армяне и понтийские греки.

От греков эллинских понтийцы, прожившие часть своей истории в Османской империи, отличаются языком. Они говорят почти по-турецки, греческими остаются лишь обозначения церковных таинств, аналогов для которых у тюрков просто не было.

Существует легенда: когда в результате османских завоеваний понтийцы оказались под властью турок, им было предложено на выбор — изменить веру или потерять язык. Тогда они выбрали веру, лишившись языка, и сейчас изучение греческого в понтийских общинах очень популярно – как и все местные народы, греки стремятся к восстановлению древних корней.

На территорию Российской империи армяне и греки массово переселялись после заключения Адрианопольского мира 1829 года: русская армия тогда уходила из Турции и греки ушли вместе с ней.

После этих событий понтийцы осели в Цалкском районе Тифлисской губернии, но в советское время часть сёл там попала под затопление при строительстве ГЭС. Тогда переселенцы вновь снялись со своих мест и оказались в окрестностях Пятигорска.

В начале 2000-х многие из них успели съездить в Грецию и даже получить там гражданство. Но на волне экономического кризиса последних лет вновь вернулись на насиженные места.

Селятся греки компактно, целыми селами, пресловутый дух диаспоры, давно ставший предметом юмора в мировом кинематографе, у них действительно силён. Во-первых, греческие землячества по всему миру поддерживают активнейшие отношения между собой. Во-вторых, смешанные браки в их среде не приветствуются.

В епархии корреспонденту рассказали даже про семинариста, встречающегося с девушкой-гречанкой. Как только та осторожно завела со своей роднёй речь о будущей свадьбе, родственники оказались весьма недовольны перспективой видеть в роли её мужа пусть и православного, но негрека. Ситуация пока подвешена.

Кстати, по рассказам, «большая греческая свадьба» проходит примерно по следующему сценарию. В обязательном порядке собирают всех родственников до четвёртого колена – как правило, это человек шестьсот. Гуляют три дня – по сути, это самостоятельные праздники в доме невесты и жениха. Третий день – всеобщий хаш.

Важный элемент свадьбы – выкуп невесты из дома её крёстного. Важное действующее лицо – друг жениха. Его кандидатура тщательно обсуждается заранее, поскольку он же затем будет и крёстным отцом первенца. Кстати, крёстный у греков один, и это всегда мужчина.

Очень удобным и разумным элементом греческой свадьбы все, когда-либо её посещавшие называют раздельные – мужской и женский – столы. За столом на свадьбе сидят долго – один тост может длиться до сорока минут.

Подарки не дарят, но в финале передают молодым деньги, так что затратное мероприятие, в конце концов, окупается. Правда, если потом, оказавшись на свадьбе родственников, подарить в ответ меньше, — тебя не поймут.

О храмоздательстве на удачу и православных баранах

Греки очень любят строить храмы, поскольку в их среде считается, что строителя храма впоследствии ожидает большая удача. В итоге такая церковка (скорее, часовня) может быть очень маленькой, располагаться в любом месте, где у семьи был земельный участок. Чаще всего такой храмик так и остаётся нерасписанным изнутри и, разумеется, в нём не проходит регулярных или вообще не проходит служб. Но главное сделано – храм построен.

Посвящение престола выбирается либо в честь небесного покровителя заказчика, либо, например, оттого, что в селе, где он когда-то жил, был такой храм. В итоге поблизости друг от друга может совершенно свободно оказаться несколько храмов, посвящённых одному празднику или святому.

Количество подобных сооружений в отдельных греческих сёлах может доходить до пяти или даже десяти. Иногда они по два-три разбросаны вдоль дорог. Если нет возможности построить храм, ставят маленькую, иногда 0,5х0,5 метра «церковку», похожую на игрушечную модель. Такая словно бы игрушка может стоять в саду возле дома или у могилы на кладбище. Иногда возле неё ставят свечи.

Ещё один своеобразный обычай понтийских греков в разных справочниках именуется «курбан» или «гурбан». Честно говоря, когда корреспондент в первый раз услышал о «знаменитом обычае с баранами», то даже не сразу понял, о чём идёт речь. Впрочем, сами греки утверждают, что обычай вовсе не турецкий, а берёт свое начало из времён Ветхого Завета, так что – вполне христианский.

Суть его в следующем: накануне престольного праздника семейной церкви специально покупается и привозится к ней баран. Дальше животному надо надрезать ухо, начертить его кровью крест на лбу и трижды обвести его вокруг храма. После этого барашек забивается, и возле храма устраивается семейная трапеза.

Как правило, если семейная церковь расположена где-то далеко от дома, к ней выезжают именно раз год, а для совершения семейной трапезы возле храма устроены специальные навесы.

Помимо храмовых праздников, курбан может быть совершен, например, в случае болезни кого-то из родственников. Причём, по отзывам священников, уговорить участников потратить деньги каким-то другим способом – например, на пожертвование, в подобных случаях бывает довольно сложно.

Ещё один греческий способ привлечь удачу или исполнить желание – поставить поклонный крест, либо поехать и специально подняться куда-нибудь к труднодоступному поклонному кресту.

Одно из подобных сооружений, которое показали корреспонденту на возвышенности возле Ессентуков, имеет высоту более двадцати метров. Однако, поскольку добирались мы к нему на машинах, а греческой родни у меня нет, загадывать желание я как-то не решилась.

Аллея философов и скульптурный образ Христа Воскресшего

И всё же, один из греческих приходов в окрестностях Ессентуков требует особого описания. Храмов здесь три, главный из них Петропавловский. По словам ктитора Павла Николаевича, который сменил в деле храмоздательства своего отца, такое посвящение было выбрано даже не в честь его небесного покровителя, а просто «так получилось».

Есть Троицкая часовня – потому что такая стояла в Грузии, в селе, откуда приехали ктиторы прихода. На входе посетителей встречает «аллея философов».

Несколько условные изображения древнегреческих мыслителей здесь снабжены тщательно разысканными цитатами из их трудов, которые, по мысли создателей, предвосхитили появление христианства. Правда, с посвящением одного бюста устроители пока не определились.

Но самое интересное ожидает паломников на холме, специально насыпанном над Петропавловским приходом. Там возведен скульптурный образ Христа Воскресшего.

«Вообще-то мы хотели строить Парфенон, — рассказал корреспонденту Правмира Павел Николаевич. – В Греции Парфенон — языческий храм, а у нас был бы православный. Но владыка благословил ставить статую Христа.

До Рио-де-Жанейро мы всё-таки немного не дотянули. Холм насыпной, поэтому сваи пришлось заглублять на десятки метров. В основании статуи обустраивается часовня-кувуклия, на Пасху в ней служили молебен.

Статуя отлита из прессованной мраморной крошки. У подножия ещё будут четыре ангела – скоро поставим.

А вот там стена с аркой и колоколами – это «ворота новобрачных». Например, новобрачные будут проходить под аркой, а колокола в это время – звонить. Нет, такой традиции нет, это я придумал. Но вот есть же праздник Петра и Февронии, должны же там быть какие-то традиции.

А дальше тут будет ещё один храм и епархиальный дом с воскресной школой.

А ещё посмотрите, какой у нас парк. Когда-то был мусорный полигон, но старый, а теперь парк. Нет, зайцы деревья не трогают. У нас с ними договор: они не трогают деревья, а мы не трогаем их», — смеётся Павел Николаевич.

Ещё, по словам отца Андрея, который служит в Петропавловском приходе, у греков здесь существует традиция. Накануне дня Петра и Павла в беседку возле храмов привозят оркестр, и он до утра играет национальные и другие танцы.

Впрочем, музыка и танцы здесь бывают и на другие праздники.

Место: Свято-Георгиевский женский монастырь. Ессентуки

Свято-Георгиевский монастырь – тоже плод трудов понтийских греков. Ниже монастыря, под горой Дубровка стоит ещё один возведённый греками храм – маленькая копия св.Софии Константинопольской. Здесь же располагается хозяйский цех по обработке мрамора.

По легенде, Георгиевский храм сначала должен был быть Петропавловским. (Не путать с храмом Петра и Павла в комплексе возле статуи Христа Воскресшего, это – другой храм). Однако потом супруге одного из устроителей якобы приснился всадник на белом коне, и храм посвятили святому Георгию. Было это в 1998 году.

В 2003 тогдашним архиереем – епископом Феофаном (ныне митрополитом Симбирским) было принято решение об устройстве здесь женского монастыря с приютом для девочек. Нынешняя настоятельница – матушка Варвара и первые сёстры приехали из Никольского Черноостровского женского монастыря в Малоярославце.

Постепенно монастырь обустраивался, обзавёлся крестильным храмом, иконной лавкой и уникальным келейным корпусом, расположенным на склоне горы.

Честно говоря, корпус, в котором расположено сразу всё – комнаты для девочек, и кельи и спортивный зал с зеркалами, трапезные и иконописная мастерская, библиотека, учебные классы, службы – немножко напоминает подводную лодку.

Может быть, это впечатление усилилось ещё от того, что в комнате для паломников окно в крыше, всю ночь, что я провела в монастыре, шёл сильный дождь с ветром, а наутро отрубили свет – кое-где в коридорах зажглось дежурное освещение.

Особое чувство возникает и от того, что монастырь на горе. Не то, чтобы одиночество – шоссе на Ессентуки бежит под горой, и его всё равно слышно, но вот паломникам лезть на гору, пожалуй, трудновато. По большим праздникам монастырь пускает для них специальный автобус

Матушка Варвара

Настоятельница водит меня по монастырю, и я ловлю себя на мысли, что никак не могу понять, сколько же лет матушке Варваре.

Она подробно показывает храм и монастырское хозяйство – иконописную и швейную мастерскую, классы, комнаты воспитанниц (а есть ещё огород и коровник). По развешанным в коридорах фотографиям вспоминает имена всех и истории многих девочек, и вдруг замирает взглядом в окне и звонит кому-то из сестёр:

– У тебя фотоаппарат далеко? Там дождь и солнце, сейчас будет радуга…

Потом мы ещё долго сидим за трапезой, и я пью компот из жёлтой черешни и слушаю рассказ о том, как в первый год сёстры жили в синем вагончике, что приспособлен сейчас под хознужды, а гостей принимали в крестильной часовне.

Как перепугались, когда под храмовый праздник греки пришли делать курбан:

– Бараны блеют, упираются, кровь, а у нас вокруг монастыря цветы были посажены, всё потоптали.

В другой год, тоже под Георгия, греки всю ночь шли и ставили в храме свечи:

– Уже три часа, четыре, нам с утра на службу вставать, спать хочется, а они идут и идут.

Потом как-то, ещё до того, как монастырь обзавёлся нынешней, частично незавершённой, каменной оградой, под горой случился пожар. На соседнем участке выжигали траву, и пламя пошло стеной на монастырскую территорию.

– Вместо забора тогда стояла сетка, а почти сразу за ней у нас газопровод. Я перепугалась, подняла всех рабочих, бегаю.

Как водится, вызванная пожарная машина приехала через час, когда пламя только что забили. Без воды.

Другая напасть случилась, когда проезжавшее высокое начальство пригласило воспитанниц на кремлёвскую ёлку. Начали оформлять документы, и тут областная опека обнаружила у приюта какие-то накладки в бумагах.

– Приехали на ночь глядя, вызвали воспитателей. В общем, натерпелись мы тогда порядочно.

Потом надо было срочно заполнять на детей медкарты (у некоторых они появились только в приюте), делать все положенные прививки. В общем, когда перед самым отъездом одна из воспитанниц заболела ветрянкой, все, как казалось, испытали облегчение. Хотя в этом году пансионерок на ёлку снова ждут.

По ходу нашего разговора матушка даёт распоряжение о закупке провизии. Одна из девочек победила в конкурсе рисунка и поедет в Москву за дипломом. Но с устроителями договорились, и в Москву они возьмут восьмерых, а детей в дороге надо кормить. А потом будет следующий повод для хлопот – летом часть воспитанниц поедет на море.

А потом – сёстры, общение с непутёвыми родительницами, храм, огород, поездки с детьми по врачам и на конкурсы, детские занятия танцами и музыкой – и так без конца.

А ещё, матушка говорит, что от храма очень красиво виден Эльбрус, но чаще всего бывает это в августе. А в нынешний дождь не то что смотреть на горизонт – даже нос выставлять на улицу как-то неуютно.

Продолжение следует…

Корреспондент выражает искреннюю благодарность архиепископу Пятигорскому и Черкесскому Феофилакту – за приглашение и тёплый приём. А также сотрудникам епархии, местному священству, представителям землячеств и прессы – за помощь в поездке и сборе материалов.

Фотографии автора и Пятигорской и Черкесской епархии