Казань. «В нас всех стреляли»

СМС маме: «В школе стреляют. Мы сидим под партой»

Пятиклассники Богдан и Алмаз 11 мая пришли в школу в 8 утра. Как обычно, их встретила вахтерша. Через полтора часа эту пожилую женщину ранит Ильназ Галявиев, уже получивший кличку «казанский стрелок». 

Из-за ковида младшеклассников кормили в школе во время уроков. Богдан и Алмаз только подняли свои стаканы с чаем, как в столовую забежала учительница биологии Алла Пономарева. «В школе стреляют, все бежим к запасному выходу», — приказала она. Богдан услышал взрыв, побежал и успел выбежать из школы. Алмаз остался в классе, но учительница успела запереть дверь. Приказ об этом по громкой связи отдал директор школы. 

Гимназия № 175 в Казани

По коридорам уже ходил безумный парень и стрелял из охотничьего ружья. «Я очень испугался, — вспоминает Алмаз. — Сильно волновался за друзей и за себя. И не понимал, что происходит». В числе других ребят Алмаза эвакуировали через окно. Ребятам пришлось спускаться на землю с 3-го этажа.

— К нам залез мужчина и сказал осторожно слезать по лестнице, — вспоминает Алмаз. — Сначала спустились девочки, потом мы. Было страшно. Нам сказали идти домой, кого-то забрали родители, кто-то сам пошел. Потом пришла медсестра, спрашивала, что со здоровьем, не болит ли голова. Она обходила все квартиры, где живут ученики нашей школы. До сих пор не верится в то, что это произошло. Моя мама, когда в окно на школу смотрит, плачет…

11 мая припарковаться возле самой школы автомобилям было трудно из-за скорых и машин Росгвардии. Такси вставали, где могли. 

Многие успели получить звуковые сообщения от детей, они были почти одинаковы: «В школе стреляют. Мы сидим под партой».

Пенсионерка Анна Андреевна К. также живет в одном из домов близ школы. Рано утром она отвела внучку Лизу в школу и поехала на кладбище. 9-й день после Пасхи — Радоница, родительский день. Район возле школы № 175 — мультикультурный, как и вся Казань. Татары и русские живут бок о бок, в городе достаточно не только мусульманских мечетей, но и православных храмов. Анна Андреевна поехала на кладбище проведать бабушку. Ее внучка, тоже пятиклассница, также находилась в столовой, когда преступник зашел в школу. 

— Внучку вчера весь вечер трясло. За ней мать приехала, дочь моя. Все родители. Кто мог, сразу примчались, возле школы много такси стояло. Когда внучка еще забудет эти выстрелы? Я сама на корвалоле живу. Внучку в школу пока не пущу. Ее портфель, вещи, телефон в школе остались. Как-нибудь потом заберем. Не пущу в школу. Нас всех трясет. Всю Казань трясет, сюда сутками идут люди с цветами.

Всю ночь после трагедии жители Казани приходили к гимназии № 175, чтобы возложить цветы и оставить игрушки

«Скорые с мигалками едут друг за другом, а мы раненых детей принимаем»

Пенсионерка Резеда З. с раннего утра 12 мая во дворе. Стоит на крыльце своего подъезда и в который раз обсуждает с соседями случившееся. Даже из окна увиденный ужас тяжело пережить в себе, с собой. Надо делиться. Размеренная жизнь спального района Казани взорвалась в буквальном смысле этого слова. 

— Я услышала стрельбу и подошла к окну. Мы сначала подумали — петарды кто-то запускает или шина лопнула. Отошла от окна. Потом опять страшные звуки и грохот. Ну, как бы взрыв. Тут же омоновцы приехали, быстро очень. И из школы вышел парень с поднятыми руками. Его схватили, суматоха началась. Детей начали выводить, некоторых через окна по лестницам спускали. Видимо, боялись взрывчатки.

Рахиля Мубаракшина тоже живет в доме рядом со школой. Она 40 лет проработала старшей операционной медсестрой в Республиканской детской клинической больнице. И утром 11 мая случайно оказалась там.

— В месяц Рамадан мы обычно собираем деньги и передаем их в онкогематологическое отделение. У нас раковые больные месяцами, годами лежат, им нужна помощь. И я повезла деньги. Смотрю: из больницы быстро, быстро вывозят каталки, коляски. Это было часов 10, может быть, 10:30 утра. И скорые с мигалками едут друг за другом, мы детей принимаем, увозим кого в операционную, кого в реанимацию. У кого-то были ранения, у кого-то переломы, у кого-то просто сильные ушибы. Ребятишки 9–14 лет примерно. И я так встретила 12 больных. Врачи, сестры, санитарки — все помогали. Я за 40 лет работы всякое видела, конечно. И во время такой беды не могла уйти, не помочь. Все было очень хорошо, четко организовано, мы работали конвейером. Из других больниц приезжали врачи, привозили аппаратуру. 

В московские клиники транспортировали 5 детей, один из них крайне тяжелый, сообщили в Минздраве Татарстана. В реанимации РДКБ остается один ребенок, он пока в тяжелом состоянии, но ожидается, что в ближайшее время его переведут в профильное отделение. 

По остальным 15 детям прогнозы положительные. Родители находятся с ними в палатах. И с детьми, и с родителями работают республиканские и московские психологи. Все необходимое оборудование, медикаменты, расходные материалы в больнице есть. 

«Одноклассники моего Ахмада уже в раю»

В середине дня 12 мая на мусульманских кладбищах близ Казани уже нет людей. Высокое солнце равнодушно освещает старые и свежие могилы. По мусульманским традициям умерших хоронят быстро. После омовения покойного заворачивают в саван и совершается джаназа-намаз — чтение молитв. Семьи умерших принято три дня кормить — так люди проявляют заботу и уважение к чужому горю. Двери мечети тоже открыты, во дворе накрыты столы, любой может прийти и поесть.

С семьями в это время был имам мечети «Гаиля» Рустам хазрат Хайруллин. Его старший сын, Ахмад, учится в 8«А», в их класс и зашел стрелок. 

Работают священники, работают психологи.

— Весь город, вся страна встали плечом к плечу, чтобы пострадавшие могли пройти через это горе. Директору школы мы передали, что окажем любую помощь — духовную, материальную. Как приход и как мечеть мы будем заботиться о тех людях, которые потеряли близких. Как и наши православные братья, мы все вместе стоим. Мы на связи с исламскими священнослужителями и духовным управлением мусульман. Муфтий Татарстана Камиль хазрат Самигуллин вместе с митрополитом Казанским и Татарстанским Кириллом приезжали в день трагедии к школе и возложили цветы. Во вторник у нас был республиканский ифтар с участием президента, где также читали молитву. В мечетях все эти дни читают моления за умерших и за выздоровление живых.

Имам знает: нет слов, которые могли бы утешить в таком горе.

— Какие бы слова я ни сказал, боль не пройдет. Возможно, чуть-чуть зарастет, но останется навсегда, потому что родители и дети — кусочек нашей плоти. Но важно, чтобы человек знал: он не один, рядом мы, рядом близкие, родственники, государство. Мы все вместе. Я говорю родственникам: «Подумайте о человеке, который покинул этот мир. Что ему нужно? Мне больно, мое сердце плачет, что я могу сделать для моего сына? Ему же будет больно слышать, если я стану сильно плакать, да? Мы знаем, что каждое наше слово покойные слышат. И любой из умерших детей сказал бы: “Мама, не плачь”. Для нас, мусульман, этот месяц священный. Умершие в Рамадан сразу попадают в рай. Одноклассники моего Ахмада уже в раю.

— Это знание, что есть другой мир, душа бессмертна и дети сейчас в безопасности, в благости, немного приглушает боль?

— Да, чуть-чуть убирает остроту боли. Как и в христианстве, у мусульман есть такая добродетель, как смирение. Потеря детей — одно из самых тяжелых испытаний. Но Всевышний любит нас и не дает нам то, что мы не сможем пройти, хотя мы, возможно, это не всегда понимаем. «Как же я теперь буду жить без своего ребенка?» — думает мать. Но Господь оставил нас здесь, чтобы мы молились и просили за них.

Говорят, их было четверо

Из окон мечети виден дом, в котором жил стрелок Ильназ Галявиев. Хорошая высотка, благоустроенный двор. Это спальный район Казани в 20–30 минутах от центра. 

Столица Татарстана эти дни жила обычной жизнью крупного экономического мегаполиса. Но уже через несколько часов после трагедии на городских билбордах появились черные плакаты с горящей свечой и словом «Скорбим». Горе же сгустилось у школы и близлежащих домов. Казанцы идут сюда почти непрерывным потоком. Особенно много людей вечером — после рабочего дня. Кто-то молчит, кто-то плачет, кто-то шепчет:

— Говорят, их было двое, одного нам не показывают.

— Нет, четверо вооруженных ворвалось в школу. Один бы с такой операцией не справился. Нам не всю правду говорят.

Сплетни «разъедают, словно моль», большое горе. Штаба для журналистов нет, на территорию школы пустили лишь четыре федеральных канала. Такой штаб работал в Кемерово, когда горела «Зимняя вишня». 

По официальной информации, стрелок был один, оружие он купил в соседнем городе на деньги, заработанные на компьютерных играх. Взрывное устройство смастерил сам. Но горожане упорно твердят о двух и даже четверых преступниках. Возможно, людям просто страшно поверить в то, что один маленький человек мог принести столько большого горя.

— Ильназ был обычным, ничем не примечательным парнем. В нем не было агрессии, позерства, вызова. Поэтому мы все в шоке, — поделилась студентка колледжа ТИСБИ, где учился Галявиев. Она тоже вечером 12 мая пришла к школе почтить память погибших. — Я смотрела видео после его задержания, оно вызвало у меня шок.

«Я бог. Я сделал это, чтобы показать людям, что они мои рабы», — цитирует Ильназа девушка, пожелавшая остаться неизвестной. И тихо добавляет: «Но разве Бог убивает? Ведь Бог — про милосердие».

Как и многие другие, студентка считает, что у Галявиева случился дебют психиатрического заболевания.

— В школах нужна более сильная и серьезная психологическая помощь, нежели есть сегодня, — вмешивается в наш разговор женщина средних лет. Елена Анатольевна А. 30 лет работает в педагогике. Как признается учитель, когда-то хороший психолог помог ей преодолеть личную драму, связанную со смертью близкого человека. С тех пор она психологам верит.

— Когда я сама искала специалиста, поняла, что хороших мало. Наверное, у вас в Москве больше, в регионах их немного. И хорошие психологи не всегда идут в школу, где мало платят. Иногда они, получив опыт, уходят в частную практику. Хороший специалист на раннем этапе может выявить учеников со склонностью к суициду, с депрессией, ведомых, тех, кто запросто может вступить в секту. Лидеров и антилидеров, а такие есть в каждом классе. Хороший психолог насторожится при первых признаках психиатрии у человека. И дальше уже можно делать что-то конкретное — с помощью родителей, медицины. Судя по тому, что Галявиев спокойно получил от психиатра разрешение на оружие, хороших психиатров у нас тоже мало. Значит, государство должно усиливать две этих службы — психологическую и психиатрическую. Но будет ли оно этим заниматься? Не хватает денег на онкологию, мы СМС-ки на больных детей то и дело отправляем. И рак, он же все время. А такие случаи — раз в несколько лет.     

«Этот парень назвал себя богом»

Имам Рустам хазрат Хайруллин считает, что из школ ушла духовность.

— Раньше и родители, и школа вместе занимались духовным воспитанием детей. В советское время эта ситуация сохранилась, но уже без духовности, ее поменяли на культуру. Пришло постсоветское время, когда мы еще и духовность не набрали, и культура порой такая, что несет вред нашим детям. У детей возникает пустота, и они начинают искать, чем пустоту заполнить — кто-то играми, кто-то — соцсетями. Этот парень нашел что-то важное для себя и назвал себя богом. А Бог — Он милостивый и милосердный. Бог никогда не возьмет автомат и не будет стрелять в детей. Все это от болезни духа идет.

— На ваш взгляд, что делать родителям, если они вдруг обнаружили странности в своем ребенке?

— Что бы ни случилось с детьми или с нами самими, мы должны подружиться. Мусульмане — с имамом, православные — с батюшкой. Чтобы при первых проявлениях нестандартной ситуации можно было бы посоветоваться, беседы провести. На уровне зародыша это легче и проще решить, чем уже потом, когда человек берет в руки оружие и взрывчатку.

— А какие слова утешения вы нашли бы для семьи этого парня? Они ведь тоже переживают горе. И стыд. Они, по сути, тоже потеряли сына, и эта потеря отягощена чувством вины.

— Здесь, конечно, очень тяжело подобрать слова. Я сам — родитель пострадавших детей, я сам сегодня видел слезы матерей, слезы отцов, мне тяжело. Но не зря же говорят: «Всегда начинай с себя». И каждый, представ перед Богом, будет отвечать за свои поступки, прежде всего. Я уверен, что родители Галявиева сделали все, что могли, чтобы ребенок не вырос таким. Возможно, не хватило сил. Здесь, наверное, вина и общества, и всех нас, что мы вовремя не подключились и не поддержали, не помогли этим родителям. 

Беда родителей в том, что они вовремя не обратились за помощью и поддержкой. Парень этот не ходил в мечеть. Если бы у него была хоть капелька веры, он бы понимал, что большой грех называть себя богом. Пророк в своем изречении говорит: «И кто убьет одного человека, подобен тому, кто убил весь мир». Это очень страшная беда. Поэтому сын будет отвечать за себя, а родитель не будет нести ответственности в этом случае за своего ребенка. Но мы все вместе должны осознать этот урок от Всевышнего и постараться не делать подобных ошибок.

— Что бы вы сказали тем, чья вера в эти дни, возможно, пошатнулась? Это и родители погибших и пострадавших, и, может быть, просто люди, которые были уверены, что они под защитой Бога, и тут они видят, что стреляют в детей. И думают: «Бог устал нас любить».

— Кризис веры — тяжелое ощущение. Мы просто люди и где-то расслабились, нарушили заповеди Божьи. Почему у парня в руках оказалось оружие? Значит, кто-то дал разрешение. Почему он не доглядел? Всевышний же не дал стрелку оружие, это человек дал ему в руки оружие. 

Но этот парень нашел лазейки везде и сотворил это нечестие. Не Бог сотворил, а человек. Бог никогда не пожелает нам беды и горя. Он желает нам только блага, но из-за наших ослушаний, из-за наших недовыполнений своих каких-либо обязанностей перед Богом, у нас произошла эта беда. Здесь же очень много вещей, которые мы должны как родители, общество, государство обдумать и исправить, чтобы подобных случаев больше не было, чтобы против воли Божьей такие люди не брали в руки оружие и не убивали наших детей.

9-летний Амин уже просит чипсов

Косые лучи солнца печатают квадраты на полу мечети. Верующие кладут поклоны, молятся о себе и близких, об ушедших. Во дворе красят скамейки — к окончанию праздника Рамадан обычно проводят генеральную уборку двора и дома, люди готовят праздничные блюда и красивые наряды. Во дворе мечети «Гаиля» строят воскресную школу. Имам хотел поставить прозрачные двери, но сейчас задумался: надо поставить крепкую дверь. И в этом имам видит свой долг. В мечети сидит вахтер Мамай, пожилой уже человек. Лет пять назад бывший афганец, у которого тоже что-то переклинило в голове, зашел в мечеть и начал стрелять в вахтера Мамая из пневматического оружия. Вахтер выжил и работает до сих пор.

Имаму Рустаму хазрат Хайруллину в эти дни сердца, сил и терпения надо много, больше обычного. Двое его детей 11 мая были в школе. Услышав взрыв, вой сирен, имам из мечети побежал в школу. 

Младший, 9-летний Амин, в больнице с мамой. Но он разговаривает и уже попросил привезти ему чипсов. Старший с отцом. 

Ахмад собран и сосредоточен. О пережитом ужасе он говорит спокойно. Но вспоминая эти минуты в школе, как будто дробит свою огромную боль на части. Возможно, со временем она станет маленькой. Такой, что не будет мешать ему жить. Пока же очень живо перед его глазами стоят две картины — как убийца стреляет в его одноклассников и учителя. И как сам он вместе с другим учителем несет на руках окровавленного младшего брата и на скорой едет с ним в больницу. Несмотря на возраст, Ахмад — мужчина. В первую очередь он старался держать себя в руках, чтобы никак не навредить себе же.

— Это заслуга и отца, и учителя по ОБЖ, который учил нас, что самое главное — не терять самоконтроль.

— Чего ты сейчас больше всего хочешь, Ахмад?

— Вернуть умерших.

Рамадан подошел к концу. Погибшие люди в раю. Мы на земле. Дышим, любим, плачем, помним и пытаемся хоть что-то понять об этой жизни.

Фото: Алена Корк

К моменту выпуска текста никакого комментария от священников или руководства Татарстанской митрополии «Правмиру» получить не удалось.