Книга Иисуса Навина

Часть II. Толкование

Введение. Традиционные принципы экзегесиса книги <…> Христианское истолкование. Каковы принципиальные линии святоотеческой интерпретации книги Иисуса Навина? Очень схематично можно говорить вместе с Розарио Сконьямильо¹, опирающимся в свою очередь на труды Даниелу, о трех типологических линиях этой интерпретации:

а. Типология Матфея. Все ветхозаветные пророчества и прообразы исполняются на Иисусе Христе, как это предстает в Евангелии от Матфея. К примеру, победа Иисуса Навина над Иерихоном — образ победы Иисуса Христа над миром. Эта типология раскрывается прежде всего теми христианскими авторами, которые стремились показать последовательность и взаимосвязь между Ветхим и Новым Заветами.

б. Типология Иоанна. Ветхозаветные образы соотносятся с жизнью Церкви и ее таинствами. Так, переход Иордана рассматривается как прообраз крещения. Этот аспект интерпретации был предпочтительным в тайноводческих катехизисах древней Церкви.

в. Типология Филона (психологическая). Как известно, Филон Александрийский — первый, кто применил метод греческой аллегории к истолкованию Священного Писания. Как Филон аллегорически связывал Библейские повествования с состоянием человеческой души, так вслед за ним и многие отцы Церкви находили в исторических описаниях Библии описания внутреннего мира человека. К примеру, в битвах Иисуса Навина против хананеев Отцы усматривали описания духовной брани против собственных врагов: пороков, грехов, бесов и т. п. Так, Ориген говорит, что хананеев, ферезеев и иевусеев мы носим в себе². Психологический экзегетический метод, развивавшийся александрийским, а затем каппадокийским богословием, широко применялся в древней аскетической литературе.

Конечно же, ни одна линия интерпретации не исключает двух прочих: часто у Отцов мы встречаем синтез двух и даже трех моделей. Соответственно этим линиям интерпретации и строятся святоотеческие толкования книги Иисуса Навина. Основных типов истолкования книги — два: экклезиологический и эсхатологический. Когда книга прочитывается в экклезиологическом ключе, тогда пустыня — это мир, Иордан — крещение, земля обетованная — Церковь; под руководством Вождя-Иисуса верующий Его словам водами крещения переходит из пустыни греха в Церковь. Хананеи с их твердынями означают в таком случае духовную брань христианина со страстями. В символике эсхатологического прочтения Иордан является границей между этой, земной жизнью и будущей, небесной. Воды иорданские — смерть, переход в жизнь вечную, в Небесный Ханаан. Хананеи — злобные бесы воздушных мытарств. Только будучи ведомы Иисусом, мы можем не страшиться смерти, можем вступить в небо.

Оба эти прочтения наряду с конкретно-историческим составят дальнейшую ткань этой работы. Конечно же, ни первое, ни второе не могут охватывать всех деталей повествования книги Иисуса Навина, а затрагивают лишь отдельные события и отдельных персонажей. Но такая схематичность позволяет в какой-то степени разобраться в святоотеческих обращениях к книге Иисуса Навина, часто хаотичных и фрагментарных, когда то или иное событие книги упоминается Отцами как бы вскользь, для иллюстрации каких-то других мыслей.

Более-менее последовательных толкований на книгу Иисуса Навина мало. Первые христианские авторы — святой апостол Варнава³, святой Иустин Мученик и Философ, священномученик Ириней Лионский, святитель Ипполит Римский, Тертуллиан, Климент Александрийский и другие — обращаются в своих творениях к этой книге Библии, но только у Оригена в его 26 гомилиях на книгу Иисуса Навина мы находим первое последовательное и достаточно целостное истолкование Священного текста. Сочинение Оригена сохранилось в латинском переводе Руфина. Ориген систематизировал типологию книги, разбросанную в экзегетических экскурсах его предшественников, синтезировал ее. Оригеновскому синтезу во многом обязана последующая святоотеческая экзегетика от Евсевия Кесарийского до блаженного Феодорита Кирского на Востоке, от святителя Илария Пиктавийского до святителя Исидора Севильского и даже до Рабана Мавра (†856) на Западе. Но несмотря на то, что многие отцы Церкви и церковные писатели обращаются в своем творчестве к шестой книге Ветхого Завета, после Оригена можно назвать только трех, чье толкование носит последовательный характер; это преподобный Ефрем Сирин⁴, блаженный Феодорит Кирский⁵ и блаженный Августин⁶. Кроме того, типологии книги Иисуса Навина посвящены несколько столбцов у святителя Илария Пиктавийского. Все прочие комментарии и аллюзии, рассыпанные в море древнецерковной письменности, носят разрозненный и отрывочный характер; несмотря на это, они тем не менее не могут не учитываться при составлении обзорного православного толкования, хотя их собирание и требует известных усилий <…>

Представляется, что подлинно православным комментарием к любой книге Священного Писания может быть только комментарий одновременно традиционный и современный. Комментарий к любой ветхозаветной книге должен включать в себя три составляющих: 1) традиционное иудейское толкование; 2) традиционное христианское толкование; 3) современные достижения библейской науки.

Имя Иисус

И назвал Моисей Осию, сына Навина, Иисусом (Чис 13:17; евр. Библ. — 13:16) <…> Имена Осия и Иисус не идентичны, хотя и имеют общий корень: первое, согласно Филону, означает ‘спасенный’, второе — ‘спасение Господне’: “Моисей меняет <…> имя Осии на имя Иисус, трансформируя то, что символизирует некое качество, в существенное состояние этого качества. Осия, спасенный — индивидуум с неким качеством⁷, в то время как Иисус, спасение Господне, есть имя лучшего возможного состояния”⁸. Новое имя служителя Моисеева означает переход к “спасению в себе”, оно не связано более с индивидуумом как таковым, но со спасением, идущим от Господа. Проницательность филоновского прочтения Чис 13:17 так близко подвигает иудейскую мысль к христианскому порогу, что Клименту Александрийскому и Оригену в дальнейшем не потребуется особых усилий для истолкования этого текста; они только отождествят “спасение Господне” со Христом <…>

Имя Иисус — теофорное, содержит в себе как составляющую имя Божие. В русском переводе нет разницы между написанием имени Иисус в приложении к Иисусу Навину и написанием имени Иисуса Христа, в то время как в европейских языках эта разница сохраняется <…> Перемена имени Осии на имя Иисус означает, как было уже сказано, качественный скачок. Подобная смена имени — Аврам на Авраам, Сара на Сарра, Иаков на Израиль — знаменовала решительный поворот в жизни этих людей, приобретение какого-то нового качества, поставления на особое служение. Моисей, изменяя имя своему служителю, предуготовляет его таким образом к предстоящему служению — во главе народа Божия войти в землю обетованную и завоевать ее. Именно такое значение придавалось перемене имени в иудейском (как раввинском, так и филоновском) и в христианском толковании. “Моисею преемствовал Иисус Навин, и, введши народ в обетованную землю, водворил его там, победив по Божественному полномочию народы, которые теми местами обладали”⁹.

Но христианские авторы, в том числе и Августин, стараются в этой перемене имени не столько подчеркивать предуготовление Иисуса Навина к его земной миссии, сколько указать на прообразовательный характер этой перемены. Уже в самом раннем христианстве мы встречаем глубоко развитую типологию Иисус Навин — Иисус Христос. Так, в Послании Варнавы, иудео-христианском памятнике начала II века, автор так объясняет смену имени Моисеева преемника: “Моисей <…> возложил на него имя Иисус и сделал это только для того, чтобы народ слышал все то, что Отец обращает к нам в Своем Сыне”¹⁰.

Если типологию Послания Варнавы можно условно назвать “матфеевской”, то типологическая линия “Диалога с Трифоном иудеем” святого Иустина Мученика — памятника 2-й пол. II века — ярко “филоновская”: “Иисус <…> звался Осия <…> Моисей назвал его Иисус. Почему ты не спросишь себя о причине, по которой он сделал это?.. Посему Христос остается сокрытым от тебя и ты читаешь, не разумея. Даже сейчас, слыша, что Иисус есть наш Христос, ты не можешь дать себе отчет в том, что имя ему было дано не без смысла, не случайно”¹¹. Как мы увидим, от Филона Александрийского через святого Иустина Мученика к Клименту Александрийскому и Оригену, а через них к Каппадокийцам, к отцам пустыни и даже в какой-то степени к Августину в экзегезисе книги Иисуса Навина происходит развитие одной и той же типологической линии, которую условно можно назвать “филоновской”.

Как новое имя служителя Моисеева, так и его подвиги указывают, по мысли блаженного Августина, на другого Иисуса и Его подвиги: “Так как сказано было Моисею, что он не введет народа в обещанную землю <…> избирается на его место другой — Иисус Навин, именовавшийся Осией. И так как ему Моисей поручил вести народ в землю, он переменил имя Осии и назвал его Иисусом, чтобы не чрез Моисея, а чрез благодать народ Божий вступил в землю обетования”¹². Закон и благодать как бы персонифицированы здесь в лице Моисея и Иисуса Христа, прообразом же последнего является Иисус Навин. Хорошо заметно, как в этой проповеди Августин “озвучивает” для латинского слушателя мысль Климента Александрийского, получившую значительное развитие у Оригена и повлиявшую на весь тип христианских толкований: “Имя Иисус, предвозвещенное в законе, было именно предызображением Господа”¹³. “Кни­­га Иисуса имеет целью не столько показать нам подвиги Иисуса сына Навина, сколько начертать нам тайны Иисуса, моего Господа”¹⁴.

Такое истолкование Писания, которое сам Ориген называет “ду­ховным”, стремится актуализировать Ветхий Завет для каждого христианина, отделенного от ветхозаветных событий веками и тысячелетиями, научить видеть “сквозь презренную плоть буквы дух смысла”. И у Августина можно найти то же: “То, что называется Ветхим Заветом, было дано как свидетельство о некоей другой реальности, грядущей”¹⁵.

26 проповедей Оригена на книгу Иисуса Навина представляют собой “духовный” обзор всех основных событий, описываемых в книге. Согласно Клаудио Стеркалю, эти проповеди, составленные Оригеном в 249–250 гг., во время декиева гонения, являются одним из последних произведений великого интерпретатора, почти его завещанием, “плодом достигнутой им духовной зрелости”¹⁶.

То, что до преемника Моисея никто не носил имени Иисус, по мысли Оригена объясняется исключительностью служения, которое было поручено — ввести народ Божий в Палестину и (главное) прообразовать своими действиями дела Иисуса Христа. “Моисей написал книгу Бытия. В ней читаем об Аврааме и о рожденных от него. Между ними было множество праведников, но никто не был удостоен быть названным именем Иисус. Ни Авель, ни тот, кто начал призыватьимя Господа Бога (Быт 4:26), ни тот, к которому возблаговолил Бог, кто был восхищен и не увидел смерти (Быт 5:24), ни Ной, единственный найденный праведным в своем поколении (Быт 6:8–9), ни сам Авраам, получивший обетование завета, ни его сын Исаак, ни Иаков, запинавший Исава (Быт 27:36), ни кто-либо из его детей. Моисей был верен во всем доме (Чис 12:7; Евр 3:2), но однако и он не был назван Иисусом”¹⁷. Иисусом был назван Осия, сын Навин, что для Оригена имеет “духовный” смысл: “…после Моисея был возвышен и принял командование Иисус, не сын Навин, но Иисус Сын Божий”¹⁸.

Тертуллиан, будучи для латинского Запада тем же, чем Ориген был для греческого Востока — “отцом Отцов”, но проклятым впоследствии “внуками”, — стоявший у истоков западной экзегетики и догматики первым по сути церковным писателем на латинском языке, также усматривает в имени Иисуса Навина прообразовательный, таинственный смысл. Не Моисей, а “Бог назвал его Иисусом ради тайны будущего имени”¹⁹. Для Тертуллиана присвоение Осии имени Иисус происходит для того, чтобы в этом изобразилась тайна Христа. Латинское sacramentum ‘тайна’, как и must»rion у греческих Отцов, понимается в связи со спасением, которое откроется во Христе. Святитель Иларий Пиктавийский будет впоследствии подчеркивать это сакраментальное измерение имени Iesus в связи с будущим искупительным делом Иисуса Христа²⁰. К этой теме с настойчивостью обращается экзегетическая традиция как на Востоке, так и на Западе.

Святитель Кирилл Иерусалимский, экзегезис которого отличается евангельской простотой, рассуждает о прообразовательном значении имени Иисуса Навина, объединяя его с таковым же значением имени Аарон²¹. “Имя Иисуса доставило блуднице (Раав — и. А.) спасение и прощение грехов <…> Спасший ее Иисус Навин был образом истинного Иисуса”, — поучает святитель Иоанн Златоуст в проповеди “О блуднице и фарисее”²². Блаженный Иероним утверждает²³, что Иисус Навин — это образ (typus) Господа не только в действиях, но и в имени <…>

Типология Иисус Навин — Иисус Христос имеет корни еще в той раннехристианской среде, которая формировалась под воздействием иудейства, более александрийской его ветви, нежели палестинской. Как мы видим на примере традиционного истолкования имени Иисус, эта типология была воспринята церковным богословием как на Востоке, так и на Западе. В дальнейшем в рассмотрении сквозь призму традиционного толкования основных сюжетов книги Иисуса Навина мы увидим, что главные линии интерпретации, будучи сформированными в очень ранний период христианства, остаются по существу неизменными на протяжение всей истории традиционного экзегезиса.

Смерть Моисея (Нав 1:1–2а)

По смерти Моисея, раба Господня, Господь сказал Иисусу сыну Навину, служителю Моисееву: Моисей, раб Мой, умер… (1:1–2).

Книга Иисуса Навина начинается с упоминания о смерти Моисея. Первые стихи новой книги как бы естественно продолжают Пятикнижие, заканчивающееся описанием смерти и погребения Моисея.

Тесная связь преемника Моисеева с великим законодателем не раз подчеркивалась в Пятикнижии. В Исх 17:8–14, где мы впервые встречаемся с Иисусом, Моисей назначает его командовать экспедицией против амаликитян. Он был рядом с законодателем на Синае (Исх 24:13; 32:17). Во время сорокалетнего странствия народа по пустыне сын Навин неизменно поддерживал “человека Божия” в тяжелые моменты испытаний (Исх 33:11; Чис 11:26–30; 14:6–10). Ему назначает Господь быть преемником Моисея и ввести народ в землю обетованную (Втор 31:23). По указанию Божию Моисей совершает пред лицом всего Израиля посвящение Иисуса в свои преемники: И сказалГосподь Моисею: возьми себе Иисуса, сына Навина, человека, в котором есть Дух, и возложи на него руку твою, и поставь его пред Елеазаром священником и пред всем обществом, и дай ему наставление пред глазами их, и дай ему от славы твоей, чтобы слушало его все общество сынов Израилевых (Чис 27:18–20). На Иисуса возлагается военно-политическая власть в Израиле, но верховная власть, согласно повелению Божию, должна принадлежать первосвященнику Елеазару, по слову которого должны выходить и <…> должны входить он (Иисус) и все общество (Чис 27:21). Эта инвеститура, полученная Иисусом перед смертью Моисея, подтверждается в последних строках Второзакония, служа как бы плавным переходом к началу повествования шестой книги Библии: И Иисус, сын Навин, исполнился духа премудрости, потому что Моисей возложил на него руки свои, и повиновались ему сыны Израилевы, и делали так, как повелел Господь Моисею <…>

Обетования Божии, данные Аврааму, Исааку и Иакову, исполняются в эпоху Иисуса Навина. То, что начинается в книге Бытие, завершается в книге Иисуса Навина. В одном из недавно появившихся комментариев к книге его автор Марио Руссотто отмечает эту взаимосвязь: “Книга Иисуса есть печать Божия на Израиле, испытание его верности, исполнение обетования: наконец Земля!”²⁴. Действительно, верность завету с Богом является необходимым условием к получению обетованной земли, и она же останется единственным условием к удержанию земли во владении. Когда Израиль в своем историческом пути будет уклоняться в идолопоклонство, удаляясь от Бога Авраама, Исаака, Иакова, Моисея и Иисуса, земля станет “колебаться” под ногами израильтян и затем “стряхнет” их, и они окажутся далеко от Бога и Его земли, которая вновь станет для них “обетованной”. Так случится во время ассирийского и вавилонского пленений, через несколько столетий после овладения землею.

Итак, верность Завету — единственное и необходимое условие вечного обладания землей, обещанной праотцам. Книга Закона, написанная рукою Моисея до конца (Втор 31:24), должна всегда пребывать одесную ковчега завета Господня (Втор 31:26). Священники и левиты должны читать сей закон пред всем Израилем вслух его: все обитатели новой земли, включая мужей и жен, и детей, и пришельцев должны жить в соответствии со словом Божиим, учиться Закону и стараться исполнять все его слова (Втор 31:12). Наставления Моисея своему преемнику (Чис 27:23; Втор 31:7–8), как и наставления Самого Господа ему (Втор 31:14) — не что иное как увещание быть твердым в хранении и исполнении всех слов Закона <…> Тот, кто всегда был рядом с Моисеем при его жизни, должен оставаться с законом Моисеевым после его смерти.

Выражение раб Господень обозначает особую приближенность к Господу и Его народу. Носителями этого титула до Моисея были Авраам (Быт 26:24), Исаак (Быт 24:14) и Иаков (Втор 9:27), в более позднюю эпоху — предпленные пророки, бесстрашные рабы Господни времен часто всеобщего отступничества от завета с Яхве. Образ верного и потому страдающего раба Господня в потрясающей 53-й главе книги пророка Исайи, часто называемой “ветхозаветным Евангелием”, приобретает яркие мессианские черты. Раб Господень у Исайи страдает за грехи народа Божия, и страдает добровольно. В этом отношении Моисей был как бы прообразом Мессии-Заступника Исайи. Гнев Господа, вызванный грехом золотого тельца, заставляет Моисея ходатайствовать за народ Божий, повергаться перед Богом со словами: прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал (Исх 32:32). Эта готовность умереть за народ Божий — неотъемлемая характеристика раба Господня <…> Моисеево служение — прообраз служения Христа-Искупителя, одна из ранних черт в генезисе библейского образа страдающего Раба Господня. В конце своего тяжелого и восхитительного восхождения к Богу Моисей удостоился великой награды — права называться рабом Господним. Обладание этим званием — “величайшая честь <…> Концом духовной жизни является то, чтобы заслужить именования рабов Божиих”, — отмечает святитель Григорий Нисский в своем мистическом комментарии к жизни Моисея²⁵.

Именование служитель Моисеев, принадлежащее Иисусу Навину (ср. также Исх 24:13; 33:11; Чис 11:28), характеризует положение последнего по отношению к своему господину (Чис 11:28). Это более почетное звание, чем раб, слуга, и может быть переведено не только как ‘служитель’, но и как ‘помощник, исполнитель’ (чьей-то воли). Так позднее именуются в Израиле царские вельможи, исполнители воли царя (в современном иврите слово того же корня имеет значение ‘министерство, офис’).

Иисус Навин верно служил Моисею и его закону. “Здесь под Моисеем разуметь должно закон, а под Иисусом соименного ему Спасителя <…> Как же Господу нашему Иисусу Христу приличествует дело служения? Об Иисусе Навине сказал писатель: рече Господь Иисусу Навину, служителю Моисееву. И Апостол, как слышим, говорит: Иисус Христос сделался служителем для обрезанных — ради истины Божией, чтобы исполнить обещанное отцам (Рим 15:8); и еще: Когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего Единородного, Который родился от жены, подчинился закону, чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление (Гал 4:4–5). Посему наименован Христос Иисус как бывшим под законом, так и служителем обрезанных”²⁶. Итак, пока был жив Моисей, Иисус Навин преданно служил ему; со смертью Моисея наступает время предводительства Иисуса. Он выходит из тени законодателя и приступает к исполнению своей миссии.

В типологии Иисус Навин — Иисус Христос служение Иисуса Навина Моисею — это подчинение Иисуса Христа Закону, исполнить который (Мф 5:17) пришел Спаситель. Моисей не входит в землю обетованную — Закон не может ввести в царство благодати, в Церковь Христову, в жизнь вечную. Туда вводит Иисус, при жизни Моисея бывший его верным служителем, а по его смерти оставивший пустыню и вступивший в Ханаан. Так и Христос согласно раннехристианской типологии вводит народ Божий в Царство благодати не раньше смерти Закона, олицетворяемого Моисеем. “Надлежало, чтобы Моисей вывел народ из Египта, а Иисус ввел его в наследие, и чтобы Моисей, как и Закон, имел конец, а Иисус, как Слово и неложный прообраз Ипостасного Слова, был проповедником для народа”²⁷. “И когда Моисей закончил свое жизненное течение, ему было сказано Богом: взойди на эту гору и умри, ибо ты не введешь Моего народа в землю. И он умер по слову Божию, и Иисус, сын Навин, вступил на его место”²⁸.

Климент Александрийский приводит в “Строматах” весьма интересную легенду, связанную со смертью Моисея. В самый момент смерти Иисус видит его вознесенным двумя способами: на небо в сопровождении ангелов (Это перекликается с апокрифической книгой “Вознесение Моисея” и, возможно, имеет ее своим источником) и на гору для последующего погребения в долине. Имел это видение и Халев, но поскольку он не был столь чист, как Иисус, ему была открыта лишь земная, телесная часть видения — погребение Моисея, а не его вознесение. Этот рассказ явно иудейского происхождения служит для Климента иллюстрацией его способа интерпретации Священного Писания: “Одни видят только тело, или букву Писания — это как бы тело Моисея; другие, напротив, уразумевают сокровенный смысл — это те, кто разыскивают Моисея в компании ангелов”²⁹. Это аллегорическое, “духовное”, как его обозначил Ориген, прочтение Писания, умение “видеть сквозь презренную плоть буквы дух смысла” позволяет, по мысли великих александрийцев Климента и Оригена, увидеть Моисея живым и прославленным, каким его видел Иисус, а не мертвым и погребаемым, каким его видел Халев.

Смерть Моисея — одна из излюбленных тем проповеди Оригена. Розарио Сконьямильо считает эти его проповеди “одними из самых красивых и трогательных страниц, посвященных прошлому Израиля и настоящему Церкви”³⁰. В одной из проповедей он обращается к тому же апокрифическому рассказу, что и Климент. Многие современные исследователи полагают, что источником для него служило “Вознесение Моисея”. Ориген пишет: “Наконец, в одной книжке, не содержащейся, впрочем, в каноне, описывается это таинство в образе видения двух Моисеев: одного — живущего в духе и другого — мертвого в теле. Изумительно то, что было сокрыто: если желаешь буквы Закона, бесполезной и пустой… — это есть Моисей, мертвый в своем теле; если можешь снять покрывало Закона и понять, что Закон духовен, — это есть Моисей, живущий в духе!”³¹. Он строит свою проповедь о смерти Моисея на противопоставлении Моисея и Иисуса, левитского и христианского культа:

“Если видишь Иерусалим разрушенным, алтарь свергнутым, и не видишь больше нигде ни жертв, ни приношений, ни возлияний, ни священников, ни первосвященников, ни левитского служения, — когда видишь, что ничего этого больше нет, тогда скажи: Моисей, раб Божий, умер.

Если не видишь больше никого приходящим трижды в год пред Господа (Исх 23:17) и приносящим дары в храм, закалающим пасхального ангца, вкушающим опресноки, посвящающим первородное, освящающим начатки, — когда видишь, что никто не соблюдает более этих обычаев, тогда скажи: Моисей, раб Божий, умер.

Но когда видишь, что народы принимают веру, что возводятся церкви, что не окропляются более алтари кровью животных, но освящаются драгоценной кровью Христа, — когда видишь, что священники и левиты не тайнодействуют более кровь тельцов и козлов, но слово Божие посредством благодати Святого Духа, тогда скажи, что после Моисея возведен и принял командование Иисус, не тот, кто сын Навина, но Иисус, Сын Божий”³².

Моисей — олицетворение ветхого Закона. Умер Моисей — вместе с ним умер и Закон, настаивает Ориген в другой проповеди: “Моисей мертв. Действительно, прекратился Закон, потому как Закон и пророки — до Иоанна <…> Моисей, раб Господень, мертв, потому что мертв Закон и заповеди Закона идут уже к концу…”³³. Из этого поучения как ясное следствие вытекает поучение о превосходстве Иисуса (не Навина, а “моего Господа и Спасителя”) над Моисеем.

Последующая экзегетическая традиция многократно и с бесконечными вариациями возвращается к этой идее. Для блаженного Феодорита смерть Моисея предызображает конец Закона, тогда как вступление во власть Иисуса Навина пророчески указывает на явление другого Иисуса, нашего Спасителя: “Как по истории, когда скончался Моисей, Иисус ввел народ в обетованную землю; так по кончине Закона явившийся нам Иисус отверз благочестивым людям небесное царствие”³⁴.

Тот же самый параллелизм наблюдается и на Западе, к примеру, у святителя Илария Пиктавийского: “Как Иисус преемствовал Моисею, так Иисус приходит после Закона”³⁵. У Блаженного Августина³⁶ мы встречаем ту же самую типологическую перспективу.

Как можно видеть из этого краткого обзора, типология
Иисус Навин — Иисус Христос, развиваемая толкователями древней Церкви, делает невозможной типологию Моисей — Иисус Христос. Последняя также присутствует у Отцов и учителей Церкви. Христос в ней представлен как новый Моисей, выводящий народ Свой из рабства греху, ходатайствующий пред Богом и дающий новый “закон” — Евангелие. Но когда древние церковные писатели проводят типологические параллели между Иисусом Навином и Иисусом Христом, типология Моисей — Христос становится невозможной, поскольку экзегезис в этом случае строится на противопоставлении образов Моисея и Иисуса Навина и на типологическом сравнении, а то и отож­дествлении последнего со Христом. Несовместимость двух типологий не смущала древних авторов. Уже у Оригена в его гомилиях на Исход мы встречаем весьма развитую типологию Моисей — Христос, и в его же гомилиях на Иисуса Навина — полную ее замену новой: Иисус Навин — Иисус Христос. Даже учитывая то, что основным экзегетическим методом древней Церкви было толкование Писания через Писание, а александрийский метод — это всегда сплошные аллегории (Ориген полагал, что в Писании содержатся не события и факты, а загадки и тайны), все же нелегко бывает порой убедить себя в корректности экзегетических построений древнецерковного автора.

Великое поручение (Нав 1:2b–9)

Иисус Навин получает повеление: итак, встань, перейди через Иордан сей, ты и весь народ сей, в землю, которую Я даюим,сынам Израилевым (1:2b).

Вожделенная земля патриархов лежит перед взорами израильтян. Получить во владение эту землю отцов было заветной мечтой многих поколений лучших из сынов Иакова, тех, для которых трудную свободу не заменишь сытым египетским рабством. Кости тосковавших по египетским котлам пали в пусстыне. У Иордана, у границ Палестины — новое поколение, не помнящее Египта. Это уже не рабы, это — вольные кочевники, ведомые Господом свободы к наследию своих отцов, к Ханаану.

Лишь двое из тех, кто стоит пред Иорданом, на пороге обетованной земли, видели ее своими глазами, — Иисус Навин и Халев, двое из двенадцати соглядатаев. И сегодня они, как и сорок лет назад, могли бы засвидетельствовать пред всем народом: Земля, которую мы проходили для осмотра, очень, оченьхороша (Чис 14:7). Те, кто тосковал по Египту, предпочитал смерть в пустыне (Чис 14:2) той земле, где течет молоко и мед (Исх 3:8; Чис 14:8; Втор 6:3 и др.), оказались недостойны ее. Те же, кто не вкусил прелести египетского рабства, стоят у порога новой земли, новой жизни. Для овладения этой землею нужно будет преодолеть немало трудностей, главная из которых — неизменно хранить верность Господу и завету, заключенному с Ним на Синае. Это — единственное условие в предстоящей борьбе за землю. Без полного доверия Богу Авраама, Исаака и Иакова пешим слабовооруженным скотоводам не одолеть хананеев с их городами укрепленными, весьма большими (см. Чис 13:29). Без послушания Богу Моисея не одолеть исполинов, сынов Енаковых (Чис 13:29), не победить народ ханаанский, который множеством равнялся песку на берегу морском;и коней и колесниц было весьма много (Нав 11:4). Только верность живому Богу, Которого не имеют хананеи, только вера в Его спасительную десницу (Пс 43:4) даст немощным израильтянам силу победить грозного врага: Верою пали стены Иерихонские (Евр 11:30). Немощное мира избрал Бог,чтобы посрамить сильное (1 Кор 1:27). Племена, ведомые Иисусом Навином, на собственном опыте познают, что немощное Божие сильнеечеловеков (1 Кор 1:25), если только, впрочем, оно не перестает оставаться Божиим.

Всякое место, на которое ступят стопы ног ваших, Я даювам, как Я сказал Моисею (Нав 1:3). Ступать стопами ног означает ‘брать во владение’ (ср. Втор 11:24; впрочем вплоть до ХХ века такая практика лежала в основе колонизации). Это юридическое выражение дает потомкам Авраама божественное право наследовать землю, которую уже вдоль и поперек исходили стопы их патриарха. Ведь и Аврааму было некогда сказано нечто подобное: встань, пройди по земле сей в долготу и вширину ее: ибо Я тебе ее дам (Быт 13:17). Авраам, Исаак, Иаков и его дети не владели землей ханаанской, были на ней “странниками и пришельцами”, но божественное право на эту землю они уже имели. Туземные обитатели были временными ее обладателями, доколе не наполнится мера беззаконий их (см. Быт 15:16).

Блаженный Феодорит задается вопросом: “Почему Бог, обещав дать евреям всякое место, на которое ступят стопы ног их <…> от пустыни и Ливана сего до реки великой, реки Евфрата (1:3–4), не исполнил сего обещания?”. И отвечает: “Сказанное здесь ясно и не требует большого объяснения. Во-первых, сказано: всякое место, на которое ступят стопы ног ваших, Я даювам. Посему, вероятно, под водительством Иисуса Навина не вступили они на иную землю. Но добавление речи совершенно решает вопрос. Ибо Господь присовокупил: как Ясказал Моисею; Моисею же дал обещание не без ограничения, но под условием: если сохраните заповеди Мои и оправдания Мои. Посему Иудеи как вскоре преступившие закон не улучили совершенного обетования”³⁷. Здесь святитель Кирский ссылается на Второзаконие, согласно которому благополучие Израиля в Ханаане зависит от исполнения заповедей Божиих (см. Втор 11:22–25). Чтобы прекрасная земля досталась потомкам Авраама, они должны быть достойными своего праотца, должны быть так же преданы Богу, как их великий предок, любить Его, прилепляться к Нему, ходить всеми путями Его.

Ливан в иудейской экзегетической традиции чаще всего служит символом храма, из которого вытекает источник Торы³⁸.

Ориген видит в Ливане символ Израиля, как ветхого, так и новозаветной Церкви³⁹. Под пустыней он понимает “букву закона”: “Каковы те места, на которые мы ступаем стопами ног наших? Буква закона находится на земле, лежит внизу. Вверх не восходит никогда тот, кто следует букве закона. Но если ты можешь подняться над историческим смыслом к пониманию более возвышенному, тогда действительно ты взошел на то место высокое и выдающееся, которое получишь от Бога в наследие”⁴⁰.

Этих размеров — от пустыни и Ливана сего до реки великой, реки Евфрата <…> и до великого моря к западу солнца (Нав 1:4) — Израиль достигал лишь однажды в истории, в свой “золотой век”, в царствование Давида и Соломона, ставшее навсегда прообразом мессианского Царства <…>

Верному Своему рабу Господь обещает: никто не устоит предтобою во все дни жизни твоей (Нав 1:5), — никто из обитателей Ханаана. В 1:4 Ханаан назван землею хетеев, потомков Хета, внука проклятого Богом Хама (Быт 10). Палестина все еще испытывала влияние Хеттского царства, хотя уже и не столь сильное, как во времена Авраама.

Всю землю Хеттеев⁴¹ — согласно толкованию протоиерея Порфирия Владимирского, “здесь под землею хеттеев не разумеется земля, особым ханаанским племенем — хеттеями — заселенная, а разумеется под нею вообще вся ханаанская земля <…> Они, подобно аморреям (Быт 15:16; Нав 24:15) употребляются иногда в Священном Писании для обозначения вообще хананеев (напр., Иез 16:3)”⁴².

Не отступлю от тебя и не оставлю тебя, — обещает Господь Иисусу. И поэтому ни он, ни народ не должны страшиться. Если Бог за нас, кто против нас? (Рим 8:31). Только Бога надо бояться (Втор 6:13). Тот, кто любит Бога, опасается оскорбить Его нарушением заповеди, тот больше никого и ничего не боится; всякий страх, кроме страха Божия, есть маловерие и потому грех <…> Боящийся Бога не должен испытывать страха по отношению к кому бы или чему бы то ни было. “Мы боимся Бога, а не проконсула”, — так, по свидетельству Тертуллиана, восклицали христиане в римских судах. Боязнь бесов, страх перед грядущим антихристом категорически запрещены тем, кто боится Бога и ожидает Христа-Избавителя, грядущего в силе. В Послании к Римлянам (Рим 8:32–39) содержится знаменитый павлов гимн любви Божией, вероятно, перекликающийся с литургическими песнопениями первых христиан. Иоанн, святой “Апостол любви”, убеждает: В любви нет страха, носовершенная любовь изгоняет страх (1 Ин 4:18). В древней аскетической литературе слова, обращенные Богом к Иисусу Навину, рассматриваются как Божественное ободрение монаху, ведущему трудную брань со страстями <…> Климент Александрийский, во второй книге своих “Строматов” много рассуждающий о борьбе со страстями, применяет Нав 1:5 к своим наставлениям: “Вели­чайший из даров нам Божиих — это дар умеренности. Сам Бог говорит: не оставлю тебя и не покину тебя. Как бы так сим говорит Он: позаботься, чтобы оказаться тебе достойным того избрания, которое тебя соединяет со Мною и Моего о тебе промышления”⁴³.

Иисусу Навину нечего бояться — он будет вести войну Господню (1 Цар 17:47), и Тот, Кто был с Моисеем, будет и с ним. Иисус знал, как близок Господь к Своему рабу Моисею, человеку Божию. И вот теперь он слышит: как Я был с Моисеем,так буду и с тобою. От него же требуется только быть твердым и мужественным.

Будь тверд и мужествен (Нав 1:6) — тверд в верности Богу и завету с Ним, в хождении по Его заповедям, и мужествен в борьбе с его врагами. Этот призыв был повторен трижды: 1:6,7,9; в седьмом стихе добавлено: очень мужествен. К твердости и мужеству Иисус был призываем еще при жизни Моисея как Моисеем (Втор 31:7), так и Самим Господом (Втор 31:23). К тому же Господь призывал и весь народ: будьте тверды и мужественны (Втор 31:6). Без твердости и мужества не овладеть землею грозных хананеев. Слабым и трусам не видать победы:

Будь тверд и мужествен; ибо ты народу сему передашь во владение землю, которую Я клялся отцам их дать им; только будь тверд и очень мужествен, и тщательно храни и исполняй весь закон, который завещал тебе Моисей, раб Мой; не уклоняйся от него ни направо, ни налево, дабы поступать благоразумно во всех предприятиях твоих (Нав 1:6–7) <…>

Коран называет иудеев и христиан “народами Книги”. Действительно, после разрушения Второго храма, после полного разрушения Иерусалима, после катастрофических поражений в войнах 68–74 гг. и 131–135 гг. от Р. Х., в долгие века рассеяния что оставалось у евреев, кроме Писания? В размышлении над ним день и ночь, в исполнении его заповедей — вся полнота жизни средневекового иудея.

Но если иудеи лишились своей страны и своего храма, то христиане этого и изначально не имели. “Наша нация — христиане”, — вот лозунг христианских мучеников первых веков христианства. То, что для иудаизма было духовной катастрофой, для христианства явилось в каком-то смысле точкой отсчета. То, что для иудеев было Божественным наказанием (а именно так понималось ими самими тогда разрушение храма, Иерусалима и рассеяние), для христиан было благословенной свободой, — свободой от традиций и обычаев, от отеческих преданий, от социальной и национальной среды, свободой от земной родины, а в религиозном отношении — свободой от Закона и законничества, в определенном, очень ограниченном смысле — свободой от религии⁴⁴. Ибо не имеем здесьпостоянного града, но ищем будущего (Евр 13:14). Раннехристианский радикализм с его провозглашением свободы от всяких земных уз был непобедимой силой древних христиан, был той новизной, что вдохнула свежую струю воздуха в затхлую атмосферу уже тогда одряхлевшего мира. У первых христианских общин тогда еще не было ничего — ни храмов, ни “православных царств”, ни догматических систем, ни богатых традиций, — ничего, кроме Писания. Но в этой кажущейся немощи совершалась сила Божия (2 Кор 12:9). Исследуйте Писания (Ин 5:39). Писанию учили катехуменов, в нем поучались день и ночь, его истолковывали в проповедях и апологиях, лишь им решали межрелигиозные и внутрихристианские споры, им аргументировали догматические позиции. А когда возникло монашество, монахи постоянно его изучали. Даже еще в начале V века преподобный Иоанн Кассиан Римлянин, один из первых организаторов монашества на Западе, устанавливает в качестве иноческого правила ежедневное шестичасовое (!) изучение Писания⁴⁵. Преподобный не вводит этим новизны — этому он научился за долгие годы жизни среди египетских монахов.

Еще и еще раз Иисус Навин слышит повеление Божие и Его обещание: Вот Я повелеваю тебе: будь тверд и мужествен, не страшись и не ужасайся; ибо с тобою Господь, Бог твой, везде, куда нипойдешь (Нав 1:9).

Все дальнейшее повествование книги будет исполнением обетования: никто не устоит пред тобою во все дни жизни твоей <…> ты народу сему передашь во владение землю (1:5–6). Сам Господь будет сражаться за Израиля, Сам Всевышний будет вести Свои войны (Втор 9:3; Нав 23:3,9; 24:12,18).

От Израиля требуется только, чтобы любил Господа Бога <…> слушал глас Его и прилеплялся к Нему <…> чтобы пребывать <…> на земле, которую Господь Бог с клятвою обещал <…> Аврааму,Исааку и Иакову, дать им (Втор 30:20).

На пороге земли обетованной. Приготовления (Нав 1:10–18)

Приготовления к переходу Иордана начинаются с указания Иисуса Навина надзирателям:

И дал Иисус повеление надзирателям народа и сказал (1:10).

Эти надзиратели народа, уже упоминавшиеся во Втор 16:18 вместе с судьями и во Втор 1:15; 20:5,8,9 без упоминания о судьях, были, видимо, писарями, обязанными среди прочего производить набор в народное ополчение. Возможно, в их задачу входила также инспекция и поддержание дисциплины в войсках⁴⁶. Однако библейские тексты не дают возможности четко очертить функции этих чиновников (в LXX grammate‹j, в Вульгате scribas, церк.-слав. книгочии; в некоторых современных переводах ‘писарь’ или ‘полководец’). Преподобный Макарий (Глу­­­харев) переводит это слово как ‘надзиратель’⁴⁷; этот перевод затем перешел в Синодальный текст 1876 г. Протоиерей Порфирий Владимирский считает этих чиновников предшественниками книжников⁴⁸.

Итак, Иисус, преемник Моисея и верховный главнокомандующий, приказывает надзирателям народа:

Пройдите по стану и дайте повеление народу и скажите: заготовляйте себе пищу для пути, потому что, спустя три дня, вы пойдете за Иордан сей, дабы придти взять землю, которую Господь Бог отцов ваших дает вам в наследие (1:11).

Под пищей, видимо, можно понимать манну.

Спустя три дня… Если события первых трех глав книги излагаются в хронологическом порядке, то получается больше, чем три дня: согласно Нав 2:22 соглядатаи скрывались в горах Палестины три дня; путь от Ситтима к Иордану с ночевкой на берегу — еще день; а в Нав 3:2 сказано: чрез три дня пошли надзиратели по стану, так что получается по меньшей мере семь дней. Но возможно, что в повествовании не соблюдается хронологический порядок, и это указание надзирателям было после того, как соглядатаи возвратились, и после того, как народ переночевал на берегу Иордана, то есть 1:10–11 по времени следует после 3:1. Надзиратели проходили по стану дважды, сначала с повелением заготавливать пищу, а через три дня, в день перехода — с указанием идти за ковчегом. В таком случае слова Иисуса в 3:5 освятитесь к утру, ибо завтра сотворит Господь средивас чудеса сказаны накануне второго прохождения.

Блаженный Августин в “Вопросах на Семикнижие”⁴⁹ решает эту проблему, не нарушая последовательности повествования: “После того, как Господь говорил с Иисусом Навином, ободряя и укрепляя его и обещая быть с ним, Иисус через надзирателей дал повеление народу, чтобы готовили пищу, с намерением спустя три дня перейти Иордан, хотя находим, что случилось это гораздо позже. Действительно, когда он повелел это народу, послал соглядатаев в Иерихон, оказавшийся ближайшим городом по ту сторону Иордана. Они же, остановившись у Раав-блудницы, ею укрытые от царя и выпущенные через окно и в течение трех дней скрывавшиеся в горах, как видим, затратили четыре дня (Августин полагает, что на дорогу и на пребывание у Раав им понадобился еще один день. — и.А.). Затем, после того как они сообщили все с ними происшедшее, двинулся Иисус на рассвете со всем народом с места, где они были, и когда пришел к Иордану, остановился и заночевал. Тогда опять спустя три дня повелели народу готовиться к переходу через Иордан, следуя за ковчегом Завета”⁵⁰.

После указаний народным надзирателям вождь обращается к двум с половиной коленам — Рувимову, Гадову и полуколену Манассии, избравшим для жительства богатые пастбищами заиорданские земли (1:12–15). Они были обязаны Моисеем помочь прочим коленам в оккупации Палестины, идя в авангарде (Чис 32; Втор 3:18–20). Иисус напоминает им:

Вспомните, что заповедал вам Моисей, раб Господень, говоря: Господь Бог ваш успокоил вас и дал вам землю сию; жены ваши, дети ваши и скот ваш пусть останутся в земле, которую дал вам Моисей за Иорданом; а вы все, могущие сражаться, вооружившись идите пред братьями вашими и помогайте им, доколе Господь Бог ваш не успокоит братьев ваших, как и вас; доколе и они не получат в наследие землю, которую Господь Бог ваш дает им; тогда возвратитесь в наследие ваше и владейте землею, которую Моисей, раб Господень, дал вам за Иорданом к востоку солнца (1:13–15).

Иисус не заповедует ничего нового, он лишь повторяет слова Моисея. Трансиордания не входила в состав земли, обетованной Богом праотцам; их владение было скорее попущением Божиим, а не Его благословением; это было уступкой их своеволию. Со временем их добровольная самоизоляция от жизни Израиля начнет проявляться все сильнее. Уже судья Девора будет упрекать колено Рувимово за отказ вступить в общеизраильскую борьбу с неприятелем (Суд 5:16, ср. ткж. 17–18). Заиорданские колена, положившие начало размежеванию, первыми подвергнутся ассирийскому завоеванию и плену с последующей неизбежной ассимиляцией (4 Цар 15:29). Но пока Рувим, Гад и Манассия готовы послужить своим братьям:

Они в ответ Иисусу сказали: все, что ни повелишь нам, сделаем, и куда ни пошлешь нас, пойдем; как слушали мы Моисея, так будем слушать и тебя: только Господь, Бог твой, да будет с тобою, как Он был с Моисеем; всякий, кто воспротивится повелению твоему и не послушает слов твоих во всем, что ты ни повелишь ему, будет предан смерти. Только будь тверд и мужествен! (1:16–18).

Ориген, обращая внимание на Нав 1:12–18, рассуждает в одной из гомилий о духовном значении этого диалога между Иисусом Навином и потомками Рувима, Гада и Манассии накануне форсирования Иордана. Как всегда, Ориген стремится “воз­вы­ситься от буквы к духу, от прообразов к истине”⁵¹. Поскольку все, оставшиеся по ту сторону Иордана, были потомками первородных, он заключает: “Полагаю, что здесь скрывается прообраз двух народов: одного, казавшегося первородным по закону природы, и другого, который должен был получить благословение наследовать через веру и благодать”⁵². Согласно Оригену, колена, оставшиеся за Иорданом — прообраз иудеев, а заселившие Ханаан — христиан. В помощи, которую первые оказали вторым в борьбе за Ханаан, Ориген видит прообраз той помощи, которую оказывают ветхозаветные праведники и вообще Ветхий Завет христианину в его борьбе за собственную душу. Ветхий Завет принадлежит христианам. Слово ветхозаветных пророков — братская помощь новозаветным братьям в их духовной брани, в освоении “земли своего сердца”.

Представители заиорданских колен выражают готовность во всем слушать Иисуса, как слушали они Моисея (1:17). Тот, кто слушает Моисея, не может не слушать Христа: “Всякий, слушающий Моисея, слушает также Господа нашего Иисуса. Действительно, тот писал об Иисусе. Посему Господь в Евангелии, демонстрируя, что кто не верит Ему, не верит и Моисею, сказал: Если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он писал о Мне (Ин 5:46)”⁵³.

В том, что колено Манассии разделилось на две части, Ориген усматривает, что “те, кто водимы были Законом, достигли познания Троицы, но не полным и не совершенным образом <…> Для познания Троицы им не хватало воплощения Единородного: хотя веровали в Его пришествие, и не только веровали, но и провозглашали реальное спасение в Нем, не могли, однако, достигнуть того, во что веровали <…> Их вера не была полной ввиду неисполненности еще во Христе домостроительства воплощения; и в то, во что мы веруем как в уже совершившееся и исполненное, они веровали только как в будущее. Поэтому этих колен не просто два — потому как отцы не были вне веры и вне спасения в Троице — но, однако, и не три — число совершенное и полное — чтоб не показалось, что тайна блаженной Троицы достигнута в них в совершенстве”⁵⁴. Те, кто не имел “полного знания о Троице”, впоследствии построят и алтарь (Нав 22), “который не был ни полным, ни истинным”, а всего лишь “типом и образом истинного алтаря”⁵⁵.

Раав и соглядатаи (Нав 2:1–24)

Из всех повествований книги Иисуса Навина этой истории повезло, пожалуй, больше всех — образы Раав и соглядатаев привлекали к себе взоры очень многих древних иудейских и христианских экзегетов.

Кводвультдеус (лат. ‘чего хочет Бог’), малоизвестный церковный писатель, живший в Карфагене (†454), усматривает в образе посланцев Иисуса Навина предызображение двух других посланцев: “Также наш Господь Иисус послал двух разведчиков, которые потрясли землю проповедью Первого пришествия, то есть Захарию и его сына Иоанна”⁵⁶. Фульгенций Руспийский (†532), которого Боссюэ назвал вторым Августином, рассуждает о том, что два соглядатая прообразовали собой два Завета, Ветхий и Новый, а также две заповеди о любви — к Богу и к ближнему⁵⁷.

В Pesiqta Rav Kahana, довольно раннем мидрашском памятнике (его относят ко 2-й пол. III в.), автор, рабби Авва бар Кагана, противопоставляет блудницу Раав израильскому народу. Ее поведение служит автору к обличению Израиля:

“О Раав написано: Итак, поклянитесь мне Господом Богом нашим, что, как ясделала вам милость… (Нав 2:12). А об Израиле написано: клянутсяложно (Иер 5:2).

О Раав написано: что вы сохраните в живых отца моего и матерьмою (Нав 2:13). А об Израиле написано: у тебя отца и мать злословят (Иез 22:7) <…>

О Раав написано: дайте мне верный знак (Нав 2:12). А об Израиле написано: каждый обманывает своего друга (Иер 9:5).

Вот то, что было написано к бесчестию Израиля и к похвале Раав”⁵⁸.

Этот текст — яркий пример критического отношения иудаизма к прошлому израильского народа, которое нередко встречается в ранней иудейской литературе. Действительно, презренная Раав — вечный пример и вечный укор для Израиля.

Две детали в библейском повествовании о Раав могут смутить благочестивого читателя: то, что она была блудницей и что обманом спасла соглядатаев. Рассмотрим, каким было отношение экзегетов к этим деталям библейской истории.

Само повествование без всякой оценки констатирует, что Раав была блудницей и что обманом сохранила соглядатаям жизнь. Новый Завет хвалит в Евр 11:31 веру Раав, а в Иак 2:25 — ее дела, и тоже без оценки ее рода занятий. По-видимому, в ветхом Израиле (до эпохи великих пророков) не было предосудительным войти к блуднице, ср. Быт 38:16, а потому современные нравственно-социальные нормы здесь вряд ли применимы⁵⁹. Иногда комментаторы пытались истолковать слово, обозначающее профессию Раав, иным образом, но безуспешно. Возможно лишь, что Раав была так называемой “храмовой” проституткой, то есть некоторого рода жрицей языческого культа.

Христианские авторы никогда не отрицали позорного образа жизни Раав, но подчеркивали ее покаяние и обращение. Святитель Иоанн Златоуст в Седьмой беседе о покаянии представляет Раав “учительницей покаяния” для иерихонцев, которым Бог, как позднее Ниневии, дает возможность покаяться. Раав у Златоуста — пример древнего обращения от тьмы многобожия к свету веры в единого Бога. Как и рав бар Кагана, Златоуст противопоставляет верность Богу иноплеменницы и блудницы Раав и неверность Ему Израиля.

Ветхозаветный рассказ о Раав находит свое продолжение и в Новом Завете (ср. Мф 21:31), и в традиции Церкви (преподоб­ная Мария Египетская). Ориген сближает Раав с той безымянной блудницей, на которой по велению Божию вынужден был жениться пророк Осия (Ос 1:2). Как и жена Осии, Раав — прообраз Церкви, собранной из нечистых и грешных язычников и очищенной силой Божией. “Раав значит широта. Что это за широта, если не Церковь Христова, собранная из грешников как детей блуда? <…> Смотри, как та, что была когда-то блудницей, безбожной и нечистой, становится преисполненной Духа Святого: свидетельствует о прошлом, верит в настоящее, пророчествует о будущем и предвозвещает его”⁶⁰.

Святитель Амвросий Медиоланский, в своих пастырских заботах много времени уделявший воспитанию девственниц, предлагает видеть в Раав нравственно-воспитательный пример для своих питомиц: “Гораздо лучше, если дева сохранила душу, чем тело. Конечно, хорошо сохранить то и другое, если бы это было возможно; если же нельзя, то по крайней мере будем чистыми если не пред людьми, то пред Богом. И Раав была блудницей, но потом, когда уверовала в Бога, она обрела спасение”⁶¹. Он предлагает монахине, потерявшей девство, молиться так: “Ты, Господи, не возгнушавшийся оскверненной Раавью, силен растерзать вретище и препоясать меня веселием” (ср. Пс 29:12)⁶².

Святитель Кирилл Иерусалимский в своих Огласительных словах предлагает катехуменам образ Раав как пример спасительного покаяния: “А может быть и из числа женщин какая-либо скажет: я блудодействовала, прелюбодействовала, осквернила тело мое всеми родами невоздержания — можно ли спастись мне? Женщина, воззри на Раав и надейся и ты спасения. Ибо если она, быв явною и всенародною блудницею, спаслась посредством покаяния, то ужели женщина, один раз некогда соблудившая до принятия благодати, не спасется при помощи покаяния и поста? Рассмотри, как спаслась Раав. Она сказала только: Бог ваш на небеси, и на земли Бог ваш (ср. 2:11). Своим не дерзнула она назвать Его, сознавая нечистоту свою”⁶³.

Вера Раав. Послание к Евреям упоминает о Раав наряду с другими ветхозаветными героями веры так: Верою Раав блудница, с миром приняв соглядатаев (и проводив их другим путем), не погибла с неверными (Евр 11:31). Живая вера, согласно Посланию Иакова, подвигла Раав к делам веры: Раав блудница не делами ли оправдалась, принявсоглядатаев и отпустив их другим путем? Ибо, как тело без духа мертво,так и вера без дел мертва (Иак 2:25–26).

Именно вера Раав отмечается самыми ранними отцами Церкви. Святитель Климент Римский: “За веру и гостеприимство была спасена Раав блудница”⁶⁴. Святой Ипполит Римский: “Иордан, увидев ковчег, возвратился вспять, и Раав блудница спаслась от усечения мечом, так как она оказалась верующей в городе Иерихоне”⁶⁵.

Конечно, библейский текст не дает основания полагать, что у Раав была библейская вера в единого Бога, но в ее словах звучит исповедание превосходства Бога Израилева над другими богами, в том числе над иерихонскими (2:9–12). Могучий Бог Израиля сделал то, на что неспособны боги Ханаана: иссушил воды Чермного моря, дал силы истребить грозных царей Заиорданья (2:10). И Раав призывает спасенных ею соглядатаев поклясться ей Господом, Которого она исповедует как Бога на небе вверху и на земле внизу (2:11–12). Она хорошо знает историю Израиля и вмешательства в нее Ягве.

Второй чертой в образе праведной Раав, могущей вызвать смущение, является ее способность ко лжи и то, что Писание этого не осуждает. Если в Новом Завете утверждается, что отец лжи — диавол (Ин 8:44) и что участь лжецов — в озере огненном (Откр 21:8), то Ветхий Завет исполнен примерами “пра­ведного обмана”, “лжи во спасение”. Но попытка взглянуть на ветхозаветную праведность с точки зрения новозаветных нравственных норм была бы ошибкой, тем более что то, что не считалось грехом в эпоху патриархов и судей, уже осуждается в эпоху великих пророков и особенно — в послепленную эпоху, а согласно учению Христа, ведет к вечному осуждению. Таков генезис понятия праведности в Писании, и нельзя к ветхозаветному праведнику применять требования Нового Завета. Кроме того, в описании истории Раав сказывается удивительная правдивость Слова Божия. Известный в свое время защитник Священного Писания перед лицом атеистической критики Г. Ясиницкий писал о так называемых “аморальных” местах Библии: “После серьезного обсуждения становится ясно, что служащее предлогом для нападок у критиков на самом деле может послужить лишь доказательством Божественного происхождения Библии. Кто же кроме Бога допустил бы написать про пьянство праведного Ноя, про обман Иакова или позорное поведение Лота, или о взрыве гнева у Моисея, а также о грехе Давида, о вспыльчивости Петра и даже о ссоре между Павлом и Варнавой по поводу Марка? Если бы Библию писали простые сочинители, разве они не постарались бы в жизни святых скрыть темные стороны?”⁶⁶.

Раав в генеалогии Христа. Величайшей наградой для отважной женщины, оказавшей неоценимую помощь Израилю в один из самых решительных моментов его истории, явилось то, что она была причислена к народу Божию. Более того, согласно книге рав Каганы⁶⁷, ее взял в жены сам Иисус Навин, и их прямым потомком был пророк Иеремия. Впрочем, поскольку Писание обходит стороной личную жизнь Иисуса Навина, у святых Отцов был повод единодушно утверждать, что тот (на­ряду с пророком Илией) был девственником. “Эти ветхозаветные девственники достигли девства прежде его явления в мир. Иисус Навин-дев­ственник ввел израильский народ в обетованную Святую Землю, в Ханаан. Он — прообраз Христа-Перво­девственника, вводящего Свой народ в небесный Ханаан, в жизнь будущего века”⁶⁸.

Итак, согласно иудейским источникам, от Раав произошел пророк Иеремия. Христианство же возводит Раав в несравненно более высокое достоинство: наряду с моавитянкой Руфью она — праматерь Мессии: Салмон родил Вооза от Рахавы (Мф 1:5)⁶⁹.

По святоотеческой мысли, в образе Раав представлено все греховное человечество, воспринятое Христом в Его человеческой плоти. Восприняв природу человека, Сын Божий не возгнушался тем, что среди Его предков по плоти была блудница Раав, спасенная Иисусом Навином вместе с ее домом, — прообраз спасенного Иисусом Христом заблудшего человечества, символ Божественного милосердия и человеколюбия. Спасение Раав — это спасение Церкви, собранной из грешников. “Как Иисусом Навином посланные соглядатаи спасли уверовавшую блудницу, знамением спасения дав ей вервь червлену (2:18), так Апостолы Спасителя нашего древнюю блудницу, различным идолам преданную церковь, отвлекли от прежнего непотребства и сподобили вечных благ, не червленую вервь употребив знамением, но даровав ей спасение всесвятою Кровию. Посему никто да не думает, что Раав недостойна быть прообразом Церкви…”⁷⁰.

“Раав, — говорит святитель Киприан Карфагенский, — была образом Церкви, которой было заповедано: отца твоего и матерь твою и братьевтвоих, все семейство отца твоего собери к себе в дом твой; и если кто-нибудь выйдет из дверей твоего дома вон, того кровь на голове его (2:18–19). Этим Божественным повелением проясняется, что в единый дом, то есть Церковь, должны собраться те, кто останутся живы, избежав разрушения мира, в то время как те из них, кто выйдет вон, то есть кто, приобщившись благодати в Церкви, оставит ее и из нее выйдет, будет сам виноват, должен будет самого себя винить в своей погибели”⁷¹.

И согласно Оригену Раав и ее дом — прообразы Церкви⁷². В уже цитированной VII Беседе о покаянии святителя Иоанна Златоуста великий проповедник говорит: “Раав прообразовала Церковь, некогда оскверненную демонским блудодеянием, а ныне принявшую соглядатаев Христа — апостолов, посланных не Иисусом Навином, но Иисусом — истинным Спасителем. Знаю, говорит, что Господь Бог ваш есть Бог на небе вверху и наземле внизу (2:11) и кроме Него нет Бога. Это приняли иудеи и не сохранили; это услышала Церковь и верно соблюла. Итак, всякой похвалы достойна Раав, прообразовавшая собою Церковь”⁷³. И если Раав прообразовала собой Церковь из язычников, то помиловавший ее израильский вождь — милосердного Спасителя этой Церкви: “И посмотри, какая необычная проповедь милосердия! — восхищается Златоуст. — Тот, Который говорит в Законе: Не прелюбодействуй (Исх 20:14), не соблуди, переменяя слово по милосердию, восклицает чрез блаженного Иисуса: Раавблудница да будет жива (см. 6:16)”⁷⁴. По закону она должна умереть, а по слову Иисуса может жить!

Вот, когда мы придем в эту землю, ты привяжи червленую веревку кокну (2:18). Алой веревке, сохранившей жизнь Раав и ее дому, в традиционной экзегетике уделяется большое внимание: Отцы усматривают в ней яркий прообраз искупления, даруемого грешнику кровью Христа. Уже у мужей апостольских мы находим истолкование значения этого элемента в истории о Раав. “Притом дали ей знак, чтобы она свесила из дома своего красную веревку, — и тем показали, что всем верующим и уповающим на Бога будет искупление кровию Господа. Видите, возлюбленные, в этой жене была не только вера, но и пророчество”⁷⁵.

И согласно святому Иустину Мученику красная веревка — прообраз искупительной крови Христа: “…и знак красной веревки, который дали в Иерихоне блуднице Раав посланные Иисусом Навином соглядатаи <…> также представлял символ крови Христа, посредством которой у всех народов бывшие прежде блудниками получают спасение, принявши оставление грехов и уже не согрешая более”⁷⁶.

Ориген пишет: “Она вешает красную веревку на своем доме, благодаря которой должна будет спастись при разрушении города. Она не получила никакого знака, кроме этого алого, который имел вид крови. Действительно, она знала, что нет ни для кого спасения, кроме как в крови Христа”⁷⁷.

Отвела их на кровлю и скрыла их в снопах льна, разложенных у неена кровле (2:6). И этот штрих не остался незамеченным древними церковными писателями. “Называется кровлей (sola­rium), потому что наполнена солнцем. А кто есть солнце сердца человеческого, если не Тот, о Ком сказано устами пророка: А для вас, благоговеющие пред именемМоим, взойдет Солнце правды и исцеление в лучах Его (Мал 4:2)? О том же восходящем солнце проповедует в Евангелии Захария: Посетил насВосток свыше, просветить сидящих во тьме и тени смертной (Лк 1:78–79). Действительно, также и пророк Аввакум говорит о вознесении Христа и основании на Его заповедях Церкви, используя для этого образы солнца и луны так: Солнце и луна остановились на месте своем (Авв 3:11). Поэтому сердце каждого верующего называется духовной кровлей (solarium), будучи цельбоносно освещаемо лучами небесного солнца. И так-то Раав блудница сокрыла разведчиков Иисуса на кровле своего дома, на местах высоких, сохранила с внутренней любовью сердца, освещенного духовным знанием, чтобы воспевать в истине пророческие слова: В сердце моем сокрыл я слово Твое, чтобы не грешить пред Тобою (Пс 118:11)”⁷⁸.

Вернувшиеся к Иисусу отважные разведчики доложили своему полководцу: Господь Бог наш предал всю землю сию в руки наши, и все жители земли встрахе от нас (2:24). Все, кроме отважной Раав, которая “пред величием цели, указанной ей Божественным Духом, вырвала свою душу из летаргии, в которую ее погрузила чувственная жизнь. Пробудившиеся в ней благородные стремления искупили прежние чувственные влечения. Женщина, которая чувствовала в себе силу принести себя в жертву делу Божию, была возрождена этим самопожертвованием. Блудница исчезла, появляется героиня”⁷⁹.

Переход Иордана (Нав 3:1–11,13–17)

Как авторитет Моисея был подкреплен чудесами, сопровождавшими переход через Чермное море, так и авторитет Иисуса Навина был подтвержден чудесами, сопровождавшими переход Иордана. Господь обращается к Иисусу: в сей день Я начну прославлять тебя пред очами всехсынов Израиля, дабы они узнали, что как Я был с Моисеем, так буду и стобою (3:7)⁸⁰.

…и двинулись они от Ситтима и пришли к Иордану… (3:1). Судя по названию, Ситтим — место, где растут акации (совр. Телль эль-Хаммам). Путь оттуда до Иордана — около 12 км. Священный текст сохранил и другие топонимы: Вода, текущая сверху, остановилась и стала стеною навесьма большое расстояние, до города Адама, который подле Цартана; атекущая в море равнины, в море Соленое, ушла и иссякла (3:16). Библейский город Адам сегодня идентифицируется с местечком Эд-Дамийе, расположенном примерно в 24,5 км на север от Иерихона в 32 км от Мертвого моря. Расположение Цартана определить труднее; некоторыми оно локализуется на холме Карн-Сартабех в 6 км на запад от Иордана.

В нижнем течении Иордана, берега которого представляют собой известняковые скалы, случаются землетрясения, и скалы рушатся и запруживают русло. Большинство современных библеистов считает, что такое явление произошло и в те времена. Священный автор знал, что неустойчивость иорданских берегов известна читателю и подчеркивает тем не менее, что происшедшее имело характер чуда: Лишь только несущие ковчег завета Господня вошли в Иордан, и ноги священников, несших ковчег, погрузились в воду Иордана — Иордан же выступает из всех берегов своих во все дни жатвы пшеницы, — вода, текущая сверху, остановилась и стала стеною… (3:15–16). Слова, выделенные Синодальным переводом с помощью тире, имеются как в еврейском тексте, так и в греческих переводах. Священный автор хотел отметить этим пояснением чудесный характер события, так как переход произошел в месяц нисан (март-апрель), во время наибольшего разлива, когда Иордан выходит из берегов и становится настолько бурным, что форсировать его решится далеко не каждый всадник. Но произошло чудо — Иордан обратился назад (Пс 113:3); “увидев ковчег, возвратился вспять”⁸¹.

В святоотеческой экзегетике переход Иордана прообразует прежде всего таинство крещения. Однако уже у Оригена возникает проблема согласования типологий: если в типологии апостола Павла прообразом христианского крещения было крещение в Моисея в облаке и море (1 Кор 10:2), то что же прообразует собой переход Иордана? А если именно он был прообразом крещения во Христа, то что может означать переход Чермного моря во время Исхода? В комментарии на Евангелие от Иоанна Ориген противопоставляет два домостроительства, представленных в Моисее и в Иисусе Навине; первое характеризуется горечью (воды Чермного моря) и страхом, второе — сладостью (во­ды Иордана) и любовью Иисуса Христа⁸². То же самое он говорит и своим слушателям в Кесарии Палестинской: “Когда Моисей вывел народ из Египта, не было никакого порядка в народе, никакой дисциплины среди священников. Перешли через воду морскую — воду соленую, которая не содержала никакой сладости <…> Когда же мой Господь Иисус Христос ведет войска, видим самую реальность того, что было сокровенно. Священники идут впереди, несут ковчег завета на плечах. Я нигде больше не вижу моря, нигде соленой воды, но подхожу к Иордану под водительством моего Господа Иисуса”⁸³. Таким образом, у Оригена переход Чермного моря в некотором смысле прообразовал переход Иордана, который в свою очередь уже прообразовал крещение. События исхода прообразовали собой то, что явилось прообразом “самой реальности”.

Господь сказал Иисусу: в сей день Я начну прославлять тебя пред очами всех сынов Израиля, дабы они узнали, что как Я был с Моисеем,так буду и с тобою (3:7). Ориген считает, что эти слова относятся не к Иисусу Навину, а к Иисусу Христу. Иисус прославляется христианином в таинстве крещения, когда погружается в смерть Его и совосстает с Ним от смерти к жизни: “Как велики события прошлого! Перейденное посуху Чермное море, данная с неба манна, бьющие в пустыне источники, данный чрез Моисея закон, многие совершенные в пустыне знамения и чудеса. Однако нигде не сказано, что (через все это — и. А.) Иисус был прославлен. Но когда пересекается Иордан, Иисусу говорится: в сей день Яначну прославлять Тебя пред народом. Действительно, прежде таинства крещения Иисус не превозносится, но от крещения берет начало Его превознесение, которое также и — пред очами всего народа: Все мы,крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились (Рим 6:3). Смерть Иисуса совершается в вознесении на крест, поэтому для всякого верного Иисус превознесен не прежде, чем верный достигнет таинства крещения, потому как написано: Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних”⁸⁴. Прославление Сына Божия, типологически сопоставляемое с прославлением Иисуса Навина, связывается Оригеном с прославлением Христа каждым христианином, когда тот принимает крещение, соединяясь со Христом в Его смерти и воскресении.

Блаженный Феодорит также усматривает в приведенных словах ясную типологическую связь с Новым Заветом, причем, в отличие от Оригена, акцентирует внимание не на таинстве крещения, принимаемом христианами, а на крещении Самого Христа. “Как об Иисусе Навине из чуда на Иордане стало известно, что он муж боголюбивый, так и наш Иисус после Иордана положил начало учению и чудесам”⁸⁵. Священники и левиты, несущие ковчег завета, у Феодорита прообразуют собой Иоанна Крестителя: “…потому что он — иерей и сын архиерея. Посему, как сперва вошли в Иордан жрецы, несшие кивот, а потом с пророком и вождем Иисусом стал переходить народ, так после того, как Иоанн начал крестить и Иисус Спаситель освятил естество вод, посредством всесвятого крещения все благочестивые входят в небесное Царствие”⁸⁶.

Чрез три дня пошли надзиратели по стану и дали народу повеление, говоря: когда увидите ковчег завета Господа Бога вашего и священников наших и левитов, несущих его, то и вы двиньтесь с места своего иидите за ним (3:2–3).

После смерти Моисея Шехина, Божественное присутствие, — не в столпе облачном и огненном, а в ковчеге завета, обитом листовым золотом ящике со свитками Моисеева закона. Перед бережно охраняемым от непосвященных ковчегом расступаются воды Иордана и падают стены Иерихона. У преподобного Исаака Сирина имеется удивительное учение о Шехине, обитающей в Кресте Христовом. Согласно этому учению, бесспорно опирающемуся на иудейское предание, в ветхозаветные времена Шехина обитала в ковчеге завета⁸⁷. “Что же было в этом ковчеге, делавшее его столь страшным и исполненным всяких сил и знамений, помимо сосуда с манной, скрижалей завета, начертанных Моисеем, и процветшего жезла Ааронова? Не повергались ли Моисей и народ перед ковчегом в великом страхе и трепете? Не лежал ли Иисус сын Навин перед ним с утра до вечера, простершись на лице? Не были ли страшные откровения Божии явлены в нем, <вызывавшие> почитание его? Ибо Шехина Божия жила в нем, <та самая> что живет теперь в Кресте: она ушла оттуда и таинственно вселилась в Крест”⁸⁸.

Повеление народу следовать за ковчегом, по мысли блаженного Августина, означает, что “тот облачный столп, обыкновенно бывший знамением и указанием пути странствующему Израилю, уже исчез и больше им не являлся <…> Поэтому теперь они следовали за ковчегом завета под предводительством Иисуса, с исчезновением облака словно лишенные покрова”⁸⁹.

Таким образом, переход Иисусом Навином и ведомым им народом Иордана в церковной экзегетике рассматривается как предызображение Крещения Господня и крещения ведомого Иисусом Христом народа — христиан. Отображено это и в богослужебных текстах. Так, в службе Богоявления мы находим следующие строки: “По разделении Иордана в древности народ израильский проходит по суше, прообразуя Тебя, Всесильного, Который ныне по струям неукоснительно проводишь тварь на неуклонную и лучшую стезю”⁹⁰.

Достигнув берега реки, Иисус и народ ночевали там, еще не переходя (3:1). Только чрез три дня пошли надзиратели по стану с повелением народу быть готовым к переходу (3:2). Кесарий Арльский (†542) видит в этом ни много ни мало как указание на три Лица Пресвятой Троицы, “Троичную непознаваемую тайну”, вера в Которую должна предварять таинство крещения⁹¹.

Ориген отмечает, что между переходом Иордана и приготовлением к первой в Святой Земле Пасхе прошло 10 дней (4:19). Десять — число совершенства, поэтому, убеждает проповедник, мы не должны “откладывать на завтра наши дела и праведные поступки, но поспешать сегодня — то есть пока мы живы и доколе пребываем в этом мире — исполнять совершенные дела, и таким образом, наконец, сможем <…> войти в землю обетованную, можно сказать, в блаженное совершенство”⁹². Вся наша жизнь, по мысли Оригена — десятый день первого месяца (4:19): “Этот день — тот, который мы проводим в этом мире. Вся наша жизнь представлена как один-единственный день”⁹³. Смерть — переход от этой земной жизни к жизни вечной. Таким образом, повествование о переходе Иордана может иметь и эсхатологическое для каждого христианина прочтение. В этой перспективе бегство из Египта — это выход из этого греховного мира, странствование по пустыне — земная жизнь под водительством Божиим, а переход Иордана — переселение в мир иной, в небесный Ханаан, мир вечного блаженства, — тот мир, достигнуть которого мы можем только под водительством Иисуса. Мы, христиане, не боимся смерти; у нас есть верное обещание: Иисус пойдет пред тобою (Втор 31:3).

Камни свидетельства (Нав 3:12; 4:1–24)

Русский исследователь Палестины профессор Аким Олесницкий, не один год проведший на Ближнем Востоке, в конце XIX века написал монографию “Мегалитические памятники Святой Земли” (СПб., 1895). Согласно его выводам, памятник, созданный по повелению Иисуса Навина из иорданских камней (Нав 4, ср. Нав 5:9), представлял собой галгал, что на иврите означает ‘круг, колесо’.“Полагают, что 12 камней, взятых со дна Иордана и поставленных в виде воспоминательного памятника, были расположены в виде круга, каждый камень отдельно, так как о них говорится, что Иисус Навин поставил их в Галгалу, то есть Галгалою, или кругом (Нав 4:20)”⁹⁴. Тот же Олесницкий приводит христианское предание, согласно которому в VII веке на месте перехода Иордана существовала базилика, в апсиде алтаря которой находились иорданские камни, — шесть необработанных камней на южной стороне полукружия апсиды и шесть на северной. Камни лежали на земле вдоль алтарных стен. Они были так велики, что двое сильных мужчин едва могли их поднять.

Святилища в виде камней, положенных кругом, чаще даже в виде нескольких концентрических кругов, существовали с доисторических времен у очень многих народов⁹⁵. И хотя изначально сооружение Иисуса Навина было всего лишь памятником, в более позднюю эпоху этот галгал приобрел культовое значение, точнее, был осквернен языческим культом: вокруг древнего мегалитического круга в эпоху царей группировались языческие жертвенники (ср. Ос 4:15; 9:15; Ам 5:5). Камни стали отождествляться с “воинством небесным” и обоготворяться (ср. Иер 2:27: говоря <…> камню:“ты родил меня”). Этот каменный ансамбль должен был служить напоминанием о единстве народа, разделенного на 12 колен, — единстве, которое так скоро будет нарушено, — а также о чудесном преодолении Израилем неприступной водной преграды. Сообщается и о втором памятнике, скрытом водами реки, который и должен был остаться на дне Иордана (Нав 4:9). “Иисус Навин, положивший в потоке двенадцать камней, очевидно, сим предызобразил двенадцать учеников, служителей крещения”⁹⁶.

Однако ни один из этих памятников не был тем сооружением, которое предписывал поставить Моисей (Втор 27:1–7). Однако такое отождествление мы встречаем у преподобного Ефрема Сирина: “Когда прейдете Иордан, поставьте себе камение велико, взятое из Иордана. Израилю повелевается по переходе чрез Иордан создать алтарь из цельных камней, которых не касалось железо, и потом обелить их мелом”⁹⁷. Сделать это заповедано было на горе Гевал в Самарии (Втор 27:4). На камнях повелевалось написать все слова закона (Втор 27:3). Ясно, что памятники, поставленные Иисусом Навином, не были исполнением Моисеевых повелений, но все же приведем полностью слова преподобного Ефрема ввиду их глубокой типологичности: “Алтарь сей есть Еммануил, приемлющий крещаемых по крещении их. Камни же изображают собою племена и народы, которые по крещении созидаются в сей алтарь и в единении духа составляют из себя единое целое. Мел указывает на белые одежды, в какие облекаются восходящие от святых вод. А тем, что камней не касалось железо, дается разуметь, что собственная праведность крещаемых есть ничто”⁹⁸.

Согласно толкованию блаженного Феодорита Кирского, “две­­надцать мужей и такое же число камней прообразовали божественный лик Апостолов, потому что они и домостроители, и основания”⁹⁹. Такое толкование не является единственным в святоотеческой литературе. Согласно преподобному Иоанну Дамаскину, камни изображали только лишь священников, несших ковчег завета: “Он повелел <…> чтоб были взяты из Иордана двенадцать камней, которые изображали бы жрецов (о, таинство, как поистине весьма велико оно для верных!), поднимавших кивот Завета, и оскудение воды [в Иордане]”¹⁰⁰. Впрочем, такое объяснение не говорит еще об отрицании традиционного толкования этого места. Полемизируя с иконоборцами, Дамаскин стремился прежде всего трактовать Писание в пользу иконопочитания, оставляя в стороне то, что не относилось к теме его труда.

Этот памятник должен был навсегда стать для евреев священным мемориалом, напоминающим о чудесном переходе Иордана, о долге израильтян по отношению к Яхве. Универсальное же значение памятника должно было состоять в том, чтобы все народы земли познали, что рукаГосподня сильна (4:24).

Пасха (Нав 5:10–12)

Семидневное празднование Пасхи, заповеданное Богом (Исх 12:1–28,42–49; 13:4–10) при исходе из Египта, должно было начинаться ежегодно в ночь с 14 на 15 первого весеннего месяца: И да будет вам день сей памятен, и празднуйте в оныйпраздник Господу во все роды ваши; как установление вечноепразднуйте его (Исх 12:14). Однако в годы странствования по пустыне Пасха не совершалась, во-первых, потому что народ был не обрезан (никакой необрезанный не должен есть ее — Исх 12:48), а во-вторых, из-за отсутствия опресноков (Исх 12:17–20; Лев 23:6; Чис 28:17; Втор 16:3). Именно поэтому требование соблюдать Пасху должно было вступить в силу только в Ханаане (см. Исх 12:25; 13:5). Пасха, совершенная в Галгале — третья за сорок лет; первая совершена была еще в Египте, вторая и единственная за время странствования по пустыне — на Синае.

Арамейское слово pesah — производное от глагола со значением ‘перейти, перепрыгнуть’, в переносном значении ‘поща­дить’¹⁰¹. Пасха — это “прохождение мимо” ангела-губителя, поражавшего первенцев в земле Египетской (Исх 12:13,23,27). Основа праздника — воспоминание исхода, освобождение от рабства.

Итак, стопы израильтян уже стоят на той земле, которая будет называться именем их праотца, Израиля. Предстоят долгие войны, но уже наступило время обладания землей, обещанной Аврааму. Под покровом Божиим народ уже не боится ни совершить обрезание пред лицом врагов, ни праздновать Пасху. И стояли сыны Израилевы станом в Галгале и совершили Пасху в четырнадцатый день месяца вечером на равнинах Иерихонских (5:10). “Знаменательно, что и обрезание, и Пасха, для совершения которых требовалось спокойствие и безопасность, совершены были вблизи Иерихона, в виду врагов. Это было не без особого намерения Господа Бога. Ему угодно было внушить израильтянам уверенность, что под кровом Вышнего им нечего бояться врагов и что, обнадеженные покровительством Божиим, они при самом вступлении в пределы Ханаанской земли должны смотреть на нее как на свое достояние и хозяйничать на ней по-своему, не как в Египте”¹⁰².

Пасха наша, Христос, заклан за нас (1 Кор 5:7). Христианская Евхаристия, установленная Христом, подобно своему ветхозаветному прототипу, пасхальной трапезе, носит вспоминательный характер: Сие творите в Мое воспоминание (Лк 22:19). Подобно тому, как евреи ежегодно вспоминают свой исход из Египта, новый Израиль, Церковь Христова, на каждом своем евхаристическом богослужении вспоминает свое совершенное освобождение, искупление из плена греха и смерти через жертву Христа, нового пасхального Агнца: “Поминающе убо, Владыко, и мы спасительная Его страдания, животворящий крест, тридневное погребение, еже из мертвых воскресение…”¹⁰³. Не случайно и то, что трапеза Христа с учениками, на которой был установлен Новый Завет, имела ритуальной основой иудейский пасхальный ужин. Иисус наполняет пасхальный ритуал новым богослужебным смыслом, предлагая Самого Себя как Агнца Божия в снедь ученикам. В трудах современных литургистов преемственность новозаветной Евхаристии от иудейской пасхальной трапезы не подвергается сомнению. Христос “всю новизну Евангелия <…> ввел в тщательно соблюденные линии торжественного чина, насыщенного самыми чтимыми преданиями Израиля”¹⁰⁴.

И на другой день Пасхи стали есть из произведений земли сей, опресноки и сушеные зерна в самый тот день; а манна перестала падать на другой день после того, как они стали есть произведения земли, и не было более манны у сынов Израилевых, но они ели в тот год произведения земли Ханаанской (5:11–12).

Израиль переходит к оседлой жизни; поколение, родившееся и выросшее в пустыне, будет учиться труду землепашцев. Окончено беззаботное время, когда Сам Господь посылал пищу с небес до избытка. Сыны Израилевы ели манну сороклет, доколе не пришли в землю обитаемую (Исх 16:35). Теперь Израиль больше не кочевник, и вместо манны у него произведения земли.

Такая перемена дает Оригену повод для рассуждения о трех видах пищи: тесте при выходе из Египта (Исх 12:34), манне (Исх 16:14–15) и произведениях земли. “Той, которой питались при выходе из земли Египетской, хватило на небольшое время. За ней следует манна. Третья пища — плод, собираемый уже в Святой земле <…> в этих различных видах пищи можно усмотреть такой символизм: первая пища есть та, которую мы, выходя из Египта, несем с собой, та небольшая эрудиция, полученная в школе, или литературная культура, если кто-то нам ее привил, которая может быть нам некоторой помощью. Находясь в пустыне, то есть в состоянии жизни, в которой теперь пребываем, мы питаемся манной наставлений Божественного закона. Тот же, кто окажется достойным войти в землю обетованную, то есть последовать обетованиям Спасителя, будет вкушать произведения земли <…> то, что будут достойны увидеть святые лицом к лицу, когда исчезнет загадка (ср. 1 Кор 13:12), намного более превосходно и возвышенно, потому что невидел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердцечеловеку, что приготовил Бог любящим Его (1 Кор 2:9)”¹⁰⁵.

Для Оригена земля обетованная, Ханаан — символ и прообраз Царствия Небесного, удела праведников, а Египет — светской жизни неверующего человека до его обращения. Между ними — земная жизнь христианина в пустыне мира сего. Подобное находим и у блаженного Августина: “И как Иисус тот был не истинным, но служил образом, так и та земля обетования была не истинной, но являлась образом истинной. Для того народа она была временной, земля же, обещанная нам, будет вечной. Во временных образах обещалось и предуказывалось вечное”¹⁰⁶.

При таком истолковании непросто объяснить, почему чудесная и превосходная манна, хлеб ангельский (Пс 77:25) сменяется на грубую пищу, да еще в награду. Уклоняясь от подобных вопросов, Ориген риторически вопрошает: “И почему за прекращением лучшей пищи следует пища менее хорошая, как не потому, что смысл более важный и истинный содержится в духовном понимании, а не в литературном тексте?”¹⁰⁷.

В святоотеческой литературе хлеб Ветхого Завета — прообраз Тела Христова. Такое понимание основывается на словах Самого Христа (Ин 6:32–33,58). Священномученик Ириней Лионский так истолковывает Нав 5:10–12: “Моисей дал манну в пищу отцам, а Иисус — хлеб, как начатки жизни, прообраз тела Христова, как и Писание говорит, что манна Господня прекратилась, тогда как народ стал есть хлеб от земли”¹⁰⁸.

Итак, обновив через обрезание завет с Богом, совершив первую на обетованной земле Пасху и вкусив плодов этой земли, Иисус Навин и его народ готовы к тому, чтобы изгнать из Ханаана его обитателей и войти во владение “текущей молоком и медом” землей.

Вождь воинства Господня (Нав 5:13–16)

Вождь воинства Господня упоминается в Священном Писании лишь единожды (ср. Дан 8:11 Вождь воинства). Тот ли это ангел, что сопровождал Израиля в годы его странствований по пустыне и должен был ввести в землю обетованную (ср. Исх 23:20)? В раввинистической литературе как правило принято такое понимание, но в талмудической встречается толкование, приближающееся к утверждению о том, что это Мессия. Ангел (или Князь) лица Господня, он же Ангел завета (ср. Мал 3:1) — посредник между Богом и Его народом, Слово Божие. Отождествление многими Отцами Церкви Вождя воинства Господня с Сыном Божиим, то есть христианский экзегезис первых веков, часто является естественным и непрерывным продолжением и развитием иудейского экзегезиса.

Уже у святого Иустина, Мученика и Философа, мы встречаем подтверждение вышесказанному: “Как начало, прежде всех тварей, Бог родил из Себя Самого некую разумную силу, которая от Духа Святого называется также славою Господа, то Сыном, то премудростию¹⁰⁹, то ангелом, то Богом, то Господом и Словом; Сам Он называет себя также вождем воинства, когда Он явился в образе человеческом Иисусу Навину. Ибо Он имеет все эти названия и от служения своего воле Отеческой, и от рождения по воле Отца”¹¹⁰. Иисусу Навину на равнине Иерихонской явилась Премудрость Божия: “Это есть то поистине происшедшее от Отца порождение, которое прежде всех тварей было с Отцом и к которому Отец говорит, — как Писание чрез Соломона (Притч 8:22 сл. — и. А.) показывает, что это самое порождение, называемое у Соломона премудростью, рождено Богом и как начало прежде всех тварей. И Он Сам в откровении Иисусу Навину возвещает эту истину”¹¹¹.

Итак, перед Иисусом Навиным предстал Сын, воплощенная Премудрость Божия. Ориген в шестой гомилии на книгу Иисуса Навина прямо отождествляет Вождя воинства Господня со Христом: “Кто иной этот вождь воинства небесного, если не наш Господь Иисус Христос?”¹¹². Интересно, что здесь у Оригена происходит типологическое “удвоение” — Иисус Навин поклоняется Тому, Кого сам предызображает — Иисусу Христу.

В понимании святителя Григория Нисского явившийся Иисусу Навину — никто иной как Сам Господь: “И пророк (Исайя — и. А.) Господа вселенной именует Господом воинств и Господом сил. И Навину говорит Сильный в брани: Я Архистратигсилы (из LXX — и. А.). Если же уразумели мы, какое это доброе споборничество, и Кто Вождь сих споборников, то вступим с Ним в союз, прибегнем к Его могуществу, сделаемся друзьями приобретшего столько силы”¹¹³.

Однако такое понимание не является единственно возможным. Многие древние церковные авторы, прежде всего представители Антиохийской школы, отождествляют Вождявоинства Господня с архангелом Михаилом, покровителем Израиля, или просто с ангелом. Так, святитель Иоанн Златоуст в слове “На собор архангелов” говорит: “Из числа их и тот, который обнажил меч и побудил Иисуса Навина сразиться с неприятелями”¹¹⁴. Блаженный Феодорит не поддерживал мнения тех, кто считал Вождя воинства Господня Сыном Божиим: “…я думаю, что это был Архангел Михаил <…> Сей-то Ангел, как думаю, явился теперь Иисусу, чтобы ободрить его и предвозвестить ему Божию помощь”¹¹⁵. Сирийский писатель IV века Афраат также отождествляет Вождя воинства Господня с архангелом Михаилом¹¹⁶.

Но как мог Иисус поклониться ангелу? Вот как решает эту проблему блаженный Августин: “Повергшись на землю, Иисус спросил: что господин мой скажет рабу своему? (5:14) <…> скорее всего, он призвал Самого Господа и Ему поклонился, понимая, Кем был послан ангел”¹¹⁷. Ангел, таким образом, всего лишь средство для общения с невидимым Богом.

Преподобный Иоанн Дамаскин считает, что Иисус Навин видел даже не ангела, а образ, икону ангела, “ибо природа ангела не созерцается телесными глазами”¹¹⁸. Разумение под Вождем воинства Господня архангела Михаила закрепилось и в православном богослужении. В службе архангелу Михаилу имеются следующие слова: яко виде тя Иисус Навин, поклонися, вопросив честнаго твоего и святаго имене, благоговением же и страхом одержимь (Канон на утрене, песнь 6). Текст Нав 5:13–15 входит в состав одной из трех паримий, читаемых на этой службе. Явление Архистратига силы Господней, по мнению епископа Виссариона, служило предзнаменованием и “победы над врагами нашего спасения, демонскими силами”¹¹⁹. Как известно, тема борьбы с демонскими силами наиболее полно раскрывается у древних аскетических писателей, учителей монашества, в сочинениях которых этот эпизод получает аскетическое толкование¹²⁰. Демонские силы — помыслы. Против них-то и должен вооружиться монах, воин Христов. Помыслы нужно испытывать, им не следует доверять. В этом контексте разговор Иисуса Навина с таинственным воином прочитывается в аскетико-аллегоричес­ком аспекте. Такой экзегетический метод — не Писание толковать, а толковать что-либо Писанием, очень характерен для древней аскетической литературы.

В данном эпизоде следует обратить внимание на две детали.

Он сказал: нет; я вождь воинства Господня, теперь пришел (5:14). Нет — это ответ на вопрос в 5:13: Наш ли ты, или изнеприятелей наших? В некоторых еврейских манускриптах нет изменено на ответил ему, хотя гебраисты могут усмотреть здесь просто эмфазу, так что возможен перевод: Ну конечно, явождь воинства Господня.

Вождь воинства Господня сказал Иисусу: сними обувьтвою сног твоих (5:15). При параллелизме с Исх 3:5 имеется существенное отличие: в большинстве манускриптов говорится о необходимости снять только одну сандалию, что позволяет говорить о различии между явлением Моисею и явлением Иисусу. В LXX — множественное число. Снять обувь — знак почтения к святому месту и к Тому, Кто на нем присутствует. Вся Палестина — избранная Богом земля, где присутствует Яхве. Этим она прообразует новое небо и новую землю, Царство Божие, наследуемое христианами. Иисус так и сделал (5:15). Кому, как не воину, необходима обувь, дающая защиту ступням завоевателя? Иисус снимает обувь, потому что его защита — Господь. Сам Яхве будет сражаться вместо него. Победа над грозным Иерихоном гарантирована. Взятие Иерихона будет праздником!

Взятие Иерихона (Нав 5:16–6:26)

В библейской археологии Иерихон — яблоко раздора между сторонниками ранней и поздней датировок появления Израиля в Палестине. Традиционная (ранняя) датировка относит это событие к XV–XIV векам, сторонники поздней датировки — к XII веку. В начале прошлого века некоторые ученые предлагали считать повествование 6-й главы исключительно эпической сагой; сейчас в ней находят “историческое ядро”.

Несомненно одно: автор священной книги не считал взятие Иерихона военной баталией; первую преграду на пути Израиля Бог чудесным образом разрушил Сам. Это было не сражение, а праздник, сопровождавшийся литургическим действием — семикратным обнесением ковчега Завета вокруг неприятельского города. “Первый встретившийся город Иерихон они разрушили, так сказать, более ликуя, нежели воюя. Взявши оружие, они вышли как бы не на битву, но на празднество и ликование, облекшись оружием более для украшения, нежели для обороны, и, надевши священные одежды, с предшествовавшими войску левитами, окружили стену города”¹²¹.

Согласно иудейской традиции, падение Иерихона произошло в субботу. Значение седьмого дня, в который был взят Иерихон, отмечается протоиереем Валентином Амфитеатровым¹²².

И семь священников пусть несут семь труб юбилейных пред ковчегом; а в седьмой день обойдите вокруг города семьраз, исвященники пусть трубят трубами (6:3).

Уже у Климента Александрийского труба была символом евангельской проповеди: “Труба Христова есть Его Евангелие, Он вострубил, и мы услышали”¹²³. У Оригена весь рассказ приобретает новозаветное значение: Господь Иисус Христос посылает Апостолов обойти весь мир сей с проповедью Евангелия. Этой проповедью разрушаются все диавольские твердыни этого мира, символом которого является Иерихон. Трубы у Оригена — новозаветные Писания: “Первым Матфей своим Евангелием дал прозвучать священнической трубе. Также Марк, Лука и Иоанн дали каждый возгреметь их священническим трубам. Петр дает раздаваться звуку труб двумя своими посланиями, также Иаков и Иуда. Не менее и Иоанн продолжает звенеть трубами через свои послания, и Лука через описание подвигов апостольских. Последним вступает тот, кто сказал Думаю, чтонас, апостолов, Бог поставил последними (ср. 1 Кор 4:9 — и. А.), и, издав грозовые разряды трубами своих четырнадцати Посланий, разрушает до основания стены Иерихона, идолопоклоннические порядки и мнения философов”¹²⁴. Иерихон у Оригена, и от него — у всех древних церковных писателей — символ греховного мира. Разрушитель Иерихона Иисус Навин прообразует Иисуса Христа, Разрушителя греховного миропорядка. Спасается же от уничтожения только тот, кто принимает посланников Господних; так Ориген интерпретирует спасение Раав в гибнущем городе¹²⁵.

Подобное толкование мы находим у святителя Кирилла Александрийского: “Когда ковчег был обнесен священниками вокруг Иерихона, стены города рухнули <…> от труб и голоса. Это реализуется во Христе…”¹²⁶. Иларий Пиктавийский усматривает в описании 6-й главы книги Иисуса Навина эсхатологическое значение: шесть тысяч лет будет продолжаться “ход поколений вокруг этого мира”, а “в седьмое тысячелетие этот мир будет истреблен при звуке труб”¹²⁷. Итак, труба — проповедь Евангелия, а также скорой кончины мира. Она не должна умолкать, пока существует мир; ведь труба — это не только проповедь, но и молитва.

Народ воскликнул, и затрубили трубами. Как скоро услышал народ голос трубы, воскликнул народ весь вместе громким и сильным голосом, и обрушилась вся стена города до своего основания, и весь народ пошел в город, каждый ссвоей стороны, и взяли город (6:19). Этот боевой крик народа был единодушным выражением победного ликования.

Город будет под заклятием, и все, что в нем — Господу (6:16). Существительное herem ‘заклятое’ в Ветхом Завете может обозначать как что-то, посвященное в дар Богу (ср. Лев 27:28; Чис 18:14; Иез 44:29), так и объект проклятия (ср. Втор 13:17; 1 Цар 15:21). В Нав 6–7 слово употребляется во втором значении; все заклятое отделяется от всякого употребления и подлежит истреблению. Ориген прочитывает анафему против Иерихона и его обитателей в экклезиологической перспективе, как суровое предупреждение против всякого компромисса верующих с миром: “Будьте внимательны, чтоб не иметь чего-либо мирского среди вас”¹²⁸. Что он имеет в виду под мирским? Каково практическое пастырское применение этого места? “К примеру, те, которые, будучи христианами, празднуют языческие праздники, вводят заклятое в свои церкви. Те, которые ищут в путях звезд смысл жизни и смысл поведения людей <…> вводят в свои церкви заклятие Иерихона <…> вызывают поражение народа Божия”¹²⁹.

В то время Иисус поклялся и сказал: проклят пред Господом тот, кто восставит и построит город сей Иерихон; на первенце своем он положит основание его и на младшем своемпоставит врата его (6:25).

Точнее было бы перевести заставил поклясться. Иерихон разрушен, население его уничтожено, добыча сожжена. Но этого еще недостаточно. Иерихон — первый хананейский город, и он должен быть уничтожен навсегда; проклятие падет на того, кто осмелится восстановить этот город. Блаженный Феодорит видит значение запрета на восстановление города в посвященности его Богу¹³⁰.

Событие это поразило обитателей Палестины. Боевая слава Иисуса Навина носилась по всей земле (6:26), повергая в страх ее обитателей.

Битва при Гаваоне (Нав 10:1–27)

Союз гаваонитян с Израилем был вызовом Иерусалиму, и иерусалимский царь посылает послов в города аморреев, чтобы противостать Израилю и поразить Гаваон за то, что онзаключил мир с Иисусом и сынами Израилевыми (10:4). Почему именно иерусалимский царь весьма испугался (10:2), когда узнал, что жители Гаваона заключили мир с Иисусом и с Израилем и остались среди них (10:1)? Иерусалимское царство уже было ослаблено и по сути в этот момент ограничивалось лишь Иерусалимом с прилегающими окрестностями.

Когда коалиционные войска аморрейских (в LXX “иевусей­ских”, по племени, населявшему Иерусалим и, очевидно, родственному хананеям) царей расположились станом подле Гаваона (10:5), гаваонитяне послали в Галгал и призвали на помощь Иисуса. Дальнейшее повествование вновь говорит о Божием вмешательстве; Сам Господь готов даровать победу израильтянам, — она уже дарована. И сказал Господь Иисусу: не бойся их, ибо Я предал их в руки твои: никто из них не устоит пред лицем твоим (10:8). Именно Господь привел аморреев в смятение при виде Израильтян (10:10), и они обратились в бегство. Когда же они бежали от Израильтян по скату горы Вефоронской, Господь бросал на них с небес большие камни града до самого Азека, и они умирали; больше было тех, которые умерли от камней града, нежели тех, которых умертвили сыны Израилевымечом (10:11).

Неясно, идет ли речь о метеоритах или об огромных градинах; возможно, что это был метеоритный дождь вперемешку с градом. Самая большая зарегистрированная градина весила 1 кг; известно, что в 1980 г. градом убило женщину в Мюнхене, а в Трансваале от града нередко погибает скот.

12–14 стихи описывают невероятное чудо, совершенное Богом: Иисус воззвал к Господу в тот день, в который предал Господь Бог Аморрея в руки Израилю, когда побил их в Гаваоне, и они побиты были пред лицем сынов Израилевых, и сказал пред Израильтянами: стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Аиалонскою! И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим. Не это ли написано в книге Праведного: “сто­я­ло солнце среди неба и не спешило к западу почти целый день”? (10:12–13).

Это место подвергается постоянным нападкам атеистов, однако оснований для того, чтобы отвергать историчность описанного, нет. Г. И. Ясницкий приводит некоторые астрономические доказательства и исторические подтверждения подлинности события. Он пишет об американском астрономе, который вычислил, что есть основания говорить о дополнительных сутках, включенных в историю мира. Согласно Ясницкому, “дол­гий день Иисуса Навина” мог быть результатом либо замедления вращения земли, либо рефракции солнечного света¹³¹.

Почему же вождь израильтян повелел солнцу и луне остановиться? Для того, чтобы побить врага, Аморрея (10:12). Здесь возможна и мистическая трактовка, но несомненно одно: это — не метафора, а описание экстраординарного явления чудесного характера: И не было такого дня ни прежде ни после того, в который Господь так слушал бы гласа человеческого. Ибо Господь сражался за Израиля (10:14).

Но что же это за таинственная книга Праведного, о которой говорится в 10:13? О книге с таким названием говорится и в 2 Цар 1:17–18: И оплакал Давид Саула и сына его Ионафана сею плачевою песнью, и повелел научить сынов Иудиных луку, как написано в книге Праведного. Сикре полагает, что в раннеизраильскую эпоху существовал некий сборник военных героических поэм¹³²; термин праведник может обозначать и героя.

Древние иудейские и христианские экзегеты обращают пристальное внимание на чудо с солнцем в книге Иисуса Навина. Согласно Иосифу Флавию, “день тогда продолжился для того, чтобы наступление ночи не помешало полной победе евреев”. Для Флавия камни с неба — это необычайно крупный град; то и другое проявляет поддержку свыше, дабы Иисус “убедился в том, что Господь Бог помогает ему”¹³³.

Демонстрацию преимущества человека над прочим творением видит в библейском повествовании Исходад Мервский, сирийский христианский автор IX века. Этот древний автор усматривает здесь антимифологическое и антиидолопоклонническое значение: солнце, луна, звезды — не божества, а всего лишь слуги, творения. Явное несовершенство тварных созданий предостерегает человека от поклонения им, утверждает святитель Иоанн Златоуст: “Когда увидишь солнце восходящим, подивись Создателю; когда же увидишь его скрывающимся и исчезающим, познай несовершенство природы его и не поклоняйся ему как богу <…> И вот Иисус Навин говорит: да станет солнце прямо Гаваону, и луна прямо дебри Елон (см. 10:12)”¹³⁴.

Восхищение перед господством праведного человека над тварью встречается также у великого предшественника Исходада и его соотечественника преподобного Ефрема Сирина: “Иисус, сын Навин <…> воспретил скорому обращению небесного свода, и оно тотчас остановилось; удержал две великие колесницы солнца и луны, ревнуя об истреблении врагов Божиих; повелел небесной высоте, и она послушала его, послала каменный град побить хананеев, чтоб никто не избежал меча его”¹³⁵.

Но подлинный Творец чуда, конечно, не человек, а Бог. Он, сотворивший все мироздание, один имеет силу повелевать им по Своему усмотрению, даже изменять привычное движение светил. Именно Бог — Тот, Кто управляет всей природой, Тот, Кто заставляет ее подчиняться венцу Своего творения, человеку. Поэтому, как пишет блаженный Феодорит Кирский, “когда пророк сражался, солнце стало”¹³⁶.

Согласно епископу сирийского города Эмеса Немесию, Писанием утверждается Божественный суверенитет над природой: “Будучи всемогущим и натурой самобытной, Он ничего не делает ни в силу природной необходимости, ни в силу санкции закона <…> А чтобы подтвердить это, Он остановил некогда течение солнца и луны, движущихся с необходимостью и всегда находящихся в одинаковом состоянии, чтобы доказать, что для Него ничто не совершается по необходимости, но все — допускается в силу свободной власти. Он устроил такой день однажды, как и Писание отметило, чтобы только обнаружить [Свое могущество]”¹³⁷.

Ориген объясняет это чудесное событие эсхатологически. Для него долгий день битвы при Гаваоне прообразует конец мира, наступивший с пришествием Спасителя. “Пришествие Спасителя было уже концом мира <…> Он продлил и замедлил день конца, воспрепятствовал ему наступить <…> пока церкви растут за счет различных народов <…> день этот будет продолжаться и закат откладываться. Незаходимое солнце продолжает сиять, солнце правды испускает лучи истины в сердца верующих”¹³⁸. Последний День для Оригена — понятие не столько хронологическое, сколько сотериологическое. “Тот же Господь знает, как продлить день времени спасения, и знает, как сократить день, когда наступает время мучений и гибели”¹³⁹. “Наш Господь Иисус простер свет и продлил день как для спасения людей, так и для разрушения сил зла”¹⁴⁰. Эта победоносная битва с силами зла должна вестись каждым христианином на протяжении всей истории. Прокопий Газский повторит эту мысль Оригена, говоря, что день борьбы с врагами продлевается, “дабы сражаясь под предводительством Иисуса, я разгромил моих противников”¹⁴¹.

Преподобный Максим Исповедник примером Иисуса Навина побуждает своего читателя, подвизаясь в добродетельной жизни, удерживать в себе Христа, в чем и состоит аскетический подвиг: “Блажен тот, кто задерживает в себе, по примеру Иисуса Навина, заповедное Солнце правды — мерило для здешней жизни, не ограничиваемое вечером порока и неведения, которое помогает ему обратить в бегство восстающих на него лукавых бесов”¹⁴². Другой пример аскетического толкования Нав 10:12 содержится в “Умозрительных и деятельных главах” преподобного Максима, произведении сугубо монашеском¹⁴³. Для преподобного Максима Писание наполнено аскетическими аллегориями, что вообще характерно для классической восточной монашеской литературы; собственно, это применение того же оригеновского метода.

Последние наставления и обновление завета
(Нав 23:1–24:28)

Подобно Моисею, Иисус Навин перед смертью собирает народ и дает ему последние наставления. Напоминая, что при завоевании Обетованной земли пред Израилем никто не устоялдо сего дня (23:9), Иисус указывает на причину такого успеха: Господь Бог ваш Сам сражается за вас (23:10). Несмотря на то, что народы, чьи земли уже распределены (23:4), еще не истреблены и продолжают жить среди Израиля (23:12), если народ после смерти Моисея будет продолжать во всей точности <…> хранить и исполнять все написанное в книге закона Моисеева (23:6), если не будет сообщаться с хананеями и служить хананейским богам (23:7), если будет прилепляться к Господу (23:8), — Господь Сам прогонит оставшихся хананеев и истребит их (23:5). Дальнейший успех в овладении землей зависит от верности Израиля Моисееву Завету. Нарушение Завета повлечет за собой гнев Господень и наказание: Если вы преступите заветГоспода Бога вашего, который Он поставил с вами, и пойдете и будете служить другим богам и поклоняться им, то возгорится на вас гнев Господень, и скоро сгибнете с этой доброй земли, которую дал вам Господь (23:16).

Нельзя не заметить параллелизм последних глав книги Иисуса Навина и Второзакония. Предсмертные увещания и угрозы Иисуса Навина повторяют слова его великого предшественника Моисея (ср. Втор 28). Моисей перед смертью призывает свой народ хранить верность завету с Господом (Втор 29–30); так же поступает и Иисус. Даже напоминанием о своем преклонном возрасте: я состарился, вошел в преклонные лета (23:2) Иисус повторяет своего учителя (ср. Втор 31:2).

Сикре считает, что эти заключительные главы могут быть для читателя неожиданными: народ и его начальники — те же самые люди, что перешли посуху Иордан, пред кем пали стены Иерихона, кто стоял между Гевалом и Гаризимом — представляются здесь народом, более склонным к идолопоклонству, нежели к поклонению Яхве¹⁴⁴. Иисус Навин предостерегает от идолопоклонства тех, чья верность Яхве была проверена долгими годами тяжелых испытаний, тех, чья вера в живого Бога сотворила столько чудес! Однако в общебиблейском контексте такие предостережения не кажутся неожиданными: о том же самом — и еще строже — предупреждал свой народ перед смертью Моисей, да и вся история странствования Израиля по пустыне — это история его взлетов и падений, колебаний между Яхве и золотым тельцом. Окончательно народ отвратится от идолопоклонства только в вавилонском плену. Бог, давший человеку свободу, не препятствует ему познать на собственном опыте трагедию богоотступничества, гибельность идолопоклонства и атеизма. “О чем Иисус говорил народу, когда вводил их во владение обетованною землею, о том же самом Писание и поныне говорит, конечно, и к нам. Место это гласит: Итак, бойтесь Господа и служите Ему в прямоте и правде (ср. Нав 24:14), — комментирует Ориген предсмертные слова Иисуса Навина¹⁴⁵.

Завещание Иисуса Навина содержит экскурс к событиям, совершавшимся со времен Авраама, восставшего против многобожия. То, что потомки Авраама овладели Ханааном, является исполнением обетования, данного Аврааму Богом (Быт 15:18) в награду за его веру. Народ всегда должен об этом помнить, быть верным Богу, как Авраам, отвергнуть ханаанских богов, как тот отверг некогда богов халдейских. Если же народ не сохранит веру Авраамову, то окажется недостойным земли, обещанной Аврааму именно за его веру, и тогда сгибнет с этой доброй земли (23:16); Господь наведет на него зло и истребит (24:20). Сам народ помнит, что не мечом и не луком досталась ему эта земля, не силой оружия были истреблены и выгнаны с этой земли коренные ее обитатели.

На увещание Иисуса отвергнуть чужих богов и служить Яхве (24:14,23) народ отвечает выражением своей готовности служить только своему Господу: нет, не будет того, чтобымы оставили Господа и стали служить другим богам! (24:16). Умирающий вождь на эти их заверения пророчески отвечает, что они не смогут исполнить своих слов: Не возможете служитьГосподу Богу, ибо Он Бог святый, Бог ревнитель, не потерпит беззакония вашего и грехов ваших (24:19). Блаженный Августин размышляет: “Может быть, этим говорится, что следовать Его святости несовместимо с человеческой слабостью? <…> Израильтяне <…> должны были бы не только избрать служение Богу, но и ожидать Его помощи и Его милосердия, как это понимал автор псалма, который говорит: Не входи в суд с рабомТвоим, потому что не оправдается пред Тобой ни один из живущих (Пс 142:2). Израильтяне же, напротив, предпочли полагаться на самих себя в способности служить Богу без опасности впасть в вину”¹⁴⁶.

Блаженный Феодорит основной причиной последующего отступничества Израиля полагает вступление израильтян в брачные связи с идолопоклонниками-хананеями, строго запрещенные Моисеем и Иисусом Навином¹⁴⁷.

Иисус Навин дает народу постановления и закон (24:25), представая тем самым законодателем, как и Моисей. И вписал Иисус слова сии в книгу закона Божия (24:26). Уподобление Иису­са Навина Моисею достигает здесь своей кульминации: вождь Израиля добавляет нечто к тому, что уже в совершенстве было сформулировано Моисеем.

И взял большой камень и положил его там под дубом, который подле святилища Господня. И сказал Иисус всему народу: вот, камень сей будет нам свидетелем, ибо он слышал все слова Господа, которые Он говорил с нами сегодня; он да будет свидетелем против вас в последующие дни, чтобы вы не солгали пред Господом Богом вашим (24:26–27). Древнейший обычай брать в свидетели горы или камни упоминается и в Быт 31:44–55. Крепкий долговечный дуб и еще более крепкий и долговечный камень-памят­ник будут безгласно свидетельствовать против израильтян, когда те изменят своим клятвам, отступят от Яхве и станут поклоняться иным богам. “Может быть, он верил, что силою Божиею и камни издадут глас в обличение преступников, — пишет святитель Василий Великий о действиях Иисуса Навина, — а если нет, то по крайней мере совесть каждого будет уязвляться дейст­вием напоминания”¹⁴⁸. “Неодушевленное служит свидетельством в обличение одушевленных и разумных”, — поясняет блаженный Феодорит¹⁴⁹.

Для блаженного Августина этот камень, подобно камню в Исх 17:6, прообразует Христа: “Без сомнения <…> этим камнем означается Тот, Кто был камнем преткновения и соблазна для неверующих иудеев, но Который, будучи отвергнутым строителями, стал краеугольным камнем (ср. Пс 117:22; 1 Пет 2:7–8) <…> Камень, поставленный под дубом, означает то же, что означал жезл рядом со скалой, для того, чтобы пробилась вода (Исх 17:6), поскольку и здесь камень — не без дерева. И находился под ним, потому что Христос не был бы вознесен на крест, если бы прежде не снизошел со смирением. А может, потому, что в то время, когда Иисус, сын Нуна, совершал это действие, тайна должна была оставаться покрытой”¹⁵⁰.

В заключение отметим, что место, избранное Иисусом Навином для этого всеобщего торжественного собрания, не случайно. Это Сихем, что само по себе очень знаменательно, поскольку напоминает о корнях Израиля. Именно здесь, в этой дубраве, Господь явился когда-то Аврааму и дал великое обетование (Быт 12:7). Авраам и впоследствии Иаков поставили здесь жертвенник (Быт 33:20). Именно здесь после собрания будут погребены останки Иосифа, вынесенные потомками Иакова из Египта (Нав 24:32). То, что когда-то начиналось в Сихеме, в Сихеме же и получает свое завершение.

Смерть Иисуса и Елеазара (Нав 24:29–33)

Книга заканчивается смертью Иисуса Навина, бывшего вождем Израиля 25 лет, и первосвященника Елеазара, сына Ааронова.

После сего умер Иисус, сын Навин, раб Господень (еще одна параллель с Моисеем, ср. Нав 1:1 — и. А.), будучи ста десятилет. И похоронили его в пределе его удела в Фамнаф-Сараи,что на горе Ефремовой, на север от горы Гааша (24:29–30). В LXX здесь имеется обширное добавление к 24:30: И положили там сним во гробе, в котором похоронили его, каменные ножи, которыми Иисус обрезал сынов Израилевых в Галгале, когда вывел их из Египта¹⁵¹, как повелел Господь; и они там даже до сего дня (LXX: 24:31a). Древние церковные писатели уделяют большое внимание объяснению этого стиха Септуагинты, именно упоминанию о каменных ножах.

“Пророки приточно называли Христа камнем и скалою <…> под каменными же ножами мы будем разуметь Его учение, чрез которое такое множество заблуждавшихся людей от необрезания были обрезаны обрезанием сердца”, — пишет святой Иустин Философ в “Беседе с Трифоном Иудеем”¹⁵².

В заключительной 26-й гомилии на книгу Иисуса Навина Ориген повторяет сказанное им в 5-й гомилии о смысле галгалского обрезания и добавляет, что “именно эти мечи из камня, ножи из кремня, использованные Иисусом для нашего второго обрезания, были положены в том месте, в котором Иисус нас призвал и принял: в месте, которым Иисус владеет в душе праведника. Там Иисус полагает свои ножи”. Ножи (мечи) — это слово Божие, которым обрезаны христиане обрезанием нерукотворенным (Кол 2:11), обрезанием сердца. Погребение Иисуса Навина на горе Ефремовой означает, по Оригену, “погребение” Иисуса Христа в христианской душе, которая и есть место Его сокрытия¹⁵³. В том, что погребение каменных ножей прообразует великую тайну будущего спасения, с Оригеном согласен и блаженный Августин: “Каменные ножи были погребены <…> чтобы показать этим глубокую тайну, которая должна была бы принести блага их потомкам”¹⁵⁴.

И служил Израиль Господу во все дни Иисуса и во все дни старейшин, которых жизнь продлилась после Иисуса и которыевидели все дела Господа, какие Он сделал Израилю (24:31). Книга Судей повествует о том, что уже дети тех, кто завоевывал Ханаан, оставили Господаистали служить Ваалу и Астартам (Суд 2:13). У Иисуса Навина не осталось правопреемника — того, кто занял бы его место, место вождя всего Израиля. Книга Судей ярко изображает неприглядную картину действия центробежных сил, сдерживавшихся только необходимостью вести общие военные действия против внешнего врага. И символом единства израильских колен был ковчег со скрижалями Завета и, конечно, гробы праотцев, среди которых и кости Иосифа, которые вынесли сыны Израилевы из Египта и схоронилив Сихеме (24:32).

Книга заканчивается упоминанием о смерти первосвященника Елеазара. Умер и Елеазар, сын Аарона первосвященник, и похоронили егона холме Финееса, сына его, который дан ему на горе Ефремовой (24:33). Пока это место остается неизвестным.

Книга Иисуса Навина описывает исполнение тех обетований Божиих, которые мы находим в книге Бытия, — обетований, данных Аврааму, Исааку и Иакову. Израиль живет в земле праотцев, где погребены и их кости. Господь верен Своим обещаниям, Своему завету с Авраамом и его потомками. Насколько будет верен завету с Господом Израиль — покажет дальнейшая история домостроительства нашего спасения.