Должна сказать, что я довольно часто знаю, как надо и как правильно. С моей точки зрения, конечно.
Объясняется это просто: мне полно лет, и все эти годы я была очень занята. Помимо работы, учебы, воспитания ребенка и прочих важных занятий, я делала очень важное дело: я жила в сознании. То есть, по мере возможностей, пыталась не устраивать в своей голове склада чужих транспарантов, не восторгаться разными вещами только потому, что ими восторгаются все, пореже ходить строем и почаще обдумывать увиденное и предложенное. Поэтому в голове у меня хранится очень мало продуктов жизнедеятельности коллективного бессознательного. За все, что я думаю, я, в принципе, готова отвечать.
Достаточно очевидно, что при таких условиях у меня нет мнения по очень многим вопросам. Тут так: или ты честно признаешь, что плохо информирован, никогда не изучал, не знаешь подоплеки и плохо разбираешься – или обнаруживаешь, что кто-то внутри твоей черепушки уже развешивает свои лозунги и кричит в мегафон.
Вся эта преамбула нужна мне для того, чтобы сказать, что я не знаю правильного ответа на те вопросы, которые хочу задать.
Итак, некая молодая женщина, называющая себя психологом и журналистом, в некой социальной сети пишет своему собеседнику комментарий об инвалидах. Комментарий гневный и эмоциональный. Женщина употребляет такие слова, как «старики-шизики», «нежизнеспособный скот» и прочее. Сообщает она так же и о том, что посещала учреждения для «скота» по профессиональным делам: то есть, как психолог и как журналист. При этом заметим, что уничтожать «скот» женщина не призывает, а просто информирует собеседницу о том, что хочет вырвать мне волосы. Ну да, лично мне, потому что я вхожу в категорию ненавистных «психологу» граждан, полагающих, что старики и инвалиды «особенные», и относиться к ним надо как к «нормальным», только несколько бережнее и внимательнее, то есть – «распускать розовые слюни».
Скажу честно, желания женщины меня не слишком беспокоят.
Равно как и ее нравственные качества. С помощью глобальной сети Интернет мне и моим друзьям удалось выяснить, что пишет этот журналист для какой-то подмосковной газетеночки с небольшим тиражиком, и это маленькое СМИ даже, кажется, вручило женщине премию за лучший репортаж года, и кажется даже, что репортаж был посвящен именно тем самым «скотоприемникам» — то есть, домам для инвалидов.
Я пишу везде слово «кажется», потому что «цифрового следа» деятельность нашего автора практически не оставила. Если репортажи и правда посвящены социальным вопросам, то было бы, безусловно, интересно почитать, что и какими словами пишет лауреат на страницах своего издания, и не нужно ли часом подать в суд на СМИ, публикующее человеконенавистнические тексты – ведь нельзя же допустить мысль, что такой честный и прямолинейный человек, как обсуждаемый автор, попросту врал, и писал в своем бложике одно, а в газетке – другое.
Анна Пенкина
Но как бы то ни было, не наше дело воспитывать взрослую тетеньку, указывая ей на пещерную безнравственность и глупость того, о чем она пишет. В частном, заметим, дневничке. Мы можем возразить ей, привести контраргументы или попросту воспользоваться волшебной возможностью, которую дают нам социальные сети – забанить автора, навсегда убрав его самого и его высказывания из поля собственного зрения.
Но меня беспокоит вот какая штука – и тут я правда не знаю правильного ответа.
То, что эта женщина – журналист, и пишет для официально зарегистрированного СМИ – должно это обязывать ее не писать некоторых вещей в частном блоге, и не иметь некоторых мнений? Или это все-таки неправильно – заставлять взрослого постороннего человека, прямо не призывающего к насилию, думать так, как думаю я?
В моем окружении есть очень много матерей, воспитывающих детей с инвалидностью. Есть масса людей, работающих со стариками в домах престарелых. Они комментариями нашей «героини» оскорблены. Они реагируют очень резко. (А попробуйте-ка реагировать мягко, когда вашего любимого, прекрасного ребенка, или бесценную бабушку какая-то дамочка именует «нежизнеспособным скотом»). Но вот как все-таки быть со свободой мнения и его выражения?
Там, где призывы к убийству «некондиционных» граждан высказаны прямо и со страниц СМИ – там ясно: нанимать хорошего адвоката, судиться со СМИ, получать от него штраф побольше и использовать этот штраф порациональнее. Например, на реабилитационные программы фонда «Мой Мио».
А если это не СМИ?
Если частное лицо ненавидит, например, меня – что с ним за это надо сделать?
В моей сетевой жизни был забавный эпизод: я нарисовала десяток смешных котов для своего друга, он заказал партию кружек с моими рисунками и продавал их в пользу своего маленького частного кошачьего приюта. Получая при этом в сети массу разнообразных комментариев. Большинство – вполне милых и по делу. Но некоторые…
Например, о том, что только безнравственные твари тратят силы и время на кошек, тогда как по стране сотнями гибнут дети.
Или, скажем, о том, что некоторых хлебом не корми, а дай только попиариться, и им плевать на чем.
Любимым моим комментарием остался такой: «Кружка хороша. И я ее купил бы. Но автор рисунков ненавидит Россию и хочет гибели моей страны. НЕ КУПЛЮ!»
И не купил, я так думаю…
Я это вот к чему. Мне бы очень хотелось, чтобы наказание меня за мою позицию свелось вот к этому – «не куплю».
Моя история и история этой журналистки – это об одном и том же? Или это разные вещи?
И почему?
У меня ответа нет.
А у вас?