Когда православным быть легче, чем человеком
«Кто ты?» — вопрос это явно или подспудно, но непременно звучит, когда мы знакомимся с новым человеком. И ответов на него может быть множество: «Я — учитель, я — мама, я – россиянин, я – православный». А что же такое, на самом-то деле, «православный»? Какими видят нас те, для кого путь в церковную ограду еще только-только начинается, кто так пока и не решил для себя, а хочет ли он быть таким же, как мы.
А ведь картина порой складывается весьма грустная. Мы ни на секунду не упускаем возможности подчеркнуть того, что мы – православные. Вот и блоги пестрят анафемами «не нашим» и критикой в адрес учрежденческой столовой, и проклятия сыплются в адрес нечестивого мира… И всех окружающих нам необходимо окрестить любой ценой. Окрестили – повенчали, а дальше уже не наше дело, пусть сами как-нибудь живут как умеют…
Для «православности» много не нужно – маркеры расставить, «свою территорию» пометить, и все, дело сделано. Набор маркеров прост и бесхитростен, и известен нынче всем чуть ли не с пеленок – юбка в пол, платочек, мужской вариант – борода и длинные волосы. Непременно наглухо застегнутые блузки – рубашки с длинными рукавами, речь, пересыпанная «мне батюшка не благословил» и «ох искушение». Родственники и друзья, поголовно оповещенные о постных днях и о необходимости кормить нас в эти дни «как положено», суровый отказ от любых хождений в гости, чтение только правильной литературы, дружба только с правильными друзьями, дабы не запачкаться… Дети наши ходить должны только в детский сад, числящийся православным, из него дорога в православную же школу (гимназию, лицей и т.п.), оттуда – в православный ВУЗ… Лечиться – у православного врача, рожать – в православном роддоме. Даже социальная сеть нынче появилась «Только для православных».
Так вся жизнь и пройдет в своеобразном религиозном гетто, не пересекаясь с внешним миром, не смешиваясь с ним нигде и никогда. Разве что в транспорте и магазинах, пожалуй, обитатели двух миров пока еще имеют шансы встретиться. Но с ростом «православных» же магазинов тают эти шансы как снежный ком на солнце. Осталось только транспорт специальный православный завести, и вот она идиллия, жизнь в миру, но вне мира.
Маркеры-то расставить большого труда не нужно… А вот потрудиться хоть чуть-чуть, просто раздражение свое пригасить – это уже задача не из простых, тут работать нужно. А так не хочется… проще на работе с друзьями в чате поболтать, после работы по магазинам пробежаться, кофточку новую прикупить, вместо того, чтобы деньги нуждающемуся перевести, поработать добровольцем в госпитале или доме престарелых. Тут уже от удовольствия своего отказаться надо, понудить себя, поработать… А этого ох как не хочется!
Ну вот повенчалась пара, а дальше что? Вместе ко Христу идти, христианскую семью строить, помогать друг другу со страстями бороться? Да ведь нет… Маркер поставили, а для чего венчались. что этот шаг означает, к чему обязывает – кого волнует? А через полгода пишем в редакцию – а как развенчаться? Не ужились вместе и разбежались через несколько месяцев после венчания.
Числиться христианином хочу (зачем? для чего? – кто бы ответил), а вот крест брать, ответственность – да ни за что.
Подруга моя страдает: «Никак не могу свекровь заставить креститься». Для чего креститься? А чтобы отпеть можно было, когда помрет. И не хочет слышать ни звука о том, что «заставить» с христианством ничего общего не имеет, что отпевание – это не гарантия пропуска в рай. И что бессмысленно обижаться на мужа за то, что он не хочет в церковь ходить, если крестился он не уверовав, а просто потому, что некрещеных не венчают. А венчаться согласился, потому что «красивый обряд»….
А как часто бывает так, что ищет человек, вопросы задает, разобраться пытается, как это – быть христианином. А заставили его креститься и все, вопросы как ножом отрезало – он же уже православный, чего еще надо-то? Неужели такое поспешное крещение во благо человеку пошло? Ох, не уверена я …
Впечатление такое, что смысл многих действий в массовом сознании давно утерян, что поступки совершаются «для галочки», потому что так положено. Вот и тащим на Богоявление домой святую воду ведрами, не задумываясь о том, хватит ли тем, кто оказался в очереди позади нас. А ведь святость воды от количества не зависит. И капля ее, принятая натощак вместе с просфорой, освящает нас ничуть не меньше, чем полный стакан.
Вот и бежим, спешим ухватить свой кусок благодати, не задумываясь о том, достанется ли что-то слабым, увечным, немощным, старым? Закон стаи в действии – кто сильнее, тот и урвал побольше. И где же тут человечность? Так волки в лесу живут…
Что, никто никогда не видел толкучку в храме, когда все норовят побыстрее к кресту подойти или к иконе приложиться? Во всех храмах вперед пропускают детей, беременных и стариков? На общих трапезах никто никогда не пытается заранее занять место получше? Ни за что не поверю…
Вот и получается, к сожалению, частенько так, что человек вполне себе православен, но только не совсем он христианин, и даже человеком настоящим стать не очень спешит. А зачем? Маркеры-то все на своих местах стоят…
Только вот мне очень трудно представить себе, что мать Мария (Скобцова) интересовалась тем, какого вероисповедания была та молодая женщина, чье место она заняла в концлагере Равенсбрюк. Или что святитель Лука (Войно-Ясенецкий) оперировал исключительно своих братьев по вере.
Так может, задумаемся хоть немножечко, «делать жизнь с кого», и подумаем о тех, кто рядом с нами? Ведь, замыкаясь в своем узком безопасном кругу, мы тем самым лишаем возможности «внешним» хоть немного понять нас, узнать, что мы любим, чем живем. И утешение, что если Господь сочтет нужным, то сам их как-нибудь приведет в ограду церкви – оно, на самом деле, слабое и неубедительное. Потому что – да, Господь действует. Но через нас… И если мы станем отгораживаться от «внешних» своей непробиваемой стеной, какие же мы тогда Ему дети и ученики?