Ольга Игнатьева Фото luxinter.com
— Психологи отмечают, что дети, попавшие в трагические события в Карелии, испытывают сейчас посттравматический стрессовый синдром. Чем характеризуется это психологическое состояние?
— Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) или, по-другому, «посттравматический синдром» — это тяжёлое психическое состояние. Оно наступает после того, как страшное, травмирующее психику событие оказалось уже позади. ПТСР, как правило, сопровождается целым рядом симптомов, таких как избегание, выпадение памяти, повышенная тревожность. Могут возникать панические атаки, депрессия, взрывные реакции, коренные изменения в отношениях с окружающими, мысли о суициде.
Это состояние может длиться долго, болезненная реакция может сохраняться годами.
— Какое поведение может наблюдаться у пострадавших детей? К чему нужно быть готовым окружающим?
— Внимание детей в период посттравматического синдрома сконцентрировано на отрицательных эмоциях. Весь запас психической энергии направлен на анализ случившегося, повтор события, поиск вариантов выхода. Концентрация на отрицательном влияет на рассеянность внимания, уход во внутренний мир, отсутствие желаний, снижение уровня обучаемости и работоспособности. В этот момент у детей можно наблюдать заторможённые реакции.
Одновременно с этим дети будут стремиться думать, чувствовать и действовать так, чтобы избежать тяжёлых воспоминаний. Постепенно их психика начнёт вырабатывать особый механизм защиты от болезненных воспоминаний.
— Насколько опасно для психического здоровья детей то, что они видели смерть людей, да еще и таких же детей, как они сами, то, что они не смогли их спасти, и то, что сами чуть не погибли? Что вообще для ребенка — смерть? Насколько опасно, когда смерть подходит к детям так близко?
— Ситуация, в которой побывали дети на Сямозере, очень и очень сложна. В первую очередь, тем, что травмирующее их психику событие было серьезно растянуто во времени. Сопровождалось не единичными, а многократно повторяющимися психотравмирующими ситуациями. Крики о помощи, бессилие, страх, пронизывающий всё тело, ужасающие порывы ветра, поднимающие волны, уносящие всё новые и новые жизни — все это длилось не минуты, часы… Все, кто выжил, столкнулись лицом к лицу со смертью.
Но в момент самой катастрофы дети не отдавали себе полностью в этом отчет. Они боролись за жизнь. Сработал инстинкт самосохранения, сопровождающийся эмоциональным перенапряжением. В этот момент ребенок еще не понимает, что такое смерть и насколько она близко подобралась к нему. Боль и страх дают концентрацию сил. Но боль и страх точно также могут лишить сил, необходимых для борьбы. Наступает оцепенение, и человек перестаёт бороться… Эти реакции сугубо индивидуальны. Никто не может заранее сказать, как поведет себя организм конкретного ребенка в момент шоковой ситуации. И это особенно ужасно.
— Девочка Юля, спасшаяся в катастрофе и сообщившая о случившемся, — почему, как вы считаете, она смогла мобилизоваться? Проплыть 20 км, пытаться вытаскивать потом по пути вдоль берега тела детей, дойти до деревни?
— Как смогла Юля проплыть столько, а затем дойти до деревни? Это, скорей всего, проявление все того же психологического шока. Шок — это не всегда бездействие. У многих людей шок — это еще побуждение к действию. Это защитный механизм, направленный на сохранение нашей целостности.
В момент психологического шока такой деятельный по натуре человек не чувствует боли, усталости, напряжения. Задержка болевых ощущений помогает организму мобилизоваться и направить энергию туда, где она необходима. Такое шоковое состояние длится до тех пор, пока человек не получает возможность обратить внимание на себя. Юлия не думала о себе. Вначале она спасала брата. Потом наступил шок от его гибели, заставивший ее активно действовать…
Но сейчас ей гораздо труднее, чем другим участникам этого злополучного похода. Она очень глубоко вошла в травмирующее состояние — гибель брата, тела погибших детей, многие часы, проведенные в условиях холода, голода, темноты… Чем глубже вход в травмирующее состояние, тем сложнее выход.
— СМИ сообщают, что в непростом психологическом состоянии находится и 19-летний вожатый лагеря. Сейчас на его плечах чувство вины за то, что он не смог спасти детей, возможно, он винит себя в их гибели. Общественность сейчас возмущена тем, что на таких «стрелочников» хотят свалить всю вину, а организаторы лагеря останутся ни при чем. Что сейчас может переживать этот человек, как ему можно помочь, на что обращать внимание его близким?
— Сейчас — тот же психологический шок, что и у тех, кого они повели в поход и кто сумел спастись… В любом возрасте человек несёт ответственность за те поступки, которые он совершает. В данном случае цена ответственности оказалась слишком велика.
Все вожатые пережили ту же катастрофу, что и дети. Оказались в условиях, которым их не обучали, навыков выхода из подобных ситуаций у них тоже не было. А было состояние беспомощности, жестоко бьющее по психике. Так что перекладывать вину на юных вожатых ни в коем случае нельзя. Они теперь сами для себя худшее наказание, которое можно было придумать. Что сейчас может переживать девятнадцатилетний парень?
В нём много чувств, от отчаянья до агрессии. Скорее всего, происходит постоянный внутренний диалог, в котором он то объясняет себе, почему он не смог, то агрессирует на себя за то, что не смог…
Сейчас очень важно, чтобы близкие были с ним рядом, не давали отрицательной оценки его действиям, держали бы нейтральную позицию. Надо вслух проговорить с ним все те противоречивые чувства, которые в нём бушуют. Проанализировать всю последовательность событий, состояний и чувств, которые у него возникали в момент катастрофы. Главное — перекинуть мостик в будущую жизнь. Важно убрать состояние тупика, в котором он находится сейчас.
— Как вести себя родителям, друзьям спасшихся детей? Надо ли обсуждать случившееся? Проговаривать ситуацию? Или нельзя об этом вспоминать? От чего сейчас нужно оберегать этих ребят?
— Представьте себе человека, подростка, у которого внутри огромный ком тревоги, страха, гнева. Переполняющий, но не имеющий выхода, сковывающий, парализующий мысли, желание, волю. Он не может выпустить из себя этот ком сам.
И крайне важно научить его открыть внутренний клапан негативных эмоций и выпускать из себя скопившиеся отрицательные состояния. Важно научить осознавать, почему я так поступил, почему я так чувствую. Когда человек говорит о своих эмоциях, он лучше понимает их. А когда он понимает и осознаёт, то отрицательные эмоции теряют над ним власть.
Близким важно научить детей понимать свои эмоции, распознавать их, называть их — это 50 процентов проделанной работы. С названной эмоцией проще справляться.
В ближайшее время этим подросткам противопоказаны:
1. Места большого скопления людей.
2. Активная ментальная нагрузка. Большое количество информации также будет приводить к эмоциональным срывам, ведь в настоящий момент устойчивость внимания и работоспособность у детей очень низкие. Когда в человеке высокое внутреннее напряжение, у него падает познавательная потребность, он хуже учится, он перестаёт интересоваться миром до тех пор, пока не разберётся внутри с собой. Не уделять этому внимания нельзя.
3. Просмотры фильмов с сюжетами катастроф.
4. Проведение большого количества времени в социальных сетях, особенно делиться опытом с аналогично пострадавшими детьми.
5. В доме не должно быть ссор, конфликтов, выяснения отношений.
6. Не должно быть встреч с людьми, способными вызвать негативные реакции.
7. Важно создать атмосферу спокойствия, понимания эмоционального позитива.
— Вы говорили, что ситуация может сказаться и на учебе детей, в том числе. Что можно ожидать в состоянии их психики в ближайшие полгода?
— До тех пор, пока у детей не будет снят посттравматический синдром, их психические процессы — познавательный (память, внимание, мышление, речь), эмоциональные, волевые — будут находиться в заторможенном состоянии. Они могут приобрести постоянную фоновую тревожность, которая повлияет на качество их жизни.
— Как случившееся может сказаться на их дальнейшей жизни? Как сделать так, чтобы отголоски не напомнили о себе во взрослом возрасте?
— Подобные ситуации остаются с человеком на протяжении всей жизни.
Страх повтора аналогичных ситуаций, как и страх смерти, в данном возрасте можно оттеснить, сконцентрировав подростков на двух основных будущих задачах: это построение карьеры и создание семьи. Разработав сценарий будущей жизни, родители смогут перенаправить мысли детей на реализацию их имеющегося потенциала.
— Может ли у ребят теперь остаться фобия — страх воды, стихии, страх остаться одному? Как проработать эти состояния?
— Пережитое событие может оставить след в жизни ка подростков, так и вожатых. Фобия — это сильно выраженный навязчивый страх, необратимо обостряющийся в определённых ситуациях. В результате ситуации, отдалённо напоминающие пережитое, могут вызывать фобии Дети действительно могут бояться водной стихии или одиночества.
В настоящий момент, пока прошло мало времени с момента катастрофы, можно победить пока не закрепившиеся страхи, и тем самым минимизировать возможность возникновения фобии.
— Павел Астахов, теперь уже бывший уполномоченный по правам ребенка в России, начал разговор с этими детьми фразой «Ну что, как поплавали?», что вызвало шквал возмущения общественности. Позже Астахов заявил, что он следовал советам психологов не говорить о плохом, о негативном, а говорить с детьми в позитивном ключе. Как вы считаете, выполнил ли Астахов требования психологов? Как правильно было бы вести диалог с детьми?
— Я не знаю, что говорили Астахову психологи и говорили ли они ему что-нибудь вообще. Судя по всему, предварительным общением его с психологами тут и не пахло. Детям в состоянии посттравматического синдрома сложно переживать любое перенапряжение, они чувствительны к словам, звучанию голоса, жестам. И вот такая якобы «позитивная» фраза, произнесенная Павлом Астаховым, звучит не участливо, а издевательски. А значит, это не более, чем дополнительный мощный раздражитель для девочек, видевших рядом с собой смерть. Справиться с ним очень сложно. Вот почему девочки впали в шоковое состояние, услышав ее.
— Как вы оцениваете с точки зрения специалиста подобные лагерные программы «на выживание»? Ведь «робинзонады» очень популярны, и считается, что это учит ребят самостоятельности, ответственности, умению вести себя в экстремальных ситуациях.
— В целом, я отношусь к таким программам достаточно положительно. «Робинзонады» учат самостоятельности, ответственности, развивают «лидерский» потенциал, формируют умение вести себя в экстремальных ситуациях. Но нужно помнить, что, предлагая такие программы, мы имеем дело с детьми. И это требует особого внимания, тщательности и осторожности в их реализации. Доверить детей можно только профессионалам своего дела — людям, чей уровень профессионализма и человеческой ответственности очень высок.
Те студенты-практиканты, которые оказались с детьми на озере в тот злополучный день, безусловно, обладали ответственностью. Но ее хватило только на последний этап драмы — попытки спасти детей. А вот гораздо большей ответственности — отказаться от похода в опасных погодных условиях, — и профессионализма, чтобы отстоять свою точку зрения, у них не оказалось…