Ирина – одна из немногих жертв насилия, готовых открыто рассказывать о пережитом. Чаще всего пострадавшие не поднимают эту тему, не могут противостоять агрессору, и в конце концов это может закончиться инвалидностью или смертью.
Снежный ком
«Дети очень боялись отца, всегда плакали и просили, чтобы он меня не трогал. Они до сих пор его боятся. Если мы проходим мимо его дома в поликлинику, в магазин, дочь трясется и плачет», – рассказывает Ирина. 13 лет назад она встретила будущего мужа. Брак продлился 9 лет, и уже больше двух лет женщина, уйдя от домашнего тирана, борется в судах за свою свободу, права и независимость.
Ирина и ее муж познакомились в 2003 году. Избранник понравился 23-летней девушке, никаких настораживающих черт в поведении мужчины не проявлялось. Довольно быстро они начали жить вместе, купили квартиру, сделали ремонт, а в 2006 году поженились. «Он бывал грубоват, но чтобы орать или распускать руки – такого не было», – вспоминает Ира.
Первые звоночки
В 2007 году Ирина забеременела. Муж стал раздражаться, хотя беременность была запланирована, ребенок был желанный.
Однажды, чем-то недовольный, он ударил жену по животу – беременность была уже на сроке 5 месяцев. Потом извинялся, супруги обсудили ситуацию.
В 2008 году родилась дочь. «Нам было непросто, но я считала, что это проблемы, обычные для молодой семьи, где появился ребенок. Все проходят через ссоры, недовольства, а потом все сглаживается», – считала Ира.
Когда дочери было 1,5 года, Ирина узнала, что снова беременна. Вот тут начались большие проблемы.
«Муж настаивал на аборте, а я просила оставить ребенка. И я все же родила сына, это было в 2010 году». Алексей не хотел ребенка. Видимо, беременная жена раздражала его. Однажды, вспоминает Ира, супруги выезжали с парковки гипермаркета, у мужа не получалось выехать – и он сорвал злость на жене. «Он начал на меня орать, ударил по лицу кулаком. Я тогда была на 7-м месяце беременности. Чем-то я оказалась опять виновата. Я испугалась. Когда мы приехали домой, я сделала вид, что мы с дочкой пошли гулять, а на самом деле уехали к бабушке, ночевали у нее. Муж приехал на следующий день, просил прощения, просил вернуться, говорил, что больше не будет. Я списывала все на его усталость. Маленькая дочка, еще я беременная… И снова прощала».
Помочь и поддержать женщину было некому. Ирина из Омска, свои родные далеко. В Москве – только родственники мужа. Поддерживала ее лишь бабушка супруга. Жалела, но уговаривала, что он хороший, вот у нее-то был муж совсем плохой, избивал ее.
«Поведение мужа ей казалось раем по сравнению с тем, что было в ее семейной жизни», – замечает Ирина. Женщина уверена, что на характер супруга повлияла его личная семейная ситуация. «Мать лишили родительских прав, и ее не интересует его жизнь, да и сам муж не горит сыновними чувствами. Его отец тоже поднимал руку на женщин, с которыми жил – а значит, домашнее насилие проявляется уже в третьем поколении. И это становится нормой, словно это так и должно быть. И ты начинаешь жить в этой “норме”», – говорит Ирина.
Фото: Stuff.co.nz
Муж ненавидел детские слезы
Родился сын, и в семье совсем сгустились тучи. А Ира снова все списывала на то, что муж устает. «Сына он вообще не воспринимал. На руки даже не брал. Орал, чтобы я «убрала этого…», раз я родила, то сама и должна с ним возиться. А больше всего мужа раздражал плач детей. Если ребенок плакал, я должна была что-то сделать, чтобы он не плакал. И я то развлекала малыша, давала игрушку, то кормила грудью, пытаясь закрыть ребенку рот. Чаще мы просто собирались и уходили гулять, чтобы муж оставался дома один в тишине».
Эмоциональные обострения в поведении мужчины случались все чаще – каждую весну и осень.
«Я уже, наверное, так привыкла к этому психологическому насилию, что на мелкие моменты: крики, оскорбления, унижения, пинки – перестала обращать внимание. Сильные побои выбивали из колеи.
Я ходила с детьми в бассейн, у меня спрашивали, глядя на синяки, что случилось, но я отмалчивалась. Говорила, что упала, ударилась. Не принято в нашем обществе выносить сор из избы».
Часто женщин, живущих в атмосфере домашнего насилия, обвиняют в терпеливости, в том, что они не пытаются противостоять ситуации. Почему так вела себя Ирина?
«Во-первых, я сама по себе очень спокойная и терпеливая. Такой характер. А во-вторых, я для себя, выходя замуж, принимала решение, что это раз и навсегда. Что это мой выбор. И я пыталась удержать семью. К тому же многие рассказывают, что первые три года – самый сложный для семьи период: нужно, чтобы быт устаканился, и я считала, что так и есть, хотела дождаться трехлетия ребенка, а уж потом делать какие-то выводы.
Кроме того, были ведь и хорошие спокойные периоды в нашей жизни – и в эти дни я снова ощущала, что я его люблю. А в плохое время мы жили как соседи, было отчуждение, хотя я терпела, прощала, выполняла все свои обязанности хозяйки и жены. При этом, поднимая двоих детей, я еще и работала – у меня была занятость в интернете. А дети уже с года и трех месяцев ходили в ясли, а потом в садик – это спасало, я успевала все делать по дому».
«Он умный, а я верила в любовь»
Есть предубеждение, что домашнее насилие и тирания случаются только в семьях низкого социального статуса. Но это, как отмечают эксперты, работающие с жертвами семейного насилия, вовсе не так. Очень часто насилие происходит в семьях, где супруги имеют высокий образовательный и интеллектуальный уровень. Супруг Ирины – инженер, он закончил Бауманский университет. Ирина отмечает, что муж у нее умный. Но вот над своими эмоциями он работать не хотел. «Он считал, что я обязана принимать его таким, какой он есть. Тем более я жила в его квартире – так получилось, что хоть по факту мы и покупали жилье вместе и вместе его обустраивали, но это был еще гражданский брак, а квартиру он записал на себя. Поэтому его обычным аргументом было «Если не нравится – собирай вещи и уходи».
Я и дети зависели от него. Он умный, а я верила в любовь. Я действительно его любила. А он крайне мало говорил мне о своих чувствах и вообще редко говорил хорошие слова. О своей любви он заговорил лишь тогда, когда я убежала от него. Не знаю, было ли это искренне с его стороны. Может, это была уловка, чтобы меня вернуть».
Кстати, психологи отмечают, что часто домашние тираны действительно сами зависят от ситуации «тиран-жертва», ощущают себя комфортно в доминирующем положении, и если жертва, наконец, осознает свое положение и выходит из такого союза, агрессор словно теряет почву под ногами и пытается все вернуть на круги своя – не потому, что «осознал свое поведение», а чтобы восстановить привычный ритм жизни и продолжать оказывать психологическое и физическое давление.
Супруг Ирины привык тиранить жену. «Он мог прицепиться к чему угодно. Скажем, приходит домой – все убрано, но он проведет рукой где-то в углу – «А вот тут пыль, ты не убрала!» И начинался конфликт, который часто заканчивался побоями, – вспоминает Ира. – К детям был очень строг. Выполнение домашних заданий проходило всегда со слезами, рядом лежал ремень, он их часто лупил. Он не выносил плача детей. Однажды дочка сильно раскапризничалась, когда мы собирались на улицу, и он начал ее бить. Мне пришлось буквально вырывать девочку у него из рук».
Несколько лет Ирина уговаривала мужа пойти к психологу, разобраться в ситуации. «Только когда мы с детьми ушли, он пошел к специалисту. И сам со мной как-то поделился мнением психолога: поскольку сам он был в детстве брошен, то искал себе замену мамы – опекающую женщину, такой я и была, а когда появились дети, он начал ревновать меня к ним. Хотя в этом не было смысла: все равно он был в семье «пуп земли» и все делалось для него…»
Два года по судам
Ирина несколько лет справлялась с ситуацией сама, пока не случился кульминационный эпизод в 2014 году. Избиение, рассказывает женщина, продолжалось минут 40, пока она, наконец, не вырвалась и не убежала к соседям. Оттуда она вызвала полицию и скорую помощь. Правда, полицейские, как водится, отпустили мужчину довольно быстро, уже через полчаса он вернулся домой. К этому времени врачи уже были на месте.
«Мне было очень страшно, и я сказала врачам, что детей заберу с собой. Они были против – говорили, что сейчас ночь, да и больница взрослая, куда там с детьми? Но когда при них муж ворвался в дом и буквально с порога снова бросился ко мне, врачи тут же оценили ситуацию. Это были двое мужчин, они удержали мужа, а мне сказали: «Собирайте детей!»
И мы уехали. У меня все было избито, лицо, голова. В больнице подтвердили сотрясение мозга, множественные гематомы».
Тогда Ирина и приняла наконец решение о расставании. «Мы уже не вернулись домой, ночевали несколько ночей у моей подруги, хотя из дома ушли в чем были. Был сентябрь. Я обратилась в школу к психологу, чтобы он поработал с дочкой. Дети очень боялись. Мне еще придется долго работать с детьми. Муж преподносит ситуацию так, что я ему не даю общаться с детьми, а на самом деле он сам не хочет. Он не приходит, не звонит, не приходит в школу».
Дочке Иры сейчас 9 лет, сыну 6,5 лет. Семья живет в съемной квартире. Сразу, правда, уехать от главы семейства не удалось: жить было негде и не на что, он просил вернуться… Ирина выдержала и этот период – вышла на работу преподавателем, начала срочные поиски жилья, копила деньги. «При этом муж выдвигал требования, пытаясь оставить меня и не допустить развода, он требовал, чтобы я перестала работать, я должна была ложиться с ним спать в 9 вечера, потому что он встает в 5 утра, хотя я тогда зарабатывала уже в два раза больше, чем он. Секса он требовал несколько раз в день. И он знал, что я соглашусь на все его условия, ведь мне некуда уйти». Но когда в очередной раз жена отказала грубившему супругу в близости, он, по словам Ирины, изнасиловал ее. «Тогда я позвонила подругам, мы собрали за три часа мои и детские вещи и уехали».
Развод состоялся в 2015 году, причем судья давал супругам три попытки на примирение. «Но эти «попытки» лишь сопровождались скандалами и рукоприкладством. Когда я в суд пришла снова избитая, нас наконец-то развели».
Фото: Dreamstime
Но и после развода бывший супруг не оставлял Ирину в покое. «Приходил – вроде бы с целью примириться, а потом выходил из себя: или избивал, или угрожал. Деться нам было некуда – открываешь дверь, а он стоит у квартиры, – говорит Ирина. – Причем уже 2,5 года детская мебель, например, находится в его квартире. Мы с детьми первое время, сняв жилье, спали на полу, пока что-то не купили. Сейчас у нас идет суд по разделу детского имущества. Думали, что он сам отдаст детские вещи, но этого не случилось.
До этого у нас прошел судебный процесс по разделу общего имущества – и все осталось мужу. На дачу он нас тоже не пускает. Машину отобрал – просто вырвал на улице сумку и забрал ключи от машины. И конечно, его злит то, что я обращаюсь в полицию, прокуратуру, суд – я слышу постоянные угрозы в свой адрес. Как-то я выходила из суда после очередного заседания, он меня ждал у входа и начал опять выяснять отношения. Стал бить по лицу, порвал куртку, стоявшие рядом женщины побежали за приставами. И я подала заявление».
Уже два года Ирина ходит по судам, доказывая факты насилия со стороны бывшего супруга. Пока удалось победить лишь однажды – муж получил по приговору 120 часов обязательных работ.
«Мне приходится доказывать факты, что он совершил преступления против меня, чтобы он не мешал нашей жизни. И еще я хочу, чтобы моя дочь знала, что нельзя выходить замуж за такого мужчину. И что зло все равно будет наказано, – говорит Ирина. – Дети все знают, они сильно повзрослели за это время. Они пока не очень понимают, что такое суд, но им важно знать, в безопасности они или нет. Если мы не сможем защититься и государство ему все простит, нам придется уезжать из Москвы и начинать жизнь с чистого листа».
«Заплати штраф и получи индульгенцию бить»
Мари Давтян
Комментарий эксперта. Мари Давтян, юрист, один из авторов законопроекта о противодействии семейному насилию, адвокат (ведет дело Ирины П.):
Ирина смогла взять ситуацию в свои руки и выйти из нее. Часто женщин обвиняют: что же вы, мол, сидите, терпите и не уходите – и вот она ушла, обратилась в полицию, в суд. Более того, она вообще сделала максимум возможного. Еще до того, как Ирина нашла юриста, она разобралась во всем сама и даже смогла составить заявление частного обвинения. Но что в итоге?
Сначала ее муж попал под амнистию, так как дело только начали рассматривать в 2015 году, хотя Ирина подавала заявление в 2014 году. При этом муж преследовал Ирину весь период расторжения брака и раздела имущества, и огромное количество эпизодов побоев, истязаний произошли тогда, когда Ирина уже ушла из квартиры мужа, находилась в состоянии развода. Но как была защищена жертва домашнего насилия? Никак. Полиция бездействовала. Более того, в 2016 году как раз были внесены поправки в Уголовный кодекс, и ряд эпизодов был прекращен, потому что на период совершения этих деяний супруги уже развелись. Снова закон не в пользу жертвы насилия.
Ирине удалось возбудить уголовное дело, и мы настаивали, чтобы оно было возбуждено по статье 117 УК РФ «Истязания», и оно было возбуждено, и весь период дознания нас убеждали, что так и есть. Но уже потом мы обнаружили, что дело втихую переквалифицировали на «Побои». В итоге получается, что человек два года бьется за свои права, ходит в суд как на работу, но все спускается на тормозах.
Следствие по ряду эпизодов было прекращено. Из 20 эпизодов насилия осталось только три, и по одному из них муж Ирины получил приговор – 120 часов обязательных работ. Мы же боремся за то, чтобы следствием и судом были признаны и оценены все случаи нападения мужа на женщину, поэтому мы обжаловали этот приговор. Сейчас он отменен, дело возвращено в прокуратуру.
Что же происходит сейчас с точки зрения законодательства? Напомню, что до июля 2016 года статья 116 УК «Побои» была статьей частного обвинения – это означает, что полиция не была вправе возбуждать уголовное дело, дело возбуждал мировой суд по заявлению потерпевшего, а затем потерпевший был обязан сам формулировать обвинение и доказывать вину обидчика. Летом же 2016 года в УК произошли изменения: статья о побоях перешла в Кодекс об административных правонарушениях – для применения ее при совершении побоев в отношении незнакомых лиц. А вот побои в отношении близких лиц остались в Уголовном кодексе. Юристы, защищающие права потерпевших, вообще были против того, чтобы статья «Побои» переходила в Кодекс об административных правонарушениях, ведь и на улице человек должен быть защищен.
Но один плюс в этом проекте был: в том, что статью 116 Уголовного кодекса, предусматривающую уголовную ответственность за побои в отношении близких лиц, наконец-то перевели из частного обвинения в частно-публичное – то есть по заявлению пострадавшего (оно обязательно) полиция возбуждает и расследует дело по статье УК «Побои», как любое другое уголовное дело. Минус же был в том, что из правоприменительной практики, в частности, вылетели такие, как Ирина: когда жертва уже ушла от своего преследователя, развелась, но по-прежнему подвергается насилию – уже как «не-родственник», «незнакомый человек».
Сейчас же предлагается декриминализировать уголовную статью «Побои» и в отношении близких лиц. Авторы изменений хотят исключить возможность наказывать за побои родственников по Уголовному кодексу. Предлагается, что в случае первого факта избиения будет накладываться административное наказание, а вот при повторных фактах уже будет применена уголовная статья, но она снова будет статьей частного обвинения: тебя побили, ты и доказывай.
Мы убеждены, что это не выход. Ведь что получится? Агрессор заплатит штраф в 5 тысяч рублей, и далее он получает на год (время действия административного наказания) фактически индульгенцию бить еще. Через год все обнулится, за очередные побои он снова будет наказан штрафом, а дальше снова будет безнаказанно бить своих жертв.
Фактически инициатор домашнего насилия будет просто платить 5 тысяч рублей за право в течение года измываться над своей жертвой. Ведь 90 процентов женщин просто не в силах самостоятельно бороться – физически и юридически – со своим агрессором, они не могут сами составить документы по частному обвинению, пойти в суд, обвинять своего мужа, самостоятельно защищать себя. Задумайтесь: ведь по этой причине у нас и было мало таких дел в суде. Жертвы не способны потянуть такую серьезную работу.
Кстати, в случае, если вас избили на улице, все будет тоже выглядеть абсурдно. Ведь мы же с вами не знаем, привлекался ли нападавший ранее к административной ответственности за побои или нет. Как это доказывать в суде? Нужно будет делать запросы в разные органы, добывать постановление о привлечении к ответственности, идти в мировой суд.
Защита жертв с юридической точки зрения становится неэффективной, им будет только хуже. Я убеждена, что статья «Побои» должна работать только в рамках Уголовного кодекса и вести такие дела должна полиция. Ведь это преступление, как можно на потерпевшего возлагать обязанность самому расследовать совершенное против себя преступление?
Вспомните недавнюю историю, когда полиция отказала женщине в защите от агрессора-мужа, пошутив: «Когда убьют, звоните». Так и получилось – в следующий раз мужчина забил жену до смерти. Мы снова попадаем в эту ситуацию.