Я прошу вас связаться, впервые или вновь, с самыми важными людьми в вашей жизни, со своими братьями и сестрами. Это может стать очень жизнеутверждающим делом, даже если не всегда дается легко.
Мой брат — президент
Этого человека зовут Эллиот, и ему было сложно. Эллиот был пьяницей и боролся с алкоголизмом, депрессией, наркозависимостью почти всю жизнь, которая для него закончилась в 34 года. Эллиоту приходилось особенно нелегко из-за его фамилии — Рузвельт. Ему было не уйти от постоянных сравнений со старшим братом Тедди, которому, казалось, все давалось легче.
Быть Бобби тоже было непросто. Он тоже был родным братом президента. Но он обожал своего брата Джека. Боролся за него, работал для него. А когда Джек умер, очень по нему скорбел. В последующие годы, если Бобби и улыбался, улыбка была вымученной. Он с головой ушел в работу, но это была пытка. Смерть самого Бобби, так похожая на смерть Джона, казалась даже закономерной. Джона Кеннеди лишили жизни в самом расцвете лет; казалось, что Бобби был рад расстаться со своей.
Едва ли есть отношения, затрагивающие нас глубже, отношения ближе, тоньше, сильнее, роднее, счастливее и печальнее, радостнее или мучительнее, чем отношения с нашими братьями и сестрами. У отношений между братьями и сестрами особая сила. В ней есть великолепие.
А есть капризы и обиды, как в случае с Нилом Бушем, братом и президента, и губернатора. Известно, как он сетовал: «Мне надоело, что меня сравнивают со старшими братьями», словно Джеб и Джордж Буш-младший были в ответе за скандалы с займами и за скандальный развод, испортившие общественное мнение о Ниле.
Но важнее всего то, что связь между братьями и сестрами бывает пронизана неугасимой любовью. Родители оставляют нас слишком рано, супруги и дети появляются слишком поздно. И только братья и сестры сопровождают нас всю жизнь. Десятилетиями нет ничего, что определяет и меняет нас сильнее, чем отношения с братьями и сестрами. Так было со мной, так будет с вашими детьми, а если у вас есть братья и сестры, то это справедливо и для вас.
Я и мои братья
На этом фото Стиву, слева, восемь лет. Мне было шесть, нашему брату Гэри — пять, а Брюсу — четыре. Не скажу, в каком году это было. Не в этом.
Я начинаю свою книгу «Братья и сестры: сила родства» с того субботнего утра, незадолго до того, как сделали это фото, когда три старших брата решили, что будет неплохо закрыть младшего брата за электрощитком в нашей игровой комнате.
Хотите верьте, хотите нет, мы хотели уберечь его.
Наш отец был вспыльчив, он не проявлял терпения, когда его тревожили субботним утром. Не знаю, чего он ждал от него, когда у него было четыре сына, старшему из которых было четыре года, когда родился самый младший, но тихо не было никогда. Он не мог с этим смириться. Его реакцией на шум субботним утром было ворваться в игровую и в очень вольной манере отчитать детей, и наподдать тем, кто попадет под руку. Нет, нас не били, но доставалось всем, и мы этого страшно боялись, поэтому отточили тактику «разделяйся и прячься».
Едва заслышав приближающиеся шаги, Стив, старший, юркал под диван, я забирался в шкаф, Гэри нырял в короб с игрушками у окна, но первым делом мы прятали Брюса за электрощитком. Мы говорили ему, что это космический модуль Алана Шепарда, и это срабатывало.
Отмечу, что отца всеми этими ухищрениями было не провести. И только много лет спустя я осознал, что едва ли было хорошей идеей заталкивать четырехлетнего мальчика впритык к панели высокого напряжения.
Но даже в те нерадостные моменты мы с братьями справлялись ясно, уверенно и на «ура»: мы ценили то, что нас связывало. Мы были единым целым — шумным, неопрятным, буйным, верным, любящим, постоянным. И это ощущение было сильнее ощущения себя отдельно. Мы знали, что жизнь будет идти, но мы всегда сможем воззвать к этой силе.
Родители и их «любимчики»
Мы не одни. Еще 15 лет назад ученых мало волновала связь между братьями и сестрами. И на то была причина: мать только одна, отец только один, если повезет, то и брак будет только один. У братьев и сестер нет этой уникальности. Они взаимозаменяемы, «однородны», эдакий семейный ресурс.
У животных те же проблемы, но решают они их примитивнее. Хохлатый пингвин, отложив два яйца, смотрит на них внимательно и выталкивает то, что поменьше, из гнезда, чтобы полностью сосредоточиться на том птенце, который кажется покрепче и сидит в яйце побольше. Кафрский орел ждет, когда вылупятся все птенцы, и смотрит со стороны, как более сильные разбираются с более слабыми, обычно рвут их в клочья, а затем растит их в мире и согласии. Миленькие поросята рождаются с торчащими острыми зубами, которыми задирают друг друга в борьбе за лучше место под выменем.
Ученым было сложно от того, что идея считать братьев и сестер людьми второго сорта, так и не устоялась. Когда они узнали все, что можно, об отношениях в семье, с матерями и другими родственниками, все еще оставалась пульсирующая темная материя, притягивающая нас своей гравитацией. И исходила она от братьев и сестер.
У людей, как у животных. Рождаясь, мы идем на все, чтобы завладеть вниманием родителей, определяя свои наиболее привлекательные стороны и яростно их продавая. Этот забавный, а тот симпатичный, этот спортивный, тот умный. Ученые называют это «деидентификацией».
Если мой старший брат играет в школьной футбольной команде, а если б вы его видели, то знали, что это не так, я тоже могу пойти в футбол и в лучшем случае получить за это свои 50% оваций семьи. Или я могу стать президентом студсоюза или заняться искусством и получить все 100% внимания в этой сфере.
Иногда родители вторгаются в процесс деидентификации, с разной степенью открытости сообщая детям, что семья поощряет только определенные заслуги. Джо Кеннеди был известен тем, что ясно дал понять своим детям, что им нужно соревноваться друг с другом в спорте и от них ждут побед, и проигравший будет есть с прислугой, а не в столовой вместе с семьей. Неудивительно, что щуплый Джек Кеннеди, второй сын, так ожесточенно соревновался со своим крепким старшим братом, первенцем Джо, отчего сам и страдал. Однажды он ввязался в заезд на велосипедах вокруг дома, и из-за столкновения ему пришлось наложить 28 швов. А Джо закончил гонку без единой царапины.
Родители еще больше усугубляют эту проблему, если демонстрируют фаворитизм, чем грешат слишком часто, даже если в этом не признаются. Исследование, на которое я ссылаюсь в статье в TIME и раскрываю в своей книге, показало, что 70% отцов и 65% матерей показывали, что у них есть любимчики. Обратите внимание на слово «показывали». Остальные родители, возможно, лучше умели это скрывать.
Скажу так: у 95% родителей есть любимчики, а оставшиеся 5% об этом врут. Я и моя жена — исключение. Честно, у нас любимчиков нет.
Проблемы старших, средних и младших
Нет вины родителей в том, что они отдают предпочтение кому-то из детей. Это тоже естественно. Первенцы знаменуют запуск семейного конвейера. Как правило, родители два года вкладывают в них свое время, деньги, энергию и многие другие ресурсы, поэтому к рождению второго ребенка первенца в экономических терминах можно описать как «невозвратные затраты», которые не хочется бросать и начинать разработку нового продукта.
Но задействованы и другие силы. Еще одно исследование, к которому я обращаюсь и в статье, и в книге, показало, что у отцов любимицей чаще бывает самая младшая дочь, а у матерей — первенец, старший сын. И дело не в том, что маленькие дочки вьют из отцов веревки, хотя как отец двух дочерей должен сказать, что это, конечно, играет роль.
Скорее, дело в репродуктивном нарциссизме. Дети противоположного пола не могут быть вашей копией. Но если они походят на вас характером, вы любите их еще больше. Поэтому отец-бизнесмен тает от мысли о дочке с дипломом MBA и четким взглядом на мир. Впечатлительная мать будет без ума от сына, который пишет стихи.
В статье в TIME я еще говорил об очередности рождения, в книге я тоже затрагиваю эту тему, и она важна по ряду причин. Задолго до ученых родители заметили, что в зависимости от порядка появления на свет у детей бывают разные типы характера: первенец серьезный и целеустремленный; блуждающий в дебрях средний ребенок; и младший — сорванец. И снова, когда за дело взялась наука, выяснилось, что родители правы.
История показывает, что первенцы чаще бывают крупнее и здоровее, чем последующие дети, частично оттого, что если пищи мало, то им в детстве достается больше. Первенцев тщательнее прививают, регулярнее показывают врачам в случае болезни. Так происходит по сей день. Момент с IQ — будучи вторым по старшинству, признаю это с горечью — действительно существует. У первенцев этот показатель в среднем на три пункта выше, чем у вторых детей, а у вторых — на 1,5 пункта выше, чем у последующих. Частично это объясняется всецелым вниманием родителей к первенцу, а частично тем, что старшие учат младших. Все это объясняет, почему первенцы чаще становятся главами компаний, сенаторами, космонавтами и чаще зарабатывают больше младших детей.
У самых младших детей свои трудности. Самые маленькие и слабые, они развивают в себе так называемые навыки «малой мощности» — способность очаровывать и обезоруживать, предугадывать чужие мысли. А еще они в сто раз забавнее, что тоже им на руку, потому что того, кто умеет расмешить, не обижают.
Вероятно, не удивительно, что на протяжении истории многие великие сатирики — Свифт, Твен, Вольтер, Кольбер — были или самыми младшими, или одними из младших в очень больших семьях.
Большинству средних детей не приходится так сладко. Я вижу нас такими срединными штатами. Мы сильнее всех боремся за признание семьи. Мы всегда тянем руку, когда к доске вызывают другого. Мы дольше других ищем свой жизненный путь. Из-за всего этого возникают проблемы с самооценкой.
С другой стороны, именно у средних детей складываются самые тесные и богатые отношения вне дома. Корень этого преимущества в недостатке, в том, что им чего-то не хватило в семье.
«Так нечестно!» и другие ссоры в детской
Разборки с «любимчиками» в детской комнате, старшинство и многие другие вопросы действительно жестоки. В книге я цитирую исследование, согласно которому дети в возрасте от двух до четырех лет затевают ссоры каждые 6,3 минуты. Это 9,5 разборок в час. Это даже не разборки, а представление. Поразительно.
Во-первых, причина в том, что в вашем доме больше людей, чем вы думаете, по крайней мере, больше отношений. У каждого члена семьи есть личные отношения с каждым членом семьи, и число таких пар, или диад, быстро растет. В семье из двух взрослых и двух детей таких пар шесть: мама и ребенок А и Б, папа и ребенок А и Б. Еще отношения между супругами и отношения между детьми.
Формула кажется сухой, но так и есть. К — число членов семьи, Х — число пар. В семье из пяти человек — десять отдельных пар. В «Семейке Брейди» из восьми человек — на фото все очень мило — 28 пар. В семье Кеннеди было девять детей и 55 разных пар. А Бобби Кеннеди, у которого было 11 собственных детей, жил в семье, где было немыслимое число отношений — 91. Из-за этого переизбытка отношений конфликты неизбежны.
В подавляющем большинстве случаев братья и сестры ссорятся из-за собственности. Исследования показали, что больше 95% конфликтов между маленькими детьми начинаются, оттого что кто-то тронул, играл или разглядывал чужую вещь.
И очень шумная ссора по-своему естественна, поскольку маленькие дети приходят в этот мир, где им ничего не подвластно. Они абсолютно беспомощны. Единственный способ продемонстрировать свою весьма ограниченную силу — обладать чем-то своим. Когда кто-то пересекает эту зыбкую черту, они выходят из себя, вот в чем дело.
Другой распространенный повод к спорам между детьми — «честность», это вам подтвердит любой родитель, который по 14 раз на дню слышит: «Так не честно!» Хотя по-своему и это хорошо. Дети появляются на свет с врожденным пониманием правильного и неправильного, честного и нечестного, и они на этом учатся.
Хотите знать, как глубоко укоренена справедливость в геноме человека? Этот феномен обрабатывает та же область мозга, что и отвращение, а значит, на несправедливость и обман мы реагируем, как на протухшее мясо.
Нужно ли удивляться, что Берни Мейдоффа, основателя финансовой пирамиды, не любят?
Тот, кто всегда рядом
Все эти драмы, происходящие день за днем, час за часом, служат для нашей жизни настоящей тренировкой с полным погружением. Братья и сестры учат друг друга избегать конфликтов или их урегулировать, иногда защищаться, иногда уступать. Учат любви, верности, честности, щедрости, заботе, компромиссу, учат хранить секреты и, что намного важнее, сохранять доверие.
Я слушаю, как мои маленькие дочки — разве не прелесть? — разговаривают поздно вечером так же, как мои родители несомненно слушали наши с братьями разговоры, и иногда вмешиваюсь, но это бывает редко. Они участвуют в разговоре, в котором я не участвую, ничего в мире не участвует, и этот разговор может и должен продолжаться всю их жизнь. Это даст ощущение стабильности, чувство, что идешь не один, а делишь испытания с верным спутником, задолго до того, как они отправятся в одиночное путешествие.
Братья и сестры — это не обязательное условие счастливой жизни; у многих взрослых отношения с братьями и сестрами безнадежно испорчены, и ради общего блага о них лучше забыть. И только дети всегда творчески проявляют свои великолепные способности находить друзей среди круга общения, родственников и одноклассников.
Но когда у вас есть братья и сестры, по-моему, нет ничего глупее, чем забывать о том, как много может дать эта связь. Если отношения испорчены, но их еще можно исправить — исправьте. Если они налажены, делайте их еще лучше. Не делать этого — словно владеть огромной плодородной плантацией и ничего не сажать. Конечно, еду всегда можно купить в магазине, но задумайтесь о земле, которая ждет рассады.
Жизнь коротка, ей придет конец. И это не игрушки. Наши братья и сестры могут стать главным достижением в нашей жизни.
Спасибо.