«Все работает в штатном режиме»
Алексей Масчан, заместитель генерального директора НМИЦ ДГОИ им. Дмитрия Рогачева:
Алексей Масчан
— У нас все в штатном режиме, и каких-либо трудностей мы не испытываем. Вся зарубежная фарма твердо сказала, что остается в России.
Возможны некоторые проблемы с логистикой доставки. Поскольку грузы везут фурами в связи с известными событиями, могут быть задержки, но лекарственные запасы большие. Мы надеемся, что ко времени, когда запасы начнут исчерпываться, какие-то сложности с логистикой уже закончатся.
По поводу высокотехнологичной помощи, аппаратуры у нас заключены контракты. Пока работаем, там посмотрим.
С зарубежными коллегами мы продолжаем общаться так же, как и общались. Все, кто работал с нами по детской онкологии, прислали письма о том, что они продолжают с нами работать и поддерживать.
«Мы спорим со смертью, а не с другими врачами»
Игорь Долгополов, врач-онколог отделения трансплантации костного мозга НИИ детской онкологии и гематологии РОНЦ им. Н.Н. Блохина:
Игорь Долгополов
— Костный мозг не привезти в Россию, если нет рейсов. В пандемию были закрыты перелеты, какое-то время костный мозг не доставляли из зарубежных регистров, не проводили трансплантации из зарубежных регистров.
Но мы находили пути обхода. Когда были жесткие ограничения — проводили другую терапию. Но, конечно, зарубежные регистры не откажутся искать для наших пациентов доноров. Такие организации, как регистр костного мозга, заточены под задачи гуманизма. Гуманизм и здравый смысл возобладает.
Детская онкология — это плановое лечение, — продолжает Игорь Долгополов. — Под каждого больного есть свои лекарственные резервы. Все четко расписано. Когда доктор начинает лечение, он планирует и объемы лекарств, и манипуляции.
И КТ, и МРТ — все у нас пока в рабочем состоянии. Мы пока не слышали, чтобы кто-то из моих коллег столкнулся с проблемой.
В России производится немалая часть препаратов, которые входят в стандартную схему лечения. Есть дискуссия, конечно, лучше они или хуже. Токсичнее или нет. Но они у нас есть. Все-таки в детской онкологии главное — это стандартные схемы лечения стандартными препаратами, которым уже два десятка лет.
Единственный важный препарат, который у нас не производится — это аспарагиназа. Многие препараты у нас не синтезируются, а фасуются и изготавливаются из прекурсоров, которые закупаются в Китае и Индии. Для меня есть некоторые опасения, что их стоимость станет выше. Но это вопрос к государству, которое, надеюсь, своих граждан не оставит.
Все опрошенные «Правмиром» эксперты говорят о том, что вся работа с зарубежными онкологами продолжается.
— В вопросе работы мы всегда друг друга поддержим, — комментирует Игорь Долгополов. — Наша общая цель — человеческая жизнь. Доктор не может взять и бросить больных просто потому, что произошли какие-то политические изменения. Люди, которые учились шесть лет, потом еще пять лет, потом отработали 20 лет рядом со смертью, не будут спорить о политике. Мы спорим со смертью, с болезнью.
«Послезавтра — сложная операция»
Тимур Шароев, профессор, детский хирург-онколог Института детской онкологии и гематологии Российского онкологического научного центра:
Тимур Шароев
— Инновационные операции младенцев и новорожденных с опухолями проводятся в обычном режиме.
На этой неделе была сложная операция, и послезавтра будет еще одна тяжелая операция. Все плановые операции мы делаем.
Лекарства на сегодняшний день есть. Операционные, хирурги работают так, как было неделю назад и две недели назад.