Главный научный сотрудник кардиологической службы Московского научно-исследовательского онкологического института им. П.А. Герцена — филиала ФГБУ «НМИРЦ» Минздрава РФ Вера Потиевская рассказала «Правмиру» про первую и вторую волну, прогнозы и опасности.
— Действительно не хватает мест в больницах?
Вера Потиевская
— В Москве пока хватает. Но сейчас много пациентов, больше, чем весной, и госпитализируют лишь наиболее тяжелых.
Сейчас в основном попадают в больницы со среднетяжелыми и тяжелыми формами поражения легких. Когда мы весной работали, к нам привозили пациентов и с КТ-1, и с КТ-2 (до 50% поражения легких. — Примеч. авт.), и казалось в какой-то момент, что мест совсем не хватит. Под ковид даже перепрофилировали федеральные лечебные учреждения.
Сейчас отбирают для госпитализации более тяжелых пациентов. Большая часть легких и среднетяжелых больных лечится дома, амбулаторно, либо для менее тяжелых больных оборудуют другие площадки, типа как на ВДНХ, в «Крокус-сити» и так далее.
— Это ведь просто большие залы с кроватями?
— Да. Но, правда, в таких я не работала и не работаю. Я работала в филиале НМИЦ радиологии, Институте урологии, который был перепрофилирован под ковид.
А сейчас я перестала работать в «красной зоне» — решили, что федеральные медицинские центры перепрофилировать нецелесообразно, как было в первую волну, чтобы люди не лишились специализированной помощи.
— В первую волну люди с другими заболеваниями оставались без помощи?
— Да, такое встречалось. Особенно серьезно это было, когда закрывали, перепрофилировав под ковид, НМИЦ кардиологии Минздрава РФ. Туда не могли попасть пациенты, которые ждали плановой госпитализации со сложной патологией, которые должны были наблюдаться с кардиопатиями.
Людей зачастую приходилось госпитализировать в плохо приспособленные к этому городские больницы. Это было очень большой проблемой!
Но были и плюсы. Например, если у нас были тяжелые пациенты, у которых к ковиду присоединялся инфаркт миокарда — им показана коронарография (коронарография — диагностическая операция, которую необходимо провести в ближайшие же часы при подозрении на инфаркт. При несвоевременно начатой терапии существует высокий риск гибели клеток сердца. — Примеч. авт.). Мы по договоренности направляли таких больных в НМИЦ кардиологии и лечили их там.
Больных много, но мы справляемся
— Амбулаторное лечение — это от безвыходности, чтобы не загружать койки? Или разработаны протоколы лечения, позволяющие лечить пациента на дому?
— В принципе, протоколы тоже разработаны. Но к тому же — не могу сказать о безвыходности, но больницы действительно заполняются быстро. Лучшие московские больницы — 52-я, 15-я — уже заполнены. Федеральный научно-клинический центр ФМБА (Федеральное медико-биологическое агентство. — Примеч. авт.) закрыли на скорую.
Успокою: в других больницах места есть, к тому же открывают все новые и новые койки. Например, есть инфекционная больница в Вороново — абсолютно новая, оборудованная по последнему слову техники.
С другой стороны, я не знаю, кто там и как работает. Хорошо известно, что с самого начала на лечение ковида брали врачей разных специальностей — просто невозможно найти сразу столько инфекционистов! Сейчас в линейных отделениях работают те, кто ближе к терапии. Конечно, как и всегда, не хватает анестезиологов и реаниматологов.
Но мне кажется, пока катастрофы нет. Больных много, но мы справляемся.
— Объясните, пожалуйста, с позиции врача-практика: почему против этой инфекции применяются такие беспрецедентные меры?
— Меры беспрецедентные, действительно.
В период эпидемии свиного гриппа (2009 год. — Примеч. авт.) я работала в реанимации 52-й больницы. Тогда только наша больница выглядела так, как сегодня выглядят вообще все. Мы приходили на работу, и, хотя была переполнена только реанимация, благодаря чему сохранялось ощущение локальности, — нам было совершенно понятно, что идет эпидемия, что инфекция опасная.
Сейчас же такое понимание поддерживается везде. Трудно сказать, почему. С одной стороны, действительно, распространение инфекции выше, чем обычно; больше людей заражается, но, может быть, ко всему прочему, действительно, какие-то меры связаны с социальной обстановкой, с политикой…
Маски в людных местах лучше носить всем
— Давайте поговорим о мерах профилактики. Обязательный масочный режим и остальные предлагаемые меры действительно работают или надо как-то иначе себя предохранять?
— Маски будут работать, только если их будут носить все. Если их наденут только здоровые, а больной не наденет — не сработает. Поэтому в людных местах носить их имеет смысл всем.
— Все маски помогают? Или только медицинские?
— Медицинские разработаны специально для такой обстановки. Но, конечно, частицы мокроты остаются на мембране. Так что тканевые маски все же лучше, чем совсем ничего.
Что касается других мер, то сейчас нет доказательств, что какой-то препарат будет на сто процентов предохранять от заражения. Безусловно, как и при любых вирусных инфекциях, для профилактики используются интерфероны.
Есть рекомендации — не федеральные и не минздравовские — использовать витаминные комплексы, антиоксиданты, в числе которых есть цинк, аскорбиновая кислота. Безусловно, эти препараты имеют значение, потому что они сами по себе обладают противовирусной активностью, повышают сопротивляемость организма, его резистентность к инфекциям, но не конкретно к коронавирусу. Наверное, в комплексе могут помочь.
Предсказать, кто заболеет, а кто не заболеет, на сегодняшнем этапе крайне сложно. Я думаю, это зависит от индивидуальной резистентности каждого человека. Она складывается из разных факторов, которые связаны и с его здоровьем, и с соблюдением профилактических мер.
Ковид будет возвращаться волнами, как грипп
— Существуют ли какие-то предположительные прогнозы? Сколько времени продлится эпидемия? Исчезнет ли ковид когда-нибудь?
— Я думаю, он останется с нами навсегда. Вероятнее всего, его постигнет судьба гриппа, который в первые пять лет был смертельно опасной инфекцией, гораздо худшей, чем коронавирус — а затем стал уходить, возвращаться, иногда приходить более или менее тяжелыми волнами.
Не надо забывать, что от свиного гриппа очень много народу умерло — просто об этом не так много говорили. Глобальной пандемии не было, контагиозность была меньше, не было необходимости все население помещать в карантин. Но летальных исходов тоже было много, и инфекция окончательно не ушла.
Вот и с ковидом нам придется жить. Он периодически, спорадически будет приходить — каждый год, потом, как и грипп, волнами.
Разной степени тяжести — ведь вирус мутирует, видоизменяется, становится слабее или сильнее.
Полагаю, ситуация стабилизируется через два-три года.
— А пока ковид будет оставаться тяжелым заболеванием?
— Оно же не всегда тяжелое. То есть когда течение тяжелое, то да, даже, возможно, со смертельным исходом. Но в большинстве случаев — это примерно три четверти заразившихся — болеют в относительно легкой форме. Они не умрут, даже не потеряют работоспособность, хотя какое-то время будут чувствовать себя очень плохо.
Но надо помнить: это не чума. Хотя проблема, безусловно, есть. На поверку летальность не такая уж высокая: значение колеблется от менее процента до десяти (в самом худшем случае).
В Италии в первую волну были совсем страшные цифры. В России сейчас чуть меньше двух процентов. По стационарам, конечно, гораздо выше: туда ведь привозят наиболее тяжелых больных.
Ковид неприятен тем, что мы не все про него знаем, он дает очень вариабельную картину. Он иногда поражает центральную нервную систему, почки, сердце, а может проходить совсем бессимптомно. Не предугадаешь.
Точно можно сказать, что, во-первых, болезнь очень заразная и распространяется гораздо быстрее, чем обычный грипп; а во-вторых, заболевшим необходимо достаточно длительное время на реабилитацию. Зачастую люди уже выписались и даже выходят на работу, но сохраняется астенизация.
— Так чего ждать? Жить будем?
— Мои пациенты почти все выздоравливали! Умерло несколько человек. Но мне никого даже не приходилось переводить на ИВЛ.
На ИВЛ попадает совсем небольшая часть госпитализированных (сейчас, может быть, будет больше, потому что поступают изначально более тяжелые). У Дениса Проценко — четыре процента. Правда, у него сразу было правильно поставлено дело. Не могу сказать, что у нас все было неправильно, но иногда (особенно поначалу) было стремление перевести на ИВЛ любого пациента, который в соответствии с нашим опытом (например, того же свиного гриппа) имеет к этому показания. Например, лично я знала и всегда работала так, что если возникла мысль больного интубировать, то его надо интубировать. Но теперь жизнь показала другое: неинвазивная ИВЛ, высокопоточная оксигенация — это работает!
А главное, между прочим, уделять внимание больному! Главное — смотреть конкретно за этим больным. Когда достаточно врачей и среднего персонала, выздоравливает больше пациентов. Пример — клиника МГУ. У них была низкая летальность. И дело не только в том, что они не брали самых тяжелых — у них просто было очень много персонала, и они занимались каждым пациентом от и до.
У меня поначалу была сложная ситуация, потому что я была одна. Меня попросили поработать в линейном отделении — в реанимации-то люди были, а тут никто ничего не понимал. Просили: «Возьмите самых тяжелых, в предреанимационном состоянии». Так у меня одной на кислороде было 40 человек! Но даже в этой ситуации только одного-двух-трех пациентов перевели в реанимацию, да и то не в мою смену.
Все новое всегда пугает. Мы и сами еще изучаем эту инфекцию. Но когда объявлена пандемия, люди относятся к болезни совсем по-особому.
Многие в панике. Но, повторю, это не чума.
Вспомним Средние века — при бубонной чуме летальность очень высокая, умирают многие, а при легочной форме без антибиотиков (сейчас есть антибиотики, и картина другая) — вообще сто процентов, может, девяносто девять. Выживали единицы, вымирали целые города.
У нас такой катастрофы нет, а значит, и оснований для паники — тоже. Летальность сейчас, может быть, выше, чем от гриппа, но все равно — это 1–3% от всего количества заболевших. Надо же чисто статистически понимать: если 3% умрут, то 97% выживут. Большинство переболеет в легкой, в крайнем случае — в среднетяжелой форме. Да даже и те, кто в тяжелой форме будет болеть — выживут.