Священник Сергий Круглов
У христианских народов сложилось много преданий и легенд о Кресте Христовом. Одна из них весьма популярна, она о том, откуда взялось само дерево, из которого сделали крест.
Как гласит предание, после побега из горящего Содома Лот очнулся в пещере и узнал, что, будучи пьян, совокупился со своими дочерьми. Он пришел в ужас от содеянного и с покаянием отправился к своему дяде, праотцу Аврааму. Тот, как сказали бы мы сегодня, наложил на него епитимию: вручив три посоха, оставленных тремя Ангелами-странниками при дубраве Мамре, велел Лоту воткнуть их в землю и поливать, пока посохи не зацветут…
Лот так и сделал и в течение сорока лет усердно поливал посохи водой из Иордана, пока те не выросли в одно большое ветвистое дерево. Увидев это, праведный Лот понял, что прощен.
Дерево, выросшее из трех видов древесины, кипариса, кедра и сосны, привлекло внимание окрестных жителей (что неудивительно в каменистой стране, в которой дерево было на вес золота), его срубили, и царь Соломон пытался пустить его на постройку Иерусалимского храма, но тщетно, оно не поддавалось обработке. А когда Соломон узнал о происхождении дерева, то приказал выбросить его.
Шли века, с деревом происходило много разных приключений, пока наконец оно не попало в руки римским солдатам, пустившим его на изготовление креста. Того самого орудия казни, на котором и был распят Господь и Спаситель наш Иисус Христос…
Так оно все было или нет, но и по сию пору, прославляя крестный подвиг Сына Божия, Церковь поет: «Яко кипарис милосердие, яко кедр же веру благовонную, яко певг истинную любовь приносяще, Господню Кресту поклонимся, на нем славяще Избавителя пригвоздившагося».
Как говорится, сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок: крест Христов, орудие нашего спасения, растет из почвы греха. Растет, говоря проще, из нашей житейской жизни, из той «земли», из которой взят состав человека и в которую он уходит, умирая. Из земли – падшей, из праха нелюбви, неблаголепия, несправедливости, из грязи похотей, отчаяния, немощи, тлена, которую каждый приходящий в мир смертный и каждое уходящее из мира поколение человеков унавоживает снова и снова, новыми плодами греха.
Из этой земли, в которой человек зачат, родился, живет и иной не знает, и тянется всеми своими силенками ввысь, в небо.
А с неба к нему приходит Сам Бог, любящий и сострадающий. Вот в этом месте их встречи и стоит, как веха, как маяк – крест.
Здесь он вкопан и утвержден, знак позора и смерти, знак невыносимой муки отторгнутой от Бога и небесной родины твари, знак невероятной победы над смертным прахом, знак спасения.
И это спасение – не творимая въяве сказка, это нечто совсем другое. Так же как и Церковь – не особое чистое место, которое устроили, разгребя и растолкав по сторонам наплывающее зло и грязь мира, не особый заповедник для чистых, укрепленный по периметру и осажденный вражьей нечистью (последнее – устойчивый мотив сказок человечества, в качестве яркого примера пересмотрите хотя бы, если, конечно, терпения хватит, голливудские боевики последних десятилетий про зомби-апокалипсисы).
Церковь – плоть от плоти этой земли, то есть всех нас, потому в истории и поднесь ее трудно предъявить как образец глянца и сказочной непорочности. Но она еще и плоть от плоти – Бога, вот в чем суть. В том месте, где вкопали крест, родилась Церковь Христова, и начала происходить не сказка, но нечто совершенно противоположное: совершилось чудо – явление в сем паморочном мире законов мира иного, мира подлинного, Божьего.
Георгий Великанов. Фото: hramspasa.ru
Над всем этим я думаю, когда у меня перед глазами – одно из известных событий последнего времени: гибель Георгия Великанова, спасшего бомжа от колес поезда. О самом этом замечательном человеке уже написано немало. Немало было среди православных людей, в тех же соцсетях, и возвышенных разговоров в том духе, что вот-де, спасенный бомж наверняка теперь одумается, благодать Божия коснется его, и он теперь если не в монастырь уйдет, то явно переменит свою жизнь в сторону христианской белости и пушистости…
Но как бы не так.
Про этого бомжа, которого зовут Михаил, рассказала журналист Мария Свешникова. Как пил этот Михаил, так и продолжал пить, и через месяц помер, обычной, предсказуемой вполне, смертью. Правда, иногда он все же приходил в храм, где служил его спаситель, плакал, разговаривал со священниками… Но никакого ухода в монастырь, никакой чаемой белости-пушистости не случилось. Сказка не состоялась.
Состоялось – именно чудо, неприметное, как всегда, для мира сего, который примечает и признает только то, что происходит по его падшим законам. Кто разглядит со стороны действие этого чуда в душе бомжа? Об этом чуде помянуто важными словами: «“Господь и намерения целует”, – услышала я в детстве от одной мудрой женщины, – пишет журналист. – Это была почти дословная цитата из Пасхального Слова Иоанна Златоуста: “Господь и последнего милует, и первому угождает, и оному дает, и сему дарствует, и дела приемлет, и намерение целует, и деяние почитает, и предложение хвалит”».
В ходе обсуждения этой истории обитателями фейсбука меня особенно задели исполненные горечи комментарии примерно такого содержания: «Вот вам ваши христианские сказки! Вот вам ваши подвиги! И что толку? Погиб хороший человек, а никчемная дрянь, бомж и алкаш, живет да коптит небо. Это, что ли, угодно Богу?»
Я отвечал в том духе, что ин суд наш, ин – Божий. А сам думал, что эти комментарии – пример мировоззрения тех людей, кто в глубине души надеется на сказку, способен очароваться ею, а потом – разочароваться, но к чуду невосприимчив (хочется надеяться, что невосприимчив лишь до поры до времени).
Таким людям бывает совершенно непонятно, почему мы, христиане, так почитаем Крест, знамение спасения, растущего из всего этого обескураживающего неблаголепия нашей обыденности, в которую и пришел Сын Божий. Собственно, об этом давным-давно сказал апостол Павел: «Ибо и иудеи требуют чудес, и еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для иудеев соблазн, а для еллинов безумие, для самих же призванных, иудеев и еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость; потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков» (1 Кор. 1:22).