Крест и полумесяц Ливана

В самом центре Бейрута есть старинный городской сад. В нем уже десять дней живут беженцы: спят на матрасах между пальм, фикусов, лавров и диковинных кустов. Вообще-то беженцы живут везде. Но здесь беда особенно выпукла.

Вот лежит на травке девочка, которой еще нет месяца. Она счастливо жмурится во сне, а ее мать даже примерно не представляет себе, что делать дальше. Вот женщина на сносях. Ее дитя родится в статусе беженца. Вот по дорожкам прогуливается парочка влюбленных детей. У них ничего не осталось на этой земле, кроме друг друга.

Волонтеры в лагере – студенты и выпускники университета. Больше половины – христиане. Среди беженцев – только мусульмане. Но этим людям явно не до религиозных войн.

Крестоносцы-беженцы

В Ливане принадлежность к той или иной общине – семейная традиция с тысячелетними корнями. Верующий или неверующий, человек твердо знает, к какой общине принадлежит. Если твои предки веками живут на одном месте, сдвинуть тебя оттуда сложно.

Вот отец с восемью детьми из южной деревни Харис. Он верит, что вернется домой. Его дом пока цел, и его магазин стройматериалов – тоже. Желает ли он, мусульманин, безраздельной власти своей религии – халифата и шариата? Нет, он хочет вернуться домой. Там у него и шариат, и халифат, и соседи-марониты. Являются ли они для него крестоносцами? Нет, это его соседи.

Среди ливанцев есть прямые потомки финикийцев, греков, римлян, арамейцев, крестоносцев. Родословная написана на их лицах.

Задолго до того как идея конфликта цивилизаций овладела умами политиков, здесь как-то по старинке воевали и делали историю.

По логике политического момента, для разворачивания масштабной войны на Ближнем Востоке страны лучше Ливана не найти: 17 общин, и все хоть когда-то да сражались друг с другом. Но сценарий войны ислама с христианством ливанцев не увлекает. Сейчас они решают вопросы куда более будничные: как под бомбежками похоронить убитых, где достать воду, еду и матрасы для 600 тысяч беженцев в четырехмиллионной стране, как прокормить детей в отсутствие работы и дома.

ООН приюта не дает

Останавливаюсь в армянском квартале Бейрута и фотографирую детей. Через минуту вокруг меня – целая пресс-конференция и настоящий интернационал. Христианка Дженифер и ее семья родом из Сирии. 19-летний армянин Акоп. 32-летний суннит Ясир с выводком детей. Православный хозяин магазина Тони. Подходят их матери, отцы, бабушки, одноклассники, соседи. Подъезжают на машинах, велосипедах.

У всех дома живут толпы беженцев. Две комнаты семьи Джамили вместили тридцать человек. Больше в квартире комнат нет. Сестра хозяйки приехала с восемью детьми из деревни Жнуб. К ним присоединились односельчане. Мадам Джамили рассказывает, как незадолго до бомбардировки они просили убежища на посту ООН. Их не пустили на порог, даже не стали разговаривать. Пока люди метались в поисках другого укрытия, бомбардировка началась. (А 25 июля израильская бомба убила пятерых ооновских миротворцев.)

Семья Джамили десять часов добиралась до Бейрута: «Они видели, что это дети, они бомбили детей! Такое мы впервые пережили!» Машину разбило, они выжили, другие – нет. Мадам Джабили с надеждой спрашивает, могу ли я помочь ее семье уехать в Россию.

Обращаюсь к армянскому священнику, который идет мимо с приятелем. Он рассматривает мою визитку и наотрез отказывается говорить. Минут через десять меня догоняет его приятель: «Он не ливанский священник, он из Иерусалима, он опасается, что у него там будут неприятности, если он что-то скажет против Израиля, поэтому боится разговаривать».

Вот так. Митрополит юга Ливана служит литургию под огнем. А другой святой отец боится своих заграничных властей.

«Православные знают проблемы Ливана лучше, чем католики»

Католик-маронит и депутат парламента Ливана от «Хезболлы» Пьеро Серхал с начала войны блокирован в своем городе Джеззин на юге Ливана. Он хирург, работает в местной больнице, учился в Париже. Марониты – самая многочисленная христианская община Ливана.

«Мы поддерживаем «Хезболлу» потому, что они сражаются. Идея о том, что христиане против «Хезболлы», – это пропагандистская уловка Израиля. Нам, христианам, лучше известно, за них мы или против них, – говорит доктор Пьеро. – Предыдущий Папа Иоанн Павел II приезжал в Ливан и призвал христиан жить в мире с мусульманами. Но агрессия против наших стран вытесняет отсюда христиан. До войны в Ираке было три миллиона христиан. Осталось сто тысяч. В Ливане христиан все меньше, и это из-за Израиля, а не из-за «Хезболлы».

Он недоумевает, почему молчит Русская Церковь: «Православные знают проблемы Ливана лучше, чем католики».

Слово побеждает

Стучусь в дверь Первой баптистской библейской церкви в Бейруте.

Пастор Ричард Саддака сначала проповедовал мне Евангелие, а потом перешел к дню сегодняшнему: «В Израиле убиты тридцать четыре человека, из них девятнадцать – военные. В Ливане убиты больше трехсот пятидесяти человек, все гражданские лица, большинство – дети! Это называется защищать свою страну? Каким международным законам это соответствует? Или есть страны, которые могут игнорировать закон? – Пастор родился в Австралии, преподает в Американском университете Бейрута, английский – его родной язык. – Бомбить молочный завод – это что? Им угрожают мосты, церкви, фабрика йогуртов и телеантенны Ливана? В Марджайюне баптистскому пастору нужна операция на сердце, но уже не доехать до больницы, старику уже трудно дышать. Он – тоже угроза Израилю?»

«Израиль и «Хезболла» всегда обменивались пленными, – напоминает пастор Ричард. – Двенадцать лет назад Израиль похитил из долины Бекаа двух человек, чтобы обменять их на летчика, сбитого и пропавшего в 1967 году. Ни «Хезболла», ни Ливан не напали тогда на Израиль. Почему из-за двух солдат Израилю можно начинать войну и называть это обороной своей страны? Если ради своей обороны они сбросят атомную бомбу и сотрут с лица земли Ливан, политики тоже будут молчать? «Блаженны миротворцы» – политики забыли заповеди».