Крест Правдолюбовых. Три века служения Вере и Отечеству.
В ушедшем ХХ веке Русская православная церковь, по слову Святейшего Патриарха Алексия II, «пережила беспрецедентные гонения, воздвигнутые богоборцами на веру Христову». Сколько всего священнослужителей и мирян пострадало? Точного ответа на этот вопрос сегодня не даст никто.
Гонения на Церковь, начавшиеся с 1917 года, приняли массовый и ожесточенный характер уже в 1918 году, а своего апогея достигли в 1937 -1938 годах. По данным правительственной комиссии по реабилитации жертв политических репрессий, лишь в 1937 году было арестовано 136 900 православных священно- и церковнослужителей, из них расстреляно 85 300; в 1938 году арестовано 28 300, а расстреляно 21 500.Однако «Бог поругаем не бывает».
Репрессии не только не смогли уничтожить Церковь, но, в известной мере, стали тем горнилом, в котором она избавилась от греховной расслабленности, закалилась, окрепла. И к 2000-летнему юбилею Рождества Христова принесла обильный «плод спасительного сеяния»: в августе Освященный Архиерейский Собор канонизировал 1154 святых мучеников и исповедников российских ХХ века.
В сонм новоправославленных русских святых вошли и представители старинной священнической династии Правдолюбивых, которая вот уже почти 300 лет несет крест служения на благо Церкви и Отечества. Узнав о таком необычном факте, я разыскал одного из «династических» священнослужителей.
Это — протоиерей Сергий Анатольевич Правдолюбов, настоятель столичного храма Троицы Живоначальной в Троицком-Голенищеве. Он — магистр богословия, профессор Московской духовной академии и Православного Свято-Тихоновского богословского института, преподает «Литургическое богословие». Перед беседой о.Сергий развернул на столике «генеалогическое древо», составленное его братом, протоиереем Михаилом Анатольевичем Правдолюбовым. Поверх «древа» собеседник положил старую фотографию из семейного архива. Тяжко вздохнул, глядя на ее, и начал так: — Фотоснимок был сделан 31 июля (н.ст.)
1924 года в Касимове, что на Рязанщине, в особый для семейства день свадьбы. Тогда мой прадед по отцу -протоиерей Анатолий Авдеевич Правдолюбов и его жена Клавдия Андреевна (они сидят в центре, между ними примостился внук Анатолий — он и станет в свой срок моим отцом) благословили семейный союз дочери Антонины (вот она, среди стоящих пятая слева) и Алексея Ключарева (четвертый слева, с «бабочкой»).
— Как-то даже странно, отец Сергий: свадьба — а никто на снимке не улыбается.
— Есть такие стихи: «Надо думать, а не улыбаться, надо книжки трудные читать.»
Вообще-то впечатление такое, что, глядя в фотообъектив, Правдолюбовы на самом деле как бы тревожно всматривались в будущее — что принесет оно им и всей стране, земля которой к тому времени едва успела впитать в себя кровь гражданской войны? Не могла семья ждать чего-то доброго от советской власти, изначально заявившей о себе как о яростной «воинствующей» гонительнице Церкви.
Потому так неулыбчивы лица Правдолюбовых в день семейного торжества?
— Что же принесло «будущее» вашим предкам?..
— Глава семейства протоиерей Анатолий Авдеевич Правдолюбов служил в Успенском храме в Касимове, многие годы преподавал в здешнем духовном училище, был инспектором церковно-приходских школ уезда. Для отдохновения души он всю жизнь занимался цветоводством.
Его арестовали 6 ноября 1937 года в связи со сфабрикованным чекистами «делом о контрреволюционной организации бывшего белого офицера, священника Николая Динарьева». Прадед, к старости начавший слепнуть, спросил старшего опергруппы: «Можно взять с собой глазные капли?» Тот ухмыльнулся: «Тебе, старик, уже никакие капли не потребуются.» Через полтора месяца, 23 декабря 1937 года, безвинного пастыря Правдолюбова расстреляли в Рязани. В 1956 году он был реабилитирован.
К моменту смерти отца уже погиб его старший сын Владимир (вот он на фотографии — замыкает ряд стоящих справа), мирянин. Он был кандидатом богословия, доцентом во Втором московском университете. В ходе массовых послереволюционных гонений против Церкви Владимира Анатольевича впервые арестовали в 1918 году. Вернувшись из заключения, он озаботился судьбами беспризорных детей: в то голодное, холодное время Правдолюбов устроил в Москве уникальный детдом, питомцы которого изучали литературу и искусство.
Владимир Анатольевич был знаком с Сергеем Есениным и Айседорой Дункан, и по его приглашению они однажды выступали в этом детском доме. Власти с подозрением относились к нестандартной общественной деятельности Владимира Анатольевича, и под надуманным предлогом его в 1925 году вторично арестовали и выслали на Соловки. Там ему пришлось томиться три года. В заключении у Владимира Анатольевича выкрошились все зубы. После освобождения он жил в Сергаче, преподавал в техникуме.
«Органы» пронюхали, что Правдолюбов продолжает заниматься богословием — написал жития трех святых своей родной касимовской земли. Опять арест и — карагандинские лагеря. Владимира Анатольевича расстреляли 4 октября 1937 года… И вот на юбилейном Архиерейском Соборе в числе многих новомучеников были причтены к лику святых протоиерей Анатолий Авдеевич Правдолюбов и его старший сын Владимир. Между тем недолго оставалось ждать пополнения списка святых Правдолюбовых.
— Хотите сказать, что позднее был канонизирован еще кто-то из вашей династии?
— Именно так. Не далее как 30 ноября минувшего года Синодальная комиссия по канонизации святых, возглавляемая митрополитом Крутицким и Коломенским Ювеналием, признала достойными наряду с другими новомучениками быть причтенными к лику святых протоиерея Сергия Анатольевича Правдолюбова и священника Николая Анатольевича Правдолюбова.
Это — еще два родных сына Анатолия Авдеевича. В конце декабря 2000 года Священный Синод утвердил решение комиссии по канонизации святых. — Какие же испытания выпали Сергию и Николаю? — Братья были яркими, авторитетными среди своей паствы проповедниками, и чекисты только и искали случая, чтобы расправиться с ними.
В 1935 году они сфабриковали так называемое «дело блаженной Матроны Анемнясевской» и заодно с ее почитателями, как говорится, «замели» и двух пастырей Правдолюбовых, а также сына одного из них, Анатолия (уже повзрослевшего «мальчика с фотографии», моего будущего отца). Он был музыкально одаренным человеком. В 1933 году сам Ипполитов-Иванов принял его в свой класс, но буквально через месяц из-за «поповского происхождения» Анатолия вышвырнули из консерватории, и он вернулся в Касимов, в отчий дом.
Когда арестовывали его отца и дядю, чекисты, вызнав, что Анатолий, помимо музыки, занимается и поэзией, предложили ему написать сатирические стихи против отца-священника. Молодой человек, естественно, отказался это делать и вместе с отцом и дядей был выслан на Соловки. Вернулись они оттуда едва живые через пять лет, в 1940-м. Протоиерею Сергию Анатольевичу Правдолюбову власти не разрешили жить в Касимове, и пришлось ему перебраться с семьей в Лебедянь.
В 1944 году пастыря вновь лишили храма, отправив его на каменоломни под Малеево. То была настоящая каторга, окончательно подорвавшая здоровье Сергия Анатольевича. Вернувшись к семье в 1947-м, он прожил только три года. Его брату Николаю после Соловков было запрещено служить в Касимове. Однажды к нему приехали верующие из Елатьмы, взмолились: «Власти грозят заколотить храм — нет священника. Иди к нам служить, отец Николай!..» То был момент выбора: «или — или». Священник обратился за советом к маме.
Клавдия Андреевна встала под образа, долго молилась. Затем сказала: «Иди служить, благословляю». Вскоре священника беспричинно арестовали, а 13 августа 1941 года — уже шла война! — его при загадочных обстоятельствах расстреляли прямо во дворе рязанской тюрьмы. До родственников дошли слухи, что в заключении священник стал терять рассудок, часто кричал, поминая жену Пелагею: «Поля, спаси меня от Сталина!..» — Итак, в вашем роду уже четверо святых.
Это потрясающий пример жертвенного служения ваших предков Церкви. Скажите, можно ли считать священнические династии, подобные правдолюбовской, особым феноменом русской церковной жизни? — Я сказал бы так, что «династическое священство» было более обычным явлением в старой России, нежели нам сейчас это кажется. Ведь духовенство представляло собой целое сословие, священники роднились между собой, их дети находили своих суженых в той же церковной среде. Постепенно возникали династии.
С другой стороны, нельзя считать, что их было множество, ведь далеко не все дети священников шли по отцовским стопам: одних привлекала медицина, других наука, третьих — преподавательство. Были, что поделать, и случаи, когда из семей священников выходили революционеры — те же Чернышевский, Добролюбов. Пусть не из семьи священника, но все-таки из церковной, из семинарской среды вышел печально знаменитый Джугашвили-Сталин. Кого тут ругать и винить?
Такие случаи были результатом задолго до того начавшегося в России духовного кризиса. Но вот в наше время, после того, как семьдесят лет народ был почти лишен духовного окормления, происходят события, говорящие о том, что в людях вовсе не отмерло религиозное чувство. Я много думал, к примеру, почему академик Андрей Дмитриевич Сахаров вдруг стал искать покаяния и бороться против своего же «детища» — водородной бомбы?
Потом узнал, что, оказывается, дед Сахарова был протоиереем, служил в соборе в Арзамасе. Думаю, в какой-то момент в Сахарове проявил себя некий «ген покаяния». Нет, академик, скорее всего, не стал верующим человеком, но в нем пробудилась глубокая внутренняя совестливость, возникло чувство покаяния — то, о чем его дедушка всю жизнь говорил и в храме, и дома. Поэтому с религиозным влиянием на человека не все так прямолинейно и однозначно, как нам, возможно, этого бы желалось.
Здесь кроются тайны, к которым почти невозможно найти ключ. Если вернуться к династии Правдолюбовых как таковой, не только «священнической», то в ней были и известные в Петербурге и Рязани хирурги, и профессор математики Харьковского университета, в детстве своем исписывавший ворота отца и деда математическими формулами. Даже старший сын протоиерея Анатолия Авдеевича Правдолюбова — Владимир не пошел в священники, занялся «только богословием». А какой огромной силой веры он обладал!..
— Известны ли вам еще ныне существующие старинные священнические роды?
— Наш род, конечно, не является единственным. Лично я знаю пять таких мощных, известных династий. В Москве — это Соколовы и Коляды, в Рязани — Смирновы, в Ярославле — Мальцевы, в Липецкой епархии — Кондратюки. И это наверняка не все из сохранившихся и продолжающих развиваться династий. Их истории, судьбы духовных лиц, нынешнее служение в условиях свободы — благодатное поле для пытливых исследователей церковной жизни.
Источник: Опубликовано в газете «Труд» 25 января 2001 г.