Кризис в Церкви

Хотел бы попросить прощения у всех, кому я не ответил, не подумайте, что я был равнодушен к вашим стенаниям. Я делаю, что могу, даже если и недостаточно. Но молюсь за вас и добавляю к горечи, переживаемой мною, ваши горести. Этим надеюсь разделить с братьями и сестрами болезни этой жизни, которая не зря называется долиной плача. Но надеюсь, что Господь помилует нас, и мы встретимся тогда, когда окажется, что все эти болезни были болезнями рождения. Сегодняшняя тема в большей мере подсказана множеством писем и вопросов, которые я получил¹. Она была предметом размышлений в течение нескольких лет; это связано с проповедью Высокопреосвященного Андрея² в 94–95 гг., когда отмечались волнения среди верующих, и проповедь его касалась вопроса кризиса в Церкви. Высокопреосвященный говорил тогда слова в утешение и подтверждение того, что Церковь не находится в кризисе и не может в нем быть, потому что в ней, насколько я понимаю, есть Господь, Который работает, Его Промысел и дар Божий. А там, где работает Господь, кризиса не может быть.

Я начну с того, что соглашусь с этими словами. Там, где присутствует Господь, воистину нет кризиса, и если мы в наши дни обратимся к словам Спасителя, то увидим, что сами исторические события подтверждают нам это. Говоря об исторических событиях, я не имею в виду только то, что пишется о политике в газетах, а то состояние, в котором находится человечество, состояние, когда ты, желая помолиться, не можешь сосредоточиться, и много прочих подробностей. Все это показывает, что пророчества, которые были известны издавна, из Ветхого Завета, от Христа, а затем от Апостолов и от наших предков, начинают сбываться. Пророчества, предсказанные в таинственной книге Апокалипсис, становятся реальностью, по меньшей мере реальностями, которые сегодня технически выполнимы. Хочу обратить ваш ум ко Христу, сказавшему: Мужайтесь: Я победил мир (Ин 16:33). Я уже говорил ранее многим, что Христос не победит, потому что Он уже победил. Победа завоевана уже 2000 лет назад, и в Своем всемогуществе Господь может Себе позволить дать свободу злу, чтобы оно развернулось в полную силу до конца, а план Божий не будет разрушен злом и не может быть разрушен. Добавлю к словам Высокопреосвященного Андрея и слова моего духовного отца старца Софрония. В одной из своих книг он пишет: “Я понял, находясь в тяжелых жизненных обстоятельствах, что в Господе нет и не может быть трагедии”. Всемогущество Господа — не только концепция, но настолько реальная вещь, что скажу вам: не искушайтесь. Господь может позволить Себе остаться побежденным, как Христос позволил Себе быть побежденным, арестованным, распятым. Ни Илия не пришел спасти Его от креста, ни Отец не появился, чтобы благоволить Своему Сыну на кресте. Фарисеи и многие другие говорили: “Посмотрим, сойдет ли Он с креста, ведь говорил, что Он Сын Божий. Захочет ли Господь Его спасти?”. Все были убеждены, что все Его делание, чудеса и проповедь не стоили и ломаного гроша и будут погребены в несколько минут. Но это не была победа зла над Богом, потому что тремя днями позже была явлена Его победа над злом.

Таков был план, что творение Божие не может само действовать, пока Сам Бог не скажет, более того, пока Он Сам не поработает, не совершит сказанного Господом. Человек и даже ангелы, как говорят церковные песнопения, не могут проникнуть в замысел Божий. Простите, ведь это же Бог! Если замыслы Божии, которые настолько выше человека, насколько далеко небо от земли, были бы доступны творению, то что бы это был за Бог?! Таким богом можем быть и я и ты. Таким образом, от Бога следует ожидать не просто невероятных вещей; невероятное только начинается там, где начинает работать Господь. И в наши дни возможны чудесные вещи, подобно тому, как были искушаемы Апостолы. Посмотрите в Евангелии от Луки, где Лука и Клеопа шли в Эммаус, взволнованные до предела, беседуя с этим Странником, Который ничего не знал о том, что случилось в Иерусалиме, и, лишь очнувшись, они поняли, Кто этот Странник. Это был Тот, о Ком они говорили, — Сам Христос, воскресший из мертвых и победивший зло навеки. Еще множество событий должно произойти в истории, но я продолжу свою мысль. Зло должно проявиться до конца, Господь делает ему это снисхождение. Мы видим Христа в Гефсимании, говорящего: “Да, это ваше время и власть тьмы”. Если бы не произнес Христос, Слово Божие, эти слова, то те, которые пришли с оружием арестовывать Его, никогда бы не смогли осуществить этого. Так же, возможно, и относительно конца наших дней. В Апокалипсисе сказано: Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще (Откр 22:11). Если бы Христос Божественной силой не сказал бы этих слов, то ни добро, ни зло не могли бы свершиться.

Следует понять одну вещь, которую я осознал давно, — ничего не может случиться без благословения или попущения Божьего. Добро совершается по благословению Божьему, а зло — по Его попущению в той мере, в какой Господь допускает, но никак не сверх меры. Вспомните начало книги Иова в Ветхом Завете и увидите этому очень наглядный пример. Если Господь попускает то, что мы называем злом, значит, есть все-таки что-то доброе в этом делании, даже если оно кажется отрицательным, сопряженным с многими страданиями. Но Он Сам сделался сопричастным нашим страданиям через Своего Сына Христа, пострадавшего на кресте даже до смерти, Который претерпел и боль, и крах, и стыд, и унижение от зла этого мира. Но ад, смерть, тьма не могут, просто не могут ничего против силы Божьей.

Таким образом, относительно того, что верующие были несколько взволнованы в те дни, то воистину, там, где работает Господь… А где Он не работает!? Ведь говорит Литургия святителя Василия Великого: “Христос сошел крестом во ад, чтобы наполнить Собою все”. Тогда где нет Бога? Там, где работает Господь, трагедии нет и не может быть. Но все то, что сотворил Господь: ангелы, а затем человек — это творения, одаренные всеми Божественными качествами, не одним каким-либо, но абсолютно всеми. Мы боги в делании, не по естеству, а посредством Божьего делания, которое сделало нас таковыми. И, может, самое важное Божественное качество, истрепанное и замаранное сегодня до невыносимого предела человеком, — это свобода, которая постоянно превозносится людьми и нечистыми духами, невидимыми нам, так, что мы часто не знаем, каким духам мы служим. Свобода в каком-то смысле — самый важный элемент творения, потому что без свободы, если бы человек ничего не мог, кроме как стать богом, то что это за бог, который не может? Человек обязательно должен быть свободным даже до такой степени, когда он может посметь сказать Богу, в конце концов, возможно, и: “Нет, я не желаю Тебя”. И человек и ангелы имеют эту свободу, которая положена в делание, называемое в дальнейшем спасением. Представьте, что Господь предлагает человеку, а человек располагает. Человек располагает, но не по своей силе, которой он не обладает, а по праву выбора. Мы вольны выбирать и то, что не можем сделать. А то, что нам не по силам, Бог сотворит в нас по слову Христа: Человекам это невозможно, Богу же все возможно (Мф 19:26). Скажу снова, что от Бога нам следует ожидать не менее чем невозможного, потому что то, что менее чем невозможное, по силам и нам. Наша постмодернистская цивилизация действительно привела человека к таким вещам, что ум замирает, если задуматься. Мы привыкли к ним — вся эта электроника, что нас окружает, и все чудеса технологий (!)… — если говорить лишь об этом. В каком-то смысле и это тоже показывает, что человек имеет в себе Божественный потенциал, к сожалению, направленный не на обожение. Но и здесь проявляется Божественный гений человека. В этом состоянии, когда человек свободен, Господь запрещает Сам Себе определенные действия. Господь не принуждает человека, подобно тому, как поступают друг с другом люди. И здесь берет начало потенциал, который может действовать до конца. Ад потому может существовать, что человек воистину свободен, как и ангелы. Если ангелы пали, то они называются демонами. Так же и с человеком. Если человек отказывается, то с этим отказом дальше должен работать Господь, пытаясь любыми способами спасти злонравного человека.

Заметьте, как проникновенно говорит Господь через Исаию-пророка: Всякий день простирал Я руки Мои к народу непокорному, ходившему путем недобрым, по своим помышлениям (Ис 65:2). Что означает “простирал Я руки”? Господь научает нас молиться Богу. Вот Господь молит человека, молится о человеке, простирает Свои руки и взывает к нам, как и святой Павел взывает к нам: Итак мы — посланники от имени Христова, и как бы Сам Бог увещевает через нас; от имени Христова просим: примиритесь с Богом (2 Кор 5:20). Господь первый ищет примирения с человеком.

Хотел бы вернуть вас мысленно ко времени нашего праотца Адама. Адам пал, был обманут, дал обмануть себя лжи: В день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло (Быт 3:5). Он поверил и вкусил, а, очнувшись, понял, что глаза его открылись, чтобы видеть, какие Божественные тайны раскрылись ему. Он устыдился своей наготы. А что в этом было постыдного? А что постыдного в творении, таком, как его задумал и сотворил Господь? Но открылся лукавый глаз у Адама. Позже Христос сказал: Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно (Мф 6:22,23). Мы говорим “чисто”, а в греческом тексте слово Ўploаj означает ‘простой, немудреный’. Лукавый глаз открылся Адаму, и он узрел тьму там, где ее не было.

Что случилось далее? Адам покаялся или сожалел о даре, который потерял, болезновал ли о чем? Конечно, он переживал по-своему, но мы не замечаем со стороны Адама ни одного движения для возвращения к Богу, к сближению и примирению со своим Творцом, любовь Которого он познал. Что происходит? Адам слышит голос Бога, прогуливаясь вечером в саду, и прячется в кустах. Господь же притворяется, что не замечает этого, чтобы не испугать Адама. А почему Адам услышал Бога? Разве не мог Господь сразу прийти и, дав по морде Адаму, сказать: “Ведь Я же говорил тебе не жрать этого!” (Простите). Или не мог Господь прийти сразу после того, как Адам вкусил, и спросить: “Что же ты сделал?!”. Простите, сейчас я немного утрирую, разыгрываю сценки, которые мы играем ежедневно. Почему Господь так не поступил? Он не хотел испугать и принуждать Адама. Господь нежен в отношениях с ним. Если мы хотим понять, что такое любовь Божья, то вот это наилучший пример. Что происходит далее, когда Адам прячется? Господь не отступает, взывая: “Адам, где ты? Я, Всезнающий и Всевидящий, не вижу тебя, не знаю, где ты. Оставляю тебе прийти самому. Не хочешь? Но Я ободряю тебя”. Адам отвечает, что был наг и не мог показаться Богу в таком виде. Фраза “Кто возвестил тебе, что ты наг?” очень интересна в греческом тексте. Это было не просто подтверждение факта, а было необходимо возвестить об этом. “Кто возвестил тебе, что ты наг? Или ты вкусил запретного плода?”, — вопрошает Господь. В этот момент Бог исповедует Адама, который мог бы покаяться, сказав: “Да, Господи, прости, мне нечего возразить, я согрешил”. Недавно кто-то на исповеди сказал мне: “Отче, прости, мне стыдно все это говорить, но, в конце концов, это все так и есть”. Вот покаяние — “это все так и есть”. Если бы Адам сказал: “Господи, согрешил, прости, так все и есть, мне нечего сказать, делай Ты, как знаешь”! Многие из нас знают, как после искреннего покаяния, после исповеди в тяжелых и отвратительных вещах, Господь творит так, что уходим с исповеди с облегчением, с ощущением полета. Это не психологический момент, а духовная реальность. Дай Бог нам встретить смерть с такой облегченной душой в наш последний час.

Кто желает примирения? Господь приходит к Адаму, Сам Господь! В одной молитве говорится: “Кто более любит, тот более смиряется”. Всемогущий смиряется перед Своим творением, Он пришел искать заблудшего Адама и примирения с ним. Почему вечером? Я вижу две причины, хотя их может быть и больше. Во-первых, чтобы дать Адаму передохнуть, ведь он только недавно покаялся сам, по доброй воле. Так должно и нам поступать. Если грешим, то с верой идти к Богу и через священника восстанавливать мир с Богом. Во-вторых, Христос хотел сказать нам: Солнце да не зайдет во гневе вашем (Еф 4:26). Таким образом, Бог говорит нам о вещах, которые Он Сам переживает, которые и есть Он Сам. Господь не хотел допустить, чтобы солнце зашло в разладе между Ним и Адамом. И если Адам не пришел до захода солнца, то Господь пришел Сам, чтобы примириться. Но Ему не удалось, и это также пало на Бога. Пятью тысячами лет позже Он взял на Себя епитимию смерти, которую получил Адам. Господь, воплотившись, воспринял на Себя природу Адама и понес епитимию даже до смерти, до схождения во ад, потому что Бог — это единственный сын Адама, Который смог и через ад пройти, и выйти победителем, и сотворить из схождения во ад и воскресения путь спасения для всех сынов адамовых до и после Него. Что я хочу всем этим сказать? С одной стороны — всемогущество Бога, а с другой… В двух словах — там, где Бог зовет в одну сторону, а человек тянет в другую, не может быть ничего, кроме возможной трагедии. В этом смысле можно говорить о кризисе… В Церкви, где действительно работает Господь, на определенном уровне и вправду нет и не может быть кризиса. А на другом уровне — столько времени, сколько хоть один сын или дочь адамовы будут тянуть в противоположную Господу сторону, не может быть ничего, кроме кризиса. В этом смысле Церковь не Бог потому, что Бог не Церковь. И Церковь не человек, потому что это человек, а не Церковь. Церковь там, где Бог и человек встречаются или ищут встречи. То есть там, где есть Церковь, по самому ее определению, не может быть ничего, кроме кризиса, кризиса, понятно, спасительного, в соответствии с целями Божьими, но с реальным риском полного краха.

Не знаю, как поступит Господь после Страшного суда, но, говоря соответственно нашему уровню понимания вещей, мы должны очень серьезно к этому отнестись, начиная с реальности нашей свободы, которую Господь принуждает даже для спасения человека. Сам человек решает свою судьбу. И когда Бог будет судить нас, то, думаю, это будет суд, не похожий на наш мирской, когда призывают к ответу за обиды, оплошности и другое. Не помню, кто из Отцов сказал, что суд в итоге почти принадлежит человеку, и даже больше, чем “почти принадлежит”, только если человек сможет жить в присутствии Бога, этого Бога, ставшего другим.

Почему присутствие Христа, едва зачатого во чреве Божьей Матери, вызвало ликование Иоанна Крестителя, который был шести месяцев в утробе? За три месяца до рождения Иоанн Креститель почувствовал присутствие своего Бога и от радости взыграл, а его мать после этого пророчествовала о том, чего не знала Матерь Божья. И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне? (Лк 1:43). Как она могла знать это? Мария сказала в ответ не более, чем слова приветствия. Но взыграние младенца сделало Елизавету пророчицей.

Тогда если присутствие Бога так радостно, то почему множество не только младенцев во чреве, но рожденных уже детей и взрослых не ликовали, когда Матерь Божия проходила рядом? Почему демоны трепещут и бегут при таком же присутствии? До конца не знаю, скажу вам это не абсолютно, конечно, но думаю, что действительно так. Судит ли Бог? Или просто я буду сам себя судить? Смогу ли я жить с таким Богом или нет? В действительности Церковь — это взаимный суд. Бог судит меня, зная, что Он сделал со мной, и позволяет мне быть Его судьей.

Когда Христос после Воскресения говорит Петру: Симон Ионин! любишь ли ты Меня больше, нежели они? (Ин 21:15), Всемогущий позволяет Своему творению вершить суд над Собой. И если Симон Ионин ответил: Так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя (Ин 21:15), — это был суд, закончившийся примирением и гармонией. Не потому, что это нужно было Христу! Петр по своей оплошности нуждался в примирении с Богом. И опять же Сам Бог совершил это примирение. Мы видим, что Петр ничего не сказал и не сделал, возможно, он и не знал, что делать. И перед вознесением Христос, найдя момент, чтобы не только восстановить Петра среди учеников, но и сделать его первым учеником, сказал: “Любишь ли ты Меня больше, нежели они?”. Мог ли Петр иметь совесть дерзнуть сказать после всего, что он сделал: “Люблю Тебя больше всех остальных”? Ведь ранее Петр сказал: “Даже если все оставят Тебя, но не я. Я пойду и в темницу и на смерть с Тобой”. Христос ответил ему тогда: Истинно говорю тебе, что ты ныне, в эту ночь, прежде нежели дважды пропоет петух, трижды отречешься от Меня (Мк 14:30). Это была действительность, о которой знал Господь, но только Петр был еще очень наивен и не знал духовных законов, которые учат о том, что нельзя слишком доверяться сегодняшнему дню, потому что святые Отцы говорят: “Ожидай искушений до смертного часа, будь трезв и бди, чтобы не похитили тебя так же, как Петра в ту ночь”. Но Бог, будучи Богом, Христос, будучи Богом, знал и другую истину: хотя Петр и пал так позорно, жестоко, Господь знал все-таки и истину, которая заставила Петра сказать: Если и все соблазнятся, но не я (Мк 14:29). Была истина, которой Петр устыдился и сейчас не мог произнести. Но Христос, Сердцеведец, произнес эти слова за Петра: “Любишь ли ты Меня больше, нежели они?”. Опять-таки, что мог ответить Петр? Может, не очень смело в этот момент, он сказал: Так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя (Ин 21:15). И Христос трижды вопросил его так же, как Петр трижды отрекся от Него, пока не пронзил его до самого сердца этими словами, которыми он очистился от осуждения и, я бы сказал, от темных энергий своего падения.

Что я хочу этим подчеркнуть? Есть потенциал разницы между Богом и человеком, который обязательно ведет к кризису, к трагизму и может привести к трагедии, но который предназначен Богом для того, чтобы человек более мог осознавать, а, осознав, с большим пониманием и силой, разумея верно дела, во всей своей свободе мог бы отдаться промыслу Божьему так, как, например, блудный сын. Он попросил у отца свое имение, и отец отдал ему, а он все растратил, но, образумившись трагизмом, но еще не трагедией положения, в которое он попал, вернулся обратно к отцу с покаянием. Отец же, даже не дав ему договорить, обнял его и велел принести ему лучшую одежду, и так далее. Не знаю, было ли много подобных этому отцу в истории, потому что, представляете, что скажут о таком отце люди: “Глупец, ты столько лет растил его и не знал, каков он? И ему ты дал деньги и имение?” и так далее. Этот глупый отец, который не знал, каков его сын, — это Бог. Разве это глупость? Я думаю, что это любовь всемогущего Бога. Любовь, которая запрещает себе перед лицом свободы, которую Он дал человеку, трансгрессировать эту свободу. И здесь находится наш потенциал падения, ада, вечного ада, потому что наша жизнь и наша свобода — это не шутка, а деяние Божие.

А кризис… Я сказал, что Господь позволяет Себе быть судимым Своим творением так же, как и творение будет судимо Богом, так как Церковь — это взаимный суд. Кризис — это греческий синоним слова суд. Другими словами, Церковь — это предпочтительное место кризиса, взаимного суда, и вся земная жизнь — это постоянный кризис, суд между человеком и Богом (если мы серьезно размышляем о спасении), в котором мы в идеале должны достигнуть (и не только в идеале, а закономерно должны достигнуть) оправдания Господа, извинения Его и сказать когда-то: “Да, Господи, Ты прав, да будет воля Твоя”. Другой аспект Страшного суда — на суде будут два лагеря, так как показывает Христос овец и козлищ. Тех, которые в своей жизни сказали Христу: “Да будет воля Твоя”, и тех, которым Христос скажет на суде: “Да будет воля твоя”. И если Господь скажет мне: “Да будет воля твоя”, и я пойду творить свою волю, то это ад. Когда мы поймем, братья и сестры, что единственно желанная вещь, единственный рай — это чтобы мы могли жить — “да будет воля Твоя, Господи”. Когда мы поймем, что моя воля, то, что мы называем своей собственной волей, — это ад?

И что значит моя собственная воля для свободного творения? Хочу определить и это: речь идет о страстной воле. И опять определим, что такое страсть. Страсть — это истрепанность реальности, сотворенной Богом. Страсть — это не действительность сама по себе, это как рана, рак в здоровом теле, что-то корявое. Страстная воля — это не действительная, не реальная воля. А войти в волю Божию — это единственно истинная действительность, которую Господь задумал и сотворил, куда пригласил нас. Она является именно тем, чего желает человек.

Дам вам пример по поводу “да будет воля Твоя”. В неделю, когда будут читаться Двенадцать Евангелий, будьте внимательны к антифонам, которые поются, — первый антифон после первого долгого Евангелия. Заметьте, в церковных песнопениях подчеркивается, сколь многими увещеваниями и попытками Христос хотел спасти Иуду. Каждый тропарь заканчивается словами “беззаконный Иуда не восхотел понять”. В скобках скажу, что многие думают о случившемся с Иудой как о должном, что так должно было случиться. Но это не был замысел Божий, чтобы человек погиб в аду для того, чтобы Бог совершил спасение. Тогда агнцем для заклания был бы Иуда, а не Христос. Иуда сам себя предназначил для предательства Христа и всего, что произошло, — в смысле того, что Бог заранее знал свободу человека, которую Он не хотел трансгрессировать Своим всемогуществом. Нет, не трансгрессировать, но посмотрите в Евангелии (кстати, и в стихирах Великого Четверга), сколько попыток и средств пробовал употребить Христос для спасения Иуды, чтобы показать ему то зло, которое он творил. Прочтите также и синаксарь Триоди этого дня — они покажут вам очень важные вещи. Но “беззаконный Иуда не восхотел понять”. Церковь исповедует нам, что речь идет о свободной воле. Кстати, о том, о ком было написано, что он должен это совершить: да, было написано об Иуде, но Христос, как сейчас, в пост, мы говорим в тропаре шестого часа, — это Тот, Кто разрывает рукописание против нас. Таким образом, Тот, Кто раздирает рукописание, хотел разорвать то, что написано было об Иуде. И Он мог это совершить как всемогущий Господь. Христос — это Тот же, Кто во дни Ионы разорвал рукописание ниневитян, объявив им через пророка Иону, что если не покаются, то погибнут в своих грехах. Они приняли это слово, покаялись, и Господь в свою очередь покаялся перед Своим творением, если можно так сказать, то есть не дал погибнуть более ни единой душе в Ниневии. После всего этого пророк Иона, обезумев, хотел бежать, потому что оказался между молотом и наковальней. С одной стороны, зная, что Господь милостив, но с другой — как он мог оправдаться перед язычниками в том, что его пророческие слова не сбылись? Христос хотел так же поступить и с Иудой. То, что написано о человеке, не является предопределением, которого невозможно избежать. Это языческий взгляд на вещи, что человек не может избежать предопределенного.

Для нас не существует предопределения, а существует Промысл, который является свободным размышлением свободного Бога о свободном человеке. И сколько же свободы дано человеку! Может, мы иногда не имеем сил выполнить того, чего желаем, но Бог по молитвам дает нам эту силу. Христос как Бог дал бы Иуде силы не попасть в ту колею, которая привела его в итоге к самоубийству. Христос хотел стереть запись об Иуде его свободным произволением. Но его упрямство, или, кто знает, что было в его сердце, привело к тому, что Иуда остался с грузом предопределения Божия, то есть с тем, что должен был совершить, отвергнув в какой-то момент Бога, Который хотел его от этого спасти. И Христос как всемогущий Бог вынужден, наконец, произнести, обмакнув хлеб в вино и протянув Иуде: Что делаешь, делай скорее (Ин 13:27). Всемогущий Бог сказал Иуде: “Да будет воля твоя”. И если бы Христос не произнес этих слов, потому что Иуда искал повод Его предать, то я уверен, что до сих пор Иуда искал бы повод и не нашел бы его. Если бы сила Слова не попустила бы ему, ничего не могло бы совершиться.

Обратите внимание еще раз: это Бог, Который любыми способами ищет спасти человека, но Который не трансгрессирует его свободу.

Хочу добавить относительно Церкви как кризиса, как взаимного суда. Христос говорит в Евангелии от Иоанна: Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь (Ин 5:24). Почему “перешел от смерти в жизнь”? В духе Филокалии следует понимать, что эта жизнь называется смертью, а та, куда мы переходим и которую называем смертью, будет истинной жизнью. Об этом нам говорит филокалическое мировоззрение, потому что вся наша жизнь является судом с Богом, и если мы достигнем когда-нибудь окончательно такого состояния, сказать Богу: “Да будет воля Твоя”, то последний суд свершился уже сейчас. В этом смысле мы можем понимать и Апокалипсис, где говорится о Первом Воскресении и о том, что те, кто будет причастен Первому Воскресению, уже не будут мучимы второй смертью. Таким образом, Церковь — это место кризиса, но нужно понимать смысл этого кризиса. Смыслом является спасение человека, но после падения Адама оно включает в себя боль и трагизм. Однако в руках Божиих трагедия невозможна. Если творение отдает себя до конца в руки Бога Творца, трагедии для творения не может быть. Невозможно, чтобы творение не победило, потому что сила Божия всемогуща и победа уже была завоевана Богочеловеком 2000 лет назад. А кризис, в болезненном смысле слова, продолжается.

Бог зовет нас к вечной жизни, а человек постоянно прилепляется к земному, которое, каким бы добрым и нравственным ни было, не имеет вечности. Обратите внимание на погребальные песнопения. В них нет смерти. Мы должны прийти от смерти к жизни.

Существуют два воскресения и две смерти. Первое — это воскресение духа в нас, которое совершается словом и возвращением к Богу и Церкви. Это схоже с тем, что я говорил об иск­реннем покаянии, это не психологический момент, а духовная реальность, которая, если даст Бог, станет вечной. Это первое воскресение нужно как можно сильнее проживать до смерти тела. Как говорит одна молитва: “Возвратимся к Богу прежде, чем вернемся в землю, от которой были взяты”. Между тем человек постоянно пытается делать по-своему, а Бог призывает к Своему. Что значит “к Своему”? Вот еще пример. Говорят, что Бог не существует. Я упоминал об этом раньше. Правда, Бог не существует, но вот только, что значит существовать? Слово существование (в румынском языке existent†, как и в латинском) подразумевает происхождение от чего-то. В греческом языке это Ыparxij, что означает нахождение под первоосновой. Но Бог ниоткуда не происходит, Он Тот, из Которого происходит все. Бог не находится под какой-то первоосновой, под началом. Он Сам первооснова и начало всего. Бог не существует — Он есть. Существование — это наше временное состояние, это переход из нашего нынешнего небытия в бытие Бога, куда мы должны войти. Существование — это становление в бытии. Буквально — это наше становление в том, что есть Бог, Который Сам о Себе говорит: Я есть. Существование реально здесь, на нашей земле. Бог зовет нас туда, где есть Он. Мы же прилепляемся к единственной вещи, которую знаем как жизнь — к существованию. Хорошо, но существование не вечно. Следует найти способ “быть”, — не только быть хорошими людьми, творить добрые дела на земле и как можно меньше глупости, но нужно войти в жизнь Божию. Господь именно туда нас зовет, в это “небытие”, а мы, злонравные, прилепляемся к временному, которое непременно заканчивается тем, что мы называем смертью.

Кризис начался с падения первого человека, нашего праотца Адама, и продолжается в каждом поколении, в каждой личности. Каждая личность дает свой, отличный от других ответ, все те, кто спасается, спасаются по своему разумению и силам — один Господь знает, как это определить. Однако, поскольку человек находится не в воле Божией, постольку он пребывает в кризисе. В этом смысле Церковь находится в кризисе постоянно, пока кризис не разрешится гармонией, если даст Господь. Еще я хотел бы провести сравнение между этим кризисом и словом, которое Господь дал преподобному Силуану: “Держи ум во аде и не отчаивайся”. Хочется сказать, что я сегодня, до сих пор, говорил вам о первой части — “держи ум во аде”, то есть будь реалистом и будь внимательным, потому что дело серьезно. “Не отчаивайся”, — сказал нам Высокопреосвященный Андрей около восьми лет назад, когда ответил, что Церковь не находится в кризисе. Обе половины фразы следует соблюдать, здесь не существует или-или, а — и то, и то. Обе фразы нужно понимать в духе Божием для нашего созидания и спасения, потому что наша жизнь на земле — это преумножающийся ад, трагизм истории, который разрешится в последней апостасии. Но не разрешится окончательно, так как Богу еще есть что сказать. Ответ остатка зла будет сведен к той последней апостасии, о которой пророчествовали Христос, Апокалипсис и все пророки. За Богом будет последнее слово, подобно тому как в конце земной жизни Христа зло произнесло свое слово до конца, убило Богочеловека и даже запечатало гроб, чтобы жизнь никак не смогла выйти из смерти. Но Бог имел еще одно слово — Воскресение, Он даже не разрушил печати, а гроб оказался пуст. Телом Тот, Кто был во гробе, уже находился в ином месте. И, как мы знаем из последних глав Евангелий, — отнюдь не в аду. Это судьба, которую готовит, которую уже сотворил нам Христос. Возвращусь к словам “держи ум во аде и не отчаивайся”. В последние годы я все чаще обращаюсь к ним и предлагаю их вам, братья и сестры. Мы не находимся на уровне преподобного Силуана, который прожил эти слова буквально, но они показывают саму структуру духовной жизни и промысла Божьего о спасении человека, по меньшей мере после падения. Ада нет, потому что Бог не сотворил его, но мы сами себе его сделали, и теперь у нас нет другого пути, кроме как быть реалистами. Я это перефразирую так: “Держи ум во аде, не пытаясь избежать этого пути, это невозможно, это просто невозможно!”. Но это не значит что мы пропали. Говорю это для тех, кто переживает самоубийственные кризисы отчаяния. В этом нет необходимости, потому что победа уже завоевана.

И сейчас вторая часть выступления, которое могло бы занять около двух недель, но, думаю, я вас так долго не задержу. Надеюсь, Господь поможет мне кратко выразиться. Несколько определений. Вот о чем я подумал… Кризис в Церкви длится века, начиная с падения Адама. И всегда этот кризис проходит через момент, который я бы назвал моментом Вавилонской башни. Вавилон означает “смешение”. Когда Бог смешал языки… Да простит мне Господь, я дерзаю сказать, что не Бог их смешал. Господь учит нас исповедоваться, и Он Сам не щадит Себя, когда говорит (возможно, в книге пророка Иезекииля): “Нет зла, которое Я, Господь Бог, не сотворил бы”. Бог не творит какое-либо зло, но допускает, потому что если бы не допускал, то и не могло бы оно совершиться. А если допускает, то берет на Себя ответственность за зло, которое мы должны претерпеть. Берет ответственность на Себя настолько, что становится солидарным с нами: Христос принимает на Себя все зло — воплощение, распятие, смерть, схождение во ад, — но и Воскресение. Не то чтобы Бог смешал языки, а само человеческое “созида­ние” привело к тому, что мы видим и сегодня. Впав в страсти, человек перестал находить общий язык с ближним, потому что страсть по природе своей приводит к непониманию и расколу. Бог в свою очередь предпринял что-то тогда, и сейчас мы очнулись: если правильно понимать, то множество языков мира: румынский, английский, французский, китайский являются результатом того Вавилона, того делания, когда человек захотел соединения народов не с Богом и не для Бога, и не из страха Божия. Это ли страх Божий? Нет, к сожалению, наш земной язык имеет так мало нюансов для выражения. Из страха перед Богом, до того, как Господь рассеет нас по всей земле, давайте построим себе крепость, башню и имя. И собрались вместе, чтобы строить крепость с башней до небес во имя свое. В духовном понимании башня, достигающая небес, — это самообожествление. И Бог допустил страсти работать и расколоть человека, чтобы он не смог довести до конца этот свой разрушительный замысел. И получилось это смешение, когда люди не понимали друг друга по причине множества языков, которые мы теперь с трудом должны изучать, чтобы румыны, англичане, французы и китайцы понимали друг друга.

Сегодня человеческое падение (здесь провожу параллель) достигло ситуации Вавилона во второй его стадии. Что я имею в виду под второй стадией Вавилона, скажу чуть позже. Не обязательно по причине смешения языков, даже наоборот, смешавшись, языки как будто становятся снова одним. Простите, я сорок лет не был в Румынии. Вернувшись, я нашел другой народ, другой пейзаж и другой язык. Если бы я не жил во Франции и Англии, я бы не понял вашего нынешнего румынского языка. Это значит, можно сказать о том, что румынский, английский, французский стремятся стать одним языком. Но сколько раз я общался по-английски с англичанами, по-французски с французами, по-румынски с румынами и не находил никакого взаимопонимания. А часто мне случалось, еще не зная языка, говорить с людьми одного со мной духа, и хоть были сложности, мы отлично понимали друг друга. Вавилон во второй его стадии заключается в том, что смысл слов в одном и том же языке понимается различно. Кризис нашей Церкви в том, что мы не используем в духе смыслы слов наших отцов. Вся Филокалия для нас — это закрытая книга. Понимаем, сколько можем, а если нет, у нас есть словарь, где можем посмотреть. Но смысл в другом, и в этих определениях хочу попытаться дать вам несколько примеров. Думаю, и двух недель будет мало. Следовало бы написать целый словарь. Но чтобы разрешить этот вавилонский вопрос на интеллектуальном уровне, необходимы не словарь и не культура, а светлая и верно ориентированная духовность, которая восстановит через опыт жизни слова его истинный, первоначальный смысл.

Многое хочется сказать, не знаю, на чем остановиться, но, может, начну с покаяния. Около года назад в одной духовной газете в Бухаресте был опубликован диалог некоего юноши с отцом Софианом Богиу или, возможно, с другим известным духовником. Итогом было то, что юноша, казавшийся разочарованным, спрашивает священника: “И что, выходит, всю нашу жизнь мы ничего другого не можем делать, кроме покаяния”? Не помню, какой был ответ, но я подумал о себе, потому что и я имел много проблем, связанных с этим словом, как и со всеми словами. И хочу поделиться с вами некоторыми духовными находками. Я бы ответил этому юноше: “Да, нам нечего больше делать в этой жизни, кроме как каяться”. Но что понимать под покаянием? Ни в коем случае не то, что разочаровало бедного юношу. Потому что, если бы он понял, что такое покаяние, он бы вдохновенно взлетел, как огненный серафим, и отправился бы прямо к Богу. Покаяние сегодня понимается на нравственном, морализированном уровне как скуление о содеянных оплошностях, и даже этого не всегда достигаешь.

Хочу еще одну вещь сказать вам относительно определения слова подвиг, которое в первую очередь является работой ума, а не тела. Столько времени, сколько наши подвиги не достигают хоть какого-то результата, мы подвизаемся еретически. Здесь следовало бы дать определение словам ересь и Православие, но пока говорю о покаянии. Что значит подвизаться еретически, то есть безрезультатно? Сколько людей исповедует мне, что просили слез покаяния у Господа, а их нет, и сердце окаменело. Предвижу, что наш подвиг ошибочен. Бог зовет нас в одну сторону, а мы тянемся в другую и удивляемся, почему не получаем результата наших подвигов. Мы еретики. Мы, православные, сегодня живем еретически, на уровне событий. Чаще всего живем еретически, потому что понимаем еретически. Слова и формулы верны, а понимание абсолютно ложное.

Покаяние, братья и сестры, по сути не что иное как динамика к вечности. Это динамика вечной жизни. Что я хочу сказать словом динамика? Это внутренний трепет души, которая предвидит что-то из духовной реальности и сетует о ней более или менее, — глубокое покаяние или не очень, но это покаяние. Как выражается покаяние в словах, которые вы услышите в Страстную Седмицу? “Чертог Твой вижу, Спасе, украшенный, но не имам одежды, чтобы войти”. Если не вижу, значит, покаяние еще не началось. Но скажу, что этого вижу мы часто не осознаем. Я уверен, что нет ни одного из присутствующих здесь, которые не “видели” что-нибудь из красот того чертога. Что-то в душе человека работает. Христос говорит: “Не искал бы Меня, если бы не нашел Меня”, то есть в какой-то мере каждый человек нашел, может, в крещении, еще во младенчестве. Кто знает, когда, как и в какой мере дар Божий работал в сердце творения и разбудил нас в большей или меньшей мере. Это покаяние, культивируемое в каждом из нас.

Кстати, о духовной культуре — вот это и есть культура. Будем развивать в себе это динамически, пока не засияет в нас, грешных, каковыми мы сегодня себя видим, а может, еще и не видим. Потому что все начинается с видения греха, которое сложно обрести и тяжело носить. Сказано нам: “Держи ум во аде, НО не отчаивайся”. Потому что Господь показывает нам наш грех не для того, чтобы довести до отчаяния и сломить нас, убедить нас в нашей греховности и осудить на адские муки, но чтобы, поняв свою греховность, мы бы воскликнули: “Господи, сделай что-нибудь!”. И Он сделает, потому что это Тот Господь, Который творит. Мы хотя бы воззовем, даже если не обладаем духом и пониманием просимого. Но скажем лишь “Господи!”. Апостол Павел говорит: Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными (Рим 8:26). Таким образом, наше покаяние выражается по мере того, как что-то в нас прозревает и осознается. Внутренним зрением это видимо, когда что-то внутри нас ожидает чего-либо другого, кроме ежедневной насущности нашей жизни, ее утех.

Глубокое покаяние приводит к тому, что ты уже не желаешь радостей этой жизни. Чем сильней покаяние, тем более можешь отречься от благ этой жизни. И так далее, я не буду вникать в подробности. Достаточно православной литературы, которую, надеюсь, вы лучше поймете, так же, как и я, осознав истинный смысл слов, стал вернее это воспринимать. Покаяние ведет меня к понятию греха. Что есть грех? Наше понимание в этом вопросе очень слабое и сильно морализированное. Где в современном понимании нашей духовности то самое переживание новой жизни во Христе, о которой говорит святой апостол Павел и все святые Апостолы в Новом Завете? В том, что называется духовностью, мы видим, что от нас требуется жить нравственнее, не делать того и другого, начать творить добрые дела, подавать милостыню, отказаться от лжи, вредных привычек, распущенности. Это первый, конечно, абсолютно необходимый, но самый примитивный шаг к духовному развитию. И если мы останемся на этом уровне, то наше спасение еще не началось.

Кто распял Христа? Самые нравственные люди — фарисеи, которые были церковной сектой, движением, подобным сегодняшнему “Воинству Господню”³, которые желали сохранить закон Моисея в абсолютной целостности. Они осуждают Христа за то, что Он не соблюдал святость субботы. Приходит Тот, Кто дал нам закон субботнего покоя через Моисея, и те, кого Он просвещал в церкви, осуждают Его и предают смерти, потому что Податель закона не соблюдает закон о субботе! Он приходит и подает им это утешение: суббота для человека, а не человек для субботы. Они же еще более озлобляются и ищут убить Его вместо того, чтобы утешиться. Вот, пожалуйста, до чего доводит нравственность, если остается только на этом уровне. Следует как можно быстрее перейти этот уровень нравственности и достигнуть истинной духовной жизни. Что значит духовная жизнь? Нравственность — это лишь поведенческая модель, принадлежащая этому миру. Эта модель частично открывает нам Божественную жизнь, так как Господь не аморален, но Он намного более, чем просто не аморален. Это “намного более” является нашей целью, которой мы должны достигнуть.

Что такое грех? Единственно, как я могу это объяснить, — это делание, в котором отсутствует Господь. Но что значит быть в Господе? Это — вечная жизнь. Все, что принадлежит смерти, или уже является, или в определенный момент станет грехом. Что же принадлежит смерти? Все, что циклично. Начнем с еды и питья. Не зря еда доставляет удовольствие человеку, потому что через еду он получает жизнь. Какова реакция Христа в пустыне? Сатана говорит ему: Если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами (Мф 4:3). Дьявол знал, чем искусить человека, как притягательно зрелище свежеиспеченного хлеба, источающего аромат, легко представить себе удовольствие отведать этого хлеба. Христос очень легко мог сотворить это чудо. Но реакция Христа другая. Он не вспоминает о том, что хлеб вкусен, притягателен, а говорит: Написано: не хлебом одним будет жить человек (Мф 4:4). Питание означает жизнь. А какую жизнь дает нам хлеб насущный? Временную жизнь. Ты ешь хлеб сегодня и завтра должен будешь есть. И сколько бы хлеба ты ни съел в своей жизни, все равно когда-то умираешь.

Христос дает нам хлеб истины, вкушая который, человек не умрет. И что интересно, хлеб упоминается и тогда, когда говорится, что хлеб Божий — это Сам Христос, Который подается нам во Святом Причастии. Хочу сказать, что есть хлеб никак не грешно, но это становится грехом в определенный момент. Когда? Когда превышает всякую меру и превращается в чревоугодие. Когда мы в поисках высшего удовольствия (хотя питание — это не истинное удовольствие, это только биологическая функция) забываем, что еда должна давать нам жизнь. Этой биологической насущностью маскируется наше желание вечного, желание, которого невозможно окончательно достигнуть материальными средствами. Это желание недостижимо и в духовном смысле, так как если Господь бесконечен, то и желание человека бесконечно, оно содержит в себе потенциал бесконечности. Такое псевдоосознание бесконечности желания приводит к греху чревоугодия. Итак, есть — не грех, это становится грехом, лишь когда превышает меру. Но и не есть — не добродетель.

Многие вещи в нашей жизни не греховны, но когда случаются не вовремя или преступают свою меру и цель, становятся грехом. Почему? Все, что не по Богу, все равно становится в чем-то, когда-либо грехом; так, например, чрезмерная ревность не по Богу приобретает значение человекоубийства. Господь не обладает биологической жизнью, Ему нет необходимости становиться и быть; все вещи, связанные с нашим существованием в их обычных рамках, не являются грехом и таковыми не могут быть. Но становятся грехом через превышение меры. В итоге понимание греха должно приносить утешение нашей душе — я согрешил, значит, Господь утешает меня, желая подать мне что-то большее. И когда какой-то мой ограниченный поступок называется грехом, значит, Господь хочет преподать мне что-либо безграничное. И вот Христос отвечает сатане: Написано: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих (Мф 4:4), а Слово Божье — это Сам Христос, Слово, Которое от начала было у Бога, и Господь был этим Словом.

И Слово Божье дается нам в виде хлеба — заметьте, какая особенная богословская связь между всем этим. Посредством этого, не вникая в подробности, заметьте, что все, что является биологической функцией, удовольствием, связано с жизнью, которая это нам дарует. Но это не истинное удовольствие, это функция, обеспечивающая жизнь. И удовольствие наше объясняется тем, что мы получаем жизнь, но такое удовольствие мы в молитвах называем заблуждением.

Действительно, существует искушающий человека хлеб, которого он жаждет. И человек, если не обладает духовной культурой, не знает, что он жаждет Слова Божия. Он объедается, грешит этим, а что значит грешит — не совершенствуется. Какой чревоугодник, блудник и любой другой грешник совершенен в своем грехе? Грех не может совершенствовать человека, и поэтому Господь назвал его грехом, а не добродетелью. В этом смысле мы должны утешаться, но не ошибаться, ища в заблуждениях исполнения этих заблуждений. Все это символично. В Евангелии кто-то говорит: Блажен, кто вкусит хлеба в Царствии Божием! (Лк 14:15). Христос же отвечает притчей о пире, когда никто из званых не явился. То есть будь внимателен, человек, ведь когда Сам Господь зовет тебя, ты должен откликнуться. Да будет воля твоя, когда Я, Господь, зову тебя. Так же и с питием. Почему напивается пьяница? Чтобы забыться в жизненных удовольствиях.

Существует “пьянство духа”, трезвенное опьянение, по словам святых Отцов. Святой Апостол Павел говорит: И не упивайтесь вином, от которого бывает распутство (Еф 5:18), то есть эти грехи схожи. Но, продолжает Апостол, “исполняйтесь Духом”. В других языках: английском, французском на языковом уровне есть прямая связь между словами ‘алкоголь’ и ‘дух’. Spi­­rit — спирт, но какова связь? Человек имеет право и даже обязан искать трезвенного пьянства духа, которое не превращает в животное, но обожествляет. А удовольствия, получаемые от всех спиртных напитков, хороши, пока не превышают меры, ибо тогда уже превращаются в грех. Безобразен пьяный человек, не владеющий собой, и совсем наоборот — “опьяненный” духом. Алкоголь — лишь заблуждение. Человек знает, чего хочет, но не знает, где это обрести. То же самое и с объедением, блудом и всеми телесными удовольствиями.

Преподобный Дорофей Газский говорит, что когда человек обращается к Господу со словами “да будет воля Твоя”, “отре­кусь от воли своей”, то оказывается, что на самом деле он все время творил по своей воле. Почему? Потому что Господь не требует от человека отвергнуться своей воли, но чтобы смогли мы получить от Господа то, что Он хочет подать нам. А Господь знает лучше, чего я хочу, и знает, как подать и где мне лучше обрести это. То есть Господь ведает лучше, чего ты желаешь. Здесь вы можете найти для себя определения понятий послушания, собственной воли и других, которые, надеюсь, вы осознаете.

Еще о многом хотел бы поговорить с вами, но коснусь вопроса мистики. Это слово беспокоит меня на протяжении многих лет. Мистики в Церкви не существует и не может существовать. Этим я не умаляю Церковь. В Церкви существует духовная жизнь. Слово мистика чуждо православной Церкви и происходит из католичества (добавляю и протестантизм, так как он происходит от средневековой католической схоластики), от заблуждения падшего человечества, где духовная жизнь свелась к черствой нравственности и где воистину мистические тайны духа уже непонятны человеку, ставшему рационалистом. Средневековая схоластика не что иное, как рационализм XVII века с духовными и религиозными претензиями, но это тот же самый дух животного рационализма.

Понятно, что духовная жизнь — это тайна, это вхождение в подобие Божие, это движение по пути, которым следовало идти Адаму вслед за Богом, шаг за шагом. Первым шагом была заповедь не вкушать от древа познания, затем бы следовал другой шаг, и так, постепенно, Господь обожил бы Адама. Такими примерами для нас являются Енох и Илия, вознесенный на небо в колеснице, которые не умерли телесно. Возможно, подобно этому, из заповеди в заповедь, поэтапно, должно было совершиться и Адамово спасение.

Таким образом, мистика являет собой отпадение человека от Божественного, когда человек уже не понимает тайны Духа, реальной тайны, уже пережитой, так как если она не пережита, то и не реальна и не существует. Что же изобрел человек мыслящий? В свою интеллектуальную рационалистическую систему добавил раздел, названный мистикой, и все непонятное стал прятать туда. А мистика — это слово, разрушающее верное понимание духовной жизни, которая есть не что иное, как обожение. Были еще слова, которые я хотел бы показать вам в ином свете, чем как они переживаются в нашем постмодернизме, в их числе и мистика. Это было лишь краткое введение в вопрос, и, надеюсь, что Господь через ваших духовников подаст вам верное понимание. Скажу, что с детства до сегодняшних дней меня многие вещи не удовлетворяли. Но все, что меня не удовлетворяло, я, даже не всегда сознательно, представлял пред Господом, ожидая, чтобы Господь подал мне Свое верное понимание.

Один из переводов слова ортодоксия — ‘верное понимание’, как и ‘правильное прославление’. Верное понимание обязательно утешительно, исполнено силы Божьей. Сегодня мы живем в период вавилонского смешения, но не языков, а смысла слов, которые отдаляют нас от Церкви. Но в итоге язык должен служить нам, потому что не человек для языка, а язык для человека.

Мы отдаляемся от Церкви, становимся чуждыми нашему Богу, нашему естеству, затеваем развод сами с собой. И это, возможно, главный источник душераздирающей трагичности постмодернистского человека. Уже на протяжении многих десятилетий во Франции слышится это выражение — “кризис смысла”. Сегодня ничто не стремится обладать смыслом. Лишь заботы, ежедневные тяготы, которыми загружены сверх меры, обязанности и суетные необходимости: нужно то, нужно это… Для чего?! Вот пример кризиса одного молодого человека из Бухареста 13–14 лет, о котором я слышал. Он спрашивал взрослых, для чего он родился. Ответ: “Тебе что, нечем другим заняться”? “Нет, — ответил бы я за этого юношу, — нет лучшего занятия в этой жизни, чем узнавать, для чего меня создал мой Творец и ради чего я должен переносить все эти страдания, выплачивать кому-то долги”. И когда приходит истинный смысл жизни, все получает осмысление, даже и крест, и смерть, и ад — все это лишь способы, но более божественные, совершенствовать человека, и это все в руках Божиих. Господь предлагает, а человек располагает, но человек обладает только силой свободы выбора, а не созидания. Созидание во власти Божией и дает нам эту силу. Вот здесь вмешивается молитва как диалог между Богом и Его творением, где человек просит у Господа, Всемогущего Творца, невозможного, и Господь совершает это в человеке. Мы знаем множество историй и примеров, когда люди грешные, нравственно рассматривая, может, даже более грешные, чем большинство из нас, достигли высот святости. Один из примеров я читал на прошлой неделе — житие Марии Египетской. И примеров достаточно. Это примеры, но это не выдумки какого-то духовного баснописца. Это исторически реальные лица, и мы верно поступим, если будем воспринимать их буквально. Будучи с детства выращенным в этом мире, я с трудом верил различным чудесам буквально, хотя они случаются. Но благодарю Бога, что Он не дал мне дерзость отвергнуть их абсолютно. Сейчас же я все более и более просто начинаю верить практически многому из того, что говорится, по крайней мере, всему Священному Писанию. Верю, что Мария Египетская, сотворив крестное знамение, по водам прошла к Зосиме, чтобы причаститься. И верю не только в это… Кстати, о духовной жизни. Для нас это чудо, а для духовной жизни, которую я уже не называю мистикой, для истинной духовной жизни — это ее закономерность, это естественно Богу. А то, что естественно Богу, должно стать естественно человеку. Эти чудеса должны были бы быть и даже должны стать закономерной естественностью нашей жизни. Этого ищет Нью Эйдж — и заблуждается, потому что мы, принадлежащие Церкви, делаем ее карикатурой, потому что сами ее не понимаем. И тогда ищем в мистике, в дианетике, в йоге, в телепатии исполнение человеческих потенциалов. А вся истина об этих вещах находится лишь в Церкви. И ее можно найти! Господь показал нам примером всех святых, что не шутит. Вспомните, как в житии Марии Египетской святой Зосима поражается и восклицает: “Воистину говорил Господь”, я не скажу точно, но вы понимаете мою мысль. И этим, пожалуй, закончу.

Вопросы

Мы чувствуем и одновременно удивляемся, как много свободы и дерзости дозволяет нам Господь в отношениях с Ним, и это реальность, о которой Вы нам рассказывали. Просим Вас подробней рассказать об этой свободе и о том, как отказаться от привычной практики формальной молитвы.

Важно помнить о форме и этимологии слова формализм, происходящего от слова форма. Первое движение формы — это сформировать того, кто еще не сформирован. Не забывайте, что мы приходим к существованию из полнейшего небытия. Не знаю, верно ли я выражусь богословски, но хочется сказать — из вечного небытия. Теперь вечность осталась позади нас. Наш первый истинный контакт с жизнью, исключая внутриутробный период, происходит сейчас. Другими словами, человек носит в себе потенциал. Господь сотворил человека образом и подобием Божиим. Образ мы уже носим; мы единственное животное на Земле, обладающее образом Божиим и потенциалом стать богом. В конце концов, это то единственное, что по сути отличает человека от всей остальной биологической массы — образ Божий… Но образ Божий — это потенциал. А что значит подобие? Подобие подразумевает и наше участие. Подобие достигается соработничеством человека Богу.

Это введение. Возвращаясь к формализму, скажу, что назначение формы — образовать нас. И если форма правильна (а в Церкви мы имеем верные формы), то мы образуемся действительно истинным, Божественным образом. Изменения происходят тогда, когда форма, как и любой другой грех, превышает меру. Когда форма становится самоцелью, и мы забываем, что главная цель — достигнуть Господа. В Церкви мы обладаем свободой использовать своевременно все формы с помощью духовника, находить те формы самосовершенствования, которые подходят нам, включая и внешние проявления, меру и т. д. Формализм появляется тогда, когда остаемся на уровне форм.

Мы должны понимать, что обязаны куда-то идти и осознавать, куда именно и к чему. В этот вечер мы говорили об этом в общем, а в частности каждый из вас должен совместными с духовником поисками, поучениями открыть практически, собственным живым опытом нужный путь. И форма должна помочь найти направление. Например, если студент должен бы был всю жизнь корпеть над грудой книг без разбора, не выходя никуда, это было бы равнозначно формализму в молитве, о котором я говорил. А студент, желающий заниматься наукой, знает, какие книги ему нужны и в каком направлении ему следует работать. Так и мы должны подчинить форму определенной цели. Цель молитвы в первую очередь, — диалог между Богом и человеком. И здесь я начну с человека, так как мы сами себя лучше знаем, чем Господа, Который, как нам кажется, очень далеко, хотя, конечно, начинать всегда следует с Господа. В этом диалоге мы должны иметь постоянный контакт с Богом, беседовать, даже болтать с Ним. Не думай абстрактно, что завтра, например, я должен побывать там-то и сделать то-то, а произнеси “Госпо­ди!” — и твоя мысль уже превращается в молитву. И она не менее действенна и важна, чем то, что мы привыкли считать молитвой. Существует один важный момент — в молитве следует отрекаться от мирских забот, чтобы сохранять интимность общения с Богом. Молитвенное правило и для монаха, и для мирского, и для студента, например, который ограничен во времени, — всегда различно. Не обязательны два часа утром и вечером, если это невозможно. Но должна сохраняться динамика покаяния, нельзя терять молитву и контакт с Богом. Правило должно совершать по мере возможности и удобным образом, — неважно, будут это пять минут или час, но важно почувствовать себя в полной близости с Господом. Мы должны были бы жить с Господом практически так, как двое влюбленных — они не встречаются по расписанию, на строго определенный срок, но скучают весь день друг о друге, и долгая разлука невыносимо тяжела.

Преимущество же общения с Господом в том, что даже если Он кажется далеким, Он всегда рядом с нами. Говоришь: “Гос­по­ди!”, и даже до Его призывания Он уже с нами, потому что Он в нас, если только мы можем открыть Его в себе. Таким образом, молитву следует понимать в двух главных моментах. Первый — момент молитвенного правила, когда хотя бы на несколько минут мы оставим житейские заботы и будем с Господом в тесном общении. Это мы должны открыть в себе в самых разных формах. Каких? Церковь дала нам множество форм. Со своим духовником и с помощью своей собственной инициативы вы должны найти нужные формы. Но всегда ищите быть с Господом — в молитвенном правиле, во всякое время и на всяком месте, в любой ситуации и во всем. Нуждаешься в чем-то? Скажи: “Господи, как достигнуть, помоги мне!”. Удалось что-то? “Господи, слава Тебе, благодарю!”. Одолевают дурные помыслы? “Господи, просвети меня покаянием!”. Все, что проходит через тебя, твою жизнь, твой ум, твою душу, тело, побеждай обращением “Господи!” — и это становится молитвой. В обоих случаях мы взращиваем в себе способность оставаться рядом с Богом, и тогда форма, если это будет форма, способная помочь, будет нам практической подмогой, таким же образом, как тросточка или костыли помогают человеку в ходьбе. Но когда мы достигаем Господа, наступает такой момент, когда мы уже не нуждаемся в этих костылях, мы чувствуем, что ноги окрепли, — а кто станет ходить с костылями, если здоров? Точно так же и в духовной жизни, и особенно в духовной.

Отец Рафаил, человек проходит через многие испытания на своем жизненном пути. Скажите нам, как мы должны относиться к Господу, как нам к Нему обращаться тогда, когда мы чувствуем, что посланные нам испытания превышают все наши силы и нет никакой возможности выполнить то, что мы должны? Что Вы нам посоветуете, чтобы в таких случаях не впадать в грех отчаяния? В связи с этим еще просьба: растолкуйте смысл молитвы “Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?” (Мф 27:46).

Две вещи хочу я сказать вам на это сразу. Во-первых, на все, что бы ни случилось с нами в этой жизни, доброе или плохое, первая наша реакция должна быть: “Господи!”, в любой форме, как я говорил вам об этом выше. Таким образом мы должны обращаться. Во-вторых… здесь я снова хочу поведать вам, что в Писании и в Церкви очень много парадоксальных вещей. Например, во многих случаях Господь выступает как тиран. Что-то внутреннее во мне никогда не могло воспринять тиранический образ Господа. Если наш Господь — это Господь любви, то что-то неверно в этом рассуждении. Либо здесь речь идет о какой-то неправде, либо я превратно понимаю. И хочу вам сказать, что на протяжении всей моей жизни, когда бы то ни было и как бы то ни было, всеобъемлющая любовь Божия побеждала. Никогда не забывайте этого и не сомневайтесь в любви Божией. Когда я говорю “не сомневайтесь”, речь идет не о запрете, просто в этом нет необходимости.

Если говорить о грехе отчаяния, я не буду вам давать прямых ответов, но вот что я открыл для себя: мы не знаем, что такое отчаяние, потому что мы не знаем ничего другого, кроме отчаяния. В отчаянии мы зачались во чреве матери. Хочу вам сказать о результате своего многолетнего жизненного наблюдения, которое просветилось откровением отца Софрония. Отец Софроний говорил, что мир после первой мировой войны стал не таким, каким он был прежде. И отец Софроний знал этот мир, потому что на тот момент он был совершеннолетним сознательным человеком. Тот мир, тот размеренный уклад жизни, который был раньше, после войны уже не чувствовался, а после второй мировой войны стало еще хуже. Дар Божий был взят с земли из-за всемирного братоубийства. И он говорил страшные вещи, что если придет третья мировая война, вера на земле будет невозможна. Говорю вам, чтобы вы знали, к чему мы идем, и это первая часть фразы “держи ум во аде” — мы должны быть реалистами. Но, возвращаясь к разговору о грехе отчаяния, скажу вам: заповедь Божию не воспринимайте как запрет: не запрещено отчаиваться, просто в этом нет необходимости. Господь исповедует нам, что это не нужно. Господь хочет, чтобы человек жил, Господь может спасти человека из адских глубин. Откровение Церкви постичь до конца невозможно, но то, чего мы умом не постигаем, можем постичь верой. Я извиняюсь за отступление от темы, но все церковное, во что я когда-то поверил, со временем полностью подтвердилось. Церковь невероятна, но истинна, и в продолжение скажу: будьте внимательны к правдоподобности, потому что обман должен быть правдоподобен. Господь не старается быть правдоподобным, Он говорит нам невероятные вещи, потому что они истинны. Истина сама себя защищает, а обман должен казаться истиной, чтобы быть правдоподобным. Возвращаясь к отчаянию — нет в нем необходимости. Церковь исповедует нам, что Христос познал бездонные глубины ада, потому что как человек, как сын Адамов обладал высочайшим потенциалом. А этот высочайший потенциал распространяется в двух направлениях — “вверх” и “вниз”. И тогда, познав глубины ада, увидишь: нет души, которая не могла бы спастись, включая и Иуду, если бы он захотел или если придет то время, когда Иуда захочет и передумает. Господь может найти спасение и для него. Но еще раз: не воспринимайте заповедь Божию как запрет.

Кстати, вот то слово, точное значение которого я хотел бы определить — заповедь Господня. Господь предлагает нам любовь. Но как Господь может заповедать что-либо? Мы понимаем слово заповедь как приказ, подобно тому, как офицер приказывает солдату, или так, как вышестоящий приказывает нижестоящему, и горе тому, кто не исполнит… Не в этом суть заповедей Божиих. По слову святых Отцов, то, что называется заповедью, — это истина в последней инстанции. Ведь это Сам Господь говорит, а не какой-то человек, это не отвлеченное слово. Любите своих врагов… — Да, конечно, мы можем любить более или менее… Нет, не так, — это то слово, которому нужно верить до конца. И если верим до самого конца, то, как свидетельствует история, мученики, претерпевшие все даже до смерти, жизнью своей явили истину, потому что слово Господне, которое они любили и хранили, сохранило их в минуту страданий и смерти. Это Слово было всепобеждающим, и поэтому они называются по-гречески свидетелями (mЈrturej), и свидетельство их — о силе жизни, которая содержится в том Слове, которое нам дал Господь понятным человеческим языком. Все в этом мире относительно, но Сила эта — это абсолютная сила Божия. Именно в этом смысле святые Отцы называют Слово Божие заповедью. Да, у Господа есть воспрещающие заповеди, особенно в Ветхом Завете, — делай то либо не делай этого, но у Христа все по-другому, хотя это тоже заповеди. С чего Он начинает Свою проповедь? “Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное”, — мы говорили об этом раньше. Блаженны плачущие, блаженны… все это так парадоксально, но все это заповеди Господни. То есть последней истиной является не какой-либо пророк, как бы велик он ни был, но Сам Господь, Который к нам говорит. Христос в определенный момент говорит Своим ученикам: “Да любите друг друга”. Разве эти слова звучат как заповедь, и разве так болезненно тяжела эта Христова заповедь? В конце концов, все поиски человека сводятся к слову любовь. Господь заповедует нам любить друг друга так, как Он нас возлюбил, то есть до конца. Заповедь Божия в итоге является откровением Господа человеку о Себе. И только таким образом следует ее понимать. Здесь я выйду за рамки заданного мне вопроса…

Господь, когда “заповедует” нам, показывает, Кем и Чем Он Сам является и чьим подобием мы должны стать. И когда говорит Господь: “Не судите, да не судимы будете”, — это означает в каком-то смысле, что Господь не судит. Мы свободны, и Господь не судит нас за каждую мелочь. И действительно, Христос говорит: “Сын человеческий не пришел судить мир, но чтобы мир через Него спасся”. И если Этот, через Которого мир спасается, будет моим судьей на Страшном суде — поймите, Кто этот судья! Это Тот, Кто ценой Своей крови спас нас от нашего греха и смерти. Какой выкуп мы можем заплатить такому Судье? Тем более что и выкуп уже заплачен — это Он Сам. Таким образом, заповедь Божия — это открытие, это то подобие, если верно это понимать, в которое мы должны прийти. И если хотите, то даже не говоря уже об ошибочном понимании заповеди как приказа, мы можем воспринимать заповеди Господни как исповедь Господа. Это Господь, исповедующийся Адаму о том, каков Он есть. И когда мы исповедуемся Господу такими, каковы мы, несмотря на то, что Господь свят и вечен, а мы на первый взгляд грешны, смертны и безобразны, все-таки мы становимся богоподобными. Да, конечно, кроме прочего необходима чистая исповедь, чтобы стать подобными Ему, потому что Господь исповедуется искренне. И если мы исповедуемся искренне, то следуем за Господом в какой-то мере. Может прийти мысль: “А, Господу это выгодно, потому что Он красив и всесилен, а я безобразен!”. Оставь, потому что твое уродство Сам Господь носил на Кресте Своем. В этом Его любовь к нам. К слову, один священник, будучи моим духовным чадом, исповедал мне, что в момент крайнего духовного кризиса (здесь я опять хочу подойти к вопросу об отчаянии) взывал ко Господу о своих грехах в полном бессилии, не дерзая уже взирать на небо. Я получил эту исповедь в письме, так как мы жили тогда с ним в разных странах. Так вот, в этот момент будто Кто-то в его душе произнес: “Любовь Моя более твоего греха”. И этими словами он умиротворился, но не знал, правда ли это. Я же ему подтвердил, что слово это было ему от Господа, потому что действительно любовь Божия превышает всякий наш грех. Преподобный Силуан говорит: “Все наши грехи не более, чем капля воды в океане, а океан — это любовь Господа”. А признаком того, что данное слово было этому священнику от Господа, явилось то особенное чувство умиротворения, возвращение в его сердце любви Божией, а не чувства разочарования в Господе.

Что касается слов Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мф 27:46), скажу откровенно, что не смогу полностью вам ответить, но постараюсь направить вашу мысль так, как я видел это у нашего духовника отца Софрония, как говорил он. Во-первых, я понимаю, что в этот момент, когда Иисус действительно переживал как Человек, страдала вся Его человеческая сущность. Он не позволил Илии снять Себя с креста, не позволил Себе Своей Божественной силой сойти с Креста — той самой силой, которой мог бы превращать камни в хлеб, но почему? Потому что те, кто был по левую и правую сторону от Него, не могли сделать этого, так же как ни ты, ни я, будучи там, не смогли бы. И Он реально переживал до конца наше человеческое состояние. В этом солидарность Господа с человеком даже и во грехе его; Он же Сам как Господь — безгрешен. Он не боялся скомпрометироваться грехом, а все напасти и падения, которые означали грех для человека, понес как Господь и искупил, лучше сказать — победил их. Своей же победой Господь открыл нам путь к спасению. То есть фраза “Боже Мой, Боже Мой” показывает нам бессильного человека, который в своем грехе беззащитен и навечно отдален от Господа. Может быть, она представляет нам тот момент, когда Господь обратился к преподобному Силуану со словами (здесь я перефразирую): видишь себя в этом вечном аду, бесы вокруг тебя. Пятнадцать лет ты боролся еженощно и не можешь от них спастись. Молишься, иногда встаешь, и снова бесы побеждают… — Так держи ум во аде и не пытайся избежать этого ада — видишь, что это невозможно. Осуди себя на этот ад, это твоя реальная судьба как грешника, но… не отчаивайся! Не как запрет, а как завет. В этом “не отчаивайся” из слов Преподобного следует, что он переживал их как заповедь. Господь заповедует мне что-то, и попробую я сделать это, и посмотрим, как поступит Господь. И вот откровение преподобного Силуана: “Я начал делать так, как мне повелел Господь. Ум мой очистился, и дух исповедовал в сердце моем спасение”. Что значит “я начал”? Делание Господа то же самое, что и 2000 лет назад, когда кто-то на кресте сказал: Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! (Лк 23:42). Что же ответил Господь? “Сегодня будешь со Мной в раю”.

Так работает Господь. Начинаешь творить Божие дело и видишь, что оно действенно, что сразу непременно что-то происходит. И часто чем сильней кризис, тем более всеобъемлющий ответ получаешь. Хотел бы добавить: вы говорите о моментах, когда мы достигаем пределов наших сил и, дерзаю сказать, даже выходим за эти пределы. Не могу дать вам формулы, так как ее нет, и поиски этой формулы выхода отобразились в падении Адама. То есть не жди, что Господь сделает что-то для твоего обожествления, мол, ешь это — и автоматически откроются твои глаза и станешь, как бог… Этого не существует. Формула, формализм, форма — ничто из этого не спасает. Спасение — это твое взаимообщение с Господом как с Личностью, — это спасает. Хочу сказать, в моменты крайнего отчаяния и даже за гранью вспоминайте слова, воспринятые мною от отца Софрония: “Не забудьте, Господь вложит в ваши сердца”. Это представляет и величину доверия, которую Господь тебе оказывает. То есть мера страдания является и мерой доверия Господа к тебе — душе слабой, грешной, бессильной, доведенной до грани и за грань. Когда же говорю “за грань”, думаю, что это реально. Это “за гранью” существует, потому что наша духовность, наше странствие из небытия, которое мы еще носим в себе, этим путем приближается к цели, и мы продвигаемся вперед. Другими словами, — часто трансцендируем моменты нашего небытия; Господь ведет нас за грань, но тем самым расширяются наши границы. И если мы обладаем терпением в эти моменты, то скажем: “Господи!”, а если не можем ничего сказать, просто не забудем, что этот Господь любит нас. Кажется тебе, что Он не существует? Не важно, чувствуй все, что угодно, или вернее, все, что угодно демонам, но продолжай.

У нас есть филокалические свидетельства более чем двухтысячелетней давности, если не учитывать Ветхого Завета, что с Господом нет ничего другого, кроме победы. Переступи этот порог — и увидишь, что границы расширились, пока не станешь безграничным, подобно Господу. Избавление от границ, их пересечение иногда связано с экстремальными переживаниями. Эти две важные вещи я хотел вам сказать. Формулы спасения нет; если хотите, формула спасения может заключаться в единственном слове понести. Понесем этот экстремальный момент в полном доверии к любящему нас Господу, отвечая доверием на доверие, которое нам оказывает Господь, Который старается таким образом исцелить нас.

Приведу пример. Говорят, что Лазарь был другом Господа. Обратите внимание на песнопения этой недели, в особенности Лазаревой Субботы и Воскресения. В Евангелии повествуется: заболел Лазарь, но не пошел Господь исцелить его, а позволил умереть, лежать четыре дня в могиле, пока тление не коснулось уже его тела. В Евангелиях говорится о четырех воскрешениях, но воскрешение Лазаря является кульминацией. В остальных трех случаях мы можем говорить о так называемой клинической смерти; в случае с Лазарем это не так. Сила Божия, которая из ничего вызвала к бытию всякое создание и творение, восставила Лазаря даже не от смерти, а от тления. Но с кем мог сотворить Господь подобное чудо, если не с истинным другом? Господь был уверен, что Лазарь понесет эту тяжелую епитимью, боль смерти и даже боль воскресения, потому что хоть в случае с Лазарем и не было клинической смерти, но, судя по свидетельствам людей, переживших похожее состояние, это тоже сопряжено с болью. Но с кем же иным, если не с Лазарем? Потому что сказал Господь, что болезнь эта не к смерти, а к Славе Божией. Только истинный друг, полностью доверяющий Господу, мог вынести подобную епитимью, чтобы прославить Господа своим страданием. Очевидно, что это показатель воистину беспримерной дружбы. И в какой-то мере и ты подобен Лазарю в ту минуту, когда ноша превыше твоих сил и ты чувствуешь себя отверженным Господом. Он не пренебрегает тобой! Будь уверен, что Тот, Кто врачует тебя так же, как Лазаря, поможет тебе с той же степенью доверия, с какой по меньшей мере ты сам желаешь.

Все же остальное да дарует тебе Господь. А остальным является терпение, и часто нет необходимости в долготерпении. Но если сможем мы понести эти моменты — Боже, что за воскресение! И, говоря о воскресении, я не выражаюсь метафорически или символически, — это реальность не психологическая, а духовная. Ты становишься другим. Церковная традиция, песнопения, синаксарь повествуют нам, что Лазарь по воскресении своем из мертвых явился другим человеком. Точно так же и преподобный Силуан, по его собственным свидетельствам, и преподобный Антоний, которого в последний момент Христос спас от поруганий бесовских и смерти, после чего всем явился совсем другой Антоний. Все это примеры преодоления наших немощей, которые являют нам милость Божию. Устрашающие примеры, потому что они не по силам человеку. Поэтому повторю, да подаст нам Господь сил в такие моменты. И Божия Матерь прошла через это — до креста, и святые Апостолы, кстати, Лука и Клеопа, как мы видим из последних глав Евангелия от Луки, и все другие примеры, что мы видим в жизни святых Божиих.

Может ли духовник ошибаться, и если да, то что же нам делать?

Да, может. Преподобный Серафим говорит: “Когда говорил по своему разумению, то ошибался”. И преподобный Силуан говорит: “Ошибки могут быть незначительными и большими”. Как быть тогда? Повторю то, что сказал в предыдущем слове, — в любом случае мы обладаем заповедью Божией: тем самым “не отчаивайся”. Это как спасательный круг во всех превратностях нашей жизни, то есть с Богом не может не быть спасения, какого? — увидим. Для духовников скажу — будьте бдительны. Мы должны научаться, по слову святых Отцов Варсонофия и Иоанна, Силуана и Серафима, поучать более из молитвы и своего сердечного трепета, нежели из своего ума, опыта, прочитанных книг и эрудиции. Лицам духовно наученным следует рассматривать, как поступить не на теоретическом уровне, но какова воля Господа Животворящего сейчас об этой душе. А ты, который хочешь обратиться к духовнику, знай — от тебя более, чем от духовника, зависит полученный ответ. Но и здесь заключена целая культура. Ты сам должен просить Господа, чтобы духовник не ошибся. Ты должен просить: “Господи, пошли ему ответ для меня. Ты знаешь, сердцеведец, чего я ищу, в чем нуждаюсь, ведаешь боль и кризис моей души, мою греховность, мою силу и беспомощность, мое отчаяние и страх”. Исповедуй Господу все и проси подать тебе поучение. А культура заключается в следующем, и здесь да поможет вам Господь: внимай словам духовника, не обращайся к нему лишь как к человеку, который своей мудростью может тебе помочь. Конечно, хорошо, если это мудрый человек, но речь здесь идет о таинстве исповеди. Ожидай откровения Божия и рассматривай духовника, да простят они меня, как телефон, посредством которого ты слышишь Кого-то на другом конце провода и с Ним говоришь. Продолжайте находиться на связи с Господом, когда общаетесь со своим духовником.

Но, как исповедуют филокалические Отцы даже до наших дней, — преподобные Силуан, Серафим, Софроний, — особенно внимайте первому слову и не комментируйте его. Пусть оно станет сказанным лично тебе. Не рассуждайте, так как если начинаете расспрашивать духовника, даже не возражая, а из добрых побуждений, для разъяснения, то прерываете свою связь с Господом и переходите в горизонтальную плоскость, где нет связи с Ним. Послушание — это Таинство. Истинная Церковь не сводит число Таинств к семи, даже если эти Таинства наиболее значимы и очевидны. Послушание следует рассматривать, если хотите, даже как мистическую тайну, тайну твоей личной интимной связи с Господом, Которому открыто твое сердце. И тогда прими первое слово, сказанное тебе твоим духовником, и скажи: “Благослови, отче”, а дальше сам разбирайся, как понять и как прожить это слово. А если не можешь, то приди еще раз к духовнику и скажи: “Отче, вы сказали мне”… и т. д. Но в тот момент, когда получаешь это слово, не прерывай своей связи с Господом, прими это слово, пойми и проживи его настолько, насколько понимаешь о Господе. Если тебе это слово непонятно, разбирайся с Господом, но оставайся с Ним. Таким образом, ошибки могут иметь место, и я не берусь судить, чья вина больше. Пусть милосердный Судья научит нас. Здесь речь идет даже не о вине, а о второй части вопроса: “Что делать?”. Должно взывать: “Господи!” и не забывать, что со Всесильным Господом не может не быть выхода, возможно, и трагичного. Но, внимание! Наилучшим является послушание.

Вспомните историю с Ионой. Иона оказал непослушание, когда Господь послал его проповедовать покаяние в Ниневию. Иона испугался того, что Господь, будучи милосердным и обещая истребить их, не придет, а он, будучи из избранного рода еврейского, окажется перед этими язычниками лжепророком. Поймут ли эти язычники, что Господь передумал их истребить, потому что они покаялись? Нет, решил Иона, соберу-ка я пожитки и сбегу в Фарсис.

Фарсис, по-моему, город в Испании, если я не ошибаюсь. Господь попустил ему эту дерзость, но чего она ему стоила? На море началась буря. “Что делать, что делать, — запаниковали моряки, — по чьей вине все это происходит?”. Жребий пал на Иону. “Да, я виноват в этом”, — признался Иона. — “Что делать с тобой”? — “Бросьте меня в море”, — ответил Иона. А ты, душа, могла бы выдержать подобную епитимию за непослушание твое? Но все-таки хочу тебя этим приободрить, лучше исполнять послушание изначально. Между прочим, это не значит, что за твое непослушание Господь даст тебе такую же епитимию, — Господь дает человеку по силам его. Так же и с Ионой, который был человеком грешным, но все-таки пророком, и Господь ведал, что это ему по силам, дав ему понести эту тяжелую епитимию, через которую он стал образом Христа.

Здесь мысль замирает от удивления, как через непослушание и через грех Господь возводит Иону в пророка большего, чем был бы он в своем послушании, если бы сразу отправился в Ниневию. Оставим нашу мысль, замершую от удивления, но духовно шагнем вперед, чтобы понять Господа. Мы знаем, чем закончилась эта история, Иону бросили в море, где его спасла рыба, проглотив его. Спасибо за такое спасение! И эта рыба-кит олицетворяет всепоглощающий ад. Но Иона и там не отчаялся. Прочтите сами книгу Пророка Ионы в Ветхом Завете, прочтите эти прекрасные четыре главы.

Но обратите внимание на ту молитву, которую Иона вознес там, — какое чудесное покаяние, какой удивительный пример молитвы, как и та, которую сотворили три отрока в печи вавилонской. Понятно, рыба есть рыба, но именно она изрыгнула Иону на берег Ниневии. Даже рыба послушна Господу, впрочем, как и ад, которому некуда деваться, и он должен слушать Господа. Когда Господь обращается к Силуану: “Держи ум во аде и не отчаивайся”, Он советует ему совершить это послушание, чтобы увидеть, как ад станет его спасением.

И еще один момент, который заставит замереть вашу мысль. Господь приготовил для Адама не что иное, как рай, чтобы почтить этим творение, носящее Его образ. Что значил рай для Адама? Развод с Богом. Где Адам снова обрел Господа? В аду. Если хочешь, чтобы мысль твоя замерла, то пойми, что именно рай был местом падения Адама, тот самый рай, сотворенный из любви Божией.

Как мы можем исправиться?

Начнем с обращения: “Господи!” Как можем мы осознать необходимость исправления, если замечаем тщетность всех наших стараний. Один из признаков этой тщетности заметен тогда, когда мы ощущаем, что следует приложить большее усилие, но при этом в сердце чувствуется безнадежность оттого, что это так трудно, превышает твои силы, нет из этого выхода и это почти невозможно. Однажды я ответил на этот вопрос так: “Это не почти невозможно, а вообще невозможно”. О двух вещах хочу сказать сейчас. Одна из причин этой невозможности — это само твое существо, носящее свидетельство того, что то, к чему ты стремишься, невозможно. Положительным моментом является то, что Божественная жизнь, которой мы жаждем, христианская добродетель, — это Сам Господь, Его жизнь. Кто из нас, земных и смертных, может жить духовной жизнью? Это невозможно, но я скажу, что не менее, чем невозможного, мы должны ожидать от нашего Господа. Отрицательный момент, который является сутью вопроса, — это то ощущение, что несмотря ни на какие старания, невозможно достичь желаемого. И, возможно, это свидетельство того, что ты на ложном пути, который никуда не ведет. Каков выход? Возможно, это в чем-то ересь, что Господь подталкивает нас идти по неверному пути. Хотел бы вам привести конкретный пример, но ничего не приходит на ум. Суть в том, как если бы толкать телегу в гору, чувствуя ее тяжесть и недостаток своих сил. Если ее толкать в гору, то, конечно, не сдвинешь ее с места, а если с горы, то, как бы тяжела она ни была, она сдвинется. Когда начинаешь чувствовать хоть малое движение вперед в своих усилиях, значит, ты стал на путь истинный, действенный.

Здесь я хотел бы конкретизировать понятие “усилие”. Имеется в виду не работа мышц нашего тела, а усилие человеческого ума познать замысел Божий. Это — умственное усилие, и, если не ошибаюсь, преподобный Симеон Новый Богослов говорит: “Дай телу ровно то, что ему необходимо, а все остальное свое старание направь к уму, духу”. Перефразируя, я бы сказал так, что старание, — это усилие ума правильно понимать Господа. А телесные усилия — пост, поклоны, отшельничество и другие — это всего лишь материальная поддержка для усилий духа и ума человеческого проникнуть в божественное.

Каждый раз найдется новый выход из ереси⁴, в которой ты живешь. Я лишь хочу показать вам признаки, по которым распознается ересь, именно тот факт, что она не действенна, даже когда совершается добровольно; когда чувствуешь внутри себя стресс или отчаяние недостижимости желаемого, то, возможно, ты находишься в беде, размышляя еретически, и следует найти верный эквивалент. Знайте, что это не всегда противоположность. Для лености — это трудолюбие. Но иногда, как я вчера говорил о чревоугодии, человек прав, когда ищет хлеба, чтобы жить, но не хлеба для чрева своего, так как насущный хлеб лишь частично спасает.

А чего человек ищет, когда хлеб не удовлетворяет его?

Он ищет слова Божия. Пьяница не ищет алкоголя, в котором находит частичное утешение, а ищет чего-то от духа. Иногда следует искать ответа не только в противоположном направлении, но и в направлении самого вопроса. Я бы хотел привести вам здесь множество примеров, но, может, позже, если даст Господь. Нет формулы, как избежать, но нужно просить у Господа, спрашивать духовника, а иногда ответ приходит случайно, через книгу или человека. У Бога много средств открыть нам глаза, чтобы мы услышали и поняли, что Он нам говорит, ведь часто Его ответы мы пропускаем мимо ушей.

Может ли православный мирянин быть вовлечен в общественную жизнь так, чтобы покой его духовной жизни не был нарушен?

Невозможно. Но следует и здесь призывать Господа, потому что если Он говорит: “Держи ум во аде и не отчаивайся”, то тем более, хочется мне сказать не отчаивайтесь в этом мире, который еще не ад в сравнении с тем, как переживал его преподобный Силуан. Не следует изыскивать какие-то методы, полагая, что это нам под силу; если бы было в наших силах, то способ нашелся бы. Но это невозможно, потому что мир, в котором мы живем, — это мир, который объявил о своем окончательном разрыве с Господом, как, например, коммунистический режим, который уже в прошлом. Но не только. Безверие и атеизм намного страшней на Западе, чем здесь, где коммунизм пытался пушками разрушить Церковь. На Западе все много проще: немного цивилизации, комфорта легко и незаметно отвращает нас от Господа, мы уже можем обходиться без Него. Говорю вам из собственного опыта. Конечно, я имею в виду не всех и не отдельных представителей западного мира; я подразумеваю общую тенденцию, когда вся католико-протестантская духовность пропитана этим неверием, неизбежностью которого является ад, культивируемый сейчас на разных уровнях и доведенный до апогея материализмом сегодняшних дней. Но и мы в этом мире… Что сделал коммунизм своими пушками? Запретил нам Господа! Но, простите, этот мир Господом сотворен, и сотворен для Божественных целей. Тогда кто же дерзает запрещать? Это Каин, который восстает на своего брата Авеля и на Господа, желая непременно развенчать Бога, и неважно как, научными теориями или чем другим.

Я с детства и до сих пор не понял, почему дарвинистский эволюционизм мешает человеку быть образом и подобием Божиим, если это учение, которое в итоге лишь теория, является способом объяснить, каким образом Бог сотворил человека из праха земного⁵? Это даже не теологумен. И то, что мы знаем что-то, верное или ложное, не повод упразднить (развенчать) Господа. Даже если наши знания правдивы, почему нужно Его развенчивать, когда наука ясно указывает нам, как сотворил Господь то, о чем свидетельствует нам Писание. Но в этом мире есть дух, желающий непременно развенчать Господа. И кризис современной цивилизации в этом — в том, что невозможно сохранить в ней мир. Но, предупреждая вас не прилагать никаких усилий в поисках каких-либо методов, хочу вернуть вас к важности межличностных взаимоотношений (имеется в виду с Господом). Скажи: “Господи, Ты научи меня, покажи, открой мои глаза”, чтобы, когда Господь укажет тебе путь, ты не пропустил бы Его ответа.

Можно ли говорить о кризисе церковного клира? СМИ представляет нам все больше примеров недостойных служителей. Как можем мы избежать подобного кризиса? Хотим пояснить: в газете “События дня” было приведено несколько примеров недостойного поведения румынских священников, которые многих ввели в соблазн.

Это специфика того духа, что работает через СМИ. Не исключаю, что кто-то, связанный с СМИ, подстроил это. Расскажу вам историю, произошедшую в Греции в 1978 году, чтобы вы поняли, с какого рода духами приходится иметь дело. Говорю о духах, а не об организациях.

В тот год я впервые отправился на Афон и остановился на несколько дней в Салониках, где и услышал этот рассказ. Один очень добропорядочный священник был разбужен около четырех утра телефонным звонком; его просили прийти и причастить умирающего. Батюшка спешно собрался, взял потир, дары, епитрахиль и направился по адресу. Как только он вошел, его ослепило множество вспышек фотокамер, а на следующий день в газете опубликовали его фотографию в полном облачении, с потиром в руке и обнаженными девицами вокруг. Был большой скандал. Не знаю, так ли было здесь, в Румынии, но хочу показать, с чем мы имеем дело. В СМИ, где, конечно, работает много истинных христиан, в большинстве все же действуют эти духи. Не хочу судить и не скажу больше ничего о СМИ, но говорю в общем о том мире, в котором мы живем.

Это мир, это дух, который полностью отверг Господа и хочет привести человечество к окончательной апостасии. Не попадайтесь в эти сети. Если эти священники согрешили, молитесь за них и за всех других, включая и меня, потому что все мы грешны и недостойны. Молитесь, чтобы Господь очистил и нас, и Церковь от греха, искушений. В конце пошлет Господь ангелов в Свою Церковь, чтобы уничтожили все, что смущает. Священники, молитвами которых вас освящает Господь, чьи молитвы вам необходимы в вашей духовной жизни как мирянам, нуждаются в вашей молитве, потому что в Господе мы по существу не разделяемся на мирян и священников. Это лишь временное различие для спасительного делания, а так все мы братья и все грешны. Если подобные священники существуют, мы все должны молиться, чтобы Господь избавил их от греха. А если нет, то понятно, что это работа этих духов и этого мира, отвергающих Господа и ищущих скандалов, чтобы искушать нас и настраивать против Господа.

Что значит восстать на Господа? Святитель Николай Велимирович говорит в одной из своих книг, которую я читал на русском языке: “Любая стрела, пущенная кем-либо, в итоге пронзает Господа”. Он, Господь, — Тот, Кто платит за все наши грехи. Таким образом, если мы попадаем в сети искушений этого мира, Тот же Господь платит за это. Отец Софроний рассказывал нам историю со слов одного священника, который исповедовался ему. Одна старушка, встав с колен после искренней исповеди и разрешительной молитвы, сказала: “Бедный Человек Господь, сколько Ему приходится терпеть от нас”. Отец Софроний был так поражен восклицанием этой старушки — Бедный Человек Господь… — вот так должно нам мыслить Господа. Но необходима молитва, потому что, я думаю, это дни, в которые Господь очищает Церковь Свою, но иногда существует риск болезненного очищения. И не существует человека, как бы грешен он ни был, как выше я говорил об Иуде, которого бы Господь не хотел спасти. Как говорит Господь в Ветхом Завете в Псалмах: У Меня отмщение и воздаяние (Втор 32:35). В современных румынских переводах вместо слова ‘отмщение’ izbоnd† употребляется слово r†zbunare; румынское слово r†z-bunare означает возвращение к добру. И когда говорит Господь: Я отмщу, то что значит это отмщение? Вот Его “отмщение”! Так Господь хочет победить зло и нам завещает словами Павла: Побеждай зло добром (Рим 12:21). Не воздавай злом за зло — не в этом “от­мщение”, иначе должно было бы существовать слово r†zr†ire (возвращение ко злу). “Отмщение” — это извлечение добра из зла.

Посмотрите, как “отмщает” Господь, на примере блудного сына. Когда тот возвращается к отцу, отец принимает его с такой любовью! Так может ли существовать какое-либо искушение, способное теперь отвергнуть блудного сына от отца? Господь использовал путь заблуждения, чтобы навсегда смирить этого человека. Можем ли мы сказать, что этот путь заблуждения является спасительным? Безусловно, нет, но Господь может использовать и его во спасение. Когда Адам потерял Господа в раю, Господь сделал так, чтобы он нашел Его в своем аду, и нашел навсегда. Теперь поймите слова не отчаивайся. Но, говоря об отмщении, Господь старается извлечь добро из всякого зла. Это и есть Его “отмщение”.

А мы должны иметь, по слову апостола Павла, ум Христов (1 Кор 2:16). Мы должны войти в мысли Господа, в ум Христов, чтобы знать, как поступать в каждой ситуации, и другого слова я не нахожу сейчас, как только посоветовать вам во всех искушениях не забывать говорить: “Господи!”. Моли Господа защитить тебя от подобных обстоятельств, чтобы ты не впал в такой же грех, осуждая кого-то, чтобы ты не стал жертвой тех действий, что разрушают Церковь, — к слову о кризисе в Церкви, о кризисе клира, о котором вы говорили. Клирики или миряне, перед лицом Господа мы все — один человек, одно творение. Будем молиться о грешниках как о своей собственной душе. Если кто-то согрешил, значит, я в нем согрешил. Господь показывает нам, что есть духовный закон, который говорит, что если я, осуждая кого-то, не каюсь, то сам впаду в подобный грех. Почему? Господь показывает мне, что, как упал тот, так же могу пасть и я. И если я, будучи грешным, верю, что, не сотворив того или этого, я что-либо из себя представляю, то показывает мне Господь, что и я таков. Так поспешим покаяться в своих осуждениях и будем милостивы к грешникам, добавив от себя молитву: “Господи, прости и их, и меня”.

Мы знаем, что многие священники известны тем, что снимают проклятия, решают многие проблемы. Можно ли прибегать к их услугам?

Думаю, что этот вопрос в компетенции епископов. Священники не должны ничего делать без епископского благословения. Ограничусь тем, что скажу: великие греческие духовники нашего времени Порфирий, Паисий и другие советовали не делать этого так легко. Но, между прочим, хочу выразить вам свое безмерное сочувствие в том, что я обнаружил, как много проклятий и колдовства творится в этом народе, который считает себя христианским на протяжении последних двух тысячелетий. Да, братья румыны, мы еще не ушли от своего язычества, и это отражается на уровне нашего мышления и истории. Не думайте, что мы являемся жертвой истории. Свою историю мы сделали сами, так же как и евреи, прибавляя проклятие к проклятию в Ветхом Завете. Вот какова судьба нашей истории. Мы народ, который был легкомыслен в своих отношениях с Богом, и вот уже 2000 лет мы так и не вышли из своего язычества, которое проявляется сегодня в бесконечном колдовстве, бесконечных проклятиях. Я вижу в исповедях, в повседневной жизни, скольких бессмысленных страданий можно было бы избежать очень легко без этих заклинательных молитв и насильственных методов — лишь через покаяние.

И скажу вам, истинный замысел Божий не в том, как нам отделаться от последствий греха, а в том, что когда по любой причине, — неважно, по причине ли колдовства, проклятий или личного греха, приходит напасть, то спасительная мысль должна начинаться: “Господи, почему Ты попустил?”, потому что без попущения Божиего ничто невозможно, как бы ни старались “колдуны”. “Почему, Господи, Ты попустил этому случиться со мной?”. Мы спрашиваем почему не для того, чтобы призвать Бога к ответу, а чтобы в диалоге Благой Господь ответил на наш вопрос. И откроется нам слабость нашего греха, а проклятие и колдовство, тяготеющие над нами, превратятся в спасение и милость.

Чувствуем большую необходимость общения с Вами ради поучений, но в то же время не хотим нарушать Вашего уединения. Что посоветуете?

Хотел и об этом поговорить с вами, хорошо, что мне задали этот вопрос. Человек не может дать более того, чем обладает, и человек не обладает большим, чем то, что он есть. А если человек не существует потому, что угас, то от него нет никакой пользы. Я советовал обоим Преосвященным, сидящим рядом со мною, и многим другим отдыхать иногда, потому что часто они бывают на пределе своих сил. И со мной то же самое. Позавчера и вчера я думал, как долго Иоанн Креститель проповедовал в пустыне — год или два, в Евангелии об этом нет точных данных, но похоже, что недолго. Он с детства до тридцати лет формировался в пустыне. Тридцать лет ради трех лет проповеди. Думаю, что вы меня поймете: человеку нужно много потрудиться за кулисами ради нескольких мгновений на сцене, говоря языком театра. Может быть, так вы лучше поймете, что происходит со мной. Множество писем, на которые я не могу ответить по самым разным причинам, являются для меня в каком-то смысле, по словам отца Софрония, которые я теперь хорошо понимаю, распятием. Что-то тянет тебя в эту сторону, чтобы избавить правую руку от боли, причиняемой гвоздем, да, но при этом страдает левая. Страдаешь за человека, зная, в каком он отчаянии, а, с другой стороны, ты скован по рукам и ногам немощью сделать что-либо. И тогда вот что я делаю, надеясь, что это действенно: принимаю ваши страдания в сердце, разделяю их с вами, молясь, сколько могу, Господу, по силам своим. Но чтобы я мог хоть изредка, один или два раза в год общаться с вами, мне необходимо много времени провести в своей “бер­логе”, как я ее называю, в уединении.

Теперь скажу еще вот что: практически все без исключения письма начинаются со слов извинения за беспокойство. Я чувствую, что вы не понимаете… кстати, о значении слова покой. Считается, что покой — это когда человек пребывает в “нир­ване”, в башне, в созерцании Бога, переживая что-то неземное. Покой — это если мы волей или неволей хоть немного пребываем в филокалическом духе, почему говорю невольно, — потому что в своей немощи совсем не вижу себя в духе Отцов, а лишь чувствую схожие переживания, — так вот, покой — это такое волнение, такая борьба, такая тьма, такой ураган! Очнувшись, замечаешь, что не успел чихнуть, а еще один день прошел, еще неделя, как будто вчера начался Великий пост, а сегодня уже шестая его неделя. Сегодня уже четверг, а время с понедельника пролетело, как пять минут. Это и есть покой, братья и сестры. Кто-то упрекнул меня, что я скуп на выступления, это правда. Я редко выступаю, один или два раза в год, хотя сейчас даже чаще, чем раньше, но скажу, что необходимо и то, и другое. Делюсь с вами всем тем, что я накопил на протяжении долгих лет своей жизни…

Хочу отступить от темы. Когда я впервые в 1962 году встретился с отцом Софронием, я почувствовал, что тогда я родился. Я родился, когда встретился с отцом Софронием, а остаток своей жизни переживаю как страдание. Хочу поделиться с вами теми вещами, которые для меня были равноценны рождению. Но не могу быть духовником всех желающих, даже тех, кто написал мне только в этом году, начиная с лета и до сих пор. Этим летом некоторые письма лежали в моей келье по два месяца, пока я находил возможность прочесть их. И чем важнее письмо, тем сложнее выбрать нужное время для его прочтения и тем невозможнее на него ответить. Сейчас я немного сетую, чтобы вы могли понять мою ситуацию хоть отчасти. Покой — это способ выражения филокалии, этой традиции, этой культуры. Но это способ, когда тот, кто “успокаивается”, разделяет с тобой денно и нощно твою боль. Это бесконечный стресс, не знаю почему, это необъяснимо, но такова реальность — бесконечная буря в полном бессилии, своего рода восклицание: Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мк 15:34), что я здесь делаю, зачем я зря топчу эту землю? И это ваши бури, которые отражаются на мне, и я не хочу вас обвинить в этом, потому что мы все являемся одним человеком и живем переживаниями друг друга, как живые, так и умершие.

То, что я хочу сделать, все, что унаследовал от своего духовного отца, все, что смог воспринять в своей жизни и опыте, я хочу передать вам и надеюсь, что этими словами воспользуетесь вы и ваши духовники, а через вас и другие, так как знаю, что передаются кассеты, а прошлым летом я издал еще одну книгу по благословению преосвященного Иоанна. Более или менее, прямо или косвенно я буду стараться по мере своих возможностей донести слово Божие до большего количества душ. Но делаю, что могу. Снова скажу: я не могу дать более того, чем обладаю, и не обладаю большим, чем то, что я есть. Но чтобы продолжать существовать мне необходимо это относительное спокойствие, уединение, в котором я мог бы переживать эту бурю, чтобы не быть постоянно отвлекаемым. Как было со мной на протяжении тридцати лет жизни в монастыре, когда, как только какая-то болезненная рана начинала затягиваться, приходил один, другой, третий и десятый, и я должен был ими заниматься. Но таким образом никогда не достигнешь конца своего делания. Говорю это для ваших священников и духовников — так же, как накануне говорил это Высокопреосвященным, — все, призванные на служение в Церкви и в духовничестве особенно, — все они обуреваемы. Так же, как нашим долгом является преподать вам как можно больше, так же и ваш долг — научаться, сколько, как и когда нас щадить, чтобы мы могли вам служить в полную силу.

Отец Рафаил, это был благословенный вечер. Сложно выразить словами ту духовную радость, которую мы испытали. Благодарим Вас, и если остались еще какие-то важные слова, о которых Вы не успели сказать, приглашаем Вас в Рождественский пост продолжить. А всем, присутствующим здесь и слушающим нас по радио, желаем, чтобы Страстная неделя была для них благословлена покоем, а светлый Праздник Пасхи — великой радостью.

Перевод с румынского

протоиерея В. Шинкаря, Т. Авдеевой, О. Ковериной