Мы принимаем очередной удар и начинаем жить дальше
Трагедия в Кемерово не оставила никого равнодушным и по масштабу бедствия, и потому, что там погибло много детей. Гибель детей всегда эмоционально очень сильно выбивает. Когда я работала на чрезвычайных ситуациях в МЧС, самые тяжелые выезды были связаны именно с гибелью детей. Какие бы опытные сотрудники там ни работали, я имею в виду не только психологов, но и представителей разных служб, но погибшие дети – эмоционально трудно для всех.
Кроме этого, трагедия произошла в торговом комплексе. Казалось бы, что может быть безопаснее, чем отвести ребенка смотреть мультики, а самому в это время пройтись по магазинам?
Потеря базового чувства безопасности очень остро воспринимается всеми, потому что в нашей пресловутой пирамиде потребностей это лежит именно в основе. Безопасность остро необходима для человека наряду со сном и едой. И когда мы теряем ощущение безопасности, мы очень быстро на этом разрушаемся. Человеку необходимо, закрывая двери собственного дома, не думать каждый раз: «Я могу не вернуться в этот дом, я ухожу в какой-то опасный мир и детей своих туда выпускаю». С этим чувством жить невозможно, поэтому сейчас такие сильные эмоциональные реакции.
Но люди гораздо сильнее и устойчивее, чем это иногда кажется. Человечество существует уже столько веков и столько всего пережило, что, какие бы катастрофы ни происходили, рано или поздно почва под ногами опять ощущается.
Я вспоминаю теракты в московском метро – это случилось на Страстной неделе, и тоже, как и сейчас, тревога тогда всколыхнула людей очень сильно. Горячая линия МЧС в те дни просто рухнула от количества звонков. Шквал звонков связан именно со страхами, с паникой: «Я теперь очень боюсь спускаться в метро и детей туда не пущу. И вообще, как же теперь жить?» Это было месяц-полтора, к исходу двух стало уменьшаться. Первую неделю, я точно помню, количество людей в метро резко уменьшилось, на какой бы станции ты ни зашел, везде было много свободных мест. Но потом все опять стало как прежде.
По-другому быть не может, иначе как бы мы вообще жили? Это не то, что мы к этому привыкаем – мы переживаем очередной удар, который получаем от мира и от жизни, как-то это перерабатываем, принимаем все это, перестраиваем себя, подстраиваем и начинаем жить дальше. Может, становимся чуть более осторожными, чуть более бдительными.
Лариса Пыжьянова. Фото: Ефим Эрихман
«Давайте что-то делать» – для кого?
То, что происходит сейчас в связи с пожаром в Кемерово, как и все в жизни, имеет две стороны. Конечно, люди оказывают огромную эмоциональную и социальную поддержку попавшим в беду. С другой стороны, любое сверхэмоциональное реагирование имеет эффект заражения, как бывает в толпе – стоит кому-то одному начать кричать или бежать, тут же начинают кричать и бежать все.
Эти первые, очень сильные эмоциональные всплески людей – естественная человеческая реакция на трагедию. Так проявляется человеческое неравнодушие и потребность людей не просто сопереживать и вместе горевать, но и быть деятельными. Это активное переживание может выразиться в призыве: «Давайте что-то делать, чтобы больше такого не было». Поэтому понятно состояние людей, которые выходят на митинги, перечисляют деньги, сильно возмущаются в соцсетях, что-то требуют.
Тем, кто сейчас активно, а иногда и агрессивно, ведет «поддержку» в соцсетях, стоит отступить на шаг назад, посмотреть как бы со стороны на ситуацию и честно себе ответить:
«Я это для кого делаю? Для тех людей и родственников, у которых погибли близкие, или я так пытаюсь справиться с собственным эмоциональным состоянием, с тем, что мне от этого плохо? Для кого это все?»
Люди, потерявшие близких, не сидят в соцсетях и не читают блоги. У них нет сил для этого. Конечно, может, для кого-то это тоже ресурс. Но я часто слышала от людей после таких трагедий: «Какое-то время прошло, мы зашли в соцсети, почитали, а так вообще не открывали, не до того нам было».
Я думаю, что этот накал не всегда про поддержку, а он скорее про отреагирование собственных эмоций. Это нам стало страшно, ужасно, очередной раз ощутили всю свою беззащитность перед реальным миром, что это может случиться с кем угодно и где угодно. И не надо войны, можно просто пойти в кинотеатр в своем городе.
Чем более мощно бушует этот эмоциональный запал, тем быстрее он может закончиться. Человек не может быть долго в возбужденном состоянии, потому что эмоциональные реакции очень сильно истощают людей.
Почему сначала поддерживают, а потом «шарахаются»
Первое время человеку, в чьей жизни произошла трагедия, кажется, что у него не просто почву из-под ног выбили, а как будто он оказался в полном вакууме, он совершенно не понимает, как теперь жить, что делать. В это время для него особенно важно, что вокруг много людей, которые дают мощную эмоциональную поддержку и ощущение, что ты не один, что миру не все равно, что с тобой произошло.
Но проходят дни, недели, и меньше остается людей, кто может себе позволить быть постоянно рядом, потому что есть работа, своя семья, дела. По-другому не может быть, потому что то, что выбило тебя из обыденной жизни и заставило о многом задуматься, рано или поздно становится частью твоей жизни, твоих воспоминаний, переживаний, но оно уже уходит из фокуса твоего внимания. И люди, которых сначала так щедро и мощно поддерживали со всех сторон, вдруг в один момент начинают понимать, что они остались одни.
Моя специализация – кризисное консультирование, поэтому ко мне обращаются люди, переживающие горе, трагедию, и я много раз слышала эти истории: «Вы знаете, остаешься один, действительно, как в вакууме. Да, первое время тебе сочувствуют, тебя поддерживают, тебе соболезнуют, а потом раз – и ты один. Да мало того, ты вообще начинаешь чувствовать себя прокаженным, от тебя все шарахаются. И коллеги перестают к тебе на работе подходить, как раньше подходили просто поболтать, чаю попить, и родственники реже приезжают, и соседи». Дальше они делают вывод, что, пока хорошо, все рядом и все помогают, а если что случится, сначала помогут, а потом как будто боятся твоим горем заразиться и начинают от тебя шарахаться. Но это же совсем не так на самом деле.
Это уменьшение внимания, помощи и поддержки имеет свое совершенно понятное объяснение: «Это не потому, что мы от тебя шарахаемся, а потому, что у нас тоже своя собственная жизнь – с нашими горестями, радостями, сложностями и проблемами, и она требует присутствия в ней».
Если человек кричит «Все гады, ненавижу», он хочет услышать совсем другое
Некоторым людям, пережившим подобные трагедии, особенно мужчинам, помогает справиться со своим состоянием агрессия и поиски виновных. Они как бойцы, как воины идут сражаться с этой жизнью, потому что она нанесла им удар запредельной силы и несправедливости. И они приняли этот удар как объявление войны и пошли воевать.
Пока они бьются, пока они сражаются, это их держит. Но любые войны рано или поздно заканчиваются. И надо понимать, что да, виновные будут найдены, наказаны, война закончится и дальше человек с чем остается? Прежде всего ему нужна любовь и поддержка, а не раскачивание опять в ненависть, в войну.
Помню, как на одной чрезвычайной ситуации один человек сказал очень важное: «Надо стараться понять масштаб катастрофы, что это охватило не весь мир, а где-то по-прежнему мирно и спокойно, и, значит, тебе смогут помочь и у тебя со временем тоже опять все будет нормально. И очень важно видеть свет в конце тоннеля». Это как раз про то, что, когда люди заливаются ненавистью, они этот, и так слабый, свет гасят, и возникает ощущение, что вокруг только мрак и хаос. Но злом добра не сотворишь.
Сама я очень долго была за «добро с кулаками». Если что-то происходило, я мысленно хватала автомат и была готова сражаться за все хорошее против всего плохого. Но десять лет работы в МЧС меня сильно изменили. Я поняла, что людям не нужна ненависть ни в каком виде, им необходима любовь.
Даже когда в чрезвычайной ситуации человек кричит тебе в лицо: «Все гады! Всех ненавижу!» – он точно не хочет, чтобы ты с ним согласился. Он хочет услышать совершенно другое. В этот момент в человеке кричит не злоба, а отчаянье и бессилье, для человека очень страшно, когда он бессилен что-то изменить.
Много раз я точно понимала, что человек нуждается не в подтверждении своих слов, что все вокруг гады, а чтобы ты его обнял, хотя бы мысленно, и сказал: «Сейчас тебе безумно тяжело, невозможно плохо. Но ты помни одно – так будет не всегда! Когда-то будет и плохое, но точно будет хорошее! Мы, люди, очень сильные. И способны подняться из такого пепла, что даже думать об этом страшно».
Фото: Игорь Старовойтов / photosight.ru
Можно сказать это другими словами, но людям необходим именно такой посыл. Очень важно, чтобы человеку в беде кто-то сказал, что он может это пережить. Потому что в тот момент кажется, что жизнь разрушена полностью.
Это не про то, что «все будет хорошо», нет. Но все будет! Только будет по-другому – будет и хорошее.