Круглый стол “Подготовка ко святому причащению”

Приветственное послание

Патриарха Московского и всея Руси Алексия

Уже более двух десятилетий Русская Православная Церковь переживает период духовного возрождения. Ежегодно открываются десятки храмов, возобновляется система полноценного духовного образования, народ Божий руководствуется ко спасению тысячами церковных пастырей. И, как во все времена спасительного пребывания Церкви Христовой на земле, главным является участие человека в Божественной литургии. Поэтому вопрос, вынесенный в название дискуссии, несоизмеримо более важен, чем любой другой вопрос бытия Церкви.

Именно Евхаристией как мистическим общением со Христом Спасителем Церковь созидается с момента Тайной Вечери и до конца времен. Именно в этом Таинстве Церкви закладывается основание нового человека, нового единства во Христе, “народа святого”.

Ко всем христианам обращены слова нашего Господа: Примите, ядите… пийте от нея вси (Мф 26:26–27); Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные (Мф 11:28). Следовательно, участие в Литургии христианина, пребывающего в мире с Церковью и со своей совестью, является неотъемлемой и максимально значимой составляющей его духовной жизни. Именно поэтому нам так важно сейчас сформировать здравый подход к условиям подготовки ко Причащению и с пастырской осмотрительностью, действуя любовью в духе церковной икономии, принимать желающих подойти ко Христу для участия в Его спасительном Таинстве.

Христос поручил Свое словесное стадо Апостолам, а через них епископам и священникам. Поэтому живая и личная связь человека со Христом, его участие в Евхаристии, в жизни Церкви Христовой возможно лишь в церковной общине, канонически и мистически связанной со всей Единой и Соборной Церковью. На приходских священниках, на настоятелях храмов и духовниках лежит огромная ответственность: с одной стороны — не оскорбить святость Таинства, с другой — излишним и неоправданным ригоризмом не отвратить человека от церковного общения, от евхаристической жизни, от соучастия в Божеском естестве, от самого спасения.

Желаю всем участникам и гостям Круглого стола конструктивного диалога “в союзе мира”, взвешенных решений и мнений, а главное — совместного предстояния перед Богом и следования единой цели: соработничеству Богу в деле спасения человека в наше нелегкое и полное соблазнов время.

Мир Божий и благословение да пребывает со всеми вами!

+ Алексий, Патриарх Московский и всея Руси

Игумен Петр (Мещеринов)

Вступительное слово

Тема, которую мы сегодня будем обсуждать, очень важна не по каким-то умозрительным теоретическим соображениям, а по соображениям самым что ни на есть практическим. Я скажу о нескольких ситуациях, безусловно знакомых каждому из вас.

1) Человек хочет причащаться часто, скажем, раз в неделю. Очень скоро он обнаруживает, что препятствием к этому становится общее на сегодня для всех правило: три дня поста, чтение канонов и проч. Разумеется, все эти вопросы должны решаться с духовником; но все дело в том, что многие духовники, боясь “погрешить против Церкви”, боясь “своеволия”, не решаются послабить подготовку часто причащающимся мирянам, по той причине, что на этот счет нет общецерковного авторитетного мнения, а укоренившаяся традиция есть. Многие священники считают также, что от частого причащения “теряется благоговение”. Но исходя из этой логики, и молиться тогда нужно как можно реже, и храм посещать редко…

2) Человек живет в напряженном режиме частой предпричастной подготовки год, другой, третий — и, наконец, чрезвычайно устает от правил, что переходит и на его отношение к самой Евхаристии; не только пропадает желание причащаться часто, но и вся духовная и церковная жизнь человека становится теплохладной.

3) Многие православные христиане-студенты рады бы часто причащаться и чувствуют в этом нужду и потребность, но не причащаются из-за полной невозможности соблюсти все, “что требуется”, отчего их христианская ревность угасает, а растленные обычаи мира сего постепенно берут над ними верх.

4) Люди в путешествии, а то и в паломничестве. Митрополит Антоний Сурожский рассказывал, что в одном российском монастыре в воскресный день настоятель не причастил группу приехавших детей (которых учительница готовила, как могла, ко встрече со Христом) на том основании, что они не постились три дня. Святейший Патриарх на прошлом Епархиальном собрании с болью и возмущением говорил о случае, когда на Рождество женщину не допустили к Причастию, потому что на Новый год она на семейном празднике за постным столом выпила бокал вина. Я знаю случай, когда девушка-студентка готовилась к причастию, но в субботу, идя из института, по забывчивости съела мороженое, которым ее угостили подруги; ее не причастили на следующий день. И это, к сожалению, вовсе не исключения, а скорее правило в нашей, особенно не-москов­ской приходской жизни.

5) Наконец, отмечу вопрос причащения на Светлой седмице и на Святках. На страницах Церковного Вестника, когда летом обсуждался этот вопрос, один архиепископ сказал, что на Пасху православные не причащаются, а разговляются, и что желание причаститься на Пасху есть признак отсутствия смирения. Другой архиепископ говорил, что на Светлой седмице хорошо причащаться, но все равно нужно три дня поститься. Многие пастыри считают, что Пасха — время веселия, и поэтому причащаться надо Постом… и так далее.

Хотелось бы обсудить вытекающие из всего этого проблемы более общего порядка, из которых я назову три.

1) Проблема соотношения евангельской нравственности и внешней аскетики. Вот пример. Приходит человек на исповедь перед Причастием и перечисляет батюшке грехи: не туда посмотрел, не то съел, с мамой ссорюсь, ругаюсь с близкими, телевизор много смотрю и проч. Батюшка устало кивает головой на каждый произносимый грех и повторяет автоматически: Господь простит. Перечисление закончено. Тут батюшка оживляется и начинает придирчиво расспрашивать исповедника, как он готовился к Причастию: вычитал ли три канона и последование ко Причащению, постился ли три дня, с рыбой или без, и плохо, что с рыбой, надо было без рыбы, а лучше и без масла; ходил ли эти дни в храм, был ли накануне на богослужении, и почему ушел после помазания, нехорошо, это леность, нужно понуждать себя; не ел ли ничего с утра… Но не спрашивает батюшка с тою же придирчивостью — а что стоит за словами исповедника “ссорюсь с мамой, ругаюсь с близкими”? Случайна ли ссора, постоянна ли ругань, чем вызваны конфликты, предпринимались ли усилия быть мирным со всеми и какие именно усилия — ничего этого не обсуждается. Отходит человек от исповеди — чему он научился? Что вычитать каноны для духовной жизни гораздо важнее, чем жить нравственно. Я думаю, описанная ситуация многим знакома. Это не значит, конечно, что мы, пастыри, не заботимся о нравственности приходящих к нам людей; речь идет о том, на что обращается главное внимание в вопросе подготовки к Причастию. Мое глубокое убеждение, основанное на опыте, — что все кризисы многолетнего пребывания в Церкви, усталость, разочарование, порой и отход от Церкви происходят от того, что человека приучили более важным считать соблюдение правил, долженствований и запретов, нежели нравственную евангельскую жизнь.

2) Мы, духовенство, не постимся перед Причастием; от мирян же (речь идет не о “захожанах”, а о воцерковленных людях) требуем поста и усиленного молитвенного правила. На каком, спрашивается, основании мы так поступаем? Я вспоминаю в этой связи слова преподобного Антония Великого: “величайшее из всех безобразий есть — требовать от других того, чего не делаешь сам”. Мне здесь видится большая опасность — существование в едином Теле Христовой Церкви “двойных стандартов”, разделение на “начальников”, которым присущи некие привилегии, и безропотных “подчи­ненных”. Не получается ли, что мы связываем бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагаем на плечи людям, а сами не хотим и перстом двинуть их (ср. Мф 23:4)? Конечно, не идет речи о какой-то “демократии” или фамильярном панибратстве в отношениях младших и старших в Церкви; но очевидно, что пастырство страдает от клерикализма. Еще одна проблема этого же рода: если исповедь сейчас срослась с благословением на Причастие, то какова степень распоряжения священника причащением или непричащением исповедующегося у него мирянина? На мой взгляд, священник обязан не допускать до Причастия только в случае нравственного препятствия, тяжелых грехов; но не дисциплинарных недостаточностей. Очень важно обсудить этот вопрос.

3) И наконец, что происходит в итоге проявлений клерикализма и превалирования внешней дисциплины над евангельской нравственностью? Каков плод такого церковного воспитания? По моему мнению, этот плод — неверное восприятие людьми Евхаристии и всей церковной жизни.

Евхаристия есть, во-первых, дар, величайший дар Бога человекам. Его нельзя купить, нельзя “заслужить”, его нельзя быть — в “ценовом” смысле — “достойным”. Во-вторых, Господь говорит о причащении Своего Тела и Крови как о вкушении и питии (Ин 6), то есть — вещах предельно естественных. Еда и питье человеку (если он здоров, разумеется) никогда не надоедают; они абсолютно естественны для человека и по природе необходимы ему. В этот же ряд Господь поставил и Евхаристию. Для того чтобы быть готовым к обеду, нужно прежде всего проголодаться и соблюсти какой-то, опять же совершенно естественный, ряд простых действий: вымыть руки, аккуратно одеться, садясь за стол, вести себя за столом сообразно с правилами этикета и проч. Трудно себе представить, чтобы родные покупали у главы семьи билет на обед… В результате же нашей подготовки к причащению, которая по сути — именно “покупка билета”, у большинства православных складывается совсем другое представление о Евхаристии. Причастие Христу становится тем, что нужно “заслужить” внешними действиями, особой подготовкой; и воспринимается оно как некая выходящая из ряда повседневного существования награда, поощрение, результат каких-то наших почти “спор­тивных” достижений, как нечто аскетическое и дисциплинарное, но не как сама жизнь, к которой мы призваны. От этого искажается взгляд на Церковь; люди осмысливают ее не как евхаристическое реальное присутствие Неба на земле, но как-нибудь по-другому, в соответствии со своими вполне земными вкусами и пристрастиями: как традиционно-державную, дисциплинарную, национальную…

Решать проблемы и миссии, и катехизации, и взаимодействия Церкви с “внешними” можно успешно только лишь тогда, когда церковная жизнь соответствует тому, чем она должна быть. К сожалению, этого нет; а вопрос номер один, с которого начинается исправление и оздоровление внутрицерковной жизни, и есть те евхаристические проблемы, которые предложены для обсуждения.

Епископ Егорьевский Марк

Вопросы евхаристической жизни Церкви, которые мы затрагиваем, жизненно важны для каждой христианской общины, для каждого верующего православного человека. Надеюсь, что нынешнее обсуждение даст импульс к тому, чтобы в дальнейшем появились некоторые тексты на уровне не только подобного Круглого стола, но и более солидных учреждений: Священного Синода, Архиерейского собора. Это позволило бы как-то регламентировать эту важнейшую сторону нашей церковной жизни.

На протяжении многих лет тема Евхаристии, которая является центром жизни Церкви, не обсуждалась широко и открыто, а решалась и решается каждым духовником по-своему, в зависимости от его личных представлений. Существует много различных практик, больных тем, противоречий.

Остановимся на посте и молитве. Получается, что мы, пастыри, часто своими действиями оправдываем слова Христа, сказанные про ветхозаветное священство: Что говорят вам, слушайте, по делам же их не поступайте. Часто оказывается, что пастыри не только не постятся, но позволяют себе накануне служения даже праздничный стол с “возлияниями”, и на этом фоне призывают остальных верующих неукоснительно соблюдать пост перед Святым Причастием в течение трех дней. Отсюда возникает привычка к лицемерию, что вообще недопустимо в церковной жизни, а во взаимоотношениях между пастырями и пасомыми просто разрушительно, вводит неискренность в среду Церкви. Традиция трехдневного поста, о которой мы часто говорим, идет от той традиции синодального периода, когда причащались один-два раза в год. В этой ситуации нормально и очень хорошо, если человек перед причастием попостится 3 дня. Сегодня, как правило, духовники и священники рекомендуют причащаться гораздо чаще. Получается некое противоречие: люди, которые хотят причащаться часто, обрекают себя на почти постоянный пост по четвергам и субботам, что становится для многих непосильным подвигом. Если мы и в дальнейшем не будем относиться к этому вопросу с рассуждением, то это будет оказывать свое отрицательное воздействие на духовную жизнь нашей Церкви.

Исповедь перед причащением, конечно, необходима, особенно у нас, в Русской Церкви, в нашей стране, где сейчас многие духовно неграмотны. Эта традиция крайне важна. С другой стороны, в некоторых Восточных Церквах нет практики постоянной исповеди и, что более важно, не каждый священник может ее проводить. На основании опыта тех стран, где православные традиции сохранялись и не прерывались длительное время, нам важно осознать, как много вреда может принести неопытный духовник, который начинает запрещать или благословлять направо и налево.

Все эти вопросы чрезвычайно важны, и хотелось бы, чтобы, с одной стороны, не было тех противоречий, духа лицемерия и разделения между пастырями и пасомыми. С другой стороны, не хотелось бы чрезмерно резких движений, потому что резкие перемены порождают проблемы и вопросы. Перед глазами пример Католической Церкви, где почти не осталось постов, где люди очень редко приходят на исповедь. Мне приходилось общаться со священниками на Западе, с представителями Католической Церкви, которые говорили, что исповедь теряет свое значение, что все чаще из жизни даже религиозных людей уходит понятие греха. Этот пример должен призывать нас к осторожности.

В общем, больных тем и нюансов действительно очень много. Хотелось бы, чтобы эта тема, этот вопрос чрезвычайной важности вышел на другой уровень и стал предметом очень взвешенных, продуманных, трезвых рекомендаций и благословения священноначалия¹.

Протоиерей Валентин Асмус

Из всех даров, врученных священству (пастырство, учительство…), наибольший — тайносовершение, и прежде всего — Божественная Литургия. Это — дар, данный Церкви, всем верующим. Священник — не хозяин этого дара, но раздаятель его, отвечающий перед Богом за то, чтобы никто не остался лишним на “пиру веры”. Самое отрадное в нашей церковной жизни — “евхаристическое возрождение”, предуказанное еще святым праведным Иоанном Кронштадтским. Мы не имеем права отказывать христианам, желающим приобщиться Святых Христовых Таин. Единственным препятствием здесь является длящееся состояние смертного греха. Причастие должно быть глубокой внутренней потребностью. Недопустимо причащаться формально, по внешним причинам: потому что Шмеман велит причащаться каждое воскресенье, или потому что мама попросила, или потому что все идут… Причастие — дело личное, самое главное событие в жизни человека. Священник должен напоминать прихожанам о важности причащения. Но не нужно требовать полного единообразия. Когда ко мне приходит так называемый “малоцерковный” человек, я говорю ему, что непременный долг христианина — ежегодное причащение. Имеющим обыкновение ежегодного причащения я говорю, что неплохо бы причащаться во все многодневные посты и в день Ангела. Ходящим в церковь регулярно и ищущим духовного руководства я говорю о желательности причащения раз в месяц или раз в 3 недели. Кто хочет чаще — может и каждую неделю, и еще чаще. Есть люди, стремящиеся причащаться ежедневно. Это — люди одинокие, немолодые, немощные. Я не могу им отказывать, хотя считаю, что даже они должны всякий раз исповедоваться. Нормы поста и воздержания для каждого определяются индивидуально. Если человек причащается раз в год, почему бы ему не поговеть неделю, как это было раньше? Но если причащаются каждую неделю, поститься, наверное, можно не более 3 дней. При этом трудно заставлять поститься в субботу, помня, сколько было пролито чернил для осуждения латинского субботнего поста. Здесь встает и проблема “двойной морали”: священнослужители не постятся ни в субботу, ни в другие непостные дни, когда на следующий день они причащаются. Очевидно, что церковный порядок не требует от священнослужителя поста перед причащением не потому что он “лучше” мирянина, а потому что он причащается чаще мирянина. Трудно предписывать другим то, чего сам не исполняешь, и представляется, что единственный здравый способ изживания “двойной морали” — приближение меры поста часто причащающихся мирян к мере духовенства в соответствии с этой самой частотой. Не имеют канонических оснований распоряжения тех настоятелей, которые решают проблему в обратном направлении, обязывая подчиненных клириков воздерживаться от мяса определенное число дней перед причащением. И безотносительно к причащению мера поста различна у разных людей. Нельзя требовать строгого поста от больных, детей, беременных и кормящих матерей. Нельзя его требовать и от не имеющих привычки к посту или от находящихся в стесненных жизненных условиях: живущих в неверующих семьях, находящихся в армии, в больнице, в тюрьме. Во всех этих случаях пост или смягчается (и здесь есть возможность многостепенной градации), или совсем отменяется. Вряд ли целесообразно требовать воздержания от пищи и пития от младенцев до 7-летнего возраста: момент мистической встречи со Христом, которую не может не ощущать детская душа, не должен заслоняться и омрачаться голодом, для ребенка не только тягостным, но и совершенно непонятным. Бывает, что человеку необходимо срочно принять лекарство: в случае сердечного приступа, головной боли и т. д. Это никак не должно быть препятствием к причащению. Для страдающих диабетом необходим частый прием пищи, что тоже никак не лишает их права приобщаться Святых Таин. В наши дни большое развитие получили паломнические путешествия. Часто они приурочены к большим праздникам. Бывает жалко, когда христианин не может причаститься в праздник из-за того, что в пути он не мог соблюсти пост по всей форме. В таких случаях также необходимо послабление. Есть и проблема супружеского поста. Это деликатная сфера, и, наверное, не следует подвергать прихожан допросам на эту тему. Если же они сами хотят исполнить все правила, нужно им напоминать слова Апостола языков, что у супругов пост должен быть только по взаимному согласию. Если один из супругов — неверующий или даже если они находятся на разном духовном уровне, оба будучи православными, навязывание воздержания менее духовному супругу может иметь очень тяжелые последствия. И если верующий человек, состоящий в браке, хочет причащаться, невоздержность мужа или жены не должна быть препятствием к причащению.

Проблемой является и молитвенная подготовка к причащению. Вспомним, что в наших литургических книгах делается различие между грамотными и неграмотными, и последним разрешается не только все келейные правила, но даже церковные службы (вечерню, утреню…) заменять Иисусовой молитвой. В наше время неграмотных вроде бы и нет, но зато есть люди, только начинающие осваивать церковные книги. Современный человек погружен в круговращение мирской суеты гораздо больше, чем это было лет 300 назад. Многим современным людям трудно читать монашеское правило: три канона и акафист. Целесообразно требовать чтения Последования к причащению или по меньшей мере 10-ти молитв из него. Иначе прихожанин начинает добросовестно вычитывать 3 канона, а до Последования по недостатку времени так и не доходит. Но если человек не успел вычитать и Последование, но искренно хочет причаститься, трудно ему отказать.

Не всем и не всегда легко быть на богослужениях накануне причащения. Вряд ли кто будет требовать этого от старушки, которая только несколько раз в году собирается с силами, чтобы пойти в церковь и причаститься. Но это трудно также и рабочему, трудящемуся в вечерние смены, и матери маленьких детей. В общем, в наши дни трудно требовать посещения вечернего богослужения накануне причащения от всех, хотя, конечно, это нужно поощрять и приветствовать.

Практика исповеди перед каждым Причащением в общем и целом себя оправдывает. Это требует при частом причащении прихожан большого напряжения сил от священников. К сожалению, в некоторых случаях это оборачивается тем, что священник для облегчения своей жизни препятствует частому причащению своих прихожан, ограничивая причащение постными периодами, препятствуя причащаться на Пасху, в другие праздники, хотя церковное правило (66-е VI Вселенского Собора) предписывает причащаться каждый день Светлой седмицы (о посте, естественно, в этом случае не может быть речи). Пасха и Рождество — праздники, когда в церковь приходит множество людей “нецерковных”. Наш долг — уделить им все возможное в такие дни внимание. Поэтому прихожан нужно исповедовать накануне, скажем, в первые 3 дня Страстной седмицы. Разумеется, исповедавшийся и причастившийся в Страстной Четверг может причаститься и на Пасху. Вообще говоря, причащение на Пасху — отрадное достижение нашей церковной жизни последних десятилетий. Но, к сожалению, это достижение — не всеобщее. Некоторые настоятели вообще не причащают народ на Пасху (вероятно, чтобы не перетрудиться), а другие согласны причащать только тех, кто исправно пропостился всю Святую Четыредесятницу. В таком случае чтение Пасхального слова святителя Иоанна Златоуста, где к причащению призываются постившиеся и непостившиеся, превращается в пустую и лицемерную формальность. Пасха — день, когда многие наши современники приходят в церковь первый раз. Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы встреча этих людей со Христом состоялась. Их необходимо исповедовать, если они того хотят, и, может быть, также причастить. Несомненно, положительно изживание в наши дни “общей исповеди”. Однако если прихожанин, хорошо известный священнику, подходит к аналою и говорит, что хочет причаститься, священник, наверное, может ограничиться чтением разрешительной молитвы.

Нельзя отрицать важного значения епитимии в деле духовного возрождения человека. В некоторых случаях может применяться и отлучение от причащения на определенный срок. В современных условиях этот срок не должен быть продолжителен. В то же время некоторые самопровозглашенные старцы практикуют годовое и даже двухлетнее отлучение не только от причащения, но и от посещения храма. В наше время это приводит к расцерковлению людей, которые до этой неудачной епитимии уже успели привыкнуть к регулярному посещению богослужения.

В заключение хотелось бы привести цитату из святителя Иоан­на Златоуста, отвечающую на многообсуждаемый в наше время вопрос о частоте причащения. Как мы видим из этих слов Святителя, и в его время сталкивались различные практики причащения: кто-то причащался весьма часто, а кто-то — раз или два в году (и не одни только отшельники и пустынники). “Многие причащаются этой Жертвы однажды во весь год, другие — дважды, а иные несколько раз. Слова наши относятся ко всем, не только к присутствующим здесь, но и находящимся в пустыне — потому что они причащаются однажды в год, а иногда и через два года. Что же? Кого нам одобрить? Тех ли, которые причащаются однажды, или тех, которые часто, или тех, которые редко? Ни тех, ни других, ни третьих, но причащающихся с чистою совестию, с чистым сердцем, с безукоризненною жизнью. Такие пусть всегда приступают; а не такие — ни однажды <…> Говорю это не с тем, чтобы запретить вам приступать однажды в год, но более желая, чтобы вы непрестанно приступали к Святым Тайнам”². Таким образом, Святитель не объявляет формально обязательной одну из существовавших в его время практик причащения, как это делают некоторые модные ныне доктрины, но устанавливает внутренний, духовный критерий.

Протоиерей Николай Балашов

Если мы рассмотрим подготовку ко Святому причащению и требования, предъявляемые к причащающимся в других Поместных Православных Церквах, то увидим, что эти условия не единообразны. Внутри каждой из Поместных Церквей существует многообразие практик.

В Греческой Православной Церкви частота причащения мирян довольно широко варьируется. В Греции есть много мирян, которые причащаются раз-два или три-четыре раза в год. В таких случаях духовники рекомендуют поститься здоровым неделю, больным — три дня, тяжело больным — один день. Подобные рекомендации можно прочесть во многих популярных брошюрах, распространяемых в греческих храмах. Причем для здоровых предписывается при этом строгий пост без масла, пища состоит из овощей и морепродуктов, рыбу постным продуктом не считают. В отношении супружеского общения в греческой благочестивой литературе рекомендуется воздерживаться от такового за два дня до Причастия и один день после.

Вместе с тем от тех, кто старается причащаться часто (к чему призывает мирян большинство известных греческих духовников), не требуется соблюдения иных постов, кроме общих, установленных для всех Церковью. Так, например, архимандрит Даниил Аэракис в книге “Когда и как причащаться”, изданной в 2000 году в Афинах, пишет: “Повторяем истину, находящую подтверждение в Писании и Священном Предании: пост — это одно, а Божественное Причастие — другое. Постимся не потому, что будем причащаться, а причащаемся не потому, что постились”. Другой греческий богослов Димитрий Панагопулос пишет: “Телесная пища не связана с духовной, потому что одна питает тело, а другая — душу. После Божественного Причастия мы вкушаем мясо, не обращая внимания на то, что едим. Хотя незадолго до этого через Божественное Причастие в нас вошел Сам Спаситель. В противном случае Он не передал бы Таинство Своим ученикам на Вечери, но до нее и после поста”.

Практика Греческой Церкви сильно отличается от принятой у нас в отношении исповеди. В греческих церквях, как правило, для исповеди назначается особый день недели. Исповеди во время литургии не бывает, а накануне, за вечерним богослужением, можно наблюдать крайне редко. Таинства Евхаристии и Покаяния настолько не связываются друг с другом, что нередко в греческих монастырях можно наблюдать следующее. Паломники, приехавшие в воскресный день, утром за литургией все причащаются, а после обеда многие из них расходятся по кельям к своим духовным отцам и там исповедуются. Исповедь и Причастие могут быть разделены промежутком времени от нескольких дней до нескольких недель и даже месяцев. Это последнее рассматривается как нормальная практика в монастырях, где бывает частое откровение помыслов старцу или старице, которые дают благословение на причащение.

Но, как отмечают греческие авторы, в отношении мирян такая практика исповеди, к сожалению, часто приводит к тому, что в дни больших праздников, да и не только, многие приступают к причастию или совсем без исповеди (бывает, что люди вообще в жизни еще ни разу не исповедовались), или давно неисповеданными. Некоторые священники в таких случаях непосредственно перед Чашей задают вопрос о наличии благословения на причащение, и многих это приводит в смущение. В той же книге архимандрита Даниила Аэракиса говорится: “Если верующий имеет благословение от духовника на частое (каждое воскресенье) причащение, пусть исследует свою совесть. Если она не обличает его в тяжких грехах, тогда пусть переходит к подготовке к Божественному Причастию — нет необходимости исповедоваться перед каждым Причастием”.

Молитвенное правило ко Святому причащению по рекомендации Греческой Церкви состоит примерно из такого же как у нас последования: канон и молитвы. Покаянный канон, канон Божией Матери и Ангелу-хранителю рассматриваются как часть монашеского правила и в рекомендации для мирян не включаются.

В Сербской Православной Церкви практика подготовки к причащению очень различная. В тех епархиях и приходах, где преобладает влияние греческой традиции, миряне, имеющие своего духовника, обычно причащаются часто, не обязательно исповедуясь накануне каждого причащения. Во время продолжительных постов обычно причащаются каждое воскресенье. Молитвенное правило в таких случаях обычно ограничивается молитвами ко Святому причащению. Та часть духовенства, которая ориентируется скорее на русскую традицию, рекомендует мирянам исповедоваться перед каждым причащением, большими постами — два-три раза за пост. Вне поста такие священники не возбраняют, конечно, причащаться, но и не очень советуют. Также рекомендуют вычитывать все Правило ко Святому причащению.

Практика Болгарской Церкви находится в процессе изменения, судя по тем статьям, которые публикуются в болгарских духовных журналах. Во многих местах большинство мирян причащается редко. В болгарских церквях нередко можно видеть, как священник только показывает Чашу со словами: “Со страхом Божиим и верою приступите”, — и затем немедленно разворачивается и ставит ее обратно на престол. А причащение если и совершается, то уже после отпуста Литургии, после проповеди и раздачи антидора. Большинство мирян предпочитает причащаться во время длительных постов, в остальное время духовники также рекомендуют причащаться после трехдневного поста. Но в настоящее время наблюдается процесс литургического возрождения, в духовных журналах все больше пишут о частом причащении. Есть свидетельство того, что число причастников растет, и, соответственно, многие духовники, идя им навстречу, смягчают требования, предъявляемые к причащающимся.

Я думаю, многим известен доклад отца Александра Шмемана “Исповедь и Причастие”, который был представлен Священному Синоду Православной Церкви в Америке в 1972 году, официально одобрен ее священноначалием и признан адекватным руководством для клириков и мирян. Однако отношение к частому причащению с тех пор во многом изменилось, и позиция, которая отражена в этом докладе, сейчас уже не является практической нормой для Православной Церкви в Америке. Напомню, отец Александр тогда писал: “Причастие чаще, чем раз в месяц, возможно только с разрешения. Разрешение это может быть дано только лицам хорошо известным и после всесторонней пастырской проверки серьезности и правильности их прихода к Церкви и к христианской жизни. В этом случае вопрос об исповеди и соотношении между ее ритмом и ритмом причащения должен быть оставлен на благоусмотрение пастыря, с тем, однако, чтобы исповедь оставалась регулярной и совершалась не реже, чем раз в месяц”. На официальном сайте Американской Православной Церкви есть рубрика “Вопросы и ответы”, которую можно считать в некоторой степени выражением официальной церковной позиции. Там говорится так: “Право­слав­ный христианин, который надлежащим образом готовит себя через молитву, пост, покаяние, размышления о своей жизни, может принимать Святое Причастие всякий раз, когда совершается Божественная литургия. Конечно, это следует обсуждать со своим духовным отцом и с ним же надо решать вопрос о том, как должны соотноситься Таинства исповеди и приготовления к Причастию”. В отношении поста говорится, что следует поститься неделю или три дня тем, кто причащается раз или два в год. Что же касается тех, кто причащается часто, например каждую неделю, то им достаточно соблюдать те посты, которые установлены Церковью.

В отношении некоторых других вопросов, которые были означены в программе этого Круглого стола, следует заметить, что женщины во время месячных по преобладающей греческой практике не допускаются до причастия, но могут посещать богослужения без каких-либо особенных ограничений, в том числе могут приложиться к иконе и кресту. Широко известна, в том числе и в русском интернете, статья Патриарха Сербского Павла о посещении богослужения женщинами в критические дни. Святейший Патриарх Павел, с уважением относясь к существующим каноническим правилам, препятствующим женщинам приступать к причастию в дни месячных очищений, не признает действительными какие-либо ограничения в этот период для посещения храма, участия в церковной молитве, принятия антидора, святой воды и прикосновения к святыням. Подобные запреты, как считает Предстоятель Сербской Церкви, являются частными мнениями и не имеют общецерковного авторитета.

Протоиерей Владимир Воробьев

Поднятый вопрос является одним из основных для нашей церковной жизни, потому что она устраивается не только авторитетными постановлениями или решением важных церковно-политических вопросов, но и духовной жизнью мирян, которая немыслима без участия в Евхаристии.

Для евхаристической общины характерно, что у нее есть глава, предстоятель, духовный руководитель, у нас он называется духовником, который должен близко знать все проблемы духовной жизни членов общины. Если удается такую общину создать, то для нее часто не годятся те подходы и нормы, которые сложились в другой исторический период для совершенно другого устроения церковной жизни. Например, правила, которые мы сегодня обсуждаем: о долгом говении, о вычитывании длинных подготовительных к причащению последований, об обязательной подробной исповеди перед Причастием и т. д., — все эти правила закрепились в относительно позднее время, когда евхаристическая община в основном ушла из церковной жизни, и Церковь, охраняя свою главную святыню — Евхаристию, как всегда, ориентировалась на существующую реальность, на значительное охлаждение евхаристического сознания. Тогда нужно было иметь какие-то “охранительные” меры, чтобы не получалось так, что Святые Тайны — Тело и Кровь Христовы — без необходимой осторожности преподавались бы людям неготовым, не живущим действительно по-христиански.

Сегодня многое резко изменилось. Возрождение евхаристической жизни, безусловно, подготавливалось проповедью и подвигом святого праведного отца Иоанна Кронштадтского. Но нужно рассматривать в комплексе все события ХХ века: святое первосвятительское служение Патриарха Тихона, Поместный Собор Русской Православной Церкви 1917–1918 гг., страшное гонение, когда все смешалось в Русской Церкви, все основы были потрясены. И сейчас необходимо приводить в порядок нашу церковную жизнь в соответствии с духом Евангелия и потребностями дня. К сожалению, мы пока не готовы к проведению церковного Собора, который бы рассмотрел и урегулировал современную приходскую практику. Как следствие — каждому духовнику нужно самому выстрадать решение, искать свой ответ, основываясь на духовных авторитетах, привлекая собственный опыт. Поэтому плюрализм неизбежен. Нужно допустить этот плюрализм, не должно быть в этой области строгих запретов (“только так, и больше никак”).

Сейчас время поиска, время, когда наша Церковь ищет решение, поэтому обязательно должна существовать свобода выбора. И было бы неправильно, если бы все, кто решает эти вопросы несколько иначе, оказывались под подозрением. Это только помешает принять здравое решение.

Практика нашего прихода храма святителя Николая в Кузнецах в основном восходит по преемству к протоиерею Всеволоду Шпиллеру, долгое время бывшему настоятелем нашего храма. В 1950 г. отец Всеволод вернулся в Россию из Болгарии — он был хорошо знаком с практикой Восточных и Западных Церквей. Поэтому он мог широко посмотреть на то, что происходит в России. Он старался вернуть евхаристическую жизнь в приход, возродить евхаристическую общину. В те времена это было почти невозможно. Будучи очень традиционным священником, отец Всеволод научил нас смотреть на эти вопросы шире, чем было принято в то время.

В древних Апостольских правилах говорится, что если человек не причащается более трех недель без особой причины, он считается отпавшим от Церкви. Мы, конечно, никого не отлучаем, но говорим, что если человек хочет быть членом Церкви, то ему естественно часто причащаться, потому что Причастие соединяет нас со Христом! Потому что это самое великое таинство — таинство, созидающее Церковь. Если человек остается равнодушным к нему, “теплохладным”, то вопрос о его церковности встает очень остро. Если человек живет церковной жизнью, соблюдает Евангельские заповеди, если в его сердце утверждена христианская нравственность, если он соблюдает посты и постные дни, праздники, если молится Богу, стремится постоянно открывать свою душу духовнику, то мы не видим препятствий к тому, чтобы часто допускать его к Святой Чаше. В нашем приходе многие причащаются раз в две недели, раз в десять дней. Мы считаем, что на великие праздники совершенно естественно причащаться. Какой же праздник без причастия Святых Христовых Тайн! Поэтому в нашей общине практикуется облегченный способ подготовки к святому Причастию. Для тех, кто живет настоящей христианской жизнью, — для того, чтобы причащаться в воскресенье, мы рекомендуем: поститься в среду и пятницу, а в субботу не вкушать мяса, прочитать Последование ко святому Причащению.

У нас в приходе очень много многодетных семей: в воскресные дни причащаются сотни детей; у нас много семей, где по семь-восемь детей; есть семьи, где девять детей и даже двенадцать. Родители в таких семьях живут подвижнической жизнью. Требовать, чтобы многодетная мать, всю жизнь отдающая своему подвигу, вычитывала все каноны и акафисты, а если нет, то ее до причастия не допускать?? Мне кажется, нужен индивидуальный подход, посильное правило.

Если человек живет ревностной жизнью, хочет причащаться чаще, душа его требует быть со Христом, Церковью, то нередко разрешаем причащаться каждую неделю. Сказано в Писании: Духа не угашайте (1 Фес 5:19). Зачем же мы будем его угашать?

С другой стороны, есть, конечно, очень серьезная проблема с людьми, которые пришли в Церковь недавно, которые не освободились от своих страстей и греховных навыков, мало что знают. Они, может быть, и хотят устроить жизнь по-христиански, но так, чтобы при этом “все было можно”. Духовник должен знать таких людей, и к таким нужно проявлять определенную строгость, осторожность. Потому что для них частое причащение делается формальным, они теряют благоговение. Это стремление может диктоваться не настоящей любовью ко Христу, а быть просто легким способом устроения новой жизни. Или они относятся к причастию как к лекарству: “Вот я себя плохо чувствую, а причащусь — мне будет легче”. Это магический подход. И священник должен все это понимать, чувствовать, знать и ограничивать таких людей.

По поводу исповеди. У нас в приходе каждое воскресенье совершается три литургии. В будние дни — две литургии. На Пасху и Рождество в первый день мы совершаем четыре или пять литургий. В первый день Пасхи у нас причащается около двух тысяч человек. В обычное воскресенье — человек 500–600 причащается. Понятно, что исповедовать каждый раз подробно всех невозможно. Хотя у нас выходит на исповедь 5–6 священников, все равно 600 человек исповедовать непросто. Но не только в этом дело.

Требовать от человека, чтобы он каждые две недели проходил по полному чину Таинство покаяния тоже неправильно. За две тысячи лет христианской истории часто Таинство покаяния в его настоящем понимании никогда и нигде не совершалось. В первые века Таинство покаяния вообще совершалось один раз в жизни, как второе крещение. Потом стало совершаться неоднократно, но только в случае смертных грехов, отпадения от Церкви. Именно в России, когда наступила “эпоха” редкого причащения, Таинство исповеди постепенно присоединяется к Причастию, устанавливается обязательная связь. Но при этом Причастие делается очень редким — раз в год. Теперь, когда возрождается евхаристическая жизнь в нашей Церкви и люди стремятся часто причащаться, неестественно, нелогично, неканонично и с точки зрения православного учения о Таинстве покаяния бессмысленно требовать от человека, чтобы он проходил это Таинство в полном виде часто, — ведь оно означает изменение жизни. Но невозможно менять свою жизнь каждые две недели! Это вовсе не отменяет покаянного настроя души. Христианин должен всегда пребывать в покаянии — это не нужно путать с Таинством покаяния. Думаю, что вопрос об обязательной исповеди перед Причастием должен быть пересмотрен, тем более что фактически в тех храмах, где часто причащаются, или там, где много причастников, Таинство покаяния полноценно не совершается; обычно совершается так называемая “общая исповедь”. Однако я также уверен в том, что пойти по пути тех Церквей, где допускают к Чаше всех, кто желает, без всякого контроля, в России было бы совершенно неправильно. Во-первых, мы не имеем права делать такие крутые повороты. Все-таки у нас сложилась уже какая-то практика, и народ знает, что так нельзя, — и это очень хорошо. Во-вторых, это невозможно в силу нашей малограмотности из-за периода гонений, когда людей отлучили от Церкви. Необходимо обязательно сохранить благословение на Причастие. Священник, если у него есть община, знает, кого он может допустить к Причастию, а кого нет. Подобно тому как в древности во время литургии читались особые покаянные молитвы для причащающихся, и мы можем перед литургией прочитать сокращенное чинопоследование покаянного чина и желающим причаститься, не имеющим на совести тяжких грехов и хорошо известных нам членов общины, разрешительную молитву — благословение на Причастие. Это, конечно, недопустимо в отношении тех, кто имеет неисповеданные серьезные грехи, кто давно не причащался, не известен священнику, только недавно начал свое воцерковление. Для таких людей необходимо пройти полноценное Таинство покаяния. От “общей исповеди” такая практика отличается именно индивидуальным, неформальным подходом. На “общей исповеди” разрешительная молитва читается всем подряд, что является, конечно, профанацией Таинства покаяния в отношении тех, кто имеет нераскаянные смертные грехи на совести. Такая практика не есть что-то новое в Церкви, она проверена историей и по существу является именно упорядочением церковной евхаристической жизни³.

Протоиерей Валериан Кречетов

Меня Господь сподобил служить с отцом Сергием Орловым, в постриге он был иеромонах Серафим, я ему иногда задавал вопросы, что-де мол нужно ли только так-то и так-то, а он отвечал: “Да это как сказать, всякое бывает…”. Ну, думаю, раз уж такой столп (а у него было и духовное образование, и светское)… Я говорю: “Батюшка, а часто нужно причащаться?”, а он: “Это, конечно, хорошо, да как сказать… Вот одна мне говорит, что Манька пошла, и она с ней. А одному дано, а другому не дано”.

А вынести суждение непросто. Однажды мы с одним батюшкой все пытались разобраться, какова же некая раба Божия, и логически все разложили, и по канонам, а все как-то получается не то, и батюшка этот сказал: “Ну, договорились и про Бога забыли”.

Действительно, все эти разговоры — это правильно, но нельзя же забывать про Бога, про то, что и при покаянии Христос невидимо стоит, и в Причастии Тело и Кровь Христовы; и там, и здесь Один и Тот же Бог, — неизменный, неразлучный с нами. Конечно, правила должны быть, без них все развалится, но на самом деле серьезнее всего действие благодати Божией.

Да и о подготовке ко крещению что можно сказать? Был один батюшка, пожилой, с юридическим образованием. Пришли двое, он сказал: “Выучите то-то и то-то”. Они ушли, потом один вернулся, а второй погиб. Он не мог себе найти места: “Ну почему я его не крестил!?”. И кто может быть готов ко крещению? Когда-то владыка Филарет Минский, когда я был семинаристом и диаконом, вдруг поворачивается ко мне: “Ты готов во пресвитера?”. Я говорю: “Владыка, как сказать? всегда не готов”. Он: “Завтра будешь”. На следующий день меня рукоположили.

Еще за 12 лет до хиротонии после беседы со своим отцом (он был священник) я узнал, сколь важна исповедь и проповедь. То, что называется у нас общей исповедью, это не исповедь, это беседы перед исповедью, это своего рода катехизация, которая приходится на каждую исповедь, потому что всегда приходят новые люди, и для них нужно что-то говорить. Не раз бывало, что подходит женщина и говорит: “Батюшка, Вы все про меня сказали”. Господь дает говорить то-то и то-то по благодати священства, и благодать действует, совершенно реально. Дед отца Владимира Воробьева был духовником моего отца. Мой отец, потом священник, а в то время еще молодой человек, был чемпионом Москвы по академической гребле, бухгалтер. А его мама, старообрядка, ему сказала: “Сходи в православную церковь и причастись, я тебе в ноги поклонюсь”. Он говорит: “Мам, да что ты. Я и так пойду”. Ну пошел. Идет, смотрит на девушек, никаких покаянных мыслей… Приходит, стоит, а там опять-таки девушки. Потом перед ним батюшка, дед отца Владимира; он сидит, а папа был высокого роста, пришлось стать на колени. Спрашивает: “Ну что, молодой человек, скажете?”. А нечего сказать. Вот тебе и исповедь, покаяние. “А что же вы пришли?”. Да меня, говорит, мама попросила. А она, видимо, еще и молилась в это время, потому и так важна молитва-то, особенно родителей. Так он ничего не стал спрашивать, а накрыл его епитрахилью и стал молиться. И папа зарыдал, и каждый раз рассказывал со слезами. Его коснулась благодать Божия; это факт, который мой отец не раз рассказывал нам. Батюшка над ним читал разрешительную молитву без всякой исповеди, без перечисления грехов. “Завтра придете причащаться”. Он встал и ни на кого не смотрел; мир, который до этого был, не существовал. В одно мгновение.

Отец не раз рассказывал также, что он, будучи на Соловках, сидел на закате, смотрел на море; пейзаж все равно красивый, хотя и проволока. Вдруг небо открылось и закрылось — он увидел тот мир и понял, что он более реален, чем этот, в котором он жил. В заключении Господь дал ему почувствовать реальность того мира. Вот и нужно помнить о реальности благодати Божией, о реальности ее воздействия на человека. Ну а наши слова… аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии, аще не Господь сохранит град, всуе бдит стрегий.

Очень нужна молитва. У меня часто народу много, очередь стоит. Спрашивают у меня, а я не знаю ничего и не стесняюсь сказать, что не знаю. Говорю, молитесь, Господь укажет. Потом приходит: “Вы помогли!”. А я ничего никому не помогал, просто Господь управился. То есть нужно говорить о реальности жизни, а не о мясе; бывает, можно и мяса поесть Великим постом. Но дело все в том, что это может быть кому-то соблазн. Допустим, человек не знал, — ну, не знал, ну что ж теперь сделаешь, ладно, будет теперь знать.

Есть три положения, которые часто путают: нельзя, не положено и не принято. Вот если внести ясность в этом вопросе, то многие вещи встанут на свои места. Это тема сложная.

Протоиерей Александр Марченков

Евхаристическая жизнь является одной из важных частей нашей жизни, но она должна сопрягаться и с другой нашей жизнью, с той, которую мы называем духовной жизнью или внутренним деланием. И когда мы пытаемся только ограничивать, говорим о правилах или еще о чем-то, мы забываем, что к святости люди идут по благодати Божьей, используя те средства, которые нам подаются. Евхаристия является самым главным и важным средством, но не единственным, и поэтому если не будет духовного делания — все остальное может остаться бессмысленным и бесполезным.

Что касается исповеди, то мы говорим сейчас о том, что в Церковь приходит слишком много разных людей. Но мы должны помнить, что и придя в Церковь каждый христианин переживает разные этапы жизни и что в разные периоды он, наверное, должен испытывать желание пройти еще раз генеральную исповедь. И периоды могут быть разные. Мне вообще кажется, что раз в году у христианина должна быть возможность подробной исповеди за год. Да, потребности в частной исповеди разные, но если человек живет внутренней жизнью, то есть имеет желание очистить себя, то и нужно дать ему возможность поисповедоваться — это непременное условие церковной жизни.

На опыте небольшого пастырского служения могу сказать, что у священника тоже могут быть разные периоды. Одно дело, когда небольшая община, другое — когда община разрастается, и тогда приходится снижать уровень, потому что ты уже не можешь поговорить с человеком с той мерой подробности, с которой мог раньше. И если те люди, которые пришли с самого начала, раньше имели возможность общаться со священником, то у вновь приходящих такой возможности не будет, потому что есть масса людей, которые давно исповедуются, и отказать им в исповеди почти невозможно, а вновь приходящим остается не так много. И это очень жалко. Наверное, не хватает священнослужителей. Было бы больше опытных священников — появилась бы возможность у людей поисповедоваться, пообщаться со священнослужителем, более активно регулировать свою внутреннюю жизнь.

Вспоминаю традиции Оптиной пустыни, где монахи и послушники причащались только постами, если почаще, то когда старец благословил. Но уровень внутренней жизни там был высокий; там было откровение помыслов, было внутреннее делание, была Иисусова молитва. Это давало людям возможность достигать высот внутренней жизни.

Мне кажется, наша жизнь гораздо глубже и гораздо шире и одно дело, например, московский приход, другое — сельский. Жизнь многообразна, и мы сейчас настолько в разных условиях, что, наверное, Господь нас в них ставит. Полезно было бы, я думаю, чтобы священноначалие и духовенство совместно разрабатывали какие-то рекомендации в помощь христианину, как, например, когда-то выходили пособия по тематике “недоумен­ные вопросы”.

Протоиерей Владислав Свешников

Оказывается, все более или менее одинаково представляют церковную практику и ее соотношение с желательными нормами, и я сделаю только несколько замечаний.

Хочу выразить ощущение счастья по поводу того, что наконец-то хоть в какой-то степени в нашей церковной жизни появился дискуссионный элемент. Он почти отсутствовал; а между тем в нашей церковной и даже литургической жизни есть моменты, требующие дискуссии, но ставшие между тем недискуссионными. Например, все учившиеся священники знают, что в литургии святителя Василия Великого …преложив Духом Твоим Святым совершенно абсурдно, неуместно. Все знают, что слова елицы яко просвещении изыдите и потом приступите иже ко просвещению нелепы. Патриарх Никон делал перевод литургии с Венецианского служебника, откуда у нас так и осталось на века милость мира, в то время как во всех греческих служебниках милость, мир. Подобные вещи обязательно должны немедленно исправляться в результате краткой дискуссии, может быть, между литургистами, это просто нужно.

Но есть вещи действительно дискуссионные, и в этом отношении довольно правильно, что существует множественность мнений священников, — правильно в том случае, когда эта множественность суждений рождает множественность практик тех, кто подходит к Причастию, к покаянию и вообще ко всем формам духовной жизни. Если же эта множественность отражает только множественность психологических типов, то толку от нее нет, и более того, она является вредной. Поэтому хотя и невозможно предложить общую регламентацию раз и навсегда, но если наше обсуждение и его развитие будет достаточно авторитетным, то какие-то основные очертания, обрисовывающие возможную регламентацию хотя бы основных типов и форм, могли бы быть предложены.

И наконец, последнее, что я хотел бы сказать уже ближе к тематике, предложенной нам сегодня. Во-первых, что касается традиций самых разных, в том числе традиций литургических. Я помню, что когда я начинал служить в Торжке, там на покое был один старенький священник, и однажды во время беседы с ним я сказал: “Отец Павел, вот тут в Торжке на Пасхальной седмице крестные ходы принято совершать после вечерней службы, а после Литургии — нет. Может быть, мы, следуя общей практике, заменим?”. И он ответил: “Да ты что! Съедят, тут же съедят”. Я тогда с горечью подумал: “А что, если в Символе веры мы станем читать от Отца и Сына исходящего? Никто даже и не поморщится, разве что в первый день, а потом привыкнут”. И тем более никто не поморщится, если я скажу, что надо говорить не единосущный, а подобосущный, спокойно примут. Вот так обстоит дело с нашими традициями, а традиции отражают некоторый разброд в понимании и переживании благочестия, в том числе и литургического благочестия. Я читаю маленький курс литургики на наших регентских курсах. И оказывается, что к началу занятий люди, пришедшие не совсем с улицы, а из храмов, не знают существа литургической жизни и более того — литургического содержания в его точных богословских формулировках и просто литургического контекста. Немного прибавляется и после лекций по той простой причине, что оказывается достаточным иметь то, что можно назвать “благочестивым ощущением”. И с этим благочестивым ощущением самого общего, довольно сентиментального порядка, простоять всю Литургию и всю свою жизнь. Причем это благочестие совсем не имеет смысла, вызванного содержанием того, что происходит.

Даже в нашем сегодняшнем разговоре у большинства выступающих происходила некоторая путаница или подмена, что в принципе является самым обычным делом в современной православной жизни, подмена двух понятий, действительно тесно связанных друг с другом, но не взаимозаменяемых — это исповедь и покаяние. И тут самый большой простор для подмен заключается в том, что можно назвать исповедью. Правда, большей частью эти подмены бывают двух типов: первый тип — психологическое эссе вместо исповеди, и второй тип — исповедь по перечню, любому — краткому или долгому — исповедь законнического типа и подхода. В то время как то, что можно назвать покаянным переживанием жизни, при котором Таинство покаяния есть выражение тайны покаяния и совершается иногда, а тайна эта либо живет, либо не живет с нами, — вот это, пожалуй, можно встретить не часто.

Протоиерей Димитрий Смирнов

Во-первых, я просто счастлив, что эта тема обсуждается и что вообще есть желание обсуждать такие актуальные темы.

Хочу рассказать о двух эпизодах.

В Лавре я наблюдал такую сцену. Мама чуть не плачущим голосом просит иеромонаха причастить мальчика. Иеромонах ей говорит: “Так он же не исповедовался”. Она: “Сыну семь лет только сегодня исполнилось”. Он: “Нет, без исповеди нельзя”. Как жаль, что она не сообразила сказать, что он родился вечером!.. Я это сам видел на солее Успенского собора.

Второй эпизод. В одном монастыре на Афоне, очень хорошем, я узнал, что монахи причащаются в субботу. Почему? потому что в пятницу пост. А в воскресенье уже не причащаются.

Мне кажется, что в памятку ко Причастию необходимо внести такую главу, как “лекарства”, потому что очень многие священники считают лекарство едой. Нитроглицерин, лекарства при диабете — все это еда, то есть падай в кому, но в рот не бери. Поэтому надо где-то обозначить, что лекарства не есть еда. Как и запивание лекарства молоком — это не нарушение поста.

Далее. Каноны Православной Церкви предписывают причастие в Светлую седмицу. Я когда-то предлагал такую схему: кто причащается раз в году — тот должен поститься весь пост, то есть месяц поститься и где-то в конце поста причащаться. Кто причащается раз в пост — тому поститься неделю. Кто причащается раз в месяц — тому три дня. Кто причащается раз в неделю — то среда и пятница и в субботу все-таки без мяса.

Необходимо сказать о Евхаристии как о стимуле в первоначальном значении этого слова, — в пастырском окормлении. Если христианин привык причащаться, то его временное отлучение пастырем является инструментом пастырского окормления. И окормлять и воспитывать таким образом можно только постоянно причащающегося человека. Например, я однажды отлучил одну женщину на целый год, так как она занималась разрушением семьи своей дочки. Благодаря тому, что она часто причащалась, для нее это было серьезно, хотя и не помогло в итоге.

…Исповедь у другого духовника. Конечно, это возможно и никаких препятствий мы не ставим. Но!.. очень часто человек, отправляющийся в паломничество в какой-то монастырь, приезжает с квадратными глазами, с какими-то епитимьями. И я некоторым запрещаю исповедоваться в иных монастырях, потому что человек возвращается с полностью разрушенной духовной жизнью, полностью с мозгами “набекрень”. У нас же полно в стране старцев, которые пять лет назад рукоположены, но они с бородами, у них саны, кресты — все дела. И потом некоторые после них уходят из общины, становятся “иэннэн­щи­ками”, еще кем-то… Поэтому некоторой категории наших граждан и прихожанам нельзя исповедоваться в других местах, потому что некоторые духовники, даже ничего не узнав о человеке, в капусту рубят его душу.

Благословение на Причастие… Наша многолетняя практика состоит в том, что мы перед Рождеством и перед Пасхой говорим всем заранее, что нужно исповедоваться в течение недели-полутора, и потом, если никого не убил, можно причащаться без исповеди.

Очень удобная форма для тех, кто любит исповедоваться подробно, — письменная форма, которая практиковалась у нас еще в начале ХХ века.

Я почувствовал очень большую разницу между приходами большими и очень большими.

Какой-то процент людей, по моей оценке 15%, пришедших в воскресенье — это люди, пришедшие в первый раз. Как-то их отделить в отдельный придел или поднять на второй этаж двухэтажного храма пока не представляется возможным; не можем мы их так организовать, тем более что все они приходят в разное время. Тем не менее надо постараться дать этому вновь пришедшему человеку максимум. И даже если он пришел поздно, если он никогда не постился и не знал, что это такое, но действительно пришел с раскаяньем, — а таких много, по-своему подготовившихся к исповеди, — я считаю, что такого человека причастить не только можно, но и нужно. Но снабдив его сведениями о том, как надо готовиться. Я всегда спрашиваю: “Есть ли у тебя молитвослов? читал ли ты Евангелие? есть ли оно у тебя?”. Даем ему правило читать, Евангелие с этого дня каждый день, рассказываем о посте и говорим, как надо впредь готовиться. Но в тот раз причащаем все равно. Как дитя.

Если у человека нет смертных грехов… А самый распространенный грех — это так называемый “гражданский брак” или “у меня есть любимый человек”. Я ему говорю, что любить друг друга — это очень хорошо, но ваши отношения — это не просто любовь, это уже больше супружеские отношения, поэтому решайте этот вопрос с любимым человеком: будете ли вы созидать семью, и если будете — давайте делайте это скорее, а я готов повенчать бесплатно. Если же он любит, но не настолько, я ему говорю, что по идее в церковь в таком случае дальше притвора входить нельзя, потому что это противоречит заповедям Божьим.

И вот если так поговоришь по-доброму, объяснишь, очень многие потом женятся…

Протоиерей Алексий Уминский

Вне разговора об общине не имеет смысла говорить о частоте Причастия. Вопрос в том, как глубоко община сознаёт необходимость своего соединения со Христом, необходимость своего участия в литургической жизни. Здесь, с моей точки зрения, есть два важных момента.

Один из них — очень грустный общеизвестный пример общины отца Георгия Кочеткова, когда изначально правильное понимание превратилось в идеологию и сделало церковную общину замкнутой группой с сектантскими элементами. Там сама Евхаристия стала не естественным желанием, не сутью жизни, а некой идеологической формой церковности. В итоге многие пастыри поставлены в очень неудобное положение. Теперь всякий священник, который пытается осмыслить жизнь своей общины именно евхаристично, попадает под некое подозрение “обновленца”. Что бы он там ни старался делать — все это воспринимается как “кочетковство”. Мне кажется, настало время признать, что есть вещи, которые сами по себе правильны и хороши, но были идеологизированы. Здесь надо сказать, что обычно мы очень чувствительны к малейшему намеку на “об­нов­ленчество”, но есть и другая идеология, которую мы вовсе даже и не замечаем. Это — псевдоконсервативная точка зрения, которая идеологизирует Евхаристию, ставит ее в непременную зависимость от жесткой внешней дисциплины. Это — обновленчество… но с “обратным знаком”.

Второе, это то, что участие всей общины в литургии во многом зависит от того, как священник ведет свою пастырскую деятельность в этом отношении. Очень важно, чтобы каждый прихожанин, каждый член церковной общины жаждал соединения со Христом. Это жажда воспитывается и священником, в том числе и через исповедь. Важно то, как настоятель проповедует о Евхаристии, как он призывает к этому, каким образом он просвещает свою паству.

Практика нашего прихода такова. Я (как настоятель и глава общины) призываю всех наших прихожан причащаться на каждой литургии, но никому не вменяется в обязанность Причастие на каждой литургии или по каким-то определенным срокам. Как бы священник ни хотел частого причащения прихожан — это дело каждого, его свободы. Ставить Причастие в обязанность человеку недопустимо. Для меня важно, чтобы люди понимали, почему они приходят в церковь, чтобы они слышали в церкви этот призыв — Приидите, ядите, сие есть Тело Мое… Чтобы в них эта духовная жажда воспитывалась, и воспитывалась в свободе человека и в соответствии с уровнем его духовного возрастания, которое понимает сам человек.

Я не думаю, что вновь приходящие должны причащаться реже, чем те, кто уже давно состоит в общине. Не в этом дело. Существенно то, как правильно складывается духовная жизнь человека. Здесь очень важна исповедь. И мне кажется, что в этом смысле исповедь для новопришедших может быть и частой, может быть и регулярной, может быть и исповедью перед каждым причащением. А для христиан, которые уже крепко стоят на ногах, периодичность исповеди может быть определена индивидуально в соответствии с благословением духовника.

Очень многие наши прихожане причащаются за каждой воскресной литургией, некоторые причащаются за каждой литургией, например, из тех, кто поет на клиросе или стоят за ящиком. Многие в приходе исповедуются реже, чем причащаются, но те, кто недавно пришел в храм, исповедуются часто, и им это самим нужно, это насущная необходимость, в этом нет деспотии священника. Многие наши прихожане исповедуются примерно раз в месяц, когда в этом есть внутренняя необходимость. У нас приход небольшой, и мы поэтому имеем, слава Богу, возможность на исповеди с каждым поговорить. Исповедь у нас происходит раз в неделю, обычно вечером, после вечернего богослужения. Конечно, она отнимает очень много сил, но это как раз та самая замечательная возможность, когда священник может общаться со своими прихожанами на духовные темы, в том числе используя такой инструмент, как исповедь. Необходимо отметить, что частая исповедь, необходимая новоначальным, в современных условиях может служить и инструментом катехизации и просвещения людей, только входящих в Церковь.

Что касается поста перед причастием. У нас в календаре постных дней больше, чем непостных. Нагружать церковных людей, которые приходят к причащению, какими-то еще вещами, даже невкушением мяса в субботу, мне кажется, не нужно. Это ничего не дает для благочестия, не делает человека более ответственным. А препятствие определенное ставит. Лучше телевизор не посмотреть, чем не есть мясо, скажем.

В современном мире мы должны эти вещи осмыслять адекватным образом. Поэтому нормальной разумной практикой поста являются обычные церковные посты, которые сама же Церковь и установила, никаких других постов быть не должно.

Конечно, когда люди раз в год приходят в храм, когда они ничего не знают о церковной жизни — тут нет сомненья, этих людей надо готовить, в том числе через пост, через определенное правило. Но много ли это дает на самом деле? Действительно ли это является такой уж серьезной подготовкой для того, чтобы человек сам себя переменил, если он причащается раз в год? Какой в этом большой смысл? А если человека нагрузить всевозможными постами — у него вся жизнь превращается в Великий пост, и вместо радости от встречи со Христом — уныние и желание забросить молитвослов куда-нибудь подальше после того, как он это правило вычитает.

У нас вообще очень много необоснованных препятствий к причащению. При этом, и это важно отметить, необоснованно легкий подход к Таинствам крещения и венчания. Мы крестим и венчаем абсолютно без подготовки! Причина этому та, что эти требы приносят реальный материальный доход. А Причастие материального дохода не приносит.

Я убежден, что эту ситуацию надо менять. Необходимо так или иначе возрождать на деле катехизацию, не только как изучение Закона Божия, но прежде всего как вхождение в христианскую общину, вхождение в церковную традицию. На основании этой катехизации и необходимо выстраивать подготовку к крещению, к венчанию или к первому Причастию людей крещенных в детстве, но не воцерковившихся.

Люди в нашей стране на 80% называют себя православными. Мы с вами прекрасно понимаем, что церковных людей из них очень мало — не более 5%. Почему? Может быть, потому, что войти в Церковь очень просто, а прийти к истинной церковности, к жизни в настоящей евхаристической общине очень тяжело. При всем этом мир предлагает человеку сверхлегкий доступ к любому греху.

По поводу семейного причащения. К сожалению, сложилась такая практика, что родители приходят, причащают детей, сами практически не причащаются, потому что для них тоже существуют указанные препятствия. Если в семье есть маленькие дети, то родители не могут приходить к началу богослужения, они не всегда могут в полноте вычитывать все молитвенные правила и тем более не могут налагать на себя дополнительную постную нагрузку. При этом часто молодые родители именно подготовительную дисциплину ставят выше самой сути Причастия. Часто нет понимания, что для семьи очень важно совместное Причастие. Совершенно понятно, что у всех членов современной семьи разный ритм и темп жизни — Церковь должна проявлять снисхождение к людям, которые несут подвиг крестоношения семейной жизни и воспитания своих детей. Со стороны общины и настоятелей необходимо содействовать причащению всей семьи. Если семья приходит не к началу службы, не вычитав все каноны и дополнительно не постившись — пусть причащаются, именно потому, что они пришли всей семьей, они пришли всей малой церковью в Церковь.

Очень желательной, решающей многие проблемы является практика воскресного детского сада. Дети от 3 до 7 лет приходят к началу литургии и идут в детский сад, а родители в это время имеют возможность принять участие в евхаристической молитве. Детей приводят к “Отче наш”. Таким образом становятся возможными и причащение всей семьи, и полноценная молитва родителей.

Что касается издания книг, разъяснительных и доступных — то это сейчас просто необходимо. У нас существуют либо книги отца Александра Шмемана, которого читают интеллектуалы, либо вообще какие-то странные книги, в том числе и об исповеди, которые я бы просто запретил продавать. Вот выходит книга под названием “Исповедую мой грех, батюшка…” питерского священника Алексея Мороза. Там только перечисление грехов занимает содержание половины книги…

Еще одна практика нашего прихода. У нас не очень хорошая акустика, и мы поставили микрофоны на клирос и, соответственно, в алтарь. Поэтому евхаристическая молитва, которую я читаю вслух, доступна слышанию всех прихожан. Мне это кажется нормальным.

Протоиерей Всеволод Чаплин

Когда мы рассуждаем о Таинстве покаяния, о его месте в жизни Церкви, о его формах, о пастырской практике, которая существует при совершении этого Таинства, о практике допуска к Причастию тех или иных верующих, то нужно иметь в виду ту огромную разницу, которая существует среди приходящих в храм — по крайней мере, в большом городе, где священник обычно не знает каждого по имени. Сегодня в храмы приходят очень разные люди. Есть постоянные прихожане, которые причащаются более или менее часто, читают богословскую литературу, знают богослужение, они могут что-то посоветовать друг другу, участвуют в жизни прихода.

Есть среди них одна подкатегория — это те, кто, будучи активными прихожанами, злоупотребляют исповедью. Я думаю, что все священники сталкивались с людьми, которые приносят подробные списки разного рода помышлений, мелких перепалок с окружающими их людьми. К таким людям надо относиться с ответственностью и здравомыслием. Я, например, считаю, что есть люди, которые используют исповедь как поле для проявления некоторого рода духовной прелести.

Есть так называемые “захожане” — люди, которые пришли поставить свечку, пришли на крестины, отпевание или венчание родственников или знакомых, а заодно вдруг решили поисповедоваться и причаститься. Таких людей достаточно много, и к ним нужен внимательный и серьезный подход.

Ну и, в конце концов, приходят люди, совершенно новые для приходской реальности: это те, кто пришел в результате какой-то личной трагедии или спонтанного порыва, люди, движимые мгновенным желанием покаяться в каком-либо грехе, а подчас просто случайно мимо шедшие и зашедшие в храм.

Ответить на это разнообразие людей можно разными способами: возможно, нужна какая-то пастырская инструкция (осо­бенно молодым священникам, может быть даже в программе курса духовных школ), которая говорила бы о том, как выстраивать практику причащения постоянных прихожан, как относиться к тем, кто пришел в первый раз, к тем, кто приходит несколько раз в году.

Вполне возможно, что практика исповеди и Причастия в отношении этих разных категорий верующих должна довольно сильно различаться. Не нужно бояться этого, как не нужно бояться предлагать тем, кто пришел в храм впервые, пройти какую-то катехизическую подготовку перед Причастием, если с момента последнего Причастия или даже крещения прошло 10–15 лет. Не нужно бояться оставить на отдельную беседу после службы людей, которые приходят с каким-то особым душевным порывом. В то же время не нужно бояться допускать к Причастию людей, постоянно причащающихся, живущих серьезной, глубокой, сердечной, осознанной духовной жизнью после благословения, а может быть — после участия в общей исповеди.

Мне думается, нам надо со всей серьезностью подойти к той ситуации, когда исповедь превращается в формальное действо. Когда стоят 200–300 человек, они прослушивают общую исповедь, которая совершается по минимуму, вообще могут не расслышать, о чем говорится, и потом подходят под разрешительную молитву. Само наличие в храме совершенно разных людей в этой общей, извините за выражение, толпе, которая оценивается не по разнице духовного состояния людей, а по фактору отсутствия времени (которого в московском приходе никогда нет) и желания всех этих людей причаститься — вот это и является ситуацией, требующей изменения.

В то же самое время есть и опасность отмирания исповеди. Можно вспомнить практику Католической Церкви, которая мне достаточно хорошо известна: я несколько раз общался с людьми, которые имеют практику духовничества в Католической Церкви. Они отмечают, что типичным массовым явлением, затрагивающим даже духовенство и епископат, является исповедь только в детстве и перед смертью.

Когда мы обсуждаем те или иные перемены, нужно добиваться, чтобы исповедь не превращалась ни в формальность, ни в нечто такое, что легко оставить за бортом современной жизни. Нужно стремиться к тому, чтобы исповедь осталась исповедью и одновременно не исчезла.

В то же самое время нужно избегать потребительского отношения к причащению. Приходит много людей, которые причащаются лишь потому, что их об этом просят родственники, родители, друзья. Многие приходят к Причастию для того, чтобы облегчить свое состояние здоровья или по другим чисто утилитарным причинам: перед началом нового дела, перед тем как лечь в больницу. К этому тоже надо относиться достаточно критично.

Выход из всех проблем, которые обозначены в связи с обсуждаемой темой, только в одном — в просвещении.

Несколько слов об образе Церкви в мире, среди светских людей, среди аудитории СМИ, политиков, светских журналистов, преподавателей. К сожалению, восприятие Церкви очень часто сводится к фольклору и в лучшем случае к минимальному рассказу об историко-вероучительных аспектах некоторых церковных празднований, торжеств, событий. Отчасти этот фольклорно-лубочный образ Церкви связан с политикой средств массовой информации. Не секрет, что среди руководства СМИ есть люди, которые считают, что говорить о сути вероучения — это не функция светских СМИ, что подобные разговоры создают опасную ситуацию, порождают конфликты, межрелигиозные споры. Эта тенденция есть, и нужно иметь в виду, что она часто подталкивает журналистов уклоняться более в исторические, культурные, общественно-политические и кулинарные аспекты церковной жизни.

Нам нужно больше говорить о смысле Евхаристии. В связи с Рождеством, окончанием поста, Новым Годом, святками многие из нас будут встречаться с представителями средств массовой информации. Я предлагаю в эти и другие праздничные дни говорить о том, что в церковные праздники необходимо, подготовившись, причаститься Святых Христовых Таин и о том, что это означает.

Возможно, имеет свой смысл идея, которая несколько раз выдвигалась Центром духовного развития детей и молодежи, — идея, связанная с минимальными комментариями, устными или письменными, богослужения в миссионерских случаях, проводимого там, где оно является частью миссионерского делания Церкви. Однажды я совершал Божественную литургию в лагере молодежного движения “Наши”. Пришло около 300 человек, люди были, как правило, далекие от Церкви, хотя было несколько активных воцерковленных. И вот, когда я совершал литургию, я три или четыре раза снабдил ее краткими комментариями. Реакция была очень интересная: эти молодые люди (всем им было лет по 17–20 — старшие школьники, младшие студенты) сказали мне: “Мы первый раз были на службе, где все понятно”. Причем эти комментарии были предельно краткими: по две-три минуты перед началом богослужения, перед чтением Евангелия, перед началом Евхаристического канона и перед причащением мирян. Не всегда, конечно, это уместно делать устно, в храме это будет задерживать богослужение и станет не очень интересно для большинства прихожан, но раздавать элементарные письменные памятки для вновь приходящих, памятки в один лист, которые стоят копейки, было бы очень полезно. И существующие уже памятки можно рассматривать как часть того миссионерского использования богослужения, которое имеет огромную силу. Поскольку наше богослужение — это кладезь мудрости, опыта духовной жизни, и раскрыть его для людей очень важно.

У нас не очень много книг, изъясняющих богослужение. Есть книги “профессиональные”, книги для духовенства, есть книги, объясняющие богослужение для мирян, но язык этих книг все-таки немного устарел. И массовые популярные брошюры, интернет-сайты, аудио-видеоматериалы, которые можно было бы легко использовать, объясняющие содержание богослужения, — такого рода миссионерские и катехизические материалы были бы очень полезны.

Через разъяснение и просвещение мы, может быть, наконец, наставим людей, злоупотребляющих исповедью и приходящих с большим количеством подробных грехов, и в то же самое время не отдающих себе отчета в том, что “только то есть истинное покаяние, после которого прежние грехи презираются”, как говорил святитель Алексий, митрополит Московский. Важно помогать людям понять, что ненормально приходить каждую субботу или воскресенье со списком одних и тех же грехов. Нужно больше говорить об исповеди не только как о составлении списка грехов, но как об области христианской жизни, которая требует особого духовного настроя. И то же самое касается подготовки к Причастию. Чистота сердца, испрашивание прощения у своих ближних как элемент подготовки к Причастию, осознание готовности исправить свои грехи, а не просто перечислить их со всеми подробностями — это, по-моему, должно присутствовать в нашей миссионерской и катехизической деятельности, касающейся исповеди и Причастия. Наверное, стоит чаще и яснее говорить о том, что Господь сподобляет нас Причастия не в силу подробности нашей исповеди, а в силу Своей милости. И одновременно говорить о том, что можно причаститься в суд и в осуждение: потребительское отношение к Причастию, превращение его в рутину — это тоже большая опасность, которую стоит избегать и о которой стоит говорить в наших миссионерских и просветительских материалах.

А. Боженов

Подготовка ко святому Причастию:
историческая справка

Строгое историко-канони­ческое исследование практики под­готовки к причастию практически невыполнимо прежде всего потому, что немногочисленные памятники древнего церковного законодательства почти не касаются рассматриваемой темы. В результате трудно составить цельное и неоспоримое представление о большинстве поднятых вопросов. Такая ограниченность источников рождает многочисленные версии и споры среди исследователей.

Цель этого сообщения — напомнить об основных “вехах” на историческом пути подготовки ко Святому Причащению.

Христиане первых трех веков причащались за каждой литургией, следуя Апостолам, которые постоянно пребывали <…> в общении и преломлении хлеба и в молитвах (Деян 2:42). Все древние писатели говорят о еженедельном причащении мирян.

В некоторых поместных Церквах (например, в Александрийской и Карфагенской) существовал обычай ежедневного причащения на дому.

Девятое каноническое правило святых Апостолов подтверждает причащение мирян за каждой литургией: “Всех верных, входящих в церковь, и слушающих Писания, но не пребывающих на молитве и святом Причащении до конца, как производящих бесчиние в церкви, подобает отлучать от церковного общения”.

Необходимость подготовки к Евхаристии утверждается Священным Писанием: Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем… (1 Кор 11:28–29). Такие обязательные в настоящее время элементы подготовки, как телесный пост, исповедь, строго определенное молитвенное правило отсутствовали вплоть до окончания эпохи Вселенских соборов. Об этом косвенно свидетельствуют некоторые авторитетные в каноническом отношении правила, например, 66-е правило Трулльского Собора, которое обязывает (“должны”) всех верующих все дни Светлой седмицы “наслаждаться Святыми Тайнами”, 58-е правило, полагающее за самопреподание себе Святых Таин мирянином в присутствии епископа лишь недельное отлучение от причастия, и другие…

Главными условиями участия в Евхаристии является крещение, вера и жизнь по заповедям Христовым. Мученик Иустин Философ: “пища эта называется у нас Евхаристией, и никому другому не позволяется участвовать в ней, как только тому, кто верует в истину учения нашего, омылся омовением в оставление грехов и в возрождение, и живет так, как предал Христос” (Апология, п. 66). К причастию подготавливала жизнь, которой жил христианин в общине в течение недели между двумя Евхаристиями, — как литургическая ее часть, участие в богослужениях суточного круга, так и бытовая, в которой выражалось стремление каждого христианина жить по Евангелию, свидетельствовать о приблизившемся Царстве Небесном. Можно сказать словами протоиерея Николая Афанасьева: “Нет необходимости идеализировать жизнь древних христиан для того, чтобы иметь возможность утверждать, что вся их жизнь в целом была непрестанной подготовкой к участию в Евхаристическом собрании”.

Необходимым моментом подготовки к Евхаристии выдвигалось также Евангельское (Мф 5:23–24) требование примирения с ближними: “В день Господень собравшись вместе, преломите хлеб и благодарите, исповедавши прежде грехи ваши, дабы чиста была ваша жертва. Всякий же, имеющий распрю с другом своим, да не приходит вместе с вами, пока они не примирятся, чтобы не осквернилась жертва ваша” (Дидахи, 14,1–2).

Еще одна древняя форма подготовки к Евхаристии — прине­сение даров к литургии, жертва веществ для Таинства. Мученик Иустин свидетельствует, что к этим дарам обязательно присоединялись и дары ближним. “Между тем достаточные и желающие, каждый по своему произволению, дают, что хотят, и собранное складывается у предстоятеля, и он имеет попечение о сиротах и вдовах, о всех нуждающихся вследствие болезни или по другой причине, о находящихся в узах, о пришедших в нужде”.

Еще одним раннехристианским элементом в подготовке к приобщению следует считать литургический пост, или причащение натощак. Относительно апостольского времени можно сказать, что Святые Дары принимались не натощак, как это можно заключить из речи апостола Павла к коринфским христианам (1 Кор 11:20–34). Но уже со II в. идут свидетельства другого рода. Тертуллиан, святители Златоуст, Киприан, Василий Великий, Григорий Богослов и другие Отцы представляют эту практику как результат традиции, сохраняемой везде. А блаженный Августин даже видит благодать Святого Духа в этом общем единении церквей. “Угодно было Святому Духу, — пишет он, — почтить великое таинство (евхаристии), чтобы Тело Господне входило в рот христианина прежде всякой пищи”. Вместе с установившейся практикой принимать Святые Дары прежде принятия пищи, появились и церковные правила, касающиеся этого вопроса (Трулльский Собор на Востоке, Карфагенский, Оксерский на Западе).

В первые века не существовало института исповеди кроме самой первой исповеди за всю жизнь и практики вторичного покаяния в случаях отпадения. Церковное покаяние в древности носило исключительный характер и происходило только после совершения смертного греха, после отпадения человека от Тела Церковного. Это покаяние, как правило, носило публичный характер и сопровождалось значительными сроками отлучения от Причастия. За отречение от Христа, принесение жертв идолам человек часто сподоблялся Причастия только на смертном одре.

Не совершившим смертного греха христианам древняя Церковь предоставляла право самим испытывать свое достоинство и годность для участия в Евхаристии; считалось, что “совесть человека есть руководящее правило для причащения Божественных Тайн” и человек сам должен испытывать себя перед участием в Евхаристии. Так, Климент Александрийский говорит: “ка­ж­дому лучший судья его совесть — приступить ли к евхаристии или же уклониться” (Строматы, кн. 1 гл. 1). Позднее святитель Иоанн Златоуст сформулирует древний принцип подготовки следующим образом: «главное благо в том, чтобы приступать к Ним (к таинствам) с чистою совестию <…> он (Павел) знает одно только время для приступания к тайнам и причащения — когда чиста совесть <…> не должно касаться этой трапезы с порочными пожеланиями, которые хуже горячки. Под именем порочных желаний необходимо разуметь как телесные, так и вообще все порочные наклонности (любостяжание, гневливость, злопамятность) <…> Праздник есть совершение добрых дел, благочестие души и строгость жизни; если ты имеешь это, то всегда можешь праздновать и всегда приступать. Потому (Апо­стол) и говорит: “да испытывает себя” каждый, и таким образом да приступает; повелевает испытывать не одному другого, но самому себя, устрояя судилище без гласности и обличение без свидетелей».

Вопрос о телесной чистоте решался различно. В Апостольских постановлениях наблюдения перед Причастием относительно законных соитий, течения кровей и родов у женщин, течения семени во сне называются иудейским обрядом и отвергаются в принципе. Близкую позицию к этой имел святитель Афанасий Великий, который утверждал, что какое-либо естественное извержение не имеет в себе что-либо греховного или нечистого. Однако святители Дионисий и Тимофей Александрийские запрещают причащение женщин в месячных и родах, а также причащение супругов после супружеского общения. Со временем на Востоке этот запрет (как это видно по толкованиям патриарха Вальсамона и Зонары) стали понимать как запрет на посещение храма в эти периоды. В Западной Церкви по этому вопросу возобладала точка зрения папы Григория I (Двоеслова), в соответствии с которой женщинам не возбранялось входить в храм и приобщаться Святых Таин во время месячного очищения.

В IV веке закончился период гонений. Изменение отношений между Церковью и государством сказалось на многих сторонах жизни Церкви и в том числе на практике подготовки к Евхаристии. Обращение империи в христианство привлекло в ряды Церкви много “номинальных христиан”. По словам митрополита Сергия (Страгородского), “из личного, чисто жертвенного подвига христианство для большинства людей превратилось в дело общественного приличия, а иногда даже и выгоды”. Вследствие небрежного и недостойного отношения к Литургии иногда даже патриарх или император уходили из храма после чтения Евангелия. Попытки воздействовать на эту ситуацию зафиксированы в творениях многих святых Отцов и в правилах церковных соборов (Эльвирский 305 года, Сардикский 343 года), но за очень небольшой период времени (буквально несколько десятков лет) в Церкви появляется проблема редкого причащения, и уже Отцы конца IV века (по крайней мере святитель Иоанн Златоуст, святитель Амвросий Медиоланский, святой Кассиан Римлянин) сетуют на распространение практики причащения раз в год.

В ответ расцветает монашество как попытка утвердить евангельские принципы. В монастырях постепенно развивается практика частого, а впоследствии и ежедневного служения Евхаристии. Для монахов все время жизни было посвящено приготовлению к таинству и подвигу «очищения сердца великими подвижническими “трудами и потами”». В монастырях возникает особый уклад духовной жизни, в котором одно из центральных мест занимает монашеское исповедание помыслов для обретения назидания и помощи в борьбе со страстями. Отсюда возникает тесная связь причащения с исповеданием помыслов (исповедью), которой не знала древняя Церковь. Эта практика из монастырей была перенесена и в мирскую среду.

После времен иконоборчества монашеская практика исповедания помыслов получила новый импульс развития в народе. Связано это было с исключительной ролью монашества в защите Православия от иконоборческой власти и частым отступничеством белого духовенства.

Приведем теперь слова проф. С. И. Смирнова о Русской Церкви: “Пришедшее на Русь из Греции и отчасти, может быть, из Болгарии духовенство принесло с собой почти готовую <…> дисциплину покаяния и институт духовника <…> Народившийся на Руси класс духовенства, естественно, принял покаянную письменность христианского Востока, воспринял с нею <…> и самый строй дисциплины <…> и в течение всей допетровской истории дисциплина эта просуществовала почти неизменно приблизительно в тех бытовых чертах своих, в которых она зародилась и сложилась в восточных монастырях периода Вселенских Соборов”.

Исследователи расходятся лишь в том, представляла ли эта дисциплина первые 150–200 лет истории нашей Церкви переходное состояние от публичной к тайной исповеди, как в Греческой Церкви после Вселенских Соборов, или нет. Проф. Смирнов и Голубинский считали, что на Руси в этот период, например, существовал древнехристианский обычай частого приобщения, на это указывает памятник первой половины XI в. “Некоторая Заповедь”, которая содержит дозволение верующим приобщаться еженедельно без предварительной исповеди.

К XII веку на Руси формируется практика обязательной исповеди перед Причастием. Обыкновенно исповедь проходила постом, так как “покаяние без поста праздно есть”. Все говение от начала до конца верующий должен был находиться под непосредственным руководством своего духовника. На Востоке причащение также стало связываться с исповедью, например, постановление Кипрского собора 1620 г. указывает, что священник “должен опрашивать всех приступающих к Святой Чаше, исповедовали ли они грехи и какому духовному отцу”.

После XII века на Руси исповедовались и причащались трижды в год, в посты: Великий, Петров и Филиппов, а с XIV века четырежды, в связи с появлением Успенского поста. Говение перед причащением продолжалось весь пост.

К XVI веку на Руси сложился порядок говения более “мяг­кий”, в течение одной седмицы, и сформировалось молитвенное правило перед Причастием, которое походило на современное Последование.

В Синодальный период практика подготовки к причащению претерпела незначительные изменения. Под влиянием горячих проповедников, таких как святители Феофан Затворник, Тихон Задонский, Иннокентий (Вениаминов), в практику входило более частое приобщение Святых Таин. Особая роль здесь принадлежит великому проповеднику Евхаристии святому праведному Иоанну Кронштадтскому (†1909), который обращал внимание не на формальную сторону подготовки к Причастию, а на движение сердца: “Некоторые поставляют все свое благополучие и исправность пред Богом в вычитывании всех положенных молитв, не обращая внимание на готовность сердца для Бога, на внутреннее исправление свое; например, многие так вычитывают правило к причащению. Между тем здесь прежде всего надо смотреть на исправление и готовность сердца к принятию св. Таин; если сердце право стало в утробе твоей, по милости Божией, если оно готово встретить Жениха, то и слава Богу, хотя и не успел ты вычитать всех молитв”.

Дело отца Иоанна дало обильный плод во время гонений 1920-х и 30-х гг. Об этом свидетельствует очевидец: «Святая Чаша никогда не выносится втуне: многие приступают к ней, и все соучаствуют в их радости. Говорят о “евхаристи­ческом движении” в русской церкви, где теперь дает свой плод дело отца Иоанна Кронштадтского. Но еще нет единства в практическом осуществлении. Здесь поставлен огромной важности вопрос, и решается он каждым пастырем и каждым мирянином по-своему. Одни призывают причащаться часто, но требуют достойного приготовления, другие настаивают на причащении за каждой литургией. Есть верующие — немногие, конечно — которые причащаются каждый день, другие еженедельно, чаще всего в большие праздники. Труднейший вопрос об исповеди, связанный с этим движением, решается различно. Некоторые практикуют общую исповедь, другие — весьма немногие — отделяя оба Таинства, разрешают приступать к Евхаристии без исповеди. Большинство сохраняет исповедь обязательную и тайную. Так уже в этом центральном вопросе церковной жизни явствует большая свобода, ныне господствующая в ней, и отсутствие внешней регламентации».

Епископ Саратовский и Вольский Лонгин

Евхаристическая практика
и приходская жизнь

(Вместо послесловия)*^*

Отрадно, что подобный разговор состоялся. Лично я многие годы ждал, когда от тем строительства, восстановления храмов, дискуссий об ИНН и им подобным мы перейдем к решению насущных проблем духовной жизни, церковной практики. Когда имеющиеся сложности не замечают, надеясь, что они сами собой исчезнут, рано или поздно появляются радикально настроенные личности, которые пытаются разрешить их самостоятельно и, как правило, действуют достаточно разрушительными методами.

К примеру, еще в XIX веке святитель Феофан Затворник писал, что существующий славянский перевод богослужебных текстов местами устарел и стал непонятен. Он чуть ли не в буквальном смысле бил в набат по этому поводу в своих письмах к иерархам Церкви, членам Святейшего Синода, простым священникам, мирянам, говоря о необходимости нового славянского перевода богослужения. Но к его мнению не прислушались. И в начале ХХ столетия появился такой феномен, как обновленчество. Обновленцы предприняли свою попытку решения существующей проблемы: перевели богослужебные книги на современный им русский язык — и этот перевод оказался никуда не годным, но само движение обновленчества нанесло огромный вред единству Церкви.

Поэтому то, что сегодня Церковь начала обсуждать церковную проблему — подготовку к Святому Причащению — это очень хорошо. Однако было бы неверным думать, что она моментально разрешится: это дело времени и кропотливой работы.

Мне бы хотелось обратить внимание на тот факт, что эта дискуссия состоялась в Москве, а Москва в церковной жизни, как и в экономической, и в интеллектуальной, — город особый, он несколько впереди. Возрождение Церкви, восстановление приходской жизни началось здесь значительно раньше, чем в провинции. А еще Москва — это Троице-Сергиева Лавра, монастырь, который и на протяжении многих веков, и в течение советского периода (с вынужденным перерывом) оказывал огромное духовное влияние на русских людей.

Что касается содержательной стороны обсуждения темы, то необходимо учитывать, что сегодня в Церковь приходят люди очень разные; есть люди воцерковленные и не очень, кто-то ходит в храм часто, кто-то время от времени. Поэтому невозможно выработать какие-то единые рекомендации по подготовке ко Святому Причащению для всех. Пост и исповедь перед Причастием совсем отменять нельзя, но необходимо определять их меру в соответствии с духовным возрастом человека.

В разные периоды христианства ко Причастию готовились по-разному. Например, 66-е правило VI Вселенского Собора предписывало христианину причащаться во все дни Светлой седмицы — оно было выработано в то время, когда перед принятием Святых Христовых Таин не постились. Пост перед Причастием (трехдневный, недельный, сорокадневный) возник в более позднюю эпоху, когда постепенно сложилась практика редкого причащения. В целом так происходит и в наше время: человек живет обычной жизнью и время от времени из нее вырывается и поставляется перед Богом. Ему дана на это неделя в году: он говеет, ежедневно ходит на службы, молится, исповедуется и затем приступает к Святым Христовым Таинам. В подобном случае такая строгая подготовка совершенно обоснована. А в Католической Церкви практически отменили пост перед Причастием, мотивируя это подражанием первым христианам, но при этом упустили очень важную особенность: первые христиане каждую минуту готовы были на смерть пойти ради Христа и действительно предавались за Него на пытки и казни.

Нам нельзя следовать по тому пути облегчения церковной дисциплины, по которому почти весь ХХ век шло западное христианство. Однако мне кажется, что если человек ведет по-настоящему церковную жизнь, соблюдает однодневные и многодневные посты (миряне постятся 2 дня в неделю, монашествующие — 3), специального поста перед Причастием для такого человека не нужно, он может со спокойной душой причащаться каждое воскресенье.

Мы должны стремиться к восстановлению нормальной приходской жизни, к увеличению количества храмов, служащего духовенства. Это сделает возможным и восстановление нормальной евхаристической практики: каждому человеку священник будет давать наставления, соответствующие его духовному состоянию, степени готовности к Таинству. Если священник сможет объяснить каждому своему прихожанину, что такое духовная жизнь, какое место в ней занимает Причастие, то проблема начнет решаться.