Иеромонах Димитрий (Першин). Фото Елизаветы Гальпериной
Одна из уловок врага — назначить врагами людей. Приклеить к ним ярлык. Стравить всех со всеми. И ловить в мутной воде гадов недоверия и взаимной злобы.
Именно враг овладел сердцами первосвященника и прокуратора, храмовой стражи и римских легионеров, разбойника неблагоразумного и глумящейся толпы. Овладел, чтобы досадить. Досаждал, чтобы спровоцировать.
На ответный гнев, жажду справедливости, возмездия, наконец, мести. На малодушие и отчаяние в людях и в Боге.
Но ничего не вышло. В муках под пытками, оплеванный и освистанный, пригвожденный вместе с отморозками, Он выстоял, не поддался на последнюю уловку сатаны, но в заботе о Матери и в молитве о палачах предал Свой дух Отцу.
Они не ведали, что творили. Они развлекались. Как обычно. Как всегда. Ржали над слабаком. Потешались над чудотворцем. Измывались над, — подумать только! -, самим Иудейским царем!
Но ведь и вправду, откуда берутся такие самозванцы? Каким бродягам могут они вскружить головы своим царствием?
Итак, они вершили беспредел. Но их жертвой оказался Творец. На этот раз Он Сам подставил свой Лик под оплеухи. Свою верность людям — их бессовестной браваде.
Но ведь каково это — почувствовать птицу в руках? Никуда не улетит. Всё споет, как миленькая.
И шло духовенство на Голгофу, и шел народ — полюбоваться на последний аттракцион, на какой-нибудь еще фокус, который выкинет этот безродный космополит, оскорбляющий религиозные чувства и подрывающий исконно-посконный патриотизм.
И туда же шла солдатня — поглазеть на туземца, озадачившего Понтия Пилата. Ведь все эти добрые граждане Рима прекрасно понимали, что Пилат струхнул. Что он дважды наказал за одно преступление, нарушая самые устои римского права, приказав вначале бичевать, а затем и казнить обвиняемого. И сделал он это исключительно, чтобы спасти свою шкуру.
«Иначе, — переживал Пилат, — полетит донос от старейшин этого варварского народа, гордящегося своим единобожием, — полетит в Рим, САМОМУ, что он уберег от расправы бунтовщика, называвшего себя царем иудейским». А ведь царь у нас только один. И зовут его императором.
И Понтий продал свою истину не за грош. И занятно было его легионерам терзать того, кто поставил их шефа в тупик.
Но еще раз — за всеми этим кознями ощутима рука режиссера. Посрамленный в пустыне, он пришел с новым искушением. Он подкрался исподтишка. Взбаламутил душу Иуды. Натравил ум, честь и совесть народа ( = духовных и политических вождей) на окончательное решение мессианского вопроса. Подхлестнул в народе чаяния национального величия, пригнетенного римскими оккупантами. Предал Спасителя в руки спасаемых.
Даже не подозревая, что в этом и заключается Промысел.
Быть не узнанным, непонятым, сокровенным. Быть одним из множества людского. Жить по законам человеческой правды и милости. Бросить вызов человеческой подлости и одержимости. Дойти до смерти. И оставить ее с носом, точнее, без жала. Стать рвотным для дракона, пожиравшего всех живущих детей Адама. Перехитрить обманщика, растлившего первых людей. Выручить и Еву, и Адама и всех их потомков, увязших, как в трясине, в первородной беде. И даровать всем славу вечной жизни. Таков — ответный ход Автора мироздания. И адресован он автору той зловредной программы, что искорежила все аккаунты на планете Земля.
И сколь бы не скрежетал зубами древний дракон, сколь бы не ужасались бесы, а душа Христа, осиянная великой благодатью, сошла во ад не так, как души обычных праведников. Ад узнал в сошедшем — Бога. Сын Божий стал Сыном Девы, чтобы по-человечески умереть. Умер Он, чтобы найти тех, кто умер до Него и вечно тосковал в этой мертвой пустоте. А найдя их, Он оказался неподвластным закону греха, поскольку в Нем не было даже намека на грех, даже тени, омрачающей душу. Его любовь превозмогла ненавистную рознь мира сего. И смерть отступила. И душа и тело, разделенные Голгофой, не утратили общения с Тем, Кто воспринял их в свою предвечную Личность. И пребывая в этом общении, на третий день воссоединились в новой пещере, отданной для погребения этого Учителя одним из Его сановных учеников.
Снимает ли незнание всех этих обстоятельств вину с трусов, предателей, мучителей и убийц? Конечно, нет. Потому что заповеди и совесть никто не отменял.
Есть ли у них надежда? Конечно, есть. Потому что никто не отменит любовь Божию.
Можем ли мы стать такими же несчастными негодяями? Увы, можем. Слишком уж мы удобопреклонны ко греху.
Что же нам делать? Разглядеть врага, плюнуть на него, и дать воинскую присягу Христу, вступив с Ним в Новый Завет. Собственно, это и совершается в таинствах Крещения и Евхаристии.
А если что-то пойдет не так, не будем забывать о разбойнике благоразумном, чью просьбу Господь услышал и исполнил в тот же час.