Анна Данилова, главный редактор Правмира
Главный редактор проекта «Сноб» Станислав Кучер в первую же неделю на новом посту сделал околоцерковные вопросы центральными в повестке дня. Вместе со своим коллегой Александром Невзоровым они обрушились с критикой на Церковь в целом и митрополита Илариона (Алфеева) в частности.
Суть обвинений Кучера—Невзорова состоит в следующем – в Государственную Думу внесен законопроект о правах эмбриона и митрополит Иларион считает такую постановку вопроса верной.
«Сноб» позиционируется как дискуссионный проект, и, несомненно, критика и открытая дискуссия по любым вопросам, а особенно вопросам этики, полезна в любом обществе, публичный корректный спор – это путь к взвешенному решению, компромиссу и уважению.
Но, к сожалению, в данном случае мы видим не такую дискуссию, а передергивания фактов и подмену аргументов, что даже в самых благих просветительских целях – всегда дорога во вражду и ненависть.
Так, Станислав Кучер делает вывод, что вслед за законом о правах эмбрионов грядет запрет абортов: вот он уже буквально на горизонте.
Надо пояснить, что права эмбриона – это предмет общемировой дискуссии,во многих странах есть определенные документы и нормативы, защищающие эти права.
Это, например, дискуссия о том, что делать с замороженными эмбрионами, которые не подсадили женщине в ходе ЭКО – уничтожить, редуцировать? В Австралии обсуждение прав эмбриона привело к тому, что у ЭКО-эмбрионов появились фактически омбудсмены, которые участвуют в обсуждении возможной редукции.
В западной практике в круг вопросов, обсуждаемых в связи с правами эмбриона входит:
- Призывы ограничить курение и употребление спиртного во время беременности (Австралия, Канада, США, Нидерланды, Франция и многие другие)
- Диета беременной, исключающая загрязненную рыбу,
- Ограничение тех занятий, которые могут привести к вреду для плода или его гибели (наркотики, алкоголь, нарушение необходимого постельного режима),
- Селективные аборты (по причине цвета кожи или пола).
России до этой дискуссии очень далеко. У нас юридически не рожденный младенец не имеет никаких прав по одним законам и имеет некоторые права по другим. Например, убийство беременной женщины — это убийство с отягчающими обстоятельствами, то есть жизнь эмбриона мы признаем жизнью.
В России сейчас не менее остро стоит вопрос права женщины НЕ делать аборт, которого от нее требуют на каждом шагу. Когда я отказывалась от скрининга, врач искренне удивилась: «А если у плода будут пороки» — «Я аборт все равно не буду делать» — «Да???». Я должна была оправдываться.
Права эмбриона — это право на этичный разговор о беременности.
Сейчас это право женщины попирается угрюмым врачом в государственной женской консультации, с порога спрашивающей «Рожать или аборт?», а потом напоминающей о возможности прерывания при любом удобном случае. До этих прав нет дела депутату, называющему абортированных «биоматериалом» или удивляющийся, почему девочку без ручек мать не убила в утробе.
Эти права нужны женщинам, которые хотят похоронить по-человечески умершего в преждевременных родах малыша, чтобы его тельце не выбросили просто так в мусорное ведро. Права должны быть и у 600-граммовых малышей, которых выхаживают в кювезах.
За последние годы в области абортов, Россия сильно продвинулсь в сторону гуманизма: нет больше советской практики, когда женщины, делая по 15 абортов, считали это нормой и небольшой косметической операцией. Сейчас аборт уже стал чем-то более редким и намного менее нормальным. Это шаг вперед. Не в православный шариат, а шаг к человеку и его ценности, а не регресс и мракобесие.
К сожалению, я отчасти могу понять страх Станислава Кучера. Страх, что сейчас понабегут люди с бородами, и всем причинят добро и православие. Когда несколько недель назад Кучер говорил Президенту о ползучем мракобесии и я была готова подписаться под многими словами.
И нас тоже пугает, когда верой прикрываются погромы, когда поджигаются выставки, когда звучат угрозы. Мы не раз писали, что такие люди «не наши», а мы не с ними. И мы против погромов, ненависти, вражды.
Мы тоже очень боимся того, когда вера, ценности и духовность становятся частью юриспруденции, когда при приеме на работу требуют характеристику духовника, спрашивают о частоте исповеди и обсуждают за спиной, почему только двое детей, когда обещают сжечь кинотеатр. И мы хорошо понимаем, что закон о защите чувств верующих в любой момент могут применить против православных.
Но сегодня черта проходит не между верующими и неверующими. Шолохов вспоминается: «Богатые с бедными, а не казаки с Русью». Ненависть, презрение и нелюбовь на одной чаше, спокойный диалог и уважение – на другой.