29 марта в Саратове состоится презентация книги «О Церкви без предубеждения. Беседы со светским журналистом». Она представляет собой ответы на вопросы руководителя информационно-издательского отдела Саратовской епархии, настоятеля храма в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали» игумена Нектария (Морозова) на вопросы саратовского журналиста, сотрудника медиахолдинга «Взгляд» Елены Балаян.
Предлагаем вашему вниманию главу из этой книги.
Куда нам еще себя ограничивать?
— На днях разговаривали с подругой, которая живет в Лондоне, и говорили об аскезе, об ограничении и посте. Ей кажется, что Церковь очень строга к людям. «Ладно, — говорит она, — миллионеры, им аскеза не помешает. Но наша-то жизнь и так сложна: не хватает одного, недостает другого… Куда нам еще себя ограничивать?». И это очень типичное размышление: многие люди так думают.
— Ваша подруга следит за собой — ходит в фитнес-центр, придерживается какой-то диеты?
— Она не ест мясо, считает, что это вредно.
— Но почему же она может себя ограничить в чем-то, считая, что это вредно, и не может себя ограничить в чем-то по заповеди Божией?
— Она не видит в этом смысла, не видит связи между физическим ограничением и духовной пользой.
— В том-то и беда, что она «не видит смысла». А раз так, то поститься ей и вправду ни к чему, потому что если человек не видит смысла, то пост не принесет ему никакой пользы. Наверное, разумно было бы объяснить ей прежде всего, в чем заключается цель поста. Тогда она, возможно, и не удивлялась бы уже готовности верующего человека к самоограничению в чем-либо.
Игумен Нектарий (Морозов)
Что значит: «Церковь строга»? Она не требует от всех людей, живущих в мире, поститься. Церковь говорит о тех духовных законах, которые существуют. А дело человека — принимать эти законы, как реально существующие, или же отвергать их. Но когда человек приходит в храм, то, наверное, ему нужно ознакомиться с опытом тех людей, которые преуспели в духовной жизни, и убедиться в том, что другого пути преуспеяния, кроме как следовать этим законам и этому опыту, нет.
Ведь речь не идет о том, что нужно себя истощить постом до предела, лишиться способности полноценно жить, двигаться, чувствовать, дышать, в конце концов. Просто пост — это один из факторов, очень важных, очень серьезных, способствующих собиранию человеком самого себя.
Безусловно, это не должен быть лишь пост в пище, потому что, если человек воздерживается только от какого-то определенного рода пищи, это ничего ему не даст. Хотя бывает так, что кто-то начинает с такого несовершенного, исключительно телесного поста и Бог принимает это как некую малую жертву, а дальше уже душе открывается нечто большее.
Подлинный же смысл поста достаточно прост и в то же время очень важен. Суть его заключается в том, что благодаря посту человек учится хотя бы от чего-то отказываться ради Бога. Дело в том, что любая страсть — это то, что приносит человеку так или иначе чувство удовлетворения, какова бы эта страсть ни была. Даже если речь идет об одной из самых разрушительных страстей — о страсти гнева.
Человек, в гневе беснующийся, кричащий, порой сокрушающий вокруг себя что попадет под руку, тоже получает от этого некое удовлетворение. Весьма спорное, весьма странное, но тем не менее удовлетворение. Следовательно, для того, чтобы не удовлетворить страсть на деле — а борьба со страстями и заключается в первую очередь в том, чтобы не потакать им, и лишь дальше идет уже более тонкая, кропотливая работа ― отсечь это свербящее чувство жажды удовлетворения, которого ищет душа человека. И человек учится отказываться от того, что ему хочется, начиная с самого малого, простого, именно с поста.
И поверьте, человек, который еще только-только приступает к постническому подвигу, уже начинает чувствовать определенную свободу от действия страстей и греховных браней. Да, потом, может быть, и искушения, и соблазны увеличиваются, но только тогда, когда на человека с особенной силой восстает враг. И тот, кто имеет минимальный духовный опыт, уже может понять, что это не собственная его внутренняя брань, а это враг, который на него ополчился. Опыт же отказа от такой простой вещи, как услаждающая вкус пища, дает человеку возможность укрепить свою волю.
Это действия одного порядка: вовремя встать утром и отказать себе в какой-то пище постом; сделать то дело, которое нужно сделать, а не говорить вместо этого о каких-то пустяках с приятелем по телефону, и ограничить количество той пищи, которую мы едим. И человек зачастую многие подобные вещи делает, но как раз для того, чтобы удовлетворить какую-то страсть. Я почему спросил про диету? Ведь масса людей сидит на диете. Сколько женщин погубило свое здоровье этими диетами!
Некоторые, для того чтобы влезть в ту одежду, которую они носили 15–20 лет тому назад, доводят себя до такого состояния, что их потом в реанимации спасти не могут. Это крайние, но вместе с тем довольно распространенные случаи в наше время: человек отказывает себе в чем-то для того, чтобы с большим усердием служить другой своей страсти. Постящийся же человек отказывает себе в чем-либо для того, чтобы дисциплинировать свою душу, свой дух. И действительно, душа человека, который постится, становится крепче, а произволение ― сильней.
— Есть люди, которые постятся, а в храм не ходят. Такой пост можно считать полноценным?
— Пост невозможно понять без богослужения. Если человек постится, но не ходит в храм, не посещает службы, в его посте смысл если и присутствует, то очень небольшой. Почему я говорю, что он все-таки присутствует? Потому, что если человек постится, просто зная, что есть такая заповедь Божия и есть такое правило Церкви, то, может, именно это его в храм позже и приведет. Но, конечно, настоящий пост — это пост, который находится в неразрывной связи с церковной жизнью, и прежде всего богослужебной.
У апостола Павла есть такие слова: Все подвижники воздерживаются от всего. И когда он говорит подвижники, то имеет в виду не только христиан-подвижников, но и спортсменов-атлетов. Как готовится спортсмен к соревнованиям? Он отказывается от очень многих видов пищи, соблюдает строжайший режим. Что же касается нас — в каких соревнованиях мы должны победить? Мы постоянно соревнуемся: противоборствуем миру, самим себе, своим страстям, врагу рода человеческого. И если не быть собранными, не подвизаться и не упражняться, то мы в этом никогда не преуспеем. И будем всегда неудачниками. А быть христианином-неудачником — это гораздо хуже, чем быть просто неудачником в жизни.
— Но как помочь подруге? Она говорит: «Я в депрессии, радости нет». Ей советуют: «Попробуй попоститься, попробуй хотя бы от чего-то отказаться». Она отвечает: «Да я и так мяса не ем, телевизор не смотрю. Если я откажусь еще и от рыбы или еще от чего-то, то лишусь последней радости в жизни. Тогда вообще к психиатру надо будет идти…».
— Дело в том, что спасти человека насильно невозможно. Когда человек тонет и ему на помощь плывет спасатель, он всегда готов к тому, что утопающий, вместо того чтобы довериться ему, будет пытаться забраться к нему на плечи, вцепиться в его руки, утянуть вместе с собою на дно. И поэтому спасателей зачастую учат в такой ситуации сначала бить человека в нос, а потом уже его, несопротивляющегося, транспортировать к берегу. Это очень разумный способ, но в христианстве он невозможен.
Некоторые люди жаждут спасения, ищут его и, когда им дается добрый совет, поняв целесообразность и разумность того, что им говорится, поверив Богу и Церкви, как за соломинку, ухватываются за подсказку и выбираются из страшного провала уныния и отчаяния. А если человеку говорят: «Вот путь», а он отвечает: «А какой смысл? Зачем это нужно?», то, к сожалению, ничего доброго не получится.
— Иногда человеку просто нужно объяснить…
— Нет, Вы заблуждаетесь. В духовной жизни человек по-настоящему понимает что-либо не в результате объяснений. Человек что-то понимает только тогда, когда Господь его подводит к какому-то определенному рубежу в его жизни. И в этом случае объяснения могут выступить как некие катализаторы, могут помочь ускорить в человеке какой-то процесс. Но сами по себе объяснения, без тех внутренних процессов, которые в душе этого человека должны происходить, без помощи благодати Божией абсолютно тщетны.
Это не значит, что объяснять не нужно совсем. Но каждый раз, объясняя что-то близкому и дорогому для нас человеку, мы должны понимать, что, дойдя до какой-то определенной грани, надо остановиться, потому что иначе мы упремся в стену, зайдем в тупик, а человека этого просто потеряем, из-за того что он почувствует, что на него давят.
Нас, верующих людей, очень часто упрекают в том, что мы на кого-то давим. Иногда упрекают совершенно заслуженно, иногда ― голословно. Но давления как такового быть в любом случае не должно. Когда мы чувствуем, что человек не готов принять наше слово о Боге и о спасении в Нем, надо перестать донимать его. Вместо этого нужно заниматься, по преимуществу, двумя вещами.
Во-первых, являть этому близкому человеку в своей жизни тот образец христианства, который вызовет у него любовь и уважение, а во-вторых, молиться о нем. А мы в своей жизни, как правило, не показываем никакого примера, которому человек захотел бы подражать, не молимся как следует о наших близких, но вместо этого всего готовы их тащить волоком в храм и, может быть, перед этим даже оглушив их чем-нибудь — чтобы не сопротивлялись…