Привычный окрик
– Сядь красиво! Че скуксилась-то? Не реви! Не реви, кому сказала! Так, куда пошла?
Спорим, вы сразу поняли, что это взрослый говорит ребенку? По первым же словам. Не подумали ведь, что какая-то женщина к подруге обращается? Или жена к мужу?
Наше с вами мгновенное и безошибочное угадывание участников диалога симптоматично. Симптоматично и страшно. Такие разговоры (или как точнее сказать? приказы? окрики? рубленые, как мясо, фразы?) можно услышать везде: в метро, в магазине, на улице, в кафе. Подчеркну, что я говорю не про ситуацию ссоры, выяснения отношений, детской истерики или капризов. Это как раз бывает у всех и со всеми: взрослые сердятся на детей, дети на взрослых, вспылили, поругались, попросили прощения, помирились, сказали, что любите, вернулись друг к другу. Но это ссоры, то есть явление эпизодическое.
А я сейчас про фоновое, привычное, незамечаемое. Обычный такой разговор мамы с ребенком – через грубость и оскорбления. И через незамечание этой грубости и этих оскорблений.
Диалог (или монолог?), с которого я начала эту статью, я слушала в троллейбусе номер один, медленно тащившемся в воскресное утро из отдаленного района города в центр. Ехать минут двадцать. Народу в троллейбусе почти никого. Маму слышно прекрасно, и деться некуда.
Она не злилась на что-то конкретное. Наоборот, иногда ласково поправляла челку дочке и пару раз фотографировала ее на телефон («сядь красиво», да). И вперемешку с лаской постоянно проскальзывали эти фразы. Переход почти автоматический, как с первой передачи на вторую и обратно. Раз – «Не болтай ногами! Да убери ты ноги-то свои!», с металлом в голосе и отряхивая задетые сандаликами брюки, два – требовательно-приказное «Ну, посмотри в камеру, я же снимаю, улыбайся!», три – теплое и заботливое (искреннее, не ерничаю) «Хочешь печенья? Достать тебе?», и снова раз – металлическое «Сядь, куда пошла!».
Мамы, об этом вы мечтали?
Мамы, мамы, когда вы носили вашего ребеночка под сердцем, о чем мечтали, чего не могли дождаться? Как зашипите на него в театре за звонко сказанную в тишине фразу: «Что, вообще не соображаешь? Вести себя не умеешь?»
Когда гладили живот и нашептывали малышу тихонько ласковости, разве говорили вы ему нежным голосом: «Я буду тебе угрожать, мой маленький. Когда ты меня не послушаешься, я стану пугать, что отдам тебя милиционеру. Буду тобой манипулировать, мой хороший. Я научусь разговаривать с тобой, как с дрессируемой собакой, мой родной».
Когда дули на ударенный локоток и целовали в соленые слезы, неужели мечтали, что совсем скоро обесцените горькую обиду равнодушным «Ну че ревешь-то?».
Фото: Little Unicorn / Facebook
Когда бережно перекладывали в кроватку такого теплого, вкусно пахнущего и заснувшего у вас на плече, неужели думали, что потом будете его же, вашего малыша, зазевавшегося, с раздражением стряхивать с сиденья маршрутки, чтобы не пропустить остановку: «Вставай, я сказала!»
Когда он делал свой самый первый в жизни шаг, вы, готовые броситься на помощь и поддержать, действительно в этот момент рисовали в голове картинку, как на другой шаг, десятитысячный, окрикнете тюремным: «Куда пошел!»?
Нет же! Нет! Тысячу раз нет.
Помните тот первый раз, когда вы позволили себе грубость по отношению к вашему ребенку? Когда впервые окрикнули? Ядовито упрекнули? Пристыдили вслух и громко, при чужих людях, предавая его в угоду мнению окружающих?
Что вы тогда чувствовали, вы сможете вспомнить? Ужас? Стыд? Уверенность, что это ошибка и вы больше никогда не?
Как и почему это стало постоянным? Как и почему это стало нормой? Как и почему вы перестали это замечать? Как и почему именно с ним, с маленьким и беззащитным? И только ли с ним? В отношениях со всем остальным миром хорошо, ровно, поддерживающе и доверительно, только здесь сбоит? Точно?
Где эта точка поломки? Безденежье? Накопившаяся усталость? Неудовлетворенность? То ли ребенком, то ли мужем, то ли жизнью, то ли всем сразу? Начинаешь размышлять и непременно упираешься в отношение к себе, в отношения с собой. Дальше нет ничего, тупик. В причинах нет ни особенностей характера вашего ребенка, ни процента от ипотеки, ни мгновенно пролетевшего отпуска без моря, ни слабой поддержки мужа или ее отсутствия. Это не причины, это следствия. А минуя все это, продвигаясь к началу, скорее всего, упрешься в нелюбовь к себе.
Нелюбовь к себе
Нелюбовь к себе – это океан. Мне его сейчас одним коротким текстом не переплыть. Могу только предположить, что раздражение на ребенка и не-радость от него, постоянные и фоновые, могут стать маяками-помощниками в этом океане. Указателями направления, куда плыть: мыслью ли, действием ли, желанием ли что-то поменять. Главное, их увидеть, эти маяки. И двигаясь к новым отношениям с самой собой, в то же время заметить, вспомнить, понять, признать, что и с ребенком так говорить нельзя. Нельзя, если важно сохранить с ним отношения. Нельзя, если ценно его доверие и близость. Нельзя, если хочется, чтобы он чувствовал себя с вами счастливым и любимым.
Мамы, милые, хорошие, попробуйте это заметить. Попробуйте услышать грубость там, где она стала фоном. Пусть ухо вам резанет ваша же фраза, ваш же собственный тон, ваша громкость голоса. Это может быть сложно заметить, если уже привыкли, если вот так кажется нормальным. И не каждый ребенок вам поможет, не каждый скажет: «Не надо так со мной разговаривать». Девочка в троллейбусе не реагировала никак, не обижалась, не прислушивалась, она ласково продолжала что-то маме рассказывать. Ей уже привычно и нормально, когда так.
Если не можете услышать, где грубость, если вам кажется, что ничего страшного, что все в порядке вещей, сделайте простую проверку. Она всегда срабатывает безошибочно, это удивительно точный прибор.
Подставьте на место ребенка вашего любимого или значимого взрослого, дорогого вам человека. Ему так скажете?
Такими словами и с такой интонацией? Подставьте, ужаснитесь и подумайте: «Мамочки, что же я делаю?»
Не меняется сразу то, что стало привычкой, то, что перестали замечать, то, что давно кажется нормальным. Не меняется сразу, но меняется потихоньку. Не меняется легко, но меняется вдумчивой, добросовестной, честной работой над собой и с собой. Знаю по себе, сама в маленькой лодочке через океан плыву.
Чуть тише голос, чуть мягче интонация, чуть иначе построенная фраза. Чуть внимательнее к ребенку и к себе, чуть бережнее к его чувствам и своим, чуть ласковее с ним и с собой. И так, глядишь, пройдете вместе кругосветку.