— Расскажите, пожалуйста, о Вашем переходе в католичество.
— Точнее будет сказать, о возвращении в католичество: мама воспитывала меня в католичестве, пока сама не отошла от веры, и еще подростком я стала агностиком.
— Правда ли, что именно после прочтения книги Ричарда Докинза «Бог как иллюзия» Вы решили пересмотреть свои агностические взгляды?
— Книга Докинза «Бог как иллюзия» навела меня на мысль о том, что агностицизм — позиция, не требующая интеллектуальных усилий. Мне пришлось разобраться в собственных убеждениях, чтобы понять, как именно я верю в Бога. «Бог как иллюзия» вышла в 2006 году, когда я работала над докторской диссертацией в Оксфорде. По совету друзей я прочитала эту книгу и была категорически не согласна с авторским описанием католиков и Католической Церкви.
— Что именно Вам не понравилось?
— Все католики, окружавшие меня в детстве, были добрыми и невероятно умными людьми, поэтому я усомнилась, можно ли вообще доверять этой книге. Я изучала доводы в пользу атеизма и аргументы против него. Потом, в 2007 году умерла моя бабушка. Это была очень тяжелая смерть. Ее поместили в очень странную систему паллиативного ухода под названием «The Liverpool Care Pathway» (Ливерпульская медицинская программа — медицинский протокол, действующий на территории Великобритании, в котором регламентируется паллиативный уход за пациентами в последние часы их жизни. — прим. пер.), в которой пациенту не дают ни пищи, ни воды.
В то время об этом аспекте ухода не знал никто, кроме медперсонала, однако их тоже смущало применение его на практике. LCP действительно работает, если вся программа выполняется под строгим контролем и с выполнением всех предписаний, но в случае с моей бабушкой это больше напоминало эвтаназию: врачи решили, что она умирает, и ускорили этот процесс. Государственное здравоохранение в Великобритании переживает глубокий кризис, и в медицинской среде стало проявляться крайне пренебрежительное отношение к пожилым людям (их называют «bed-blockers»). В Великобритании не существует уважения к старшему поколению.
— Да, кажется, сейчас это все больше и больше распространяется.
— Я не отходила от постели бабушки, и меня шокировало отношение медсестер: они были слишком заняты, чтобы оказать моей умирающей бабушке необходимую ей помощь. Она служила своей стране во время Второй мировой войны, а умерла в унижении, в боли и страдании. В те долгие часы меня спасали четки и молитвы, хотя тогда я уже очень долго не обращалась к молитве. Это заставило меня вспомнить, что страдания Иисуса были искупительны. Я задумалась о неотъемлемом достоинстве человека, о силе молитвы и о жизни после смерти.
— Вы можете сказать, что Ваш путь к вере был интеллектуальным: через книги и рациональное рассуждение? Или же Ваше общение с католиками повлияло на Ваше возвращение? Есть ли конкретный человек, ответственный за происшедшие с Вами перемены?
— Мое обращение к вере — это скорее веление сердца, чем разума, но я принадлежу к интеллигенции, поэтому придаю большое значение рациональному объяснению природы вещей. Для меня вера должна иметь логическое обоснование и при этом должна быть состоянием души. К счастью, у меня хорошая научная база, поэтому мне достаточно легко было ознакомиться с трудами таких авторов, как Фома Аквинский. Так что с католиками в тот период я общалась только в книгах. Никто в моем окружении, ни в семье, ни среди друзей, не придерживается католической веры. Даже девочки, с которыми мы учились в монастырской школе, давно уже отошли от веры. Если и есть человек, благодаря которому моя интеллектуальная позиция еще больше окрепла, то это Папа Иоанн Павел II. Я родилась в 1979 году, шел второй год его понтификата, он был Папой 25 лет моей жизни, это Папа, с которым я выросла. Он был ученым, интеллектуалом, и в его работах было столько логичности и истины!
— Теории Вашего известного предка Чарльза Дарвина стали своего рода манифестом материализма и атеизма, в этом ли была цель его работ?
— Его цель — проанализировать научные факты и сделать соответствующие выводы. Поэтому, нет, не думаю, что он хотел опровергнуть историю сотворения мира в Книге Бытия. Он был всего лишь ученым, который занимался тем же, чем и все ученые: он исследовал научные данные и приходил к определенным умозаключениям. Иногда эти умозаключения оказывались неожиданными и удивительными. Сам Дарвин не считал, что вера в эволюцию и вера в Бога взаимоисключаемы: у него были очень широкие взгляды.
Если мы посмотрим на некоторые события его жизни, станет ясно, что больше всего его веру поколебали страдания, особенно смерть первой дочери. Мне лично кажется странным, что его теория эволюции стала манифестом атеизма, потому что это значит, что наука и религия не могут существовать вместе. Я знаю многих ученых, которые не согласятся и скажут, что чем больше наука узнает об устройстве нашего мира, тем больше вопросов возникает у нас о том, как все началось.
— Вы единственная в Вашей семье, кто обратился в католичество. Вы считаете, что Вы, в той или иной степени, достигли высшей ступени эволюции?
— Забавно. Кто-то в написал в Твиттере: «Прапраправнучка Дарвина — преданная католичка. И это только подтверждает теорию эволюции!» Занятная идея, но нет, я так не считаю. Я считаю, что унаследовала от своих интеллектуальных предков способность подвергать сомнению существующее положение вещей, сохранять объективность, все время искать истину.
Я постоянно изучаю и анализирую все доступные факты не хуже и не лучше Дарвина. Человеческая природа практически не меняется от поколения к поколению. Что мне нравится в католичестве, это идея о постоянстве человеческой природы. И я скептически отношусь к идее о том, что люди могут достичь великой «утопии» или «высшей ступени» развития путем одних только рассуждений.
— После Вашего обращения, наверно, кто-то говорил, что-то вроде: «Как жаль, такая разумная девушка!» Что Вы им отвечали?
— Да, я как-то слышала, как один мой знакомый отозвался так обо мне. Жаль, что люди, называющие себя либералами, считают, что имеют право унижать человека только лишь за его религиозные убеждения. Отсутствие терпимости никак не вяжется с либерализмом. Истинный либерал — это тот, кто считается с правом каждого человека на свободу совести. Истинный либерал не станет оскорблять достоинство и принижать умственные способности другого человека за его убеждения.
— Как живется католику в англиканской стране?
— Я думала об этом, когда смотрела популярный у нас сериал «Аббатство Даунтон». Один из персонажей — католик, и он женится на девушке из аристократической англиканской семьи. Глава семьи сказал: «В католиках всегда есть что-то от иностранцев». Католики всегда были не в чести в Великобритании.
Я столкнулась с подобным негативным отношением, с эдаким латентным антикатолицизмом в английской культуре, особенно среди интеллигенции и аристократии. Меня это не беспокоит: я улыбаюсь в ответ, потому что знаю историю Реформации. И я категорически убеждена, что святой Томас Мор был прав касательно Генриха VIII и Англиканской Церкви. И все же католикам в Великобритании нелегко. Не хватает католических образовательных учреждений и священнослужителей.
— Каковы причины Вашего решения писать для католических журналов и начать популяризацию апологии в интернете?
— Если говорить о моей научной работе, я сотрудничаю с разными изданиями в Великобритании как внештатный автор. Меня интересуют проблемы католичества, поэтому совершенно естественно, что я хочу писать об этом в католической прессе. Сейчас я в основном пишу рецензии: книги, театр, искусство вообще. Культура важна, ее нужно защищать: общество строится вокруг культуры. Я росла, веря в образование ради образования, искусство ради искусства — это было убеждение моего двоюродного прадеда, экономиста Джона Мэйнарда Кейнса, когда он создавал Британский Совет. В наши дни, к сожалению, экономический принцип превалирует над всем: над искусством, образованием и жизнью. Теперь искусство, образование и даже сама жизнь — все служит экономическим целям. И я чувствую, что моя миссия — проповедовать через культуру, защищать искусство, образование и жизнь ради них самих.
— Трудная задача в наши дни, в том числе и в Европе.
— Западная Европа утрачивает свою связь с христианством. Эти идеалы гражданской свободы и справедливости пришли в Европу через христианство, поэтому должны быть авторы и образованные люди, которые будут напоминать правительству, что обществу опасно уходить от своих христианских корней. Европа секуляризируется, христиане вынуждены бороться за место в обществе.
Мне сложно разговаривать с этим секуляризированным обществом о христианстве, особенно о католицизме, потому что доминирующая идеология уже враждебно настроена и постоянно выставляет христиан в черном свете. Необходимо помочь христианам адаптироваться, чтобы они знали, как отвечать на такие проявления агрессии. Для этого я прошла курс ораторского мастерства в организации Catholic Voices (католические голоса). Цель этой организации — защищать Католическую Церковь и приобщать к ней людей.
— По Вашим словам, это больше походит на сражение.
— В определенном смысле, мне кажется, что я сражаюсь уже просто выполняя свою работу. Это битва за культуру жизни против культуры смерти. Это битва за гражданские свободы от террористов, против разрушительных политических идеологий и исламского джихада. Наша борьба напоминает атеистам и секуляристам о силе веры, особенно христианской. Не думаю что будет преувеличением сказать, что сейчас мы наблюдаем столкновение цивилизаций. Битва в разгаре. На кону — достоинство человека. Свобода совести на кону. Писатели и вообще все образованные люди должны встать и объяснить это всему миру, и я всегда очень остро ощущала это чувство долга.
Беседовала Маддалена Босчетто, ilsussidiario.net
Перевод с английского Марии Куруськиной