«Лечат тем, что дают»: онколог Михаил Ласков — о том, есть ли смысл жаловаться на некачественные препараты
Врачи Центра детской онкологии и гематологии при ОДКБ (Екатеринбург) за последние 2 года направили 19 жалоб в Росздравнадзор на некачественные противоопухолевые препараты (большинство из них — российского производства), сообщило издание «Фармацевтический вестник». 

— Есть мнение, что пациенты и врачи – сами виноваты в низком качестве дженериков. Вместо того, чтобы кричать в социальных сетях и в СМИ, лучше бы жаловались в Росздравнадзор. 

-Пациенты, конечно же, не виноваты. Говорить так значит заниматься виктимблеймингом. Они – страдающая сторона. Давайте поставим вопрос иначе: хорошо было бы, если бы пациенты писали в фармаконадзор? Да, хорошо. Но они не пишут. И понятно почему – им не до этого. А вот врачам лучше бы, действительно, обращаться в Росздравнадзор.

-Как это работает? 

-Чтобы лекарство можно было применять, оно должно пройти клиническое исследование и получить разрешение. В клиническое исследование входят отобранные пациенты, которые, как правило, молоды и неплохо хорошо себя чувствуют, у них нет сопутствующих заболеваний, метастазов в голову, ВИЧ и так далее – там множество критериев включения/исключения. Поэтому мы получаем результаты на «идеальной» популяции, которая не отражает ту реальную часть популяции, которая приходит к обычному врачу «с улицы». Поэтому существует фармаконадзор – система сбора информации о нежелательных явлениях, после того как прошли клинисследования и препарат доступен к применению. Это такая же область знаний, как фармакокинетика, фармакодинамика. Фармаконадзором занимаются регуляторные органы – Росздравнадзора. В каждой приличной компании есть большой отдел фармаконадзора, который собирает по своим каналам сведения обо всех нежелательных явлениях, делает отчеты и передает их в Росздравнадзор.

-Какие меры должны быть приняты при поступлении тревожных сигналов может принять?

-Например, отозвать препарат или обязать компанию выполнить дополнительные проверки. Это в принципе единственный легально существующий инструмент влияния на рынок лекарств. Когда Минздрав говорит: «Почему вы думаете, что дженерики это плохо? У нас об этом нет никаких данных», то он по-своему прав.

-Так почему так редко жалуются врачи? Им лень, некогда?

-Дело не в том, что врачи – это какие-то безразличные и ленивые люди, а потому что никто не верит этому. Зачем делать бессмысленные вещи, которые отнимают время? У нас существует тотальное недоверие к госорганам и друг другу. Многие видят, что импортозамещение – это политика. И всем кажется, что бороться тут бесполезно.

-Ну вот, отозвали препарат, который не работает. На его место вернется тот самый импортный, который так неудачно заместили? 

-Если препарат есть на рынке, то он может прийти вместо него, да. А если нет, то ничего не изменится.

-Допустим, есть иностранный препарат и его отечественный аналог. Я хочу закупить иностранный. Как быть? 

-Основной закупщик лекарственных препаратов – государственные больницы. Они вынуждены проводить закупки по 44-фз. Там написано, что ты не имеешь права писать торговое название, а только МНН – международное непатентованное наименование, действующее вещество, по-русски. Например, есть «Фервекс», есть «Панадол», но у всего этого действующее вещество – парацетамол. И дальше на этот тендер выходят поставщики самого дешевого парацетамола. Естественно, отечественного производства. 

— А если врач скажет мне, что есть дешевый препарат, но он отечественного производства и не работает, а есть иностранный, и он работает?

-Это коррупция. Пациента в государственной клинике лечат тем, что дают. Если он спрашивает, нет ли препарата получше, ты ему говоришь: «У нас все одинаковое, все хорошее». А то будет как с кардиологами из Нижнего Новгорода. Они сказали: «У нас есть наши, дешевые стенты, а есть иностранные, хорошие. Ваш выбор?» Пациент говорит: «Купим хорошие». А потом пишет жалобу, что у него вымогали. Никто из врачей больше не говорит, что у нас плохие лекарства, потому что посадят же.

 -Это часто бывает, что сам больной может пойти и стукнуть? 

-Да, довольно часто. Люди слышат по телевизору: «Выделили 330 миллиардов на борьбу с онкологическими заболеваниями». Государственная программа, национальный приоритет, то-се. А тут им врач говорит, что за лекарство платить надо. Ну и пишут в прокуратуру.

-Лучше бы в Росздравнадзор писали, вот правда. Назовите какой-нибудь препарат, который врач, работающий в системе государственного здравоохранения, даже вслух теперь назвать не может.

-Да те же «Онкаспар» или «Цитозар». В «Цитозаре» действующее вещество – цитарабин, и у него есть какой-то отечественный аналог. А вот у «Онкаспара» аналога нет. И на рынке его тоже нет. Можно из-за границы в кармане привезти, но он стоит огромных денег. В России в принципе есть механизм для закупки таких препаратов, но им почему-то крайне редко  пользуются.

-Жалобы в Росздравнадзор когда-нибудь срабатывали? Вам известны прецеденты? 

-Мне неизвестны, но это не означает, что их нет, я просто могу не знать. Сам никогда не жаловался официально, поскольку давно не назначаю «советских» препаратов. Я ушел из государственной медицины уже семь лет назад, и это одно из самых удачных решений в моей жизни.

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.