Главная Общество Милосердие

Летчик

В шапке, старом тренировочном костюме, с бумажным пакетом в руках — его провезли мимо ординаторской. Пока мы перекладывали его на кровать, племянник подкатился к Лёлику с вопросом есть ли у нас нотариус и срочно.

В шапке, старом тренировочном костюме, с бумажным  пакетом в руках  — его провезли мимо ординаторской. 
60 лет. На шее — серый бинт, из под которого торчат клочья окровавленной ваты. 

И родственники. Трое. Племянник и сестра. И жена. Женаты год. 

В палату не пошли, оставив переодевание , перекладывание нам. Это бывает, но настораживает. 

Пока мы перекладывали его на кровать, племянник подкатился к Лёлику (врач Киевского хосписа — прим. ред.) с вопросом есть ли у нас нотариус и срочно.

 — Зачем?

 — Он должен срочно написать завещание. 

 — Вы понимаете, что он только что поступил к нам?

 — Конечно. Он же умрет тут.

Я оставлю дальнейший диалог незаконченным.

В палате. Осматриваю. Осторожно разматываю бинт, и как накрутили столько, дошла до опухоли. Больной мешает, толкается. Прошу посмотреть в окно — в сторону от раны. Смотрит. 

Открыла. Закрыла с гемостатической губкой. Все еле держится, проросло насквозь и прорвет в любую минуту.

 — Болит шея?

 — Нет.

 — Вы меня понимаете хорошо?

 — Лучше, чем Вы думаете. И не говорите громко. Я не глухой.

 — Простите.

 — Ладно.

 — Вы давно больны?

 — Давно. А это имеет значение?

Он прав, уже не имеет.

 Закрепила повязку.

 — Вам что — нибудь хочется?

 — Работать.

 — А кто Вы по профессии?

 —  Летчик. В Жулянах летал. 

Плачет.

 — Пожалуйста, не надо.

Вытираю ему лицо. Не брился он около недели.

 — Вечером будем купаться.

  Молчит.

 — Позовите какого — нибудь мужчину, он поможет мне подняться.

 — Не надо вставать пока.

 — Я сесть хочу.

 — Держитесь за меня, и мы сядем.

 — Я не могу, чтобы меня поднимала женщина. У вас есть мужчины?

 — Давайте, обнимите меня и мы сядем.

Худой, поднялся легко. Присел, огляделся в палате.

  — Я пойду?

 — Идите. Родственников только не надо звать. Очень прошу. Это выполнимо?

 — Да. 

 — Тогда выполняйте. Пожалуйста.

Выхожу, вижу, что беседа про завещание продолжается. Только присоединилась жена.

 Поделили  их на двоих.  Поровну. Я получила  жену. Лёлик продолжил с  племянником. Всё в одной комнате.

 — Вы, доктор, поймите. Я год с ним прожила. Ухаживала. Квартиру он отписал им. А мне дача полагается. У меня ребенок тоже есть. Я зря что ли год с ним жила?

 — Алексей Владимирович, вы нас поймите. Отношения у нас не простые, она плохая. А мы бы к нему ходили бы. Даже тут. Войдите в положение.

 — Я не могу Вам помочь.

 — Я не могу Вам помочь.

 — Он написал три завещания.

 — Он ничего не написал.

 — Он недееспособный.

 — Докажите.

 — Докажем

 Пока не дошло до драки, развели их по разные концы коридора.

Племянник быстро ушёл. 

 — За нотариусом погнал — констатировал Лёлик

Я вошла в палату. Он полусидел в кровати. Медленно поднял глаза, посмотрел. Устало закрыл глаза и прикрыл их ладонями.

 — Я Вам соврал. У меня болит всё. Сделайте что — нибудь.

Записи директора киевского хосписа доктора Елизаветы Петровны Глинки. Те, кто хочет помочь хоспису — заходите на сайт хосписа . Другие рассказы Елизаветы Петровны:

Люда

Андрей и Ольга

Зеркало

Тритон

Отец Валерий

Раймонда

Мама, мы идем в зоопарк!

Лидия Александровна. Сын

 

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.