Образ американской полиции штампуют первые полосы газет, а шлифует его уже кинематограф. Дела парней в синем — ценный товар: журналист всегда найдет срочное о наболевшем, а рынок сериалов и полнометражек по клику выкатывает целое меню про неубиваемых профессионалов со значком.
Даже далекий от реалий американской жизни российский человек краем глаза наблюдает за процессом, хотя бы потому что читает новости и внимает голубому экрану. На котором показывают не только полицию: вспомните, как 15 лет назад гремел «Клан Сопрано», вновь ставший популярным в коронавирусный год.
По классической истории, которую мы расскажем, художественный фильм пока что не сняли. Она об амбициях, искушении безнаказанностью, сошествии по лесенке совести и крахе.
Полиция Нью-Йорка, 80-е
Восточный Нью-Йорк в 1980-е годы был далек от солнечного динамичного города с сочной картинки, напоминая скорее театр военных действий. По изгвазданным бедностью улицам Бруклина, вдоль облупившихся, изрисованных стен ветер носил кучи мусора. Гетто жило, оплетенное жестокой рутиной из разбойных нападений, убийств, ограблений, поджогов и изнасилований. Как потом скажет один из персонажей этой истории, «оно испугало бы Клинта Иствуда».
1) Обычная улица Бруклина, середина 1980-х. Фото: NYC Municipal Archives. 2) Ориентировка. Фото: Leonard Freed / Magnum Photos
У полиции хватало работы, но не хватало рук — мир менялся, ускоряясь, с ним ускорялась и преступность. Подобно обществу, правоохранители попали на перекресток времени и водораздела культуры внутри участков. Были «старшие», старые копы, многие из которых стали «на землю» еще в 1960-е.
Другие остались после потрясшего систему коррупционного скандала с Фрэнком Серпико (отставной офицер Департамента полиции Нью-Йорка, выступивший с показаниями по случаям коррупции в полиции в 1971 году. — Примеч. ред.). Нормальным было хлопнуть по пиву на дежурстве. Кто-то брал взятки, но ничего необычного в этом не видели, и у некоторых был даже свой небольшой рэкет. Улица давала сто и одну возможность обогатиться.
В их среду вливались «младшие» — почти 4 тысячи безусых новичков, которые должны были помочь городу подкрасить свой облик.
Уже в академии молодым объясняли, что значит быть «хорошим копом» — это примерно то же самое, что быть «правильным пацаном»: стоять за своих, несмотря ни на что.
Как скажет «синий брат», так оно и было, а ты подтверди. Им втолковывали: да, есть закон и предписание жить по его букве, а есть реальная жизнь, участок и район, и если вы будете работать по книжке как те бухгалтеры, то она и станет вашим напарником — доверия чистоплюям не полагается.
Конечно, существует Отдел внутренних расследований, контролирующий самих чинов и их поведение, но помните, что важнее всего прикрыть тыл, себя и своего напарника. «У вас всегда должен быть ответ». Напарник — это не просто так. Ты проводишь с этим человеком 16 часов в день. Связывающая вас нерушимая спайка — гарантия того, что вы оба вернетесь домой. Твой брат всегда тебя поймет и выслушает, ведь он видит и проходит те же трудности, что и ты. «Он тебе как жена, разве что ты с ним не спишь».
Новичок
Майкл Дауд
Майкл Дауд, 21-летний выходец из многодетной семьи пожарного, начал служить в Квинсе, 110-й участок, в январе 1982 года.
«Я родился в эпоху, когда Дональд Трамп был королем. Он занимался недвижимостью, и я хотел быть Дональдом Трампом».
После шести месяцев академии выпускника на полгода распределяли в NSU (Neighbourhood Stabilisation Unit). Здесь Дауд учился читать район и повадки его обитателей: вот так плетется человек под кайфом, а вот так ходит тот, у кого в кармане ствол.
Но иногда улица начинала диалог. Дауд остановил машину с пьяным старым водителем, который тут же предложил ему $1500. Возмущенный Дауд немедля доставил нарушителя в участок, где офицеры с раздражением спросили новобранца, все ли у него в порядке с головой. Юный служитель порядка оказался смущен.
Эти старослужащие должны были учить новичков премудростям профессии. Делалось это спустя рукава: молодым не доверяли, обучали от случая к случаю.
Летом 1982 года Дауд вел машину с двумя старыми копами; только-только в их 110-м участке завершился скандал. Внезапно «дедушки» решили поведать ему правду жизни: вот знаешь, был у нас один умник, все к начальству ходил и доносил на некрасивые дела коллег. А потом упал с крыши во время рождественского корпоратива. «Как он мог упасть, там же барьер в четыре фута высотой?» — «Вот, умудрился».
В июне 1983 года Дауда перевели в 75-й участок, в восточный Нью-Йорк — Бруклин. Оказалось, что учеба только началась. Водитель нарушил ПДД, Дауд приказал ему остановиться и начал выписывать штраф. В этот момент рядом тормознула еще одна полицейская машина и последовал вопрос: «Что ты делаешь в нашем секторе?» Удивление, злоба и непонимание.
Неужели честная работа, которой они призваны заниматься, может помешать чьей-то синекуре? И если тот сектор «их», то вот этот, получается, «мой»?
По ночам, сидя в машине, Дауд слышал, как общаются между собой разные концы района: то скороговоркой «трр-трр» (MAC-10), то резким, но медленным «бах-бах» (револьвер). Рация молчала — никто не звонил в полицию.
Казалось, все усилия новичка бесследно тонули в бетонных горизонтах гетто, которое саморегулировалось. Вокруг была разлита опасность: Майк доставал табельное по 8–10 раз в день, так часто, что заклепка на кобуре совсем ослабла. Он начал задумываться: «И кто же, случись что, позаботится обо мне?»
«Деньги твои»
По улице плыл новый дорогущий корвет. Без номеров. Дауд остановил его: за рулем сидел молодой водитель из Пуэрто-Рико, у которого не оказалось никаких документов. В поясной сумке у него нашелся внешний долг Либерии — котлета из наличности. «А что будет, если с такого взять… Скажем, пусть он оплатит нам обед из лобстера, а там валит себе на все четыре стороны? Он все равно набрал штрафов на полторы тысячи».
Суровые будни. Фото: Leonard Freed / Magnum Photos
Пуэрториканец все понял и оставил на заднем сиденье полицейского автомобиля пару зеленых бумажек. Дауд испугался и начал кружить по району. Подстава ли это? Страх жег внутри. Оправдание быстро утихомирило слабоголосую совесть: «Эти деньги ничьи, а ты никому не сделал ничего плохого. И тебя не поймали». Видевший все напарник молча жевал лобстера.
Заканчивался второй год службы. Идеализм, приказывавший спасти город, испарился, преступности меньше не стало. Ты коп, ну и что?
Только что женившийся Дауд не двигался по службе и был все так же беден: обучающийся в академии получал $207.50 в неделю; выпустившийся «на землю» новобранец начинал с $16 990 в год. Честь, долг защищать общество и служить ему — эти постулаты начали истончаться в сознании, а закалка учебки слабеть.
На вызове Майк нашел в какой-то лачуге $800, которые просто положил в карман. Под вопросительным взглядом сержанта что-то шевельнулось внутри, и деньги были сданы под запись. Вечером в баре Майк спросил его, что было бы, не верни он наличку. «Если я этого не видел, если что-то случилось до моего приезда на точку, то деньги твои».
Майкл Дауд — служитель (бес)порядка. Фото: Sundance Selects / All3Media America
Теперь кишки гетто виделись Дауду как Эльдорадо, в котором хранилась его новая зарплата. Отныне он первым несся на все вызовы с подозрением на труп. Вид мертвецов не тревожил, «было похоже на музей восковых фигур», но логика гетто уже прокралась в его сознание: ведь если убили, значит было чем поживиться.
Чемодан из подвала
Это случилось в конце 1983 года. Позвонили с Атлантик Авеню, и Дауд с напарником выехал задерживать подозреваемого. Попутно начали обыск, спустились в подвал, где нашелся подозрительно тяжелый чемодан, замотанный в полиэтилен. Строптивый саквояж не поддавался, пришлось пилить, и когда он открылся, Дауда обдало мучным облаком с сильным запахом жвачки. Это были наркотики.
Забрав чемодан, копы кинули его в машину. Арестованный злобно взирал на них, но ничего не сказал. Закон велел отправить отраву на декларацию в участок. Жадность оказалась сильнее, и пакет лег на весы в дружественной «бодеге» — это такой магазинчик, который вроде как торгует памперсами или едой, а в реальности продает нехорошее.
На следующий день Дауд направился в тот же подвал, надеясь вынести остальное, но увидел припаркованный у здания шикарный лимузин и двух суровых парней в длинных кожаных пальто. Стало страшно, и он уехал. Страх притупили вырученные $28 000 и кондо на берегу океана в Южной Каролине, в Мертл-Бич.
Совесть и профессиональный долг Дауда окончательно остались где-то там, на загаженном подвальном полу с осевшим на него панамским порошком.
В то время наркотический беспредел 80-х уже начался. Улица утопала в психоактивной химии: ЛСД стоил $3; куэйлуд, которым «волк с Уолл-Стрит» доводил себя до скотского состояния, шел по $4. Для богачей был кокаин, и до 1983 года цена за килограмм составляла $50 000. Через год она упала до $34 000.
Но время настоящего ужаса было впереди. В середине 1984 года на улице появился крэк, по $5. Он обеспечивал моментальное привыкание и стремительную деградацию. Лишившиеся человеческого облика наркоманы нового типа были готовы на все ради дозы.
В мире также началась эпидемия ВИЧ.
Затем цена на кокаин рухнула до $11 000, закрутив настоящее торнадо смерти, за несколько следующих лет разметавшее беспорядочную иерархию гетто и всосавшее в себя огромное количество жизней. Как вспоминал сам Дауд, «у каждого пацана теперь была золотая цепь и кило». Каша кровавых денег плыла по улицам, как сель, затекая в подвалы и омывая двери бодег.
К 1985 году у Дауда уже была команда в 12 человек. Теперь он брал взятки регулярно, облагая данью наркоторговцев, которых в шутку называл «банкоматами». Целью считалось положить в карман не менее $200 за день. Дауд сотоварищи оставались полицейскими: они ходили на работу, ездили на вызовы, выписывали штрафы нарушителям ПДД, ловили убийц и насильников. А также тянули все, что плохо лежит.
«Я был сам себе указ и являлся законом для всех на моей территории […] Адреналин был такой, что описанию просто не поддается».
Однажды в отделение пришла женщина, попросившая сопроводить ее до дома, потому что муж-наркоман избивает ее. Увидев полицейских, открывший дверь супруг побелел. И недаром: он прятал в доме огромный мешок марихуаны и черную сумку с $24 000, из которых Дауд и его дружок Генри «Чики» Гевара тут же украли $8 000 и изъяли два пистолета. «Считай, тебе сегодня повезло». Тот энергично кивал в ответ.
Разумеется, в участке все что-то слышали или даже кое-что знали о «команде Дауда», но в основном молчали.
«Это был дикий-дикий Запад, мы контролировали ситуацию… Ну то есть я говорю о дезорганизованном контроле. Если что-то случалось, то полицейских не допрашивали. А если даже и допрашивали, то у тебя всегда был наготове ответ. А если у тебя был ответ, значит все в порядке».
Око начальства
Коррупция разъедала систему. Поползли слухи: готовится облава, 75-й участок вышел за пределы дозволенного. Замешанные в нечистых делах начали срочно переводиться, как бывший напарник Дауда, или увольняться, как Чики. Но сам Дауд остался. Он рассудил, что система постарается замести все неприятные эпизоды под ковер. А главное, свои не сдают своих.
Так и вышло. Открытое против него в марте 1986 года дело было закрыто за недостаточностью улик. В июне Дауда на несколько месяцев перевели на участок в Кони-Айленд, от греха, а уже в сентябре он вернулся в родной 75-й.
Репутация тянулась как шлейф. На одном из осенних выездов его временным напарником стал Уолтер Юркив, сидевший на стероидах новобранец. Юркив сразу предложил Майку перейти к активным мерам и вынести точку торговцев крэком — выбирай любую. Не дождавшись согласия, Юркив совершил контрольную закупку и залил торговца из перцового баллончика. Майк был впечатлен рвением богатыря-легалиста, но сам решил ненадолго поутихнуть, видя за собой слежку Отдела внутренних расследований.
Уолтер Юркив. Фото: Sundance Selects / All3Media America
Скандал грянул в декабре 1986 года, однако снаряд общественного внимания попал в 77-й, соседний участок. В какой-то момент пожарный департамент поинтересовался, зачем полицейским спецснаряжение и штурмовые лестницы для проникновения в дома. Одно пошло за другим, и выяснилось, что в 77-м сколотили бригаду, которая грабила наркоторговцев, штурмуя притоны.
Одновременно в Майами бушевала история «озерных копов», занимавшихся схожей деятельностью. Дауд их знал.
Путь Майка пересекся с Кеннетом Юрэллом, еще одним молодым из набора начала 80-х. До этого Юрэлла на год перевели из 75-го в 88-й участок; причиной была победа в споре: сцепился с сержантом и сломал начальнику руку. К началу 1987 года он вернулся в Бруклин. Ему активно советовали не работать с Даудом, но они сдружились и в июне 1987 года стали напарниками. Теперь Майку требовалось завоевать доверие Кенни.
Кеннет Юрэлл. Фото: Sundance Selects / All3Media America
Богатство неприлично блестело на фоне катастрофической бедности. В районе, где люди не могли платить за жилье и электричество, жужжали роскошные «Порши» и БМВ, за рулем которых сидели хмурые молодые люди с золотыми фиксами.
Развращенный безнаказанностью Дауд постоянно твердил Юрэллу про океан налички, в котором плещется гетто, «он говорил про деньги 99% времени» и «был похож на Джо Пеши» (американский актер, комик и певец. — Примеч. ред.). Дескать, денег, которыми владеют эти бандиты, не существует, их нет по закону, а значит, их можно отобрать.
На беззаконие Кенни пошел совсем скоро. На одном из выездов Дауд выведал у девочки из бедной семьи, где мама прячет сбережения в $800, лежавших под Библией, которые тут же украл. Сотню он выдал своему напарнику.
Зеленая бумажка, отобранная у несчастных бедняков, долго лежала в ящике стола. Президент Франклин своим серым взглядом молча плавил совесть Кенни.
Мусорные деньги
Над Даудом сгущались тучи — им все больше интересовался Отдел внутренних расследований. Настолько, что ему на время придали женщину-напарника, секретного агента отдела.
Поступил вызов: нужно было ехать на Хэгеман Авеню, где проводился обыск; хозяина намедни взяли за продажу наркотиков. Женщина осталась в машине, а он пошел внутрь, сразу же нашел огромный зеленый пакет из-под мусора с рулонами сотенных купюр. Самому вынести такое количество денег, да еще при очевидном наблюдении, было невозможно. Дауд заговорил зубы находившемуся рядом коллеге («Ты что, будешь всю ночь опись проводить? Да брось ты этот пакет!») и побежал звонить дембельнувшемуся Чики, потел и кипятился, требуя срочно ехать по адресу.
Чики сказал, что совсем на мели, вынужден снова жить с родителями, и даже машины нет. Дауд кричал, чтобы он взял колеса напрокат у друга, чтобы он наконец угнал какую угодно машину, но прибыл и вынес пакет. Сев назад в патрульное авто, Дауд полтора часа кружил по району и плел агентше, что просто хочет присмотреть за домом.
Чики, одетый в гражданское, приехал с товарищем на его машине и юркнул в здание ровно в тот момент, когда увидевший его Дауд свернул за угол. На входе он сверкнул поддельным полицейским значком; некоторые делали себе копию шильдика в начале службы.
Пакет грязных денег грузно валялся внутри квартиры, а в голове носилась мысль: «Вот войдет настоящий коп, и что я ему скажу?» Сердце колотилось где-то в горле. Пакет удалось вынести.
Через несколько минут отъехавшую машину с подельниками тормознул Дауд: «Ну как прошло?» — «Шикарно!» Дауд тут же отпросился с работы, наврав начальнику, что надо ехать домой по семейным обстоятельствам, а сам прыгнул в лимузин. Встретились налетчики уже в казино в Атлантик-Сити, где «отмыли» $37 000 мелкими в чистые, обычные сотенные.
Кенни, который был в суде и не смог участвовать в ограблении, согласился стать частью команды Дауда. Первая стодолларовая купюра, затерявшаяся в столе, была потрачена.
Ниже и ниже
О законе и порядке, пусть даже неформально-уличном, речь уже не шла. Дауд продолжал стремительно погружаться на самое дно жизни, где водилась крупная рыба.
Преступные богачи любили оборудовать свои автомобили по последнему слову музыкальной техники, чтобы в салоне долбило как на танцполе. В этом им помогал Барон Перез, владелец бруклинского магазина стереотехники Auto Sound City, выполнявшего роль автомастерской и по совместительству наркоточки. Синюю парочку он уже знал.
Рабочий момент. Фото: Leonard Freed / Magnum Photos
В июле 1987 года Перез передал Майку, что один человек хочет приобрести информацию. За $8 000 нужно было ответить на вопрос, много ли будет полиции на 4 июля. Майк не имел доступа к таким данным, но рассудил логически, что вряд ли в праздничный день патрули будут сильно кружить по району, и ответил, что не много. Вопрошающим оказался Хозе «Чело» Монталво, глава доминиканской наркобанды «Ла Компания», передавший через Переза коричневый пакетик с наличкой. Правда, не доплатив $700.
Дауд вспылил. Как он скажет через пару десятилетий, «если продаешь душу, то лучше сразу оптом». Он несколько дней сидел в машине у притона Чело, распугав всю клиентуру: включал полицейскую крякалку, тормозил местных за нарушения, а потом заплатил $1 000 паре коллег, чтобы они еще пару дней продолжали включенное наблюдение.
Чело, убивший 28 человек, передал через Переза, что хамство ему надоело и что он заказал Дауда. Последний не испугался и на следующий день остановил самого Чело; в лицо преступника он не знал, но ранее видел его машину. Майк предложил ошалевшему водителю выбор: либо решить проблему прямо здесь и сейчас, среди бела дня, либо отменить заказ и выплатить долг. По какой-то причине Чело выбрал второй вариант, и через пару часов Майк заехал к Барону за доплатой.
Позже Дауд скажет, что это был самый страшный диалог в его жизни. Чело убьют в феврале 1991 года: он откажется платить своим начальникам и попытается их устранить.
Юрэлл и Дауд вцепились в самый ил гетто. Перез передал, что с ними желал познакомиться Адам Диаз. По сравнению с ним Чело показался бы слабоват: крупнейший поставщик в Бруклине, Диаз продавал по 300 кг порошка в неделю, через него шли «посылки» от Пабло Эскобара. Дауд затребовал предоплату в $24 000 за сам факт встречи. Стороны условились, что Диаз будет платить каждый вторник, $8 000 на двоих.
С этих пугающих глубин коррупции всплыть было уже невозможно. Через три недели Дауд спас «товара» на $500 000 долларов, в последний момент заскочив в бодегу и предупредив о готовящемся штурме.
Днем Дауд и Юрэлл были на дежурстве и ловили преступников. Вечером и ночью они выезжали на патрульной машине в район сопровождать погрузку порошка, обеспечивая преступной деятельности Диаза полицейский кортеж. Парочка держала под надзором точки Диаза, чтобы «синие братья» не подступались к нажитому незаконным трудом. Они же давали ему советы, как лучше организовать операцию, и помогали возить деньги.
«Крэк убивает». Восточный Нью-Йорк, середина 1980-х. Фото: Jameel Shabazz
В другой раз Дауд передал банде Диаза полицейские пуленепробиваемые жилеты. Напарники установили рекорд по количеству изъятого у преступников оружия, с одной неувязкой: абсолютно все оружие они перепродавали Диазу.
Команда, в которую вошли Чики и Юркив, отгоняла более мелких конкурентов их доминиканского патрона, вынося чужие бодеги по полицейской схеме. Поспать пару дней — и по новой. Иногда бывало, что конкуренты пытались грабить Диаза, и однажды двум разбойникам улыбнулась кратковременная удача. Доминиканец потребовал найти налетчиков, после чего о них никто не слышал.
«И тоже недостаточно»
Полицейский значок Дауда покрылся налетом сотен незаконных деяний. Он продолжал грабить торгашей и трупы, только теперь вместе с новым постоянным напарником. Иногда они ездили на вызовы вне их зоны ответственности, поскольку таким образом можно было наткнуться на «нетронутые» точки.
В одном случае они первыми прибыли на место перестрелки, перешагнули через тело в дверном проеме. Дауд ринулся обыскивать квартиру, найдя в сейфе в спальне героин и кучу оружия. Пока Майк грузил «трофеи» и пистолет-пулемет в сумку, прибывших на вызов офицеров отвлекал Юрэлл. Потом напарники спокойно покинули место двойного преступления.
Попутно на Дауда начали жаловаться граждане, и таких жалоб впоследствии набралось около 20. Его обвиняли в чрезмерном применении силы, но начальство нашло жалобы безосновательными.
Несколько лет спустя Дауд скажет, что жестокость была способом укрепить узы товарищества:
«[Жестокость] — это форма принятия. Речь не о том, чтобы просто избить кого-то. Речь о ситуации, когда другие офицеры начинают чуть больше тебе доверять […] Берущие взятки офицеры — это чаще те же, кто избивает [арестованных], да».
Его личность распадалась. Запойный алкоголик к началу 1988 года, он ежедневно накачивался при исполнении и вдобавок подсел на порошок, который ему толкал один из заместителей Диаза, Элвис К. Жизнь была похожа на фильм «Плохой лейтенант» с Харви Кейтелем. Дома закипал развод. Жена Бонни была настолько расстроена тем, во что превратился муж, что однажды ночью приставила к его голове пистолет, умоляя остановиться.
Дауд дорого одевался и гонял на роскошном ярко-красном спортивном корвете за $36 000, который на полицейскую зарплату он никогда бы не смог себе позволить. У Кенни было такое же авто, но он был хитрее. Не смог бы Дауд себе позволить и четыре дома, дорогой пляжный отдых, игорный алкоугар в Трамп-Плаза — но все это у него было. Когда он ехал сорить деньгами в Атлантик-Сити, прямо из участка его забирал лимузин.
Все было тщетно. Дорогая жизнь лишь опустошала его. Он спал по 4–5 часов и ощущал бесконечную усталость. Все время потел. По пути на работу его трясло за рулем. Внезапно немели части тела, иногда ему казалось, что сейчас случится инфаркт.
Подземка. Дежурство там считалось одним из самых опасных. Фото: Martha Cooper
Одна из подружек, работавшая на скорой, однажды по его панической просьбе сделала ему срочное ЭКГ. С сердцем все было в порядке. «Это нервы, стресс, ты сжигаешь себя. Не знаю, чем ты там занимаешься, но просто прекрати, остановись».
Страх сверлил сознание: подруливая к участку, он всегда делал круг, проверяя, нет ли поблизости незнакомых машин.
«Становишься таким черствым. Денег недостаточно. Наркоты недостаточно. Или вот я вчера напился на работе, и тоже недостаточно».
Круговая порука
Майк был полноценным служителем беспорядка: приписанный к одному из самых зараженных преступностью районов, он давным-давно никого не арестовывал. Тем не менее, прошел очередную аттестацию:
«Отлично знает улицу: поддерживает хорошие отношения с коллегами, сопереживает населению района. Сотрудник мог бы выделяться среди личного состава полицейского департамента Нью-Йорка и легко стать примером для других, мобилизуй он все свои внутренние силы для наиболее полного выполнения задач. Ему необходимо улучшить посещаемость и повысить количество произведенных арестов. Хорошие карьерные перспективы».
Ни один из коллег, для которых он мог бы стать «примером», не задал ему вопрос, откуда он брал средства для оплаты бесконечного банкета. Напротив: все всё понимали, а некоторые даже просили его взять «на дело».
Денег было столько, что он забывал забирать свой чек с зарплатой каждый второй четверг, что вызвало только больше подозрений со стороны Отдела внутренних расследований.
Но начальство предпочитало молчать. Дауд понимал, что старшие офицеры не слепые простачки, но им было выгоднее не выносить сор из избы. Кто-то надеялся, что рано или поздно Дауд просто уволится и все закончится.
Его проблемы с алкоголем давали о себе знать все больше и больше. Трижды за девять месяцев в 1988–1989 годах его отправляли обсохнуть «на ферму» — ранчо для копов, злоупотребляющих спиртным, непубличный способ департамента решать проблему по-семейному. Каждый раз по возвращении Дауд проходил комиссию, и каждый раз ожидал, что теперь-то его признают негодным и уволят. И каждый раз он ошибался.
Однажды старый психиатр отошел, и Дауд сумел подсмотреть в дело на столе. На первой же странице его глазам предстал список из 15 обвинений и половины алфавита — страница пестрела аббревиатурами спецслужб, гонявшихся за ним. Вернувшийся психиатр признал его годным к службе, и ему вернули значок и пистолет.
К началу 1989 года он и Юрэлл поняли, что долго так продолжаться не может. В январе в компании любовницы-полицейской Дауд летал в Доминиканскую Республику на встречу с задолжавшим ему Диазом. Однако наркобарон отказался с ним встречаться, лишь позже объяснив, что тот притащил с собой на хвосте федеральную службу DEA (Управление по борьбе с наркотиками).
«…а он в окно» Фото: Leonard Freed / Magnum Photos
Позже Диаза арестовали, и ручеек грязных денег пересох. Юркив и Чики были арестованы за совершенное летом 1988 года ограбление бодеги и похищение владельца. Уолтер находился при исполнении и получил два с половиной года, Чики дали 9 месяцев. В ноябре Кенни ушел на пенсию по частичной инвалидности, которую ему помог выправить Майк.
Дауда перевели в Гринпойнт, 94-й участок, где он немедленно начал аферу с автомобилями. След прошлых лет и старые контакты не отпускали.
Пути его и Кенни вновь пересеклись, и они создали собственную сеть распространения порошка на Лонг-Айленде, прикрыв ее полицейскими контактами.
Торговец записывал номера приезжавших машин на бумажке, после чего передавал их Кену. Благодаря связям в департаменте, машину каждого покупателя можно было предварительно прогнать через базу и узнать, что за птица пожаловала в бодегу.
Дауд также продавал дурь на стороне, своему ближнему кругу. До самого конца он полагал, что все само понемногу утихнет, стоит ему уволиться, а у открывших против него дела не будет улик, если все будут так же, как и раньше, молчать. Ведь к декабрю 1991 года против него было закрыто общим числом 13 дел по обвинению в коррупции, большинство из них за недостаточностью улик.
План, который не сработал
Но веревочке пришел конец. К январю 1992 года один из торгашей продал новому клиенту дозу, лишь позже передав Кенни записку с номером машины. Это была контрольная закупка, а под видом покупателя выступил агент в штатском. На телефон Юрэлла сразу поставили прослушку, а следом за ним и на телефон Дауда.
Помните, мы говорили, что это классическая история? Заместитель Диаза Элвис уже давно являлся информатором. В мае 1992 года последовали аресты 54 человек, из них шестеро полицейских, включая Дауда и Юрэлла. Скандал принял национальный размах, передовицы пестрели фотографиями закованных в наручники копов.
Скандал весны 1992 г. Фото: Daily News
Майк и Кенни через два месяца вышли под залог. Все счета, дома и имущество были арестованы. Дауд понял, что сидеть ему долго, и решил смотать удочки. К июлю 1992 года один из контактов предложил ему выход — стать капитаном креветочного корабля в Никарагуа. Дауд дал согласие, но сперва нужны были быстрые деньги. На помощь пришли колумбийцы, которым нужен был кто-то, готовый стрясти долг с женщины: ее муж задолжал $700 000 и 10 кг порошка. Юрэлл и Дауд должны были «изъять» колумбийку и передать ее заказчикам.
Угадайте, что произошло потом?
Выйдя под залог и ознакомившись с планом Дауда, Кенни решил сотрудничать с федеральными властями и начал носить жучок, записывая разговоры с Майком.
Благодаря этому похищение и убийство колумбийки не состоялось, а Дауд не покинул страну.
Майк в июле 1992 года был арестован и сел, а Кенни скостили срок. Репутация полиции была вновь испачкана, ведь было и несколько других случаев коррупции; Дауд утверждает, что в начале девяностых в Нью-Йорке было арестовано общим числом 250 офицеров полиции. Уставший от этого мэр города Дэвид Динкинс создал специальную комиссию Милтона Моллена, призванную совокупно рассмотреть дела нечистых на руку правоохранителей, найти источник проблемы и выработать решение.
Осенью 1993 г. весь Нью-Йорк обсуждал коррупцию. Рапорт комиссии Моллена. Фото: The City of New York
В обмен на сокращение срока заключения, Дауд согласился выступить с чистосердечным признанием на комиссии. В сентябре 1993 года он поведал обо всех своих деяниях, свидетельствуя только против самого себя. Попутно он объяснил властям, как его можно было бы поймать, и получил 12 с половиной лет лишения свободы.
Во время оглашения приговора судья напомнила ему, как он стянул у девочки с таким трудом сбереженные ее семьей деньги. Дауд промолчал.
Отправивший в тюрьму боссов пяти мафиозных семей и ставший мэром Рудольф Джулиани прокомментировал, что Дауда следовало приговорить пожизненно.
Вовсе не коллеги
Майкл Дауд сегодня. Фото: The Blue Magazine
Через несколько лет схожее безобразие вскрылось в 13-м участке, приведя 30 полицейских на скамью подсудимых. Дауд считает, что, возможно, слишком хорошо обучил власти ловить «оборотней в погонах».
И по сей день Майк отрицает, что колумбийку собирались похищать и тем более убивать, да и вообще, все это было подставой DEA, якобы никакой женщины и не было даже. Кенни утверждает, что есть три дня аудиозаписей, где все детально и без обиняков обсуждается.
В 2014 году Тиллер Рассел снял документальный фильм «Семьдесят пятый», который и привлек широкое внимание к этой позабытой истории. Художественного фильма пока не снято, хотя переговоры на этот счет ведутся. В далеком 1993 году сам мэтр Мартин Скорсезе предлагал Майку $700 000 за историю его жизни, загоревшись желанием снять трехсерийный фильм. Адвокат порекомендовал Майку не соглашаться.
Документальный фильм «Семьдесят пятый» Фото: All3Media America
В отличие от Майка, Кенни живет на пенсию полицейского и написал мемуары. Дауд обещал написать, но пока так и не сделал этого. Он все так же меняет работы и жалуется, что отсидевшему сложно устроиться и остаться в любой, даже не очень квалифицированной профессии. Тем сложнее это сделать после прогремевшей документальной ленты. Он лишился всех денег и всего имущества, нажитых на криминале.
Жена ушла, а дети выросли без отца. Отношения с потомками кое-как восстановлены, но в них все равно зияет дыра.
Ныне Майк общается с Юркивом, Чики и даже Диазом. С последним, получившим ранее 17 лет и высланным после отсидки в Доминиканскую Республику, они даже запустили маленький бизнес по производству сигар под названием «Семьдесят пятый». С Кенни Майк виделся лишь несколько раз. Их диалог в прямом эфире закончился площадной бранью и взаимными обвинениями.
Знающий столь много о темных углах системы, Дауд сегодня помогает полицейским департаментам, читая лекции про коррупцию и способы борьбы с ней. Их дело разбирают на уроках в полицейской академии. Он частый гость разнообразных подкастов, где, горячась, травит байки про свое прошлое. Просит вспомнить и принять, что за свои грехи он отсидел, и каждый человек имеет право на ошибку.
Майк несколько раз утверждал, что был отличным полицейским, знавшим ремесло, за 10 лет службы выехавшим на 20 тысяч звонков.
«Я арестовал 40 преступников в первые полтора года». Забывает, впрочем, что в последующие годы арестов не было. Признает, что ему было весело, «чувствовал себя богом».
В 1993 году на комиссии он сказал, что под конец забега «перестал видеть в людях людей», пояснив уже в тюрьме: «Ты становишься очень черствым, и у тебя пропадает какое-либо осознание, что перед тобой — такие же живые, дышащие люди, как и ты. Они стоят у тебя на пути, и они — часть очередной проблемы, которую ты решаешь […] Ты не чувствуешь, через что они проходят, потому что у тебя самого внутри никаких чувств уже не осталось».
Многие ветераны полиции по-прежнему считают Дауда и Юрэлла позором. Другие иногда звонят Майку: по его словам, он спас нескольких находящихся в депрессии полицейских от непоправимого решения и еще двух человек в тюрьме.
Женщина-полицейский играет с местными детьми в Гарлеме. США. Нью-Йорк. 1978 год. Фото: Leonard Freed / Magnum Photos
Во всей системе Дауд и Юрэлл были в группе громких исключений, бросающих тень на честных, но тихих копов, изо дня в день выполняющих свою тяжкую работу. Последним Дауд завидует — чувство полицейского братства и пенсия на склоне лет кажутся ему мечтой, которой он сам себя лишил. Живущий на эту пенсию Юрэлл также сожалеет о сделанных ошибках. Оба признают, что сегодня такие путешествия за грань закона были бы невозможны.
«Это как болезнь, как вредная привычка», — вспоминает Дауд. Криминал стал для Дауда зависимостью. Оттолкнуться от дна он не смог — как мы помним, грязная вода района покрывала жирный слой вязкого ила.
На вопрос, что бы Дауд посоветовал нынешним коррумпированным полицейским, он как-то ответил: «Остановитесь. Просто остановитесь».