Литургическое наследие Преподобного Иосифа Песнописца

Среди честного соединения церковных песнотворцев осо­­бым светом сияет творчество преподобного Иосифа Песнописца.

Преподобный жил в IX в., когда трудами святых Космы Маиумского, Иоанна Дамаскина и других были уже составлены каноны великих праздников, введено пение по восьми гласам, построена основная структура Октоиха. Но имен­но преподобному Иоси­фу дано было завершить делание великих песнописцев и вложить свой труд в созидание православного богослужения.

На VIII–IX вв., несмотря на тяжелый период иконоборчества, приходятся труды наиболее известных творцов канонов; позднее песнотворчество заметно ослабевает, поскольку весь круг церковного Богослужения представляется в основном завершен­ным.

В своей “Литургике” Епифаний Нестеровский дает следующее исчерпывающее определение творчества песнопевцев.

“Период восьмого и девятого веков, — пишет он, — отличается тою замечательною особенностию <…> что в это время почти непрерывно появлялись святые мужи, обладавшие высоким духовным даром песнопений <…> Такое явление в Церкви Христовой совершилось по особому смотрению Господа, Владыки и Главы Церкви. Этого требовали тогда, а не прежде, современные обстоятельства и польза Церкви. В церковных песнопениях заключается полное учение о всех догматах и истинах Православной Церкви. Но до VIII в. учение веры не было еще изложено так ясно, раздельно, определенно и неизменно, каким оно явилось после семивековой борьбы Церкви с неправоверием и ложным мудрованием. А потому еще не время было воспевать высокие догматы веры в торжественных песнопениях <…> Но когда Церковь восторжествовала над всеми ересями и заблуждениями, тогда она облекает догматы веры в свящ<енные> песнопения, воспевает победу веры над врагами веры и Церк­ви” ¹.

В созвездии создателей церковного Богослужения должны быть упомянуты как основоположники преподобный Роман Сладкопевец (V в.), святитель Софроний, патриарх Иерусалимский (VII в.), преподобный Андрей, архиепископ Критский и святитель Герман, патриарх Константинопольский (VII – нач. VIII вв.).

Вершиной в развитии церковной гимнографии следует безоговорочно признать труды преподобных Иоанна Дамаскина и Космы Маиумского (VIII в.), так же как творчество преподобного Феодора Студита (VIII – нач. IX вв.) с братом его Иосифом, епископом Солунским, составивших последование Постной Трио­ди. Многие каноны святым написаны в те же годы VIII в. и в первой половине IX в. преподобным Феофаном, епископом Никийским, братом преподобного Феодора Начертанного. Церковным песнописцем этого времени был и святитель Мефодий, патриарх Константинограда, вместе с другими исповедавший истину иконопочитания. И все же церковное богослужение было завершено лишь трудами преподобного Иосифа Песнописца, жившего в IX в. и скончав­ше­гося в последней его четверти.

По свидетельству профессора Московской Духовной академии А. П. Голубцова, до святого Иосифа в церковной гимнографии имелось всего до 200 канонов на дни праздников и святых, преподобный же Иосиф один составил более 220 канонов ².

Трудами этого отца и других песнописцев к началу Х в. были, таким образом, определены основные формы церковной службы, сформирован полный месяцеслов с установленным кругом праздников. К XI в. уже имеются полные месячные минеи со службами на каждый день месяца, тогда как раньше были только минеи праздничные. В последующие века православная гимнография лишь слабо пополняется трудами отдельных церковных писателей.

“Пора оживленной, можно сказать, лихорадочной деятельности на этом поприще миновала с этими великими тружениками-литур­гистами, — пишет проф. А. П. Голубцов, — и дальнейшая судьба церковной гимнографии на востоке представляет движение слабое и медленное в направлении, положенном песнописцами VIII–X ве­ков” ³. Сказанное в значительной степени относится к личности преподобного Иосифа Песнописца.

Посвящая данный очерк трудам преподобного Иосифа, мы не считаем для себя возможным с достаточной полнотой осветить эпоху, в которой жил Преподобный, так же как не задаемся целью детально систематизировать его произведения. Целью нашего очерка является попытка остановиться на тех строках канонов Преподобного, которые имеют немеркнущий во все века смысл, непреложно, истинно и верно руководят верующего ко спасению. Если творения преподобных Космы Маиумского и Иоанна Дамаскина наполняют сердце человека возвышенным чувством великих христианских истин, то строки тропарей и икосов в канонах преподобного Иосифа касаются непосредственно сердца молящегося, ведут его к покаянию и спасительному умилению. А все это так необходимо людям нашего века, забывающим об основных слагаемых жизни человека.

В Бозе почивший Святейший Патриарх Алексий I указывал в своих беседах на спасительную направленность канонов преподобного Иосифа Песнописца, которого он заметно выделял из ряда других духовных писателей ⁴. Обращая взор верующих к внутренним основам их жизни, Святейший Патриарх учил мудрствовать в согласии с духом и направленностью мыслей преподобного Иосифа. Знаменательно, что блаженная кончина Святейшего Патриарха Алексия совпала с днем церковной памяти преподобного Иосифа Песнописца — 4 (17) апреля ⁵.

Теперь опубликован серьезный труд протоиерея Владимира Рыбакова о преподобном Иосифе Песнописце ⁶. Автор дает углубленный разбор жития Преподобного и его творений. Вместе с тем этот очерк творчества и личности преподобного Иосифа Песнописца не исключает и последующих исследований.

Жизненный путь преподобного Иосифа Песнописца

Преподобный Иосиф был уроженцем Сицилии (год его рождения мог приходиться на конец VIII или начало IX вв.) ⁷. В Сицилии прошли детские и отроческие годы Преподобного, оттуда из-за набегов варваров (по словам святителя Димитрия Ростовского ⁸) его семья переселилась в Грецию (Фес­са­лию). Оставив родителей, на 15 году жизни преподобный Иосиф вступил в Солунскую обитель, где вел строгую монашескую жизнь. В монастыре, кроме других послушаний, он занимался чтением и списыванием божественных книг. Настоятель и братия убедили его принять сан пресвитера, в котором он продолжал свои подвиги, “часто Божественные Тайны совершая, — пишет святитель Димитрий Ростовский, — со слезами же о себе и о всем мире моляся” ⁹.

Преподобный Григорий Декаполит, познакомившись в монастыре с преподобным Иосифом, упросил игумена и братию отпустить его с ним в Константинополь, где они укрепляли православных при Льве Армянине, возобновившем иконоборчество. Будучи послан в Рим для того, чтобы известить папу о гонениях на Церковь, преподобный Иосиф был по воле иконоборца схвачен морскими разбойниками, привезен на остров Крит и ввергнут в темницу. Здесь он утешал и поддерживал заключенных вместе с ним за почитание святых икон, направляя их к подвигу исповедничества.

Преподобный провел в темнице 6 лет и был чудесно освобожден от уз в ночь на праздник Рождества Христова. Возвратившись в Константинополь, он создал обитель в уединенном месте близ церкви святого Иоанна Златоуста. Сюда перенес он мощи святого апостола Варфоломея, которые получил еще в Фессалии, и построил церковь во имя этого святого.

Преподобный имел большую любовь к апостолу Вар­фо­ломею. В его сердце родилось желание сложить духовные песни ко дню памяти его, но он, не имея дерзновения, долго молился и подвизался, чтобы получить о том вразумление от Гос­пода. Святой Апос­тол (по слову преосвященного Фи­ларета Черниговского) явился Преподобному в навечерие па­мя­ти своей, возложил ему на грудь святое Евангелие и сказал: “Да благословит тебя десница Всесильного, песни твои усладят вселенную” ¹⁰. С тех пор преподобный Иосиф начал писать церковные гимны и каноны, “исполнився, — после явления святого Апостола, по слову святителя Димитрия Ростовского, — неизреченныя радости и благодать премудрости в себе ощутив”.

Это событие хотелось бы запечатлеть особо, поставить его во главу угла всего жития преподобного Иосифа; из этого глубокого внутреннего переворота его жизни понять весь характер его творчества, его значение в церковном богослужении, смысл всего созданного преподобным Песнописцем.

Преподобный Иосиф воспел не одного только близкого ему и возлюбленного им апостола Варфоломея. Его писания охватили и глубокие покаянные вздохи ко Господу; он воспел Пречистую Матерь Божию и своего избавителя из темницы святителя Николая. Бесчисленный сонм святых почтен его песнями и, по словам святителя Димитрия, “он исполни Церковь святую красными песньми, откуда и прозвание Песнописца стяжа”.

В царствование Феофила преподобный Иосиф за почитание святых икон опять изгоняется из Константинополя в Херсонес, где находится в темнице до смерти императора. Возвращенный в Константинополь императрицей Феодорой, он был поставлен Патриархом Игнатием в сосудохранители церкви святой Софии. Патриарх Фотий также очень уважал Преподобного, вручил ему “все церковное строение”, поставил его духовником константинопольского клира. Патриарх называл преподобного Иосифа человеком Божиим, Ангелом во плоти и Отцом отцов. Последнее определение упоминается во всех житиях преподобного Иосифа, как подробных, так и кратких ¹¹.

За свою долгую страдальческую жизнь, за свое исповедничество истин Православия в дни долгих тюремных заключений преподобный Иосиф приобрел дар прозорливости, так же как и дар обращать грешных к покаянию. Отец отцов видел грехи, которые от него утаивали, но не обличал грешника, а увещевал, доводил душу до умиления и полного раскаяния. Об этом обстоятельстве упоминается в жизнеописаниях Преподобного. Очевидно, все те, кто описывал его жизнь, считали это положение важным в характеристике его личности.

В жизнеописаниях Преподобного имеется ряд указаний относительно его творчества. Так, сохранились свидетельства учеников Преподобного, что он “пел хвалы апостолу Варфоломею, святителю Николаю, Богоматери и другим Святым: пророкам, апостолам, мученикам, святителям”, — по слову диакона Иоанна ¹². Другой же ученик Преподобного, Феофан, свидетельствует, что преподобный Иосиф составлял святые песни легко и свободно, так что создавалось впечатление, что он “не сочиняет новое, а только припоминает забытое” ¹³. Есть указание, что всех канонов святого Иосифа более трехсот. Вместе с тем в печатных служебных книгах их насчитывается не более двухсот ¹⁴. Очень важно, что каноны преподобного Иосифа достоверны с точки зрения авторства, так как он помещал свое имя в акростихе 9‑й песни.

Преподобный Иосиф имел извещение от Бога о своей приближающейся кончине в конце Великого поста 883 г. В Великую Пятницу он составил опись всего вверенного ему церковного имущества и отослал ее патриарху Фотию, сам же готовился к исходу своему. В Четьях-Минеях святителя Димитрия приведен текст пространной смиренной молитвы Преподобного перед его кончиной. Помолившись и причастившись Божественных Таин, преподобный Песнописец, по слову святителя Димитрия, “возде к небеси руце свои, светлым же и радостным лицем предаде Богу святую свою душу”. Это было в ночь со среды на четверг Светлой седмицы.

Один из друзей святого Иосифа, находившийся недалеко от места, где почил Преподобный, сподобился увидеть, как лики святых во главе с Богоматерью встречали его душу и сопровождали ее отшествие от земли на небо. Это были те святые, жизнь и страдания которых преподобный Иосиф прославил в своих песнях. Были и другие откровения о смерти преподобного Иосифа и о том, что душа его “провождена есть к небеси и пред лице Божие поставлена”.

Так составился и завершился труд земной жизни одного из преискренних рабов Божиих — исповедника, преподобного Отца и песнописца Иосифа.

 Канон как жанр гимнографии и его место в творчестве преподобного Иосифа

Прежде чем перейти к разбору благодатного наследия Преподобного — поскольку основными трудами его являлись каноны, поемые и читаемые на утрени, — необходимо кратко остановиться на строении этого, глубоко вошедшего в состав богослужения, церковного произведения. Изучение структуры кондаков, икосов и стихир, являющихся слагаемым каждого православного богослужения, представляет глубокий интерес. Исследование же канона, представляющего собой центральную часть всякой утрени, интересно в особенности. Стихиры и кондаки редко обозначаются как произведение того или иного церковного песнописца, но большинство канонов дошло до нас с именами их авторов. Это может свидетельствовать о том внимании, которое уделялось этому гимнографическому жанру в практике церковной письменности.

В каноне различают девять песней, причем вторая песнь читается только по вторникам седмиц Великого Поста и на утрени заупокойных суббот (мясопустной и Троицкой) в связи с их выражен­ным покаянным характером ¹⁵. Таким образом, канон, как правило, представлен восемью песнями. Каждая из песен, в свою очередь, состоит из ирмосов и тропарей.

Песни канона составлялись по образцу библейских, поэтому начальное песнопение каждой песни канона (ирмос) связано с определенным событием Ветхого Завета. Тропари каждой песни пишутся вне зависимости от темы ведущего ирмоса, сохраняя только его напев. В настоящее время тропари канона читаются, поются лишь ирмосы. Все содержание канона — воспевание того или иного священного события или прославление святого — должно быть изложено в рамках девяти (по существу восьми) песней. Последний тропарь каждой песни, как правило, написан в честь Божией Матери.

Ко времени преподобного Иосифа Песнописца канон уже сложился как законченное уставно-богослужебное произведение. Святой Иосиф, по слову преосвященного Филарета Чер­ни­гов­ско­го, оставил столько канонов, сколько никто другой из церковных писателей. Действительно, каноны преподобного Иосифа отме­ча­ются во всех богослужебных книгах. Так, они есть во всех гласах Октоиха, причем по существу на каждый день недели, за исключением воскресенья. Обильно представлены каноны святого Иосифа Песнописца в различные месяцы Минеи. И наконец, труды его имеют место в Постной и Цветной Триоди.

Преподобный Иосиф писал также каноны на предпраздне­ства великих праздников; на положение ризы и пояса Богоматери; на происхождение древ креста Господня. Особо должен быть помянут его канон Пресвятой Богородице на день Похвалы — при акафисте. В Цветной Триоди ему принадлежит канон на Вознесение Господне и трипеснцы от Пасхи до Пятидесятницы, а также по одному тропарю Богородице в песнях пасхального канона. В Минее, согласно данным преосвященного Филарета, архиепископа Черниговского, имеется 104 канона с указанием имени Иосифа ¹⁶. Преосвященный отмечает, что преподобному Иосифу принадлежит в общей сложности 211 песнопений, из них 175 канонов, 30 трипеснцев, 6 четверопеснцев ¹⁷. Таким образом, не случайно преподобный Иосиф почтен именем Песнописца. Труд его обнимает все стороны, все части богослужебного годового круга, все неотраженные до него события.

Преподобный Иосиф, как указывалось выше, по существу дополнил своим творчеством труды церковных песнописцев преды­дущих эпох. Вот почему, закончив написание канонов для осмогласника (Октоиха), в последнем каноне восьмого гласа преподобный Иосиф в краестрочии этого канона святым мученикам, иерархам, преподобным и усопшим восклицает: “Ос­мо­глас­ника нового божественный конец. Труд же Иосифов” ¹⁸. Несомненно это был труд всей жизни Преподобного, так же как и приведение в порядок Минеи, где недоставало прославления многих святых. Преосвященный Филарет, говоря о канонах преподобного Иосифа, созданных в честь святых, пишет: “Большая часть канонов воспета в честь мучеников тех, которые менее других славятся Церковию — и таких же святителей” ¹⁹. Действительно, изучая каноны святым в Минее, удается отметить, что многое здесь было уже написано преподобными Иоанном Дамаскиным, Феофаном и другими песнописцами; преподобному же Иосифу оставалось прославить тех святых, имена которых были менее известны и на память которых каноны не были написаны. И Преподобный вкладывает в каноны святым, которых он прославляет, всю любовь своего сердца, все усердие, поэтому каждый из его канонов захватывает сердце молящегося, пробуждает в нем живые молитвенные помыслы.

То же следует сказать и о канонах преподобного Иосифа в Октоихе. О них очень ярко высказался преосвященный Филарет Черниговский, в основном весьма сдержанный на похвалы.

“Покаянные каноны Иосифа, — пишет он, — превосходны: они дышат глубоким сокрушением о грехах и надеждою на Гос­по­да Иисуса: ни одного из них нельзя читать без того, чтобы не чувствовать умиления; все вообще недельные каноны песнопевца таковы, что если читать их каждый день, то и каждый день могут они доставлять душе обильную пищу” ²⁰.

Подобная оценка трудов преподобного Иоси­фа выдающимся иерархом и духовным писателем нашей Церкви представляет большую ценность. Святой Иосиф Песнописец действительно писал каж­дый свой канон как законченное целостное произведение, вме­щая в рамки песней канона развитие своей идеи о каждом святом или каждом событии, которому он посвящал свой труд.

Как правило, все каноны преподобного Иосифа, за редким исключением, в заключительной девятой песни акростихованы именем своего создателя. Это укрепляет нас в высказанной выше мысли о том, что преподобный Песнописец вкладывал в свое дело мно­го старания и любви и потому всегда отмечал свое имя в конце произведения.

Профессор Санкт-Петербургской Духовной академии И. А. Ка­ра­бинов, ис­следователь Постной Триоди, высказал мнение, что трипеснцы, приписывае­мые преподобному Иосифу, брату преподобного Феодора Студита, на основании изучения рукописей следует считать принадлежащими перу преподобного Иосифа Песнописца ²¹. Он же говорит о том, что в рукописи имеются, кроме того, акростихованные трипеснцы преподобного Иосифа Песнописца на Четыредесятницу ²². Вопрос, поднятый проф. И. А. Карабиновым, представляется нам весьма серьезным, решение его выходит за пределы наших возможностей и может представить значительный интерес для последующих углубленных литургических исследований. Мы же, до появления таковых, придерживаемся в этой работе мнения тех ученых, которые приписывают авторство канонов Пост­ной Триоди, надписанных именем Иосифа, преподобному Иосифу Студиту, и не включаем их в наш разбор произведений святого Иосифа Песнописца ²³.

Преосвященный архиепископ Филарет Черниговский высоко превозносит все творчество и особенно покаянные каноны преподобного Иосифа Песнописца и говорит, что они “исполнены самого глубокого сокрушения о грехах и одушевлены чувством твердой надежды на Милосердаго: нельзя ни одного из них прочесть, не почувствовав умиления” ²⁴. Как бы в подкрепление своих суждений о канонах преподобного Иосифа преосвященный Филарет приводит очень подробную ссылку на мнение о трудах Преподобного его жизнеописателя Иоанна, где свидетельствуется о величии и сладости творений преподобного Песнописца ²⁵. То живое чувство, которое творчество преподобного Иосифа вызывает и в наши дни, понуждает нас вникнуть в строки его божественных писаний, чтобы обрести в них стояние и мудрование церковное.

 Образный строй творений преподобного Иосифа Песнописца

Переходя к разбору произведений преподобного Иосифа, остановимся как на оценке внешней формы канонов Преподобного, на тех дарах слова, которые делают его каноны произведением поэтического искусства, так и на том смысле, на том внутреннем содержании, который он развивает в своих творениях как церковный песнописец, как учитель духовной жизни и покаяния.

Воспевая подвиги святых, преподобный Песнописец вдумывался в условия и обстоятельства их жизни, находя для каждого только ему соответствующий образ слова. Следовательно, попытка изучить внешнюю форму творений преподобного Иоси­фа является существенной частью разбора его тво­рений.

Каноны преподобного Иосифа отличает продуманность образов, положенных им в основу каждого своего произведения, исключительное изящество выражения, часто особая фор­ма изложения той идеи, которую он хочет подчеркнуть в ка­ноне. Работая над формой, святой Песнописец часто обращался к тем сти­листическим приемам, которые были разработаны еще древнегреческой риторикой. Мы кратко остановимся на тех из них, которые, по нашему мнению, чаще всего встречаются в канонах святого Гимнографа и красоту которых читающий эти каноны может оценить даже без обращения к греческому оригиналу.

Примеры того, как преподобный Иосиф украсил свои церковные песни греческим красноречием, почти неисчислимы.

Для каждого из святых преподобный Иосиф находит особое именование, отличное от других, почему воистину, по слову преосвященного Филарета, каждый канон преподобного песнопевца может доставлять душе обильную пищу каждый день ²⁶. Для этого он широко пользуется приемом олицетворения, иногда привлекая для создания образа значение имени прославляемого святого.

Так, святого мученика Неофита (21 января), умершего в возрасте 16 лет, преподобный Песнописец, соотносясь со значе­ни­ем его имени ‘новонасажденный’, вос­певает в первой песни канона: “Хрис­тов тя, всеблаженне, новый сад, в вертограде процветший мученистем и священные плоды благочестия израстивша по­знав­ше поем, Неофите” ²⁷. Здесь все изображено применительно к имени и образу юно­го мученика: он — и Христов сад(как насажденный, процветший в вертограде мучеников), он, святой Неофит, также и принес, израстил плоды благочестия. Воспевая апостола Филимона (22 ноября), преподобный Иосиф именует его небом: “Небо явися еси всем, вещая славу спасительную” ²⁸. А святых апостолов Ераста, Олим­па и прочих (10 ноября) — зеркалами Бога: “Зерцала Божии световидная вме­стительна Того подаяний, явистеся, блаженнии” ²⁹. Святые мученики (20 000), умирающие в пламени (28 декабря), именуются Преподобным цветами: “Явис­те­ся яко шипцы ³⁰, страдальцы краснейшии, посреде ходяше огня” ³¹. Преподобный Евмений (18 сентября) уподобляется святым Песнописцем пчеле: “При­текл еси тщательно, яко пчела, цвет­ни­ки словесныя сладкий мед собирая и в сердечныя соты влагая” ³². Святитель Григорий Акрагантийский (23 ноября) именуется преподобным Иосифом доброй землей: “Земля яко добра, процвел еси сторичествующий отче, клас и серпом твоих учений пожал еси еретическое злочестивое мнение” ³³. Иоанна же Милостивого, патриарха Александрийского (12 ноября) святой песнопевец образно именует “богатством нищих, и утварью, и одеянием нагих” ³⁴. В каждом образе неповторим творец канонов, каждому святому усвояет он его присный, присущий только ему дар, каждого одаряет глубоко усвоенным именем и подобием.

Особою нежностью полон Преподобный, когда воспевает детей-страдальцев и их матерей-мучениц, используя образы птицыи птенцов. “Презрела еси многоплетенная муки, — пишет он в каноне святым мученику Кирику и Иулитте (15 июля), — и горлица прекрасная явилася еси, со птенцем возлетевши” ³⁵. А святую мученицу Вассу, пострадавшую с чадами своими (21 августа), преподобный Иосиф ублажает многими именованиями: “Яко воистину цела голубица, — пишет он в 9 песне своего канона, — и горлица, яже Бога возлюбивши, ластовица ³⁶ с божественными возлетевши птенцы, на небесех веселися” ³⁷.

Иногда преподобному Иосифу удается выразить нечто от духовных состояний так кратко и вместе с тем так сильно, что это может возбудить ответную мысль и молитву молящегося. “Вод духовных исполнився, — пишет он в каноне апостолу Филиппу (11 ок­тяб­ря), — яко река божественнаго Едема исшел еси, наводняя волною тихою земные концы” ³⁸. Тихая волна — какой прекрасный и вместе с тем емкий образ! А вот тот же образ тишины, правда, без приема олицетворения. “Имея Христа <…> послушающа твоих молитв божественных, Его же тиха, блаженне, соделай любовию хвалим тя”, — говорит преподобный Иосиф в каноне преподобному Евмению Гортинскому ³⁹. И там, и здесь — живые, действенные образы, призывающие к живому последованию за словом преподобного песнопевца.

Или, прославляя страдания преподобномученика Никона (23 мар­та), преподобный Иосиф пишет: ”Недреманно нося сияние сердца твоего, напоено слез потоки, преподобне, и страдания кровьми, в нерукотворнем <…> чертозе ныне живеши” ⁴⁰. “Возж­жем деяния, якоже светлыя свещы, — восклицает Преподобный, понуждая нас к действию в каноне Октоиха 3-го гласа, — яко да божественный чертог улучим вкупе” ⁴¹. Наши дела должны быть светлыми настолько, чтобы мы могли их возжечь, засветить, как свечи! Какое психологически верное выражение, какое утверждающее нас назидание святого сердца преподобного Иосифа Песнописца!

Часто в своих писаниях Преподобный имеет потребность усугубить высказанную мысль, чтобы наиболее полно запечатлеть ее. Тогда он прибегает к умножению, повторению словесного образа, чаще всего повторяя слово не в той форме, в какой употребил его впервые, а с некоторыми различиями. Такая риторическая фигура называется полиптотон ⁴².

“Светлеется присно честная Церковь, подвиги светлыми гос­под­них страдалец”, — пишет он в каноне всем святым в субботу утра ⁴³. А в каноне 2-го гласа на вторник в мучиничне восклицает: “Любве яже к плоти ум отлучивше, верою муки усвоисте любезно, страстотерпцы, усвояеми Христу” ⁴⁴. В том же каноне ниже находим другой образ: “К небесному благославнии посылахуся шествию препинающе шествия единоборца” ⁴⁵. В этом мучиничне фигура повторения оттеняет смы­сло­вое противопоставление: шествие мучеников против шествия единоборца. И такой прием мы не раз встретим у преподобного Иосифа. “Повешен был еси на древе, — восклицает Преподобный в каноне 2-го гласа, — повешей землю на водах, Всесильне” ⁴⁶. Опять единство словесного образа при разном содержании каждого из них: распятие Христово с одной стороны и создание мира — с другой. Ниже, в том же каноне Преподобный находит другое слово, чтобы утвердить свою веру и любовь к Распятому: “Тернием венчався, иже венчаваяй цветы всю землю, страстей моих терние <…> сечеши, Слове” ⁴⁷.

То же воздыхание Преподобного — к Матери Божией, и тот же поиск образа: “Возжзи светильник сердца моего, златый Светильниче, Всенепорочная”, — говорит он в богородичне канона преподобному Иоанникию (4 ноября) ⁴⁸. И с тою же любовию и верою — в каноне Пресвятой Богородице 7-го гласа: “Воду безсмертия, рождши, Дево, исцеления воды нам подаждь” ⁴⁹. С горячим чувством обращается Преподобный к свя­тым мученикам Маркиану и Мартирию (25 октября), удваивая словесный образ: “Якоже два агнца закалаетеся, Агнца Божия, единосущна Отцу, проповедающе” ⁵⁰. Здесь уже нет противопоставления, антитезы, но — уподобление мучеников Христу.

Очень редко, но встречаются у преподобного Иосифа и три отдельных понятия, каждое из которых повторяется дважды в одном тропаре. Мы видим это, когда святой Песнописец воспевает одну из великих тайн нашей веры, как это имеет место в каноне предпразднества Рождества Христова (24 декабря). “О Чадо сладчайшее, — восклицает Преподобный от лица Бо­гоматери в девятой пес­не этого канона, — како питаю Тя, пи­таю­щаго; како держу Тя, держащаго вся манием; како же пеленами повию повивающаго всю землю мглою” ⁵¹. Повторяющиеся слова здесь раскрывают как славу Христову, так и величие Его смирения. Получается фраза такой необычной силы, что приближает к молящемуся, устрояет в душе его праздник непостижимого Рож­дения Слова от Девы.

Иногда преподобному Иосифу оказывается недостаточно дву­кратного повторения выбранного слова, и тогда он продолжает повторять его, чтобы выразить свое крайнее умиление и поклонение святым. Так, в каноне двум тьмам мучеников (28 декабря), он еще ярче выделяет антитезу, используя как прием полиптотона, так и прием созвучия повторяемых слов: “Мно­же­ство многочисленное честных мучеников, множество очистите мно­гих прегрешений моих <…> и дадите слово воспети ваше тор­жество” ⁵². “Священнословии божественными, — восклицает он в каноне священномученику Фоке (22 сентября), — священнаго приидите пастыря вси, всесвященную память священнейше торжествуем” ⁵³. В этом произведении те же приемы употреблены вне связи с противопоставлением. Здесь — как бы уже предел любви и поклонения святым Божиим; восторг сердца преподобного Иосифа, усугубленный, передается и молящимся, и они, вслед за творцом канона, ум­но­жают свою молитву к святым страдальцам и вникают в суть их жизни и подвига. И нечто от этой жизни и подвига касается души, живущей уже далеко от того времени и места, где и когда это было; нечто подлинное и осязаемое вливается в душу современного христианина.

Впрочем, и там, где не было кровного подвига мучеников, святой Иосиф считает необходимым довести до сердца молящегося жизнь подвижника бескровного, как это он делает в каноне святому Иоанну Милостивому. “Милости датель, — вещает он в первой песни канона, — одарив милостивное, преподобне, твое помышление, помилова многия божественным твоим ходатайством” ⁵⁴. И ниже, в песни третьей: “Многое милосердие милосердаго Господа, отче, подражая за милосердие обнищавшаго плотию, нищия удоволил еси” ⁵⁵. Милость в одной песни и милосердие в другой, многократно повторенные, создают верный и твердый облик милостивого свя­тителя Александрийского, к которому так легко, просто, отрадно обратиться с мольбой и просьбой!

В отдельных случаях преподобному Песнописцу бывает потребно соединить вместе два определения, каждое из которых повторяется для придания всей фразе особой крепости. “Со­стра­да­те­лен и кроток быв, отче, — пишет он, прославляя преподобного Илариона (28 марта), — и цел, и тих <…> сострадания божественнаго мя <…> сподоби, яко да воспою тя ныне в тишине сердца моего” ⁵⁶. Фраза, скрепленная двумя параллельными повторениями слов тишина и сострадание (и их производных), становится очень четкой и ложится на душу. Невольно вспоминается отзыв инославных исследователей об отдельных частях православного богослужения как со­здаю­щих красоту и гармонию византийской службы ⁵⁷.

В некоторых канонах преподобный Иосиф не повторяет выбранное слово, но, чтобы создать яркий образ, выстраивает цепочку смежных понятий. “Явистеся углие, — пишет Преподобный в каноне мученикам Прову, Тараху и прочим (12 октября), — Огнем Невещественным таинственне вжигаеми, и пожгосте вещественную лесть, великомученицы” ⁵⁸. Какой яркий, запоминающийся образ! Мученики, как угли, разжигаются Божественным огнем, и пламя их свидетельства сжигает вражии наветы. То же явление мы видим и в каноне преподобному Виссариону (6 июня), где преподобный песнопевец говорит: “Кап­лю исцелений приял еси от пучины благодателей, отсюду преложил еси воду морскую, молитвою твоею мудре” ⁵⁹. Святой Иосиф помещает рядом слова пучина, употребленное в переносном значении, и морская вода в буквальном смысле, и тем обнажает метафору, заключенную в выражении пучина благодати, как бы противопоставляет прямое значение переносному. “Преплывше тихо окормлением Духа, благонравнии страдаль­цы мук пучину, — пишет Преподобный в каноне святому му­­ченику Трофиму и иже с ним (19 сентября), — и к безволнен­ному спасения пристанищу священно достигоша” ⁶⁰. Используя здесь древний (еще из Псалтири) образ духовного пути как странствия, святой песнотворец открывает нам тайну спасения: даже необъятное море мучений можно тихо преплыть, если Корм­чим на нашем жизненном судне будет Дух Святой, Утешитель.

Наконец, преподобный Иосиф, будучи опытным гимнографом, вду­мывающимся в различные судьбы святых, которых он воспевал, находил возможность противопоставлять понятия, использовать прием антитезы. “Терпением <…> мук некрепкую смирил еси, мучениче, крепость гордаго”, — воспевает Преподобный в каноне преподобномученику Лукиану (15 октября) ⁶¹. В мученичне канона 7-го гласа на понедельник святой Иосиф восклицает: “Иже святая Твоя, Христе, горнилом просветивый многовидных ран, тех молением от помрачения страс­тей избави мя” ⁶². Примеры этого противополагания явлений поистине неисчерпаемы в твор­честве преподобного Иосифа. Так, он свидетельствует в каноне преподобному Иоанникию Великому (4 ноября): “Шест­вовал еси, преподобне, тесный и прискорбный путь, божественными восхожденьми сердца в видении расширяемь” ⁶³.

О сказанном преподобный Песнописец свидетельствовал несомненно от опыта, так как, будучи заключаем неоднократно в темницу и проходя путь своего узкого иноческого жития, он опытно знал видения, которые расширяли его сердце в божественном восхождении, в приближении к Богу. “Столпи Христовы Церкве непоколебимии, — восклицает он в каноне святым мученикам Онисифору и Порфирию (9 ноября), — колебаньми мук непревратни крепостию Духа явистеся” ⁶⁴. А в каноне святым мученикам Ермилу и Стратонику (13 января) Преподобный, обращаясь к святому Ермилу, найдет в своем сердце и скажет такие слова: “Течаше медоточное от уст твоих слово, горесть уныния Стратоника твоего сострадальца укрощающее” ⁶⁵.

То же противоположение для укрепления смысла всего тропаря и в форме краткой, чрезвычайно образной, мы отмечаем в каноне святым мученицам Минодоре, Митродоре и Нимфодоре (10 сентября). “Изострившеся любовию Творца, — пишет Преподобный, — притуписте жала змииная в женстем телеси мужеская восприяше подвиги” ⁶⁶. Вероятно, мысль, что можно истончиться, изостриться любовию Творца, преподобный Песнописец нашел также в своем сердце от опыта иноческой жизни. К слову об истончении любовию божественною присоединяется утверждение, что такое истончение притупляет жало грехов.

“Отъятие удов, яко приложение благих, мучениче, зрел еси, — пишет Преподобный в каноне великомученику Иакову Персиянину (27 ноября), — не нынешния видя болезни, но будущее смотря мучеников красное венчание” ⁶⁷. Этот прием, упо­требляемый Преподобным, держит все построение фразы в строгом согласии, что помогает уразумевать и внутренний смысл тропаря.

В молитве к своему покровителю, святителю Николаю Мир­ликийскому, Преподобный находит очень легкое и простое противопоставление: “На небесех живый радостно, — пишет он в каноне Октоиха шестого гласа, — на земли <…> тебе поющих, всякую скорбь сердца <…> разжени”. Дважды противопоставленные понятия — неба и земли, радости и скорби — очень облегчают и делают радостным прошение Преподобного, которое и на­чи­на­ет­ся с утверждения радости ⁶⁸.

В богородичне четвертой песни канона на поклонение веригам апостола Петра (16 января) преподобный Иосиф в молитвенном обращении к Пречистой соединяет прием антитезы с приемом синонимии: “Отягощеннаго, Пречистая, бременем многих грехов, облегчи мя ныне носити иго <…> Христово легчайшее” ⁶⁹. Здесь противопоставлены глагол и отглагольное слово: отягощеннаго — облегчи, а синонимичность — бремя и иго — подчеркивает, что смысл ига Христова противоположен бремени грехов.

Так вдумчиво работал Преподобный, обогащая смысл фразы, придавая ей смысловую емкость, углубляя содержание. Все это делалось легко, без затруднения, как о том свидетельствовали его ученики. Иными словами, преподобный Иосиф писал свои каноны с вдохновением, но только после того, как долго молился и изучал материал, над которым работал. О его долгой молитве и посте перед тем, как он начал писать прославление святому апостолу Варфоломею, своему покровителю, также рассказывается почти во всех биографиях Пре­подобного. И действительно, целый ряд тропарей его канонов — дуновение вдохновения Духа Божия. “Странно во своя пришел еси, люте устраншагося от рая на небо призывая” ⁷⁰, — воспевает Преподобный Христа-Младенца в каноне предпраздненства Рождества Христова. Какой сильный и вместе трогательный образ, спасающий от лютого уныния че­ло­века, устраншагося от рая! “Уединившися по ипостаси во чреве Твоем и бывша человека, Пречистая, Слова паче слова родила еси”, — восклицает преподобный Иосиф в богородичне четвертой песни канона святому мученику Лонгину сотнику (16 октября) ⁷¹. Только большая любовь к Богу и молитва могли внушить автору это выражение вочеловечения Христова: уединение во чреве Девы.

 Канон на день Похвалы Пресвятой Богородицы

Всеми исследователями трудов преподобного Иосифа Песнописца особо выделяются достоинства его канона Пресвятой Богородице, что при акафисте (в день Похвалы Пресвятыя Богородицы). Преосвященный Филарет Черниговский находит, что канон является, несомненно, произведением более поздним, чем акафист этого дня, и в древних рукописях оба эти произведения помещались отдельно. Преосвященный подтверждает отзывы ритора Иоанна о высоких качествах этого произведения преподобного Иосифа. “Кто столько нечувствителен, — ссылается преосвященный Филарет на слова ритора Иоанна, — чтобы, читая сладкие восхитительные песни его (преподобного Иосифа) Деве Богородице, не поразился до глубины души?” ⁷². Профессор Евграф Ловягин так­же говорит об этом каноне как о “превосходном произведении цер­ковного красноречия” ⁷³. И действительно, каждому верующему известна та глубокая духовная радость, которая охватывает его в вечер акафиста с первыми же словами канона Богоматери: “Христову книгу одушевленную, запечатленную Тя Духом, великий Архангел, Чистая, зря, возглашаше Ти: радуйся, радости приятелище, Еюже праматерняя клятва разрешится” ⁷⁴.

В последующих тропарях канона печатлеется та же высокая и светлая радость, которая не падает в своей силе до последней стро­ки. “Клас прозябшая Божественный, яко нива неоранная яве, — слышим мы в третьей песни канона, — радуйся, одушевленная трапезо, Хлеб животный вмещшая” ⁷⁵. “От Тебе роса укану ⁷⁶, пламень многобожия угасившая, — возглашает преподобный Иосиф дальше, находя все новые и новые образы в прославлении Пречистой, — тем вопием Ти: радуйся, руно одушевленное, еже Гедеон, Дево, предвиде” ⁷⁷. Но и это еще не все, что скажет преподобный Иосиф о Деве Марии. “Воспеваем Тя, вопиюще, — слышим мы дальше в словах канона, — радуйся, колеснице Солнца умнаго, лозо истинная, Грозд зрелый возделавшая, вино источающий, души веселящее верою Тя славящих” ⁷⁸.

Да, воистину, человеку необходимо веселие, радость, и в этот вечер акафиста радости дан широкий и светлый путь, и преподобный Иосиф — путеводитель по этому пути. “Явилася еси просвещение наше, — в заключительной девятой песни свидетельствует Преподобный, — тем же вопием Ти: радуйся, звездо незаходимая, вводящая в мир великое Солнце” ⁷⁹.

Для данного очерка внешняя структура творчества преподобного Песнописца представляется нам достаточно освещенной. Далее необходимо перейти к анализу внутреннего содержания канонов Преподобного.

 Преподобный Иосиф — проповедник покаяния

По-видимому, приходится признать, что наиболее прославленными произведениями преподобного Иосифа являются его покаянные каноны, составленные на восемь гласов Октоиха. Выше мы приводили отзыв о них преосвященного Филарета Черниговского ⁸⁰. Действительно, этим канонам присущ дух деятельного и непадательного покаяния, которое насаждается святым Иосифом от опыта его жизни. Однако тот же дух умиления и деятельного устремления к Богу отличает и все остальные произведения преподобного Песнописца. В этом можно было убедиться на примере тех его трудов, которые разбирались нами в предыдущем разделе.

Таким образом, нам кажется, более правильным будет сказать, что преподобный Иосиф во всех своих произведениях, где только находит эту возможность, является проповедником спасительного покаяния. Проповедь и воспевание покаяния для Преподобного — дело всей его жизни, всех устремлений его души. Покаяние, которое воспевает, к которому зовет преподобный Иосиф, всегда окрашено верной и твердой надеждой на Бога, почему в тех же строках, где он — учитель покаяния, он приводит людей и к чувству умиления, примирения с Богом.

Примечательно, что его “покаянные” каноны на понедельник и вторник каждого гласа обозначаются то как канон покаянный, то как канон умилительный. “Канон покаянен ко Господу нашему Иисусу Христу, и святым Его мучеником” ⁸¹ или “Канон умиления ко Господу нашему Иисусу Христу, и святым его мучеником” ⁸². Покаянные вздохи преподобного Иосифа всегда облечены в меняющуюся, отнюдь не стереотипную форму, так как они наполнены подлинным голосом сердца, в различные минуты бытия исповедующего свои различные состояния. Иногда преподобный Песнописец находит очень сильные и суровые выражения, обличающие внутреннее состояние каю­ще­го­ся, душа которого имеет “костный”, жестокий, твердый состав. “Сокрушишася кости окаянныя моея души, — с тягостью вопиет Преподобный, — и тяготою слякохся многих сластей; но помози ми, Христе, едине всем Помогание” ⁸³. Так сурово — о грешнике, и так легко, почти радостно — ко Христу, единому всех Помоганию! И в том же каноне, в другой песни — уже легче о грехах, без того сурового исповедания, что приведено выше: “По­ра­бо­щаемь страстьми греха, припадаю Ти, Господи, яко да явиши мя от сих свободна” ⁸⁴. Иногда исповедание злых дается Преподобным предельно кратко; здесь основное — предстояние Богу, обнажение язв и молитва: “Обетшавшаго мя грехи многими, ныне обнови, Щедре” ⁸⁵. Или еще более кратко и образно: “Презри, Еди­не Спасе, многая моя злая” ⁸⁶.

В тех же покаянных канонах Октоиха у преподобного Иосифа есть и богословские утверждения о двух естествах Христовых, но и этот догмат Преподобный использует для призыва к спасительному самовоззрению и покаянию. “Да обожиши нас, воплотился еси за милость, — исповедует святой Отец в покаянном (умилительном) каноне второго гласа, — Твоею благостию обрати мя, Христе, всех Спасение” ⁸⁷. Ранее Христос назван “едине всех Помогание”, а здесь Он — “всех Спасение”. Продолжая богословствовать о Воплощении Христовом, в покаянном каноне первого гласа преподобный Иосиф вопиет: “Виждь мою немощь, облекийся в ню <…> и претвори сея (души — М. И.) нелепоту во благообразие, Спасе” ⁸⁸.

Если взять отдельные тропари покаянных канонов различных гласов, то легко обнаружить, что обращения преподобного Песнописца никогда не повторяются, напротив, от опыта своей внутренней жизни и опытного знания человеческих душ он всегда находит новые и живые выражения. Так, в каноне понедельника восьмого гласа Преподобный вопиет: “Нравом лукавым преогорчих Тя, Господи <…> но ущедри мя обращающагося и спаси” ⁸⁹. А в гласе седьмом в тот же день седмицы преподобный Иосиф свидетельствует: “Нощию безместными содержимь бых грехи, светом мя покаяния ныне озари” ⁹⁰. Здесь мы опять отмечаем тот прием, который видели выше в канонах преподобного Иосифа: противопоставление понятий. Но сейчас нам необходимо подчеркнуть, что покаянные вздохи и вопли, которыми преподобный Иосиф ведет душу ко Христу, всегда имеют разную силу, различный образ, различное выражение. Иногда в этих покаянных канонах преподобный Песнописец считает необходимым напомнить и о последней участи человека: “Очищение ми даруй содеянных мною, Спасе, и ослаби ми прежде даже отсюду отъити ми” ⁹¹. Но как мягко, с какой отеческой любовью напоминает о конце жития преподобный Иосиф, сам как бы вздыхая вместе с кающимся и ожидая конца.

Так же любовно в этих канонах он приглашает и Матерь Божию помочь нам в покаянии: “Небесная врата воспоем Богородицу, — пишет Преподобный, — имиже входят вси грешнии ко входом прощения” ⁹². Как замечательно и сильно это изображено! Только воспоем Богородицу как Небесные врата — и мы уж у входа прощения, причем “вси грешнии”. Светлая и радостная тайна нашей веры — заступление Богоматери и непостыдное упование во спасении!

Как уже указывалось, и в канонах святым имеются многие покаянные вздохи преподобного Иосифа. Они содержат ту же непадательную веру в дело Христово для душ человеческих и наполнены несокрушимой и одновременно смиренной надеждой на помощь Господа.

Зная человеческую душу и ее удобопреклонность ко греху, святой Песнописец говорит в каноне преподобному Петру Афон­скому, что он был молитвенник за тех, кто ясно каялся, и что был он явленно снабдение ⁹³ тем, кто имел тайные грехи, помогая от них освобождаться. “Тя, леты многими сокровена яко сокровище явлеет Божественное Слово, — пишет преподобный Иосиф, — в явленно снабдение, всем втайне стяжавшим греховные скверны, явленна тя молитвенника, каю­щим­ся ясно” ⁹⁴. Приведенный пример, думается нам, можно воспринимать как изложение тайны покаяния, которая была известна самому преподобному творцу канонов. В его житии указывалось, что ему как духовнику были открыты тайные грехи тех, кто приходил к нему на исповедь. Но старец не обличал открыто, а мудро вел душу к тому, чтобы она сама во всем призналась (“по­каялась ясно”), и за ту душу молил Господа (становился молитвенником ее). Это опытное знание человека иногда приводило Преподобного к тому, что в некоторых своих канонах он как бы берет на себя грехи человеческие и вопиет об этих грехах Богу непосредственно от своего имени. “Постигоша мя раны тяжкия, и недузи различнии смущают”, — пишет преподобный Иосиф в каноне преподобному Иоанникию, и молит избавить душу от этих страстей, просит помощи у святого, ведь тот “от Бога прием <…> благодать врачевати страсти и болезни верных облегчевати” ⁹⁵.

Всякому молящемуся словами молитв преподобного Иосифа становится понятно, к какому живому, искреннему и деятельному покаянию зовет Преподобный. Становится очевидно, что особенного внимания требуют сокровенные, тайные прегрешения; что покой и умиротворение приходит только тогда, когда покаяние приносится ясно, что только такое покаяние спасительно, потому что тогда в духовнике ощутимо обретаешь заступника пред Богом, явленна молитвенника, подлинную помощь — явленно снабдение.

Особенно дорого то, что Преподобный, не считая себя учи­те­лем и старцем, берет на себя грехи человеческие и вместе со страждущей от греха душой вопиет, что его, лично его постигли тяжелые раны греха, и его смущают различные недуги. В этом — предельная высота духовной любви к человеку. Здесь как бы открывается все то лучшее, что было сохранено, сбережено в поколении старцев, руководствующих души человеческие к их спасению, к обретению ими своей подлинной отчизны, своей истинной свободы. Все это лежит в основе достояния преподобного Иосифа Песнописца, в тех его трудах, дошедших до наших дней, где он является проповедником и учителем покаяния.

 Преподобный Иосиф — созерцатель дела Христова

Но преподобный Иосиф, проживший долгую жизнь инока, знал все стороны внутреннего пути христианина. Ему было известно, что покаяние — только одна часть в деле спасения, что истинному покаянию сопутствует — как его исход — умиление и примирение с Богом; и мы уже видели на приведенных выше примерах, как его покаянные каноны становились “умили­тель­ны­ми”. Призывом к умилению, утешению, примирению с Богом преподобный Иосиф венчает свою песнотворческую деятельность, отраженную в его канонах. Этот призыв — сумма его высказываний о действии Промысла Божия в мире, его воззвание ко Христу, его живое исповедание дела Христова.

И если в первой части своего творчества, которое он посвящал воспеванию деятельного и глубокого покаяния, он исходил из опыта своего духовничества, то для этой второй части своих трудов преподобный Иосиф имел другие источники. Создавая каноны многим и многим святым: апостолам, святителям, преподобным, мученикам, — он изучал их жизнь, вникал в особенности подвига каждого из них и вставал перед необъятным действием Промысла Божия. Отсюда в душе Преподобного, а потом и в его канонах рождались гимны Богу и благим Его путям в жизни каждой души человеческой. Отсюда и возникает то направление творчества преподобного Иосифа Песнописца, которое — после призыва к покаянию — ведет душу к исповеданию Господа, путей Его благой воли, спасительному богословствованию о путях этой воли в жизни людей.

Прежде всего преподобный Песнописец в канонах Октоиха, в службах предпразднеств великих и других праздников останавливается на спасительном обнищании и смирении Христовых. Это не высокая проповедь вочеловечения Христа, Его светлого восстания из мертвых, которая имела место в трудах великих церковных гимнографов Космы Маиумского и Иоанна Дамаскина, жив­ших за 100 лет до Иосифа Песнописца. Преподобный Иосиф по своему глубокому смиренномудрию и не приступал к этим великим вопросам. Из великих праздников он написал только канон на Вознесение Господне.

В своем богословствовании он старается приблизить христианские истины к спасению человеков. “Да бога человека соделаеши, Человеколюбче, — пишет он, — был еси Человек и, кресту приобщився, в ребра прободаемь <…> отонудуже спасшиися Твоими страстьми, Слове, вопием благодарственно” ⁹⁶. Весь тропарь пронизан думою и тревогою о спасении человека. Но какое глубокое богословие выражает Преподобный, находя в своем сердце необыкно­венное по силе выражение кресту приобщився. Много здесь опытной веры и упования.

“Да обрящеши драхму, юже погубил еси, Христе”, — размышляет святой Иосиф в другом каноне Октоиха, — “вжег на кресте Твою плоть, Блаже” ⁹⁷. Как наполняет нашу душу мелодия или какое-либо вечное слово поэта, так в минуты скорби, встретив этот образ в каноне преподобного Иосифа, человек емлется за него и крепко борется со своею печалью, потому что ему живописуется подвиг Христов, и он повторяет многократно: Вжег на кресте Твою плоть, Блаже… Здесь — вместе и исповедание таинства нашей веры, и живое утешение от объявшей человека горести.

“Грозд нетленный на дереве висящ, — продолжает свое исповедание подвига Христова Преподобный, — искапа божественную сладость, сердца веселящую человеков <…> Иисус избавитель душ наших” ⁹⁸. Здесь в слове преподобного Песнописца говорится как раз о том, что мы только что отметили: спасение человеков от лютой скорби той божественной сладостью, которую искапает нетленный Грозд — Христос, веселящий сердца страждущих.

И опять Преподобный, воспевая Божество Христово, будет одновременно вздыхать о человеке, облекая все продолжение тропаря найденным им усугублением основного образа: “Уранен был еси в руце Твои, Христе, — пишет он, — имаже соделал еси чудеса, и раны претерпел еси, раны моя вся исцеляя” ⁹⁹. Раны Христовы и раны человека — одинаковы в написании, но смысловое их значение различно, их даже необходимо, по Песнописцу, противопоставить, и в этом — вся сила изображенного. Раны Христовы, Его страдания исцеляют раны души человеческой, ее глубокое падение, ее грех, ее израненное неправдою существо.

Богословствование о великих делах Божиих не забывает че­ло­ве­ка даже в цикле канонов преподобного Иосифа на предпразднства Великих праздников; в частности, в цикле канонов на предпразднство Рождества Христова, где преподобный Песнописец всегда сохраняет изящество выражений, даже печется о внешней форме слова, за которой он печатлеет внутренний смысл имеющего совершиться торжества. “Носит Христа, якоже миро неистощенное умный Дева алавастр, — восклицает он в каноне на двадцатое декабря, — и сие предъидет в вертепе излияти духом яве, яко да наполнит благоухания Его души наша” ¹⁰⁰. Необычайно тонкое изображение таинства Рождества Христова найдено Преподобным! Дева — драгоценный сосуд с драгоценной же Ношей ¹⁰¹. Причем в этом изображении он уже прозирает тот алавастр мира, который будет излит на Христа перед Его кончиной. Но важно и другое: памятование Преподобного о человеке; алавастр Рождества Христова наполняет души человеческие Его благоуханием.

“Како Тя вертеп вместит грядуща нас ради родитися, Невместимаго”, — вопрошает Преподобный дальше ¹⁰², и еще раз это вопрошание мы встретим в каноне предпразднства другого дня: “Како приимет Тя, Слове, раждаема плотию, вертеп малейший и зело худый; како же повиешися пеленами <…> како в яслех бессловесных возляжеши яко младенец” ¹⁰³. Здесь все — благоговение перед таинством приближающе­го­ся Рождества Христова, перед тайной Его Богочеловечества. И замечательно, что свое исповедание тайны Малой Пасхи, Рождества Христова, преподобный Песнописец дает в форме смиренного вопроса, недоумения.

Двадцать четвертого декабря, в утреню сочельника преподобный Иосиф, опять сохраняя внешнее оформление тропаря, скажет: “Страннообразне Христос во своя приходит; устраним себе грехов, и Сего приимем в кротких душах обитающаго” ¹⁰⁴. Это призыв от опыта. Преподобный знал качество кротких душ человеческих, знал, что они могут вместить грядущего Спасителя мира. То же богословствование видим и в другой песни этого канона: “Родитися грядет Христос, — вещает Преподобный, — странное возрождение сущим из Адама, яко Бог даруя” ¹⁰⁵.

И, наконец, будучи верен своему любимому приему противопоставления, преподобный Иосиф в каноне на тот же великий день рождественского сочельника скажет, печатлея образы: “В малый внити Царь великий тщится вертеп, умалена мя яко да возвеличит, и обнищавша безмерным богатством обогатит, Пребожественный” ¹⁰⁶. Трижды противополагаются в этом тропаре понятия малого и великого, бедного и богатого. И в какой мере у Преподобного это есть богословие Рождества Христова, в такой же мере — и выражение заботы о спасении души человеческой, которую — умаленную — так любит Преподобный, что вменяет себя самого быть этой умаленной, грешной душой (“умалена мя яко да возвеличит” ¹⁰⁷).

В каноне предпразднства Крещения Господня на второе января преподобный Иосиф, уподобляясь Иоанну Крестителю, удивляется, как тот сможет коснуться главы Владыки, и говорит, что “Иоанн <…> удивлься ужасеся, никакоже прикоснутися рукою смея прикасающегося всем горам и воздымятся” ¹⁰⁸. Здесь мы находим обычный прием Преподобного, усугубляющего взятый образ прикасания, и одновременно сравнительно редкое у него обращение к силам природы — с тем, чтобы возвысить, поднять в своем богословии грядущего ко Иоанну Спасителя мира.

Но уже на следующий день в каноне предпразднства Крещения Господня на третье января Преподобный вспоминает о человеке и, продолжая воспевание смирения Христа, идущего на Иордан, говорит в шестой песни: “Да кропят веселящеся облацы мысленное радование, се бо прииде крестися Господь, разоряя темныя облаки сердец наших” ¹⁰⁹. Насколько образ природы имеет здесь у Преподобного преходящее значение, настолько обращение к человеку, его сердцу сильно впечатляет и подано с тонким проникновением в глубь того, что в этом сердце гнездится. Таким образом, и здесь в предпраздничном каноне преподобный Иосиф не может пройти мимо спасительных покаянных воздыханий, которые нельзя не заметить. Разоряя темныя облаки сердец наших… Это сказано даже не о явном прегрешении или проступке, это всего лишь — о тех неясных, темных помыслах, облаках нашего сердца, которые окутывают, затемняют его внутреннее зрение. И природный образ (об­лацы), хотя и соотносится с темными облаками сердца, несомненно, второстепенен. Основная задача преподобного Песнописца — добраться до сердца человеческого, разорить его темные облака в ожидании грядущего на Иордан Спасителя мира.

В своем единственном каноне на двунадесятый праздник Вознесения Господня преподобный Иосиф не оставляет своих мыслей, своей заботы о человеке. Среди воспевания светлого праздника уже в первой песни Преподобный свидетельствует: “Состаревшийся, Господи, мир многими грехми, обновив страстию Твоею <…> восшел еси, носимь облаком, к пренебесным” ¹¹⁰. Очищение от грехов, обновление человека подвигом Христовым — вот то, что неустанно хочет видеть Преподобный, о чем он спешит сказать даже в великий праздник Владычний.

“Взятся превыше ангел естество наше, древле отпадшее, — богословствует Преподобный дальше в седьмой песни канона, — и на престоле посаждено бысть божественне, паче смысла” ¹¹¹. Вот что дорого Преподобному, что составляет предмет его размышлений и песнословий. Эта мысль имеет место и у творца первого канона на Вознесение Господне — преподобного Иоанна Дамаскина, — но каждый гимнограф излагает ее индивидуально.

Мысль о почтенном посаждении на престоле естества нашего подвигом Христовым владеет преподобным Иосифом: “Со­седением Отца почтеся естество наше отпадшее; торжествуим и согласно вси воскликнем, и восплещим руками радующеся” ¹¹². Подвиг Христов, давший соседение естеству нашему, конечно, в центре внимания Преподобного. Но ему, как знатоку души человеческой, особенно дорого, что это естество отпадшее почтено такою славою.

Впрочем, в душе преподобного Песнописца находятся и такие слова, которыми он воспевает дело Христово. В отдельных тропарях это воспевание достигает необыкновенной красоты как внешней формы, так и внутреннего содержания. Святым ангелам усво­яет Преподобный удивление непостижимым делом Христовым, таинством двух Его естеств и восклицает в тропаре своего праздничного канона: “Что червлены ризы плоти Соединившагося дебельству? святии Ангели Христа зряще, вещаху, страсти честныя божественныя носяща образы” ¹¹³. — Почему красны одежды плоти Христовой, той плоти, которую Он вознес на небо и спосадил со Отцем?

Так излагает преподобный Песнописец спасительные догматы нашей веры, разрешая себе только в редких строках богословствовать о страшных тайнах. В остальном же — и преимущественно — он бдит над сердцем спасающегося человека.

В канонах на предпразднства Богородичных праздников: Рождества Пресвятой Богородицы и Введения Ее во храм, Преподобный, воспевая, предпразднуя праздник, неукоснительно вместе с тем думает о человеке. “Родися днесь мост, — в глубокой думе изрекает он в каноне на предпразднство Рождества Пресвятой Богородицы, — преводящ к свету человечество, лествица небесная, гора Божия явственнейшая Богородица Дева, Юже ублажаем” ¹¹⁴. В девятой песни преподобный Иосиф еще раз закрепляет эту мысль: “Днесь земля ликует, — повествует он, — новое бо небо виде <…> в немже вселився плотию, небес превыше возведет человеки” ¹¹⁵. Небо новое — рождающаяся Матерь Божия, но и людей возведет Рождшийся из Нее — превыше небес.

Та же сокровенная и глубокая мысль о людях, о спасении их обнаруживается у преподобного Иосифа Песнописца и в его каноне на предпразднство Введения во храм Пресвятой Богородицы (и именно в 9-й песни, акростих которой свидетельствует о принадлежности канона преподобному Иосифу). “Се Божия гора святая со свещами светлыми внутрь во святая шествует, — утверждает Преподобный в этой песни, — от Нея же камень отсечется <…> человеки же самыя соделает храмы и честная обителища” ¹¹⁶. Эти храмы из естества человеческого соделает Тот, Кто, как камень, отсечется от естества Девы. Но люди уже присутствуют на торжественном входе Пречистой во храм, и преподобный Иосиф показывает, что и само великое таинство Ее вхождения во Святая святых происходит ради них: во святая шествует, да че­ло­ве­ки соделаются храмами.

Та же мысль владеет Преподобным в его каноне на положение честного пояса Пресвятой Богородицы (31 августа), когда в девятой песни он так заканчивает один из ее тропарей: “Вся земля ликует и почитает Тя, радости неизглаголанныя исполнившую человечество” ¹¹⁷. Земля, по преподобному Иосифу, ликует тогда, когда радости исполняется и все человечество.

Изложенное в данном разделе, наряду с приведенной нами отдельно проповедью покаяния, является как бы центральным во всем творчестве преподобного Песнописца. Тревога за человека, его мрачный грех, удаляющий от Бога, призыв к спасительному самовоззрению и покаянию перед Содетелем всяческих завершается для него тем, что он указывает на спасительные таинства веры Христовой, всегда находя в них место пришедшему к Богу, смирившемуся и сознавшему свою неправду человеку. Это по преимуществу и составляет основное содержание трудов преподобного Иосифа наряду с отмеченной нами выше углубленной его работой над формой изложения истин христианства, почему каноны преподобного Песнописца представляют большую ценность и как произведения слова.

 Христос и человек в песнопениях преподобного Иосифа

Кроме всего изложенного, можно усмотреть в трудах Преподобного еще и такую группу произведений, где он, при глубоком смирении своем, разрешает себе остановиться только на отвлеченных понятиях веры, не задаваясь никакими практическими выводамидля человека, которого он так возлюбил. Здесь преподобный Иосиф — преимущественно инок в тайне своей душевной клети перед Богом. “Христа бо, Сладость нашу, носила еси во чреве”, — говорит Преподобный в Богородичне канона святым апостолам Ерасту, Олимпу и прочим (10 ноября) ¹¹⁸. Здесь — никакой просьбы; здесь — только свидетельство большой любви, которое как бы против воли вырывается у смиренного Иосифа. Христос — Сладость наша, этим сказано, по существу, все; вся тайна неизреченного исповедания Сына Божия.

“Жизни нашея, Христа, люте отвращися понуждаше тя”, — свидетельствует преподобный Иосиф в каноне святым мученицам Минодоре и другим, обращаясь к мученице Минодоре ¹¹⁹. И дальше — никаких заключений; только это свидетельство, что Христос — жизнь наша. Здесь уж Он, Господь наш — не только сладость наша, но и наша жизнь, по глубокому убеждению преподобного Иосифа.

Как приходит он к этому убеждению, излагая так кратко и одновременно так глубоко основу своего исповедания Христа, можно видеть опять же в речениях его канонов. “Сладко солию исцелил еси словес твоих”, — обращается Преподобный к возлюбленному покровителю своему, апостолу Варфоломею в каноне на 25 августа ¹²⁰. И сам Преподобный выражает здесь мысль свою, со сладостию свидетельствуя, как целит слово святого. Из этой святыни своего сердца преподобный Иосиф и извлек те исповедания Христа, которые только что были приведены. И оказывается, что соль словес может быть сладка, то есть предельно утешительна, предельно кратка и одновременно спасительна, когда свидетельствуется, что “Христос — сладость наша и жизнь наша”.

Оказывается дальше, по преподобному Иосифу, что великую силу в борьбе со злом имеет и молитва, которая действует, как острый меч, нанося раны демонам. “Явился еси страшен и неприступен демоном всем <…> ураняя сия раною священных твоих молитв” ¹²¹, — говорит Преподобный в каноне преподобному Алипию Столпнику (26 ноября), открывая тайну борьбы со злом в тесноте иноческой келлии. Преподобный Иосиф находит здесь необычайно сильную форму выражения, когда свидетельствует, что молитва име­ет качество раны, ураняющей врага. Ураняя раною священных твоих молитв… Это все — опыт монаха, откуда и приходит во время и время крепкое исповедание во спасении.

В других своих канонах преподобный Иосиф идет еще дальше, черпая из своего внутреннего опыта поразительные утверждения о законах внутренней жизни. Так, в каноне святому мученику Ермию (31 мая) он свидетельствует о красоте, силе страдания. Говоря о том, что мученик Ермий обратил к вере своего мучителя, преподобный Иосиф пишет в пятой песни канона: “Горькими отравы, мучениче, напоен, пребываеши невредимь, во известну веру призывая сих подателя, претворяема твоим светлым чудодейством к мучения красоте пресветло” ¹²². Красота мучения является здесь даже пресветлой! Это можно сказать только от пережитого опыта. Но красота страдания есть только один из периодов на пути к Богу. И преподобный Иосиф с большой внутренней убежденностью говорит о том, что эти страдания ведут к обожению. В каноне святому мученику и архидиакону Евплу (11 августа) он утверждает: “Пре­кло­нил еси выю твою <…> и во главу усечен, Христу яснее и чистее приближился еси <…> наслаждаяся обожения” ¹²³.

Во всех последних приводимых нами выдержках из творений преподобного Песнописца он касается высоких, по существу неудобопостижимых тайн нашей веры, и все это сосредоточено вокруг образа Спасителя нашего, ради Которого сладка соль словес страдальцев Его, так же как молитвы святых получают качество ран для духов злобы, сами преследователи влекутся к силе и красоте страданий, сподобляясь при претерпении их соединения с Богом, обожения. Впрочем, Сам Христос, к Которому стремятся все возлюбившие Его апостолы, мученики и преподобные, которым Он и дарует обожение, остается непостижимым. И преподобный Иосиф рад свидетельствовать, что он не может исчерпать Христа, тайну Его Богочеловечества, почему и восклицает вслед за святым Симеоном Богоприимцем в каноне, посвященном ему (3 февраля): “Старец рече, якоже пророк: се (Христос) на восстание и падение многих лежит <…> и в знамение неудобосказуемое” ¹²⁴. Христианство — не от мира сего, и Христос — неудобосказуем даже для таких святых душ, как сам преподобный Песнописец.

Исповедуя эту неисповедимую силу Христову, преподобный Иосиф опять свидетельствует о дарах, получаемых в Новом Завете. Воспевая положение пояса Пресвятой Богородицы, Преподобный говорит с большой убежденностью и прямотой, что предстательством Девы Марии люди получают нетление. Выражается это в очень тонкой и необычной форме: “Радостно положению днесь <…> ликуем священнаго пояса Честныя Богоотроковицы, от Нея же нам препоясание нетления исткася” ¹²⁵. Для нас соткалось, нам исткалось спасительным делом Христовым — препоясание нетления. Светло в мире христианском!

Говоря об обожении человека, о приобретении им препоясания нетления, иначе — жизни вечной, преподобный Иосиф с убежденностью раскрывает, расширяет эту мысль. Он свидетельствует уже о радости Духа-Утешителя в этой жизни нетления. “Ветрилом мученицы Христовы, мук преплывше пучину, — пишет он в каноне преподобным отцам в Синае и Раифе избиенным (14 января), — устремистеся к пристанищу покоя, идеже му­че­ни­ков лики, праведных собори, идеже незаходимый свет и радость празднующих в Дусе” ¹²⁶. Это — высокое богословие Преподобного, но оно и от силы пережитого на земле, так как он тоже был инок, как и избиенные преподобные отцы, и так же страдал, как они. Несомненно, преподобный Песнописец был еще при жизни сподобляем утешений Духа Святаго, тем с большим смирением, но и надеждой, но и утешением он свидетельствует о жизни в Духе в условиях нетленного бытия за гробом, идеже незаходимый свет и радость, где не только жизнь в Духе, но и празднование в Нем.

Несмотря на высоту приведенных изречений преподобного Иосифа, их радостное утверждение бессмертия и жизни со Христом и в Духе Святом, в данном разделе имеет большое значение краткая выдержка из его покаянного канона. Вставая перед Создателем своим, называя Его Словом, преподобный Иосиф от своего лица, но и для всех христиан произносит исповедание Промысла Божия. “Слове Божий, — вопиет он в шестой песне упомянутого канона, — ущедри мя и спаси благими судьбами Твоими” ¹²⁷. Преподобный Иосиф писал этот канон, вероятно, уже после того, как перенес гонение, испытал темничное заключение, жил в смирении при церкви святой Софии и опять подвергался изгнанию, и тем не менее он находит в себе силы не только исповедать, что это был путь, по которому благоволил вести его Божий Промысел, но называет этот путь благими судьбами Божиими! Поразительная сила веры, опытное познание десницы Божией и великая любовь в признании всего скорбного, всего трудного, что выпадало в жизни — судьбами Божиими и причем благими судьбами!

Здесь, в этом кратком извлечении из покаянного канона — все исповедание, вся жизнь преподобного Иосифа Песнописца, все его богословие, вся любовь и вера в судьбы Божии, которые всегда — благи. Воздадим благодарность Преподобному за этот урок нам, узнаем его стояние и твердость его веры, укрепимся в малых скорбях наших образом этого исповедания судеб Божиих, облобызаем спасительное для нас богословствование его и обретем радость, присно пребывающую, исповедывать вслед за ним пути Промысла Божия как всегда благие судьбы Его!
Ущедри мя и спаси благими судьбами Твоими.

 Творения преподобного Иосифа в Цветной Триоди

Отдельно должны быть упомянуты трипеснцы преподобного Иосифа в Цветной Триоди. Эти краткие каноны могут быть предметом отдельного изучения; данные о них приводятся только для того, чтобы не умолчать и об этой стороне деятельности преподобного Песнописца. Эти трипеснцы (а по субботам — чет­ве­ро­песн­цы) по большей части написаны на краткие, но выразительные акростихи, соответствующие теме той седмицы по Пасхе, к которой относятся, и всегда несут на себе отчетливый отпечаток духа Преподобного. Часто, как это присуще преподобному Иосифу в Октоихе, здесь среди тропарей, воспевающих Воскресение Спасителя из мертвых, есть и другие, посвященные Его крестному подвигу.

Очень запоминается богородичен пятничного трипеснца 3-й седмицы по Пасхе: “Освяти наши сердца, всесвятая Дево Богоневесто, — говорит Преподобный, — видевшыя Всесвятаго Бога Слова воставша” ¹²⁸. Так просто, естественно, как о чем-то вполне присущем нам, говорит здесь преподобный Отец о Воскресении Христовом. Так же спокойно и тихо повествует святой Иосиф в трипеснце пятницы пятидесятной седмицы: “Начаток Божества ныне дарует естеству перстному Дух Отчий и Единородному неотчужаемый” ¹²⁹. Начаток Божества нам дается Духом Святым, и об этом рад засвидетельствовать преподобный Песнописец. Впрочем, в той же песни, по свойственной Иосифу любви к слову, слово начаток повторяется еще раз, но в другом смысле: “Наш начаток Отцу Твоему, Спасе, принесл еси <…> естества Божественнаго богатство воздав нам” ¹³⁰. Глубокое художество слова можно открыть в повторении этого выражения. С одной стороны — это наш начаток, наше естество, которое приносится Отцу, а с другой — тоже начаток, но уже естества Божественного, дарует Дух Святый человеку.

Примечателен заключительный тропарь девятой песни четверопеснца на субботу пятидесятной седмицы. Преподобный Иосиф пишет в нем: “Улучити божественнаго блаженства певцем Ти, Твоим пришествием, Утешителю <…> благоволи” ¹³¹. Кажется, единственный раз вспомнил Преподобный о делании и труде песнописцев, и не говоря лично о себе, а лишь о певцах Ти, певцах Божиих — в числе их, со смирением, и о себе — просит он божественного блаженства. Здесь нам еще раз следует учиться глубокому смиренномудрию преподобного инока Иосифа.

 Личность преподобного Иосифа и ее значение

Приведенный нами разбор творчества преподобного Иосифа Песнописца позволяет остановиться на оценке его личности в целом, на уяснении того места и значения, которые занимает Преподобный в развитии церковно-богослужебной письменности.

В нашем жизнеописании Преподобного указывалось, что гимнографическая деятельность начала угасать в Византии уже в Х в. и позднее история сохранила лишь отдельные имена церковных песнописцев. Преподобный Иосиф был тем, на ком как бы завершилась, нашла свое исполнение церковная гимнография, связанная с именами великих творцов канонов; он заключает своими трудами деятельность тех отцов, которые на протяжении VII–IX вв. основали и составили здание церковного богослужения.

Тот факт, что в Октоихе и других богослужебных книгах до преподобного Иосифа насчитывалось около 200 канонов, ему же одному приписывается более 200, говорит сам за себя; некоторые церковные историки указывают, что число канонов Преподобного восходит к тремстам ¹³². Несомненно, как об этом уже говорилось, что строй Минеи окончательно сложился также благодаря преподобному Иосифу, написавшему каноны многим святым. Следует признать поэтому, — вспоминая то, что было написано Преподобным в заключение Октоиха (“Ос­мо­глас­ни­ка нового божественный конец. Труд же Иосифов”), — что, насколько этот труд есть итог его жизни, настолько здесь есть и провидение конца византийской гимнографии, завершения ее высокого и славного, чрезвычайно зна­чительного для Церкви Христовой труда, продолжавшегося около двух с половиной веков и позднее уже не повторившегося. Преподобный Иосиф Песнописец, таким образом, как бы венчает славную плеяду отцов, посвятивших свою жизнь и свой талант формированию церковно-богослужебной письменнос­ти, дополняет, завершает ее. Это тем более замечательно, что сам преподобный Иосиф был скромным иноком, пронесшим через всю жизнь ничем будто бы не примечательное служение Церкви и братии, находившимся в послушании у видных руководителей и деятелей церковных, таких, к примеру, как святитель Фотий.

Преподобный Песнописец приобретает, таким образом, то место в истории Церкви, которое отчетливо очерчено и принадлежит только ему. Свое именование — Песнописец — он получает в последующих поколениях, и оно также принадлежит только ему, в отличие от прочих гимнографов. Он не только написал столько канонов, как никто другой, он создал особый стиль этих церковно-богослужебных произведений, он, наконец, венчал собою, своими трудами славный период расцвета духовной лирики Церкви. Отсюда приходится говорить не только о том историческом месте, которое имеет личность преподобного Иосифа Песнописца в истории, но и о том значении, которое сохраняет Преподобный для всего человечества. “Песни твои усладят вселенную”, — сказал в видении преподобному Иосифу апостол Варфоломей, благословляя преподобного инока на труд песнописца. И мы старались показать, какими высокими достоинствами обладают произведения преподобного Иосифа и со стороны их формы, и со стороны их духовного содержания.

 Современники о преподобном Иосифе

Святая Церковь в каноне преподобному Иосифу Песнописцу на день его блаженной кончины (4 апреля), ублажая его, останавливается, главным образом, на том, что дает его творчество для духовной жизни последующих поколений. Здесь определяется значение трудов преподобного Иосифа и его целостной личности в деле спасения души, духовного возрождения человека. “Словесе твоего мольба, Преподобне, — говорится в этом каноне, — душею скорбящим и телом, яко же некая губа, всякую очищая печаль, явися” ¹³³. Здесь не просто сказано, что слово святого очищает печаль скорбящих, но мольба словесе; то внутреннее, преискреннее состояние его души, та мольба о человеке, которую он вкладывал в слова свои. Ибо он не только возвещал Бога, но и деятельно, с любовью умолял Его о душах человеческих, что мы отчетливо видели выше.

Значение преподобного Песнописца очень образно и одновременно кратко и сильно изображается в кондаке дня его памяти. “По­­ка­я­ния источник неисчерпаемый, — свидетельствуется в нем, — утешения податель нескончаемого и умиления пучина еси, Иосифе, слезы нам подаждь покаяния божественнаго, имже утешение, зде плачущеся обрящем от Бога, твоея помощи просяще, Святе” ¹³⁴. Здесь в одной фразе выражено все то, о чем мы довольно подробно говорили в этом очерке. Воистину, труды преподобного Иосифа прежде всего — неисчерпаемый источник покаяния. Далее, как мы пытались изобразить, в трудах Преподобного есть все, что нужно человеку для духовного утешения, без которого не может совершиться его земная дорога. И, наконец, труды преподобного Песнописца — это подлинная пучина умиления, ведь в них раскрываются те высокие духовные истины и состояния, без знания о которых ни один человек не вынес бы своего жизненного креста.

Составитель канона преподобному Иосифу не прошел также ми­мо факта (которому уделяется достаточное внимание и в его жизнеописании) прославления Преподобным святых в его канонах. “Ихже на земли сый, святых воспел еси верно, Преподобне, — отмечается в этом каноне, — и с ними сый ныне, слыша пения, радуешися, славя непрестанно Господа” ¹³⁵. Это общение преподобного Иосифа со святыми в их прославлении, когда он находился на земле, очень тесно, внутренне связано с тем общением, которое происходит в вечности. На земле сый Преподобный воспел святых, причем воспел верно — достойно, истинно, а в царстве вечной жизни, находясь с ними вместе, он опять слышит пения и радуется. Так близок, соединен мир дольний и горний в облике Преподобного.

В заключительной девятой песни канона Преподобному его творец говорит, ссылаясь на данные из жизнеописания ¹³⁶, о том, что все лики святых провожали душу преподобного Иосифа, восходящую на небо: “Ангельстии лицы, апостольский собор, Богородица со Крестителем, пророческое сословие, священник чинове, с постники мученическая воинства, Иосифе, противомерными ¹³⁷ хвалы тя ныне величают” ¹³⁸. Все святые, воспетые Преподобным, показаны творцом канона возносящими хвалу святому Иосифу в невечернем дне Царствия Божия. Это очень существенно в понимании личности преподобного Иосифа Песнописца. Его жизнь на земле, как и его кончина, сопровождается участием святых. На поворотных этапах своего жития преподобный Иосиф становится участником их незримой жизни, их явлений и сподобляется ощутимой от них помощи. Из критской темницы преподобный Иосиф изводится в праздничную ночь Рождества Христова святителем Николаем Мирликийским. Впоследствии преподобный Иосиф неустанно воспевает Святителя, и в Октоихе почти в каждом гласе мы видим каноны святителю Николаю, подписанные его именем.

Святитель Димитрий Ростовский, излагая страдания преподобного Иосифа в темнице, описывает, сколько людей пострадало там за святые иконы и приняло мученический венец. О преподобном же Иосифе святитель Ростовский говорит: “Сей же Богом соблюдаемый бе от смерти, да на пользу множайших житие его продолжится” ¹³⁹. Эта глубокая мысль жизнеописателя многое объясняет в жизни преподобного Иосифа, например, то, что хотя он мужест­венно исповедывал веру в святые иконы и безбоязненно поддерживал заключенных в темнице, он был сохранен для уготованного ему подвига жизни — творчества канонов.

Второй период его жизни, когда преподобный Иосиф становится песнописцем, также связан с чудным явлением ему святого, на этот раз — апостола Варфоломея. Мы рассказали об этом выше в жизнеописании Преподобного. И “от того часа нача (Иосиф) писати церковные гимны и канонов песни” ¹⁴⁰. Своего покровителя преподобный Иосиф почтил каноном с таким краегранесием: “Песнь­ми почитаю доброго моего предстателя” ¹⁴¹. Уже в этом первом произведении преподобного Иосифа можно увидеть те особенности его слова, которые мы отмечали выше, приводя многочисленные примеры ¹⁴². “Пречестна каменя тя живота Камень показа, — начинает канон святому апостолу Варфоломею преподобный Иосиф, — на немже созда Церковь Свою, Варфоломее, апостоле Господень” ¹⁴³. Отталкиваясь от слова камень, Преподобный углубляется в житие апостола Варфоломея, единого от двенадцати ближайших учеников Христовых, восходя к Источнику и Камню Живота — Христу, на Котором создалась и Церковь — источник жизни самого преподобного Песнописца.

Большего о Божественных посещениях и откровениях Преподобному при жизни мы не знаем. Он сам мог умолчать о них по своему глубокому смиренномудрию, только слова его канонов обнаруживают перед нами его внутреннюю причастность Божественному. Чины святых и среди них особо Пресвятая Дева с Крестителем провожали душу Преподобного по смерти, и это еще раз свидетельствует, как близко, преискренне его душа общалась с миром незримым, как в этом мире святости черпала силы для своего творчества, как близка была к этому миру в жизни, как с ним соединилась по исходе своем. Уже по этому можно понять, что та легкость, с которой писал каноны преподобный Иосиф, была следствием того вдохновения, того дыхания Духа Святаго, которое было открыто Преподобному в явлении апостола Варфоломея. Постоянно общаясь со святыми, подвиги которых он воспевал, преподобный Песнописец все время касался неизреченного, и стоило ему начать писать, как это неизреченное, но и присное, усвоившееся ему, легко, без затруднения изливалось вовне, облекаясь в чудесную словесную форму дыханием Святаго Духа.

Уместно привести здесь слова Иоанна, жизнеописателя преподобного Иосифа, на которые мы кратко указывали в начале данного очерка.

“Когда он (преподобный Иосиф — М. И.) стал писать стихи, — повествует Иоанн, — то и слух услаждал чудно приятностию звука и поражал сердце силою мыслей. Какого рода музыки нет у него? какая сладость стиха не исторгается из уст его?.. Чудное находят отдохновение здесь и те, которые стремятся к жизни совершенной; возмущаемые, как волнами, сердечными движениями укрощают в себе смятение, когда слушают их; а радующиеся начинают плакать от полноты радости и восторга… Но что говорю я о разнообразии и гармонии стихов? Зачем распространяюсь о приятности и сладости, которыми как благовонными ароматами благоухают поэмы Иосифа? Если кто прочтет жизнь Святого, празднуемого в какой-либо день Церковью, тот сам увидит достоинство песней Иосифа и узнает жизнь прославляемого… Пусть славят иные святые кротость его, другие — мудрость, третьи — дела его; и все купно да славят благодать Святаго Духа, которая так щедро и беспримерно обогатила его своими дарами” ¹⁴⁴.

Очевидно, что современники очень чутко оценили дарование преподобного Песнописца, почему могли с таким пониманием и так глубоко коснуться сущности “поэм Иосифа”.

Преподобный Иосиф и старчество

Чтобы личность преподобного Иосифа Песнописца, целокупный образ его был нам осязаемо памятен, необходимо коснуться в заключение еще одного свойства его души, о котором попутно упоминалось выше. Это духовничество преподобного Иосифа, которое было ему поручено в Константинополе в отношении всего столичного клира. Уже говорилось, что он имел чудный дар прозорливости по отношению к тем душам, которые приходили к нему. Он видел тайные грехи, которые ему не открывались, и смиренно ждал, не обличал, долготерпел, вел душу к добровольному раскаянию и, как говорится в его жизнеописании, “успевал” в этом делании.

В канонах преподобного Иосифа Песнописца можно найти косвенное свидетельство сказанному. В отдельных тропарях своих канонов Преподобный указывает на дар видеть грехи и помогать очищать их. Выше мы приводили воспевание святым Иосифом преподобного Петра Афонского за то, что тот являлся большим “снаб­дением”, находкой, отрадой для тех, кто “втайне стяжал греховные скверны”, за то, что они обретали молитвенника в преподобном Петре при условии, что “яс­но” каялись в своих грехах. Подобную же мысль высказывает преподобный Иосиф в каноне святому Иоанникию Великому, когда пишет: “Душа твоя, светозарением Божественнаго Духа освещаема присно, душ зряше верно приходящих тебе советы, блаженне, пророческими про­знань­ми священно удивляема” ¹⁴⁵.

Сказанное отнюдь не означает, что Преподобный говорил о себе и своем сверхопытном знании душ человеческих; сказанное только свидетельствует, что всю свою жизнь преподобный Иосиф думал о приведении к Богу, об очищении, о спасении души человеческой. И тогда, когда еще юным священноиноком был послан в Рим, схвачен морскими разбойниками и ввергнут в критскую тюрьму, где поддерживал горение человека к Богу, веру в Него и чистое исповедание имени Его. И когда вернулся в Константинополь и ос­новал свою малую обитель, соорудив церковь, посвященную апостолу Варфоломею. И когда писал свои каноны и стал сосудохранителем церкви святой Софии; и тогда, естественно, когда поставлен был духовником константинопольского клира. Всюду, везде и во всем основным был поиск души человеческой; горение и боление о спасении этой души от тайных язв греха, самоутверждения и гордости. А о том, что эта темная прежде душа может быть просветлена и спасена Богу, свидетельствовали образы святых, которых он воспевал, жизнь которых он изучал, а жизнь их изменялась, возвышалась, светлелась под действием Промысла Божия.

В этом последнем разобранном нами качестве души преподобного Иосифа Песнописца мы видим те основы высокого руководства к духовной жизни, которые были насаждены в золотую эру монашества на Востоке в пустынях и монастырях V–VIII вв., которые сохранялись позднее и в великих лаврах в окрестностях больших городов: Студийской, Палестинской и других. Это то направление руководства в духовной жизни, которое известно под именем старчества и которое через преподобного Паи­сия Величковского бы­ло насаждено в России, при­несши славные плоды духовного воз­рождения.

Преподобный Иосиф Песнописец представляется нам одним из духовных отцов и основателей старчества. Это последнее качество особенно приближает к нам и нашему времени многогранную и одновременно смиренномудрую личность преподобного Песнописца.

Возлюбивший Бога от юности, даже отрочества, переживший разлучение с родиной, обретший вторую родину в обители Солунской и нашедший душу свою в подвиге иноческом, преподобный Иосиф пронес через всю жизнь живую и действенную Христову любовь к душе человеческой. Ее он возлюбил и узнал в образе святых, которых воспел в своих песнях, ее он ценил и искал вокруг себя в любых условиях: в темницах, где неоднократно страдал, в обществе иноков, где проходил стадии своей монашеской жизни, в трудной и блестящей обстановке столичного Константинополя, — и всюду ее улавливал, стяжевал, находил. Ради спасения и обретения этой души он развивал в себе и чудный свой поэтический дар, который тщательно очищал и преимущественно употреблял на то, чтобы открыть и показать, яко благ Господь, и к этому Богу истинному, живому призвать души человеческие.

И потому, что зов этот вечен во все века, что душа человека та же и во веки, что раньше, наследие преподобного Иосифа Песнописца достигает наших дней, не теряет силы своей в наше время, и в наши же дни является источником чистого и радостного исповедания Бога, которое приходит к людям нашей эпохи через глубокое и серьезное самовоззрение, иными словами, путем деятельного и чистого покаяния.

В благодати таинств святой Церкви человек обретает Бога. И порукой тому — образ, жизнь и труды преподобного Иосифа Пес­но­писца.
 Публикация А. Беглова