Литургия в Чукотском море

Епископ Петропавловский и Камчатский Игнатий (Пологрудов) – первый
священнослужитель РПЦ, который участвовал в подводном переходе (длительностью в
один месяц) в 1998 г. на АПЛ «Томск». Второй переход владыки Игнатия состоялся в
2003 г. на АПЛ «Святой Георгий Победоносец»). Епископ так же нес служение на
пограничном сторожевом корабле «Воровский» во время похода на боевые учения у
берегов Аляски.

– Владыка, почему все-таки вы решились отправиться в подводное
путешествие на атомном ракетоносце?
– В подводном переходе (на АПЛ
«Томск» – прим. ред.) участвовала моя паства – служащие на Камчатке моряки.
Господь дал их мне в окормление для Царства Небесного. Но если точнее, то я не
принимал решение идти в этот поход. Мне предложили это сами моряки, члены
экипажа, когда я проводил очередную беседу на военно-морской базе в пос.
Рыбачий. Мы говорили о патриотизме, о жизни и служении священников в войсках
царской армии, когда один моряк спросил: «А Вы, владыка, пошли бы в подводный
поход?». Я ответил, если было бы благословение Божие – то пошел бы. «Ну что ж, —
сказал моряк,- у нас намечается переход из Западной Лицы (Кольский полуостров –
прим. ред.) в Петропавловск-Камчатский, у Вас есть возможность участвовать в
нем». Накануне моего первого перехода мы встретились со Святейшим Патриархом и
он помог мне во многих вопросах будущего служения на субмарине: как служить там
литургию, как исповедовать, как соблюдать пост, как морякам готовиться к
причастию. Его Святейшество подарил экипажу икону Николая Чудотворца.

– Как моряки восприняли ваше присутствие на борту ракетоносца?

– Первая реакция — это удивление. Зачем с ними в поход идет
священнослужитель? Мне это не высказывали, но между собой обсуждали, причем это
обсуждение, как я сейчас знаю, не всегда носило дружелюбный характер. До моего
перелета в Западную Лицу мы два раза довольно долго беседовали со старшим
перехода, контр-адмиралом Ильей Николаевичем Козловым. Я расспрашивал о быте
моряков на подлодке, об особенностях подводного плавания, о нем самом, рассказал
о себе, о нашей Церкви. Отрадно, что между нами установились не столько
формальные деловые отношения, сколько человеческие. И после второй беседы он
сказал: владыка, вы пойдете с нами.

По моем прибытии в экипаж плавсостав
построили на пирсе и старший перехода довольно долго хвалил меня на разные лады.
Было очень неловко, но потом я понял — он пытался показать, что я не совсем
чужой для моряков человек. Он говорил, например, что я служил в армии…

– Это большое значение имело?
– Да, очень. Рассказывал, что
я был офицером, что мы встречались с командующим флотом (Главкомом ВМФ адмиралом
Владимиром Куроедовым — прим. ред.), о его разрешении на этот переход. Словом,
Илья Николаевич постарался наладить между нами связь.

– Среди
моряков были воцерковленные люди?
– Нет, все они были люди не
воцерковленные, но приняли меня очень быстро именно как духовное
лицо.

– Чем вы это объясните?

– Прежде всего, опасностью их
службы. Тот, кто постоянно с ней соприкасается чувствует рядом присутствие Бога
всегда. У русского человека, как правило, понятие священнослужителя очень тесно
связано в сознании с тем, кто служит Богу, кто указывает путь к Нему. И еще.
Особенность их службы требует особых отношений: терпения, взаимопонимания,
взаимопомощи. А это – христианские качества.

– Вы это увидели по их
глазам или как? Расскажите, пожалуйста, психологические особенности вашего
общения, взаимодействия с экипажем… Как устанавливался контакт, взаимопонимание,
доверие…
– Это выяснялось в течении перехода и было множество случаев
в подтверждение. Например, первый день. Тихоокеанский флот принимает после
испытаний у Северного флота подлодку и командующий флотом заходит ко мне в
каюту.

– У вас своя каюта была?

– Да. Помощник командира ракетоносца уступил мне свою каюту, а сам
разместился в кубрике, где кроме него было еще 4 человека. Кстати, после
перехода он венчался и крестил своих детей. Исповедовался, причащался и по сию
пору является одним из прихожан нашего гарнизонного храма в честь апостола
Андрея Первозванного (в пос. Рыбачий- прим. ред)… Так вот, когда командующий
флотом зашел ко мне в каюту, то сказал: «Владыка, я бы хотел, чтобы дверь Вашей
каюты не закрывалась никогда, и каждый матрос имел возможность придти к Вам,
чтобы открыть свою душу». Когда мы вышли в открытое море, меня пригласили на
капитанский мостик. Это тоже не мало значащий на языке подводников знак
внимания. У каждого человека на подводном корабле есть свое место, куда он
должен прибыть по тревоге. Мое место было на главном командном пункте, возле
капитана и я приходил туда при каждой тревоге (учебные тревоги были
ежедневно).

У подводников есть обычай: тот, кто первый раз осуществляет погружение,
проходит посвящение в подводники. Человек должен выпить полный плафон морской
забортной воды и поцеловать раскачивающуюся с большой амплитудой кувалду,
смазанную солидолом. Когда подлодка погрузилась на глубину 100 метров, меня
пригласили на главный командный пункт и по всей радиосети объявили, что сейчас
состоится посвящение в подводники. Я приготовился выпить целый плафон, а воды
оказалось на донышке. Выпил ее и тут же зам. по воспитательной работе Анатолий
Тюрбеев протянул мне огромное яблоко и срывающимся голосом сказал: «Владыка,
скушайте, вода-то горькая». Кувалду они так и не повесили.

Служение

– Как же все-таки проходило ваше служение?
– По существу
работа началась, когда мы погрузились в подводное положение. Одет был в такую
же, как у всех одежду — короткую куртку и брюки из хлопка, называется она
«РБ»…

– Вы разве не в рясе были?
– Ходить в рясе по
подводной лодке очень неудобно. Все отсеки разделены переборками с узкими
люками. Одной из обязанностей было ежедневное проведение часов духовного
просвещения (вместо политчасов). Их установил командир перехода. Мы условились,
что эти занятия будут посещать только желающие. На первом же занятии
кают-компания оказалась переполненной. Причем все пришли в военной форме, обычно
ее одевают в торжественных случаях. Тогда и я сменил «РБ» на рясу.

Через
два дня несколько офицеров попросили о занятиях для других смен (придти в одно
время все не могут, т.к. на подлодке три вахты в сутки). С тех пор мы проводили
по два занятия в день — утром и вечером. Приходили все — и офицеры и мичманы и
личный состав.

– Какие вопросы задавали вам подводники?
–
Прежде всего вопросы о Церкви, о ее устройстве, о моей личной жизни. Особенно
бурно обсуждались вопросы крещения, венчания и его необходимости, о служении
Родине. Мы вышли в поход во время дефолта. Чтобы вы лучше поняли их состояние,
вот конкретный пример. Экипаж готовил лодку к переходу девять месяцев. Вдали от
семей. Все это время денег они не получали. Как при этом выживали их дети, жены,
близкие можно лишь предполагать. Перед отплытием они получили зарплату за весь
период, везут деньги домой. И вдруг становится ясно, что вместо денег они
привезут домой мусор. Они знали, что происходит т.к. по рации поступали
сообщения о падении рубля…

– Как же вы объяснили, что деньги — это
одно, а служение Родине- другое?
– Так и объяснял: государство — это
одно, а Родина- другое. Путать чиновников у власти и Отечество не следует. Воин
должен служить мы не государству, а Отечеству. Настоящий сын познается не тогда,
когда у матери все хорошо, а когда она болеет или не способна его содержать. Я
говорил, что Россия сейчас обесчещена, она нищая, пьяная и забитая. Но, все
равно, она — Россия, — наша мать.

Очень надеюсь, что в наших беседах они
хоть как-то смогли облегчить свои души. При погружении под лед коллективные
занятия пришлось приостановить, т.к. в этих условиях собираться в одном месте
большой группе людей запрещается. Тогда я начал ежедневно обходить посты и
беседовать с экипажем в сопровождении Анатолия Турбеева (без него ничего бы не
удалось сделать). Он спрашивал каждого: «Ты крещен, креститься будешь?».
Изъявили желание принять таинство восемь человек (они готовились, слушали беседы
о церкви, духовной жизни и т.д.). Крещение договорились совершить на праздник
Рождества Богородицы (21 сентября (н.ст.). «Томск» выше в море 25 августа —
прим. ред.) когда атомоход должен был выйти в Чукотское море и над нами уже не
было льда.

– Владыка, возникали ли у вас при общении с экипажем
какие-то коллизии?
– В первый день после погружения ко мне пришел один
из членов экипажа (назовем его Михаилом) и сказал: владыка, очень хорошо, что Вы
приехали, Вас ждали очень многие и многие рады Вашему приезду. Поверьте, это не
комплимент. Но через 2-3 дня его поведение вдруг резко изменилось: стоило мне
приблизиться, как он начинал разговаривать нарочито громко, либо какие-то
резкости. Он к другому обращался, но видно было, что рассчитано это на меня.
Правда пошлости и хамства не было… Было какое-то вызывающее поведение именно в
моем присутствии. Но когда перед литургией объявили по внутренней связи, что
состоится исповедь, первым, кто пришел исповедоваться — был Михаил.

– Он как-то объяснил свое неадекватное поведение?
– Нет. Я
и не спрашивал. Думаю, он проверял – можно ли доверять этому священнику? Весь
этот день я провел в своей каюте безвыходно. Очень многие приходили и говорили о
своей жизни, своей семье, о трудностях- психологических, душевных, духовных… Шли
с утра до вечера. И хотя крестилось 8 человек, а причастилось 15, исповедалось
гораздо больше. Почти для всех это была первая в их жизни исповедь.

– Но почему? Они же не слепые, видят — храмы стоят, можно зайти,
исповедаться, что подтолкнуло их именно здесь, на боевом корабле к этому шагу?

– Одно дело чувствовать опасность своего служения и иметь даже и
подсознательную потребность в исповеди, и другое дело обратится за подобной
помощью к реальному священнослужителю. Существует какой-то психологический
барьер — даже если хочется открыть душу, то сделать это трудно. Психологический
барьер существует и в обычной жизни и на подлодке во время выполнения боевой
задачи. Они исповедовались не в начале, а уже к концу перехода. За это время
моряки смогли ко мне присмотреться, и обсудить свои впечатления.

–
Перед вашими духовным взором прошла целая «эпопея», если можно так выразиться,
из человеческих судеб…Тяжело было это все выдержать? Ведь каждый человек еще и
сочувствия ждет, верно?
– Вы имеете ввиду сострадание? Что невозможно
человеку, возможно Богу. Невозможно обычному человеку понести на себе страдания
всего мира. Поэтому священнослужителю той благодатью, которую он получит от
Господа при рукоположении, дается сила и возможности переносить эти скорби. Даже
когда человек не исповедуется, а просто открывает свою душу, большую часть
сострадания берет на себя Господь. Значительно меньше остается священнику. Иначе
не сможешь никогда понять человека до конца и дать ему нужный совет.

– Владыка, простите… на примере этих исповедей, что довелось вам
выслушать, мера падения нашего народа очень глубока? Я имею ввиду то, о чем
Достоевский в своих романах писал… мы достигли этого дна? Или это не корректный
вопрос? (Прежде чем ответить на этот вопрос, владыка задумался).
– Нет.
Вот если бы они не пришли ко мне исповедоваться, тогда бы я мог сказать «да,
достигли». А если человек кается в своих поступках, всегда есть надежда на
спасение.

– Были какие-то забавные эпизоды, связанные с вашей
миссией?
– Старший перехода два раза прочитал Библию, а потом начал
всех офицеров по ней экзаменовать. Выглядело это так. Заходит к нему офицер, а
он: «Вот, ты Фролов, знаешь кто такой был Моисей?». Они потом даже жаловаться ко
мне приходили, дескать, замучил. Более того: он сочинил стихотворение о нашем
переходе и использовал в нем церковные понятия и, что еще более удивительно,
начал создавать поэму об Иисусе Христе и писать икону Божьей Матери… Командир
одной из боевых частей вспоминал впоследствии: “3ахожу я на главный командный
пункт и вижу: епископ читает инструкцию по борьбе за живучесть корабля, а
командир дивизии — Библию”.

– Литургия, крещение на подлодке чем-то
отличается?
– Конечно. Мы погрузились на некоторую глубину, чтобы не
было качки. Для крещения использовали бассейн, наполненной забортной водой из
Ледовитого океана. Ее температура 3-4 градуса. Вокруг бассейна стояли члены
экипажа. Таинство крещения снимали на пленку. Удивило и тронуло то, что все
восемь человек крещаемых три для вкушали только хлеб и воду. Хотя, рассказывая
им о предстоящем таинстве, я предупредил, что обычно говеют неделю, можно три
дня, но, поскольку на лодке особый рацион (мясо, молоко, творог- молочные мясные
продукты) я благословляю не поститься. Никто же специально не будет для восьми
человек готовить здесь пищу.

— Но ведь запрещено действующими на
подлодке правилами?
— По крайней мере нарекания со стороны командующего
это не вызвало. А потом была Литургия. Представьте себе комнату площадью в 30-35
кв. метров – (литургию мы служили в зоне отдыха). Там нет иконостаса. Установили
две иконы – Николая Чудотворца и Спасителя, у стены поставили столик, накрыли
его чистым полотном. У меня были священные сосуды и вино, а просфор не было (на
месяц их не запасешь), поэтому изготовил их кок. Всю ночь пек и к началу дня они
уже были готовы. Я служил иерейским чином. Петь и читать помогали два члена
экипажа. Один капитан-лейтенант освоил церковно-славянский язык. Другой научился
пономарить. Так и служили. Ни свечей, ни кадила не использовали, на лодке это
категорически запрещено…

– Вы в связи с этим не испытывали
дискомфорта?
– Нет. Потому что прекрасно знал, ради какой цели все это
делается – причастить моряков, которые под водой находятся.

– Пришли
на литургию лишь те, кто причащался?
– На Литургию пришли многие, все
кто хотел. Это было в Чукотском море.

– Служба транслировалась на
корабль по радиосвязи?
– Нет. Все желающие могли присутствовать. Кто
нес вахту – подменялись. Моряки стояли тихо, никто не шелохнулся на протяжении
всех этих полутора часов. Может быть они не всегда понимали, что происходит
великое таинство, но в глубине души это чувствовали. Спиной, почти физически, я
ощущал их молитву. Она нас сблизила; позже мы стали друзьями. Особенно
проявилось это, когда во время второго перехода мы шли из Владивостока на
Камчатку. У нас очень теплые отношения и по сию пору.

– Как был
организован ваш день, было время для сна в течении суток?
– Все
зависело от обстоятельств. В среднем в первые дни у меня было 7 часов
непрерывного сна. Но потом, когда люди стали приходить исповедоваться или просто
по душам поговорить, приходилось спать, когда есть возможность.

–
Это совпадало с днем и ночью на суше?
– Чаще всего нет.

–
Вы чувствовали себя там физически комфортно?

– Прекрасно чувствовал, потому что каюта очень напоминала мою монастырскую
келью. Я монастырский монах. В каюте есть только умывальник, столик, кровать и
все. На подводном крейсере есть бассейн, сауна, душевая, большая зона отдыха,
спортзал с тренажером. Его высота с шестиэтажный дом и в 150 метров в длину.

– Нужна ли священникам для такого служения какая-то специальная
подготовка?
– Обязательно. Прежде, чем мне выписали удостоверение о
готовности к походу, потребовалось месяц изучать специальную программу, которая
включала в себя устройство подводной лодки, атомного реактора,
тактико-технические характеристики подлодки, средства борьбы за живучесть и
многое другое. Затем была легко-водолазная подготовка — это восемь задач,
включающих себя погружение под воду, всплытие из затонувшего корабля, выход из
подлодки через торпедный аппарат и т.д. Очень серьезная была медкомиссия …

– Насколько морякам-подводникам важно присутствие священника на
подлодке?
– Думаю, что важно. Особенно в последние дни нашего перехода
очень сильно это чувствовалось. Ну а если бы переход длился не месяц, а два- три
и более?

Постулаты морского служения

– Можете привести какие-то
принципы, которые необходимо выполнять священнику в аналогичном походе?

– Дверь его каюты должна быть открыта постоянно. Он должен запастись
огромным терпением, ибо любовь долготерпит. Он должен быть готов к непониманию,
к холодности, к отторжению, может быть даже и грубости. Но при этом необходимо
помнить, что скорее всего это способ экипажа проверить его человеческие и
духовные качества. Претерпевший до конца спасен будет, т.е. миссию свою
выполнит, миссию священнослужителя. Как можно открыть душу человеку, если на
оскорбление он отвечает обидой? Но если он может все это вытерпеть
доброжелательно, то моряк всегда расскажет ему о своих духовных трудностях. Я бы
советовал так же оставаться священником, не подстраиваться «под своего», а нести
слово Божие, потому что любой в глубине души хочет в священнике видеть именно
священника, а не «своего парня».

Например, кто –то захочет рассказать
анекдот. Священник должен дать ясно понять, не обижая человека, что в его
присутствии это неуместно. Во время беседы, если будет задан вопрос, который
носит скорее всего провокационный характер, не нужно обижаться и обращать
внимание на тон вопроса. Ответить ясно и четко.

Известно, что
миссионерская работа в Камчатской епархии ведется довольно продуктивно и
корреспондент «НС» попросил владыку Игнатия рассказать о ней подробней.

Прежде о катехизации: каждый оглашаемый обязательно три недели
готовится. В первое воскресение с ним беседуют о таинстве исповеди: что это за
таинство, откуда оно произошло и т.д. Вторая беседа об основах духовной жизни.
Третья — о символе веры, т.е. об основах православного вероисповедания. И
четвертая беседа — исповедальная, когда он анализирует всю свою предшествующую
жизнь вместе со священником. Все это время оглашаемый должен совершать и
посильное молитвенное правило, которое ему дается как задание. А потом в личной
беседе священник спрашивает, как он его исполнял. После крещения ему
предоставляется возможность и далее расширять свои познания православной жизни —
проводятся специальные занятия.
Если люди приходят венчаться, то священник у
нас проводит с ними несколько бесед: о любви и влюбленности, о значении таинства
брака, о том, как не потерять плоды этого таинства, как их развить и укрепить,
об особенностях семейной жизни, о трудностях семейной жизни, как их преодолеть…

У нас 20 священников и 42 прихода. Есть приходы, куда из-за большого
расстояния священник может приехать только два – три раза в год. Господь дал нам
возможность найти такую систему работы на приходе, которая позволяет служить
Богу и в этих условиях. Мы разработали мирские чины служения молебнов (например,
о путешествующих или о болящих), панихид, молитвенное правило. У нас создан
центр дистанционного обучения (ЦДО). Каждый приход должен выделить человека,
который хочет расширить свои знания в области Православия, а впоследствии
заниматься катехизацией на приходе. По сути это форма заочного обучения: даются
задания, список литературы, учащийся выполняет их и аттестуется. Пока ничего не
могу сказать о результатах, эта работа только началась, но хуже, думаю, не
будет».