Раз ты записался в артисты, то поддерживай
– Вы впервые попали на встречу с пациентами онкологической клиники, когда вам было 12 лет. Как это произошло?
– Обычная история для артиста, которого каждый день показывают по телевизору: тебе приходит масса приглашений на благотворительные мероприятия, потому что ты можешь привлечь внимание общества к проблемам того или иного фонда. Тогда как раз снимали сериал «Папины дочки», он активно шел по телеканалу СТС, и дети самого разного возраста его смотрели. Ребята в больнице захотели увидеть артистов из этого сериала, и мы с радостью откликнулись на это приглашение и приехали.
Мне было сложно видеть своих сверстников в таком тяжелом положении, на больничных кроватях, с капельницами, с потухшими взглядами, очень грустных. Хотелось всех обнять, но я не решалась. Старалась чем-то развеселить, рассказывала какие-то истории со съемочной площадки, но рассказчик из меня не очень. Особенно тогда – я не очень умела, что называется, «зажигать». Потом мне не хотелось ни с кем говорить об этой поездке и я дня два помолчала и крепко подумала. Переживала страшно. Мне нужно было подумать и принять серьезное решение, сделать для себя какие-то выводы.
– Какие выводы сделали?
– Раз ты записался в артисты, то поддерживай, принимай участие в подобных мероприятиях, это нормальное течение жизни. Если есть люди, которым можно помочь, только собравшись вместе какой-то командой единомышленников, если есть потребность в благотворительности, это должно быть частью нашей повседневной жизни.
– Как вы стали попечителем фонда «Старость в радость»?
– Я встретилась с Лизой Олескиной (директор фонда «Старость в радость» – прим. редакции) и сразу поняла, что это очень мой человек. Вообще, более деятельного, последовательного, верящего в свою идею, в свое дело человека я не знаю. Это тот случай, когда интерес к делу вырастает из интереса к человеку. В Лизу невозможно не влюбиться, она вдохновляет и поднимает на дело всех, кто хотя бы немного думает о благотворительности, предрасположен к этому, невозможно за ней не пойти. Видя ее абсолютную уверенность в том, что она делает, я в нее очень поверила и поняла, что вместе с ней будет не страшно с головой окунуться в эту тему.
По стечению обстоятельств, это произошло именно в тот период жизни, когда я была к этому готова, потому что раньше я встречалась с директорами благотворительных фондов, но никогда не чувствовала в себе сил стать их попечителем.
– Что изменилось, как вы открыли в себе эти силы?
– Жизнь идет, в ней происходят разные события, большие и маленькие, важные и неважные, и в какой-то момент приходит осознание того, что пора отдавать. Наверное, в моем возрасте это может смешно звучать, но мое время отдавать, правда, пришло.
Я очень рано пришла в профессию. У меня была масса интереснейших встреч с удивительными людьми, которые стали моими друзьями или добрыми знакомыми. Были разные интересные проекты – телевизионные, театральные, кино, путешествия. И в какой-то момент я ощутила, что судьба так щедра ко мне, а я как будто просто потребитель красивой жизни, ярких эмоций, всего того хорошего, что со мной происходит.
Сосуд потребления в какой-то момент переполняется, из него начинают выплескиваться эти события, и ты уже их не улавливаешь, ты перестаешь ценить, и приходит время отдавать.
Если отдавать своим знакомым, друзьям и родственникам, то получается тоже немножко для себя, потому что ты счастлив, когда твои родные и близкие довольны, здоровы и счастливы. А я (как, думаю, многие) чувствую себя счастливой, отдавая совершенно чужому до какой-то поры человеку. Это такая интересная, очень важная история, потому что, мне кажется, если ты не отдаешь, то твоя жизнь не может быть полноценной.
Бабушка из дома престарелых считает, что ее дела – лучше всех
– Как прошла ваша первая поездка в дом престарелых?
– Я очень переживала, что абсолютно нормально, когда человек едет в подобное место впервые. Я боялась, что концентрация болезней и старости в этом месте заставит меня чувствовать и вести себя не так, как я бы хотела. Но все оказалось совершенно по-другому. Мне кажется, меня поймут все волонтеры и сотрудники нашего фонда – когда мы приезжаем к дедушкам и бабушкам в дома престарелых, происходит такой замечательный обмен энергией, все друг другу только отдают и наполняются.
Эти удивительные люди прожили долгую жизнь, накопили огромный багаж знаний, эмоционального опыта. Они многое потеряли в своей жизни, многое успели обдумать и сделали выводы, которыми пришло время делиться. В этих поездках происходят очень важные разговоры, эмоционально важные события, от этого мурашки по коже.
Я всегда с удовольствием рассказываю историю, которая произошла со мной, с моими друзьями в одной из поездок, это такая зарисовка, это жизнь. Мы заехали к пожилой женщине, нет, правильнее будет сказать – к очень старому человеку. Ей 95 лет, она неважно выглядела, неважно себя чувствовала, зрения почти нет. В этот день я чем-то была расстроена, погружена в свои переживания, настроение было так себе. Зашли в комнату.
«Здравствуйте, меня зовут Лиза». – «Здравствуйте, я Анна Ивановна». – «Анна Ивановна, как у вас дела?» И вдруг Анна Ивановна говорит: «Лучше всех». Она это сказала, немножко приосанившись, стараясь держаться уверенно, даже немного улыбнулась. И мы продолжили разговор. Я взяла ее за руку и сказала: «Анна Ивановна, интересная вещь, я ведь ехала вас спасать, я ехала к вам, тратила свое драгоценное время, два часа на дорогу, ехала подарить вам свое хорошее настроение, радоваться, общаться с вами, а это вы меня спасли своим ответом: “Лучше всех”».
Он ставит немножко на место, и нам, молодым, конечно, нужно стремиться к обладанию таким стержнем, который есть у многих людей, живущих в домах престарелых.
– Вас узнают – им нравится, что к ним приехала актриса?
– Ой, это не всегда важно, почти неважно. Они даже если и узнают, то радуются не больше, чем любому волонтеру, который к ним приезжает. Я бы даже сказала, чаще узнают нянечки и сотрудники домов престарелых, они тоже хотят праздника, у них очень непростая работа. Конечно, мы общаемся, радуемся друг другу. Бабушки просто рады музыке, общению, объятиям. Я очень рада в таких поездках отдавать не как артистка Лиза Арзамасова, а как человек Лиза Арзамасова.
Я люблю, когда со мной приезжают мои друзья, артисты, музыканты. Вообще, не очень важно, насколько хорошо вы умеете играть на каком-то инструменте или петь. Главное – ваше настроение, ваш добрый порыв. Родион Газманов, мой друг, человек, который уже больше года ездит со мной в эти поездки (он тоже стал попечителем фонда «Старость в радость»), везет с собой аппаратуру, свою группу, и мы устраиваем импровизированный концерт, где это возможно технически, где есть актовый зал или большое помещение, где могут собраться бабушки и дедушки.
С Родионом Газмановым. Фото: starikam.org
– Что вы поете?
– Родион поет песни из своего репертуара, поем песни, любимые бабушками и дедушками. Всегда на бис очень хорошо идет «Эх, путь-дорожка фронтовая». Бабушки и дедушки не только подпевают (конечно, они знают слова этой песни очень хорошо), они ее практически кричат:
Эх, путь-дорожка фронтовая,
Не страшна нам бомбежка любая,
Помирать нам рановато,
Есть у нас еще дома дела.
Такой в этом задор, такая любовь к жизни, такая радость сегодняшнему дню, такое желание быть частью этого праздника, который сегодня происходит. Эта песня про них, про их дух, про их настрой: «Это мой день, и я буду счастлив сегодня здесь. Я буду петь эту песню громче всех, лучше всех». Конечно, не все бабушки и дедушки в состоянии поддержать этот праздник, многие вообще остаются в своих комнатах, потому что не могут по состоянию здоровья быть на концерте, и потом мы идем к ним. Но все равно этот задор, этот внутренний стержень, абсолютная готовность к празднику и к радости сегодняшнего дня, они чувствуются.
Я читаю стихи. Бывает, еще артисты присоединяются: кто-то тоже исполняет песни, кто-то играет на музыкальных инструментах. Я всегда читаю стихи о любви. В каждом доме. О любви мне бабушки много рассказывают. Хоть в 80, хоть в 90 лет, а многие именно о любви хотят поговорить.
Получается, что в конце жизни вся материальная шелуха отпадает, остается самое главное: чувства, которые ты испытал.
Возможно, поэтому они все так чутко на стихи о любви откликаются. Я всегда начинаю со строчек «все начинается с любви» Роберта Рождественского. А еще детские стихи читаю. Пожилые люди так им радуются, так смеются, как дети. Вот не зря моя бабушка говорит: «Старый, как малый». Агнию Барто слушают с огромным удовольствием.
– Кого и каким образом вам уже удалось «заразить» благотворительностью? С вами теперь регулярно ездит Родион Газманов, а кто еще?
– Родион теперь уже не только регулярно ездит, но и с недавнего времени тоже стал попечителем фонда. Я очень горжусь тем, что он делает. Это ведь не только большой концерт в домах престарелых, это потом после концерта поход по палатам ко всем лежачим бабушкам и дедушкам, которые не могут прийти на концерт по состоянию здоровья.
К нам периодически присоединяются артисты: Инночка Звеняцкая – солистка «Геликон-оперы». Она и оперу, и романсы поет, а еще так раскатисто и заразительно смеется, что все пространство радостью наполняется. Спасибо прекрасной Заре, что нашла время на выезд с нами в своем плотном графике. Она так душевно отработала концерт, так нежно и чутко со всеми пообщалась, потом никого вниманием после концерта не обделила, всех кого надо выслушала, кого надо обняла.
Дима Нестеров – заводной и задорный. Под его песню «Мне снова 18» у нас так бабушки и дедушки зажигали на Новый год, будто им точно 18. Сати Казанова выезжала на 8 марта в далекий-предалекий домик, где всего 50 человек живут, так она успела там и пошутить, и спеть, и на очень серьезные философские темы пообщаться. Присоединяются и драматические артисты. Только с графиками у всех тяжело. Совпадать сложно во времени. А часто в первый раз мои коллеги хотят именно со мной съездить, и я их очень понимаю, потому что помню свой первый раз, но тогда со мной рядом была Лиза Олескина.
– Есть ли подопечные, с которыми вы общаетесь постоянно, у кого чаще бываете?
– Наверное, это обычная человеческая история, когда ты кого-то выделяешь в новой компании, в новом месте, куда приезжаешь в гости. Это не очень хорошо, я стараюсь сохранять внутренний баланс, чтобы любить всех и обнимать всех. Конечно, особенно когда возвращаешься в те дома, в которых уже успел побывать, там есть любимые, прекрасные. Вообще, все любимые. Есть, например, у меня любимая баба Катя, хулиганка прекрасная.
Она говорит: «Любви нет, девочки». Я говорю: «Баба Катя, как любви нет, вы что? Не может быть такого». – «Нет любви». Она так хулиганит, на что мы с возмущением начинаем ее расспрашивать, почему она так считает. Баба Катя говорит, что любви нет, есть жалость, то есть это чувство она называет жалостью. «Мой муж меня жалел», – говорит она.
Очень интересно это поколение говорит о любви, о разной – веселой, трагической, о любви к детям, о любви к родителям, ко второй половине. Между прочим, случаются такие удивительные истории, когда люди находят друг друга в доме престарелых в таком уже совсем серьезном возрасте и принимают решение жить вместе и поддерживать друг друга, и идти дальше, держась за руки.
Знаете, они вообще говорят только о любви. Получается, что вся эта шелуха материальная позднее отпадает.
Фото: starikam.org
– Наверное, людям, которые оказались в доме престарелых, чаще всего пришлось пройти через большое жизненное разочарование?
– В жизни каждого человека случались или случатся разочарования, это неизбежно. Я знаю разные истории попадания в дома престарелых, и это не всегда следствие разочарования в своих близких, не всегда человек находится в доме престарелых только потому, что непутевые равнодушные дети туда его сдали. Бывает, что это осознанный выбор пожилого человека – он пережил своих детей, нет внуков или так получилось, что они не могут быть рядом. Тогда это может быть хороший выход из положения.
Когда вы в ответе за целую организацию, тишина заканчивается
– Какие у фонда сейчас приоритетные направления деятельности?
– Вообще, как говорит Лиза Олескина, очень хочется, чтобы у фонда работы не осталось. Чтобы в один прекрасный день мы сели вместе с сотрудниками фонда и заскучали.
– Такое может быть? Зная ваш и Лизин характер, я думаю, что у вас обязательно в процессе найдутся еще 254 дела.
– Дела-то мы всегда найдем. Но хотелось бы, чтобы брошенных, одиноких пожилых людей становилось меньше. Поэтому я всегда, разговаривая со сверстниками или с ребятами помладше, стараюсь до них достучаться, говорю, чтобы они больше любили своих родных бабушек и дедушек. Я думаю, надо с самого раннего детства приучать детей в семье уважать старших, приучать их к тому, что разрыв в возрасте и жизненном опыте, который существует между ребенком и бабушкой с дедушкой – это не то, что должно их разделять.
Для меня всегда эта связь поколений была очень важна, она была мне интересна. Такой парадокс: то, что нас разделяет – это разница в жизненном опыте и возрасте – должно вызывать желание больше проводить времени за разговорами, делиться своими впечатлениями и открытиями с другой стороны.
А дел у фонда пока очень много, слава Богу, работает много гуманитарных программ. Я очень горжусь всеми сотрудниками фонда, волонтерами, они делают огромную работу.
– Фонд, насколько я знаю, сейчас расширяет поле деятельности и будет заниматься не только домами престарелых?
– Пока это пилотная программа, она только начинает свою работу в нескольких регионах. Речь идет о помощи пожилым людям, которые оказались в трудной жизненной ситуации, но физически находятся не в доме престарелых (а могут жить у себя дома). Этим проектом очень плотно занимается Лиза, а я ее поддерживаю во всех ее начинаниях. Мне кажется, она очень правильным, незашоренным взглядом смотрит на эту проблему.
Не знаю, в силу ли возраста, или просто такого распахнутого отношения к жизни, иногда Лиза не видит тех преград, которые видят другие. Например, для достижения какой-то задачи надо сделать десять сложнейших шагов, и кто-то остановится на первом, потому что дорога не протоптана или протоптана многими, но все натыкались на стену, и выхода из ситуации нет. А у Лизы это работает, получается – видимо, благодаря ее искреннему порыву изменить ситуацию к лучшему.
Наверное, люди с большим желанием и с большим энтузиазмом будут подключаться к деятельности фонда, если, глядя на пожилого одинокого человека с болезнями (неизбежными, когда тебе за 90 лет), печалями, с потухшим взглядом, увидят в нем себя. Тогда взгляд на эту ситуацию, в принципе, очень поменяется, потому что, как говорит Лиза, действительно, в этих домах – мы.
Елизавета Олескина и Лиза Арзамасова. Фото: Ольга Воробьева / asi.org.ru
Это такие же люди, как мы, кто-то из них состоялся в своей профессии, у кого-то была большая любимая семья, кто-то жил и не знал никаких материальных забот, был всегда любим, в окружении друзей и товарищей. А потом так сложилась жизнь, что-то произошло, какая-то трагедия или цепочка событий. Если нам всем сильно повезет, мы тоже когда-то будем в этом преклонном возрасте, и хочется, чтобы наша старость была достойной.
– Что вы думаете о распространенном мнении «добрые дела надо делать тихо»?
– Я отчасти согласна с этим высказыванием. Согласна с морально-этической его стороной, когда речь идет о твоей личной помощи бабушке по соседству или если у вас есть возможность помогать одному дому престарелых или дому ребенка. Но когда вы в ответе за целую организацию, тишина заканчивается. Сдвинуть такой огромный пласт в одиночку невозможно. У фонда 170 домов в 25 регионах страны. Эта цифра постоянно увеличивается. Растет ответственность и затраты. «Тихо» я могу помочь одному маленькому домику, и то мне понадобится помощь друзей. А собрать 30 000 подарков бабушкам и дедушкам в Новый год, например, можно, только кинув клич всем друзьям фонда.
– Представляете ли вы сами себя бабушкой, задумываетесь ли о старости и какую картину рисуете в своем воображении?
– Думаю, что в моем возрасте мало кто задумывается о старости, и это нормально. Если мне повезет и я доживу до глубокой старости, то мне хотелось бы быть любимой, мне хотелось бы, чтобы рядом был кто-то родной, кто не думал бы, что завтрашний день мне – лишний, кто сражался бы за каждый новый день моей жизни и хотел бы, чтобы я как можно дольше была рядом.
Лиза Арзамасова. Фото: Анна Данилова
– Вы не раз играли в кино детей из детских домов, лишенных родительской любви. Что вам помогало эту ситуацию понять?
– В фильме «Свои дети» я играла девочку из коррекционного детского дома, и мы снимали в настоящем коррекционном детском доме, я много общалась с ребятами, которые там живут. Для меня тогда стало откровением, что бывают такие истории, когда дети остаются без родителей, без любви, без друзей, без родственников. Это был очень важный для меня опыт, но интересно, что я вышла оттуда с позитивным выводом.
Особенно когда я сравниваю те впечатления с опытом сегодняшнего дня, с опытом работы в фонде «Старость в радость», мне хочется думать, что у детей, живущих в детских домах (возможно, это не так, но мне хочется верить), всегда есть шанс взять себя в руки и в самый последний момент сказать себе: «Эй, проснись, ты здесь, у тебя есть такое преимущество, как молодость, сила, какое-то предсказуемое количество завтрашних дней, и это все в твоих руках. В твоих руках сделать свою жизнь яркой, счастливой, сделать своих детей счастливыми, растить их в любящей полноценной семье».
Очень многие фонды помогают детям, и это прекрасно. Взрослые помогают детям с самыми разными заболеваниями, оказавшимся в сложных жизненных ситуациях, я сама поддерживаю такие фонды.
Но старики, получается, никому не нужны: когда ты теряешь внешнюю привлекательность, силы, молодость, ты становишься менее интересен людям, которые моложе тебя.
Это же несправедливо, почему? Мы тоже когда-то будем в этом возрасте, если нам повезет. Сейчас мы, молодые, живем в сегодняшнем дне, у нас есть свои житейские планы – рабочие, семейные. А в домах престарелых я часто встречаю людей, у которых давно никаких планов нет. Это категорически неправильно. Человек в 95 лет имеет право иметь планы проснуться завтра, позавтракать, погладить кошку, подышать воздухом, выйти на улицу…
– И посетить концерт, который для него устроит фонд «Старость в радость».
– Важно, чтобы такими вещами занимался не только фонд. Я всегда призываю людей: «Это несложно, узнайте, может быть, дом престарелых находится совсем рядом с вашим домом. Потратьте немного своего времени, заезжайте, для человека это будет огромное событие, это так важно».
Я радуюсь, когда волонтеры фонда приезжают к бабушкам и дедушкам не по праздникам, а просто так. И те их узнают: «О, этот мальчик, – они не помнят, как его зовут, в силу своего возраста, но знают в лицо – он был у меня на Новый год, теперь он просто так приехал, как я рад его видеть. Значит, он думает обо мне, значит, я нужен, я не один, у меня гости. Вот это да, здорово!»
– Бывает, что человек, которого вы пытаетесь привлечь к деятельности фонда, говорит: «Только в дом престарелых я не поеду, можно, я что-то сделаю, но не там?»
– Во-первых, мы всегда благодарны за любую помощь, мы рады любой поддержке. Поездка в дом престарелых – это один из вариантов, как можно помочь фонду, и наглядный пример того, что не всегда материальное идет впереди. Вы можете потратить свое время, свой день, полдня, поделиться своим настроением, обнять. Да, для кого-то это сложнее. А для кого-то это дороже, чем материальная помощь. Иногда случается, что человек, осознавая, что он не готов к подобной поездке, все равно едет, перебарывая себя. Конечно, я понимаю, что не все могут контролировать себя и свои эмоции, и если они чувствуют, что пока к таким поездкам не готовы, я принимаю их позицию. Я очень рада, что есть альтернатива, и на сайте фонда всегда есть перечень самых разных вариантов помощи.
Люблю улыбаться, а неправильные поступки совершаю регулярно
– Вы обычно говорите, что у вас было очень счастливое детство. Помните самый острый момент такого счастья?
– Я вообще определяю мое детство как одно сплошное счастье, это правда. Это радость, что родители вернулись с работы, радость, что проснулась и хорошая погода на даче, и я пошла готовить корм для инопланетян, потому что они вот-вот прилетят, скорее всего. В моей жизни в целом случилось такое удивительное везение, меня так щедро наградили в детстве родительской любовью, заботой, что я вспоминаю с огромной благодарностью все детство как один счастливый день.
– А когда вы повзрослели?
Лиза Арзамасова в сериале «Папины дочки»
– Я и сейчас не чувствую себя совсем взрослым человеком. Мне кажется, что я иногда инфантильная, иногда поступаю по-детски, невнимательна, рассеянна – во всем этом я узнаю в себе ребенка. Это удивительно, потому что в моей жизни уже был другой период, когда я чувствовала себя по-настоящему взрослой, хотя возраст того не предполагал. Когда мне было восемь лет, ушел из жизни мой папа, я очень резко повзрослела. Я помню, что творилось в душе, помню, как я с собой разговаривала, давала себе какие-то руководства к действию в завтрашний день, объясняла себе, как быть.
– Что в такой ситуации ребенка может действительно поддержать?
– Любовь людей, которые остались рядом, если такое возможно. Любовь человека, который ушел.
– Она всегда остается?
– Да, да.
– Вы верите в жизнь после смерти?
– Я верю в Бога.
– Сколько должно пройти времени после съемок фильма с вашим участием, чтобы вы могли его посмотреть?
– Чем дальше, тем хуже. Потому что я все равно смотрю на себя и не могу отделить персонаж, свою работу от себя. Я не могу отвлеченно посмотреть кино со своим участием, к сожалению, как бы я ни старалась. Причем все сцены, которые до и после меня, меня трогают невероятно, я абсолютно включаюсь, забывая о том, что я в курсе всех деталей съемочного процесса, что это мои друзья или товарищи в кадре. А на себя смотреть сложно. И чем дальше, тем сложнее смотреть на себя, потому что с каждым годом у тебя все больше и больше опыта, так или иначе, ты меняешься. Ты думаешь, что то, что ты делал вчера, сейчас ты сделал бы по-другому, и всегда есть желание это доработать: «Вот сейчас бы переснять этот момент, я вижу, как это можно было сделать».
Есть фильмы, есть спектакли, которые я вспоминаю с большой любовью, если они остались где-то в прошлом, но на себя мне все время смотреть как-то странно.
– Когда приглашаете друзей в театр, волнуетесь в сто раз больше. Тоже ваши слова. Как вы вообще на сцену умудряетесь выходить? Уговариваете себя, что ли: «Давай, Лиза, ты сможешь»?
– Примерно так и происходит (смеется). Дрожу перед каждым выходом, трясусь, самоуничтожаюсь, умираю от всех комплексов сразу и почему-то иду. Наверное, это профессия такая странная. Что-то она делает такое с людьми нечеловеческое. Но у меня еще много времени впереди, чтобы разобраться.
– Общались ли вы с детьми из детских домов, можете ли представить себя приемной мамой?
– Конечно, с ребятами из детских домов общалась часто. Впервые – когда снималась в фильме «Свои дети». Мне было 10 лет. И некоторые сцены мы снимали в коррекционном детском доме. У меня тогда произошло пронзительное открытие: есть дети, у которых вообще никого из взрослых родных нет. Это было очень грустно, до слез. И очень страшно. Теперь часто в интернатах для пожилых людей и инвалидов встречаю людей, которые по состоянию здоровья из детского дома сразу попадают в такой интернат. И многие из них поражают меня своей стойкостью и светлостью.
Могу ли я себя представить приемной мамой? Не знаю. Я пока еще не задумывалась о детях и о том, как я смогу вырастить их и воспитать. На этот вопрос я бы ответила чуть попозже, через несколько лет.
– Вы правда не мечтаете о конкретной роли, конкретном персонаже? Почему?
– Мечтать в профессии, в которой нельзя ничего спланировать – разрушительно. Я в детстве много видела мечтающих актеров, которые душу себе выедали своими мечтами. Когда меня спрашивают: мечтательная ли я? – я могу ответить, что – да, но это как-то абстрактно.
Я могу замереть в пространстве, что-то там себе нафантазировать, «мультик» из прекрасных приключений и событий, но это больше «ни про что». Я хотела бы, конечно, сделать в профессии что-то значительное, если повезет. Иначе наверняка, как и у всех творческих людей, останется чувство недосказанности.
– Откуда в вас столько женственности и обаяния? Это бабушка, мама, кто-то еще, кто вас учил этому?
– Спасибо за комплимент. Это же комплимент? Если во мне, действительно, есть и женственность и обаяние, я этому очень рада. Не думаю, что бабушки и мамы учат этому, скорее – передают на генетическом уровне.
– Вы очень правильная. Прямо как ваш персонаж из «Папиных дочек». Одежда скромная, слова в интервью светлые, даже на расстоянии от вашей улыбки на фотографиях идет тепло. Вы хоть раз в жизни что-то неправильное делали? Что?
– А вот это уже совсем не комплимент (смеется). Я не правильная, конечно. Я сдержанная. Одежда моя не всегда скромная, часто и вызывающая, по настроению. Слова в интервью, конечно, подбираю, так как с детства знаю, что такое – эхо от неловких интервью, и как оно потом тебя же саму и достает иногда больно. Улыбаться просто люблю больше, чем плакать. А неправильные поступки совершаю регулярно, но они – часть моей личной жизни и личного пространства, которые я предпочла бы держать для себя, а не для общего обозрения и обсуждения. Конечно, я понимаю, что бесконечно свой мир невозможно прочно охранять, и рано или поздно в него кто-то вторгнется, но пока возможно, я тихонечко похулиганю на своей территории.
– Каково живется интроверту, выбравшему одну из самых публичных профессий? Никогда не думали, что напрасно стали актрисой?
– Мне кажется, здоровая рефлексия присутствует в жизни любого человека любой профессии. Я не думаю, что интровертам дорога на сцену или в кино закрыта. В моем окружении очень много интровертов, которые проявляют себя на сцене совершенно иначе.
– А что проявляется в вас?
– Какое-то хулиганство, ты позволяешь себе на сцене то, что в жизни никогда не сделаешь, что-то эксцентричное, какие-то фантазии. Свобода абсолютная. Часто я, конечно, по поводу каких-то моментов переживаю: что-то не вышло, не получилось. Очень долго об этом размышляю, хожу, думаю, ни с кем не делюсь, попереживаю сама внутри себя и дальше иду на ту же сцену в тот же спектакль. На сцене я полностью сознаю, что мне без этого было бы плохо, потому что я без этого не могу. Мне хорошо здесь и сейчас, комфортно, я себя в этом пространстве ощущаю гармонично.
– Но как совмещается эта постоянная самоотдача с закрытостью, свойственной интровертам?
– Я не рассказываю личного, наверное, в этом секрет. Точнее, я говорю о личном как бы за щитом текста и персонажа, я в полной безопасности. Я выглядываю и подмигиваю тем, кто знает, о чем я сейчас говорю. Но, в принципе, здесь все написано не мной. Это не я, вроде как, но я говорю о своем, о том, что меня волнует, о том, что у меня болит, о том, что меня радует. Просто за такой защитной оболочкой.
Лиза Арзамасова. Фото: Анна Данилова
– Вы окончили школу с углубленным французским. Какое французское выражение вы повторяете про себя чаще всего и хотели бы именно им делиться с миром?
– О! Их несколько. Выбирайте любое:
Salut, c’est encore moi. Привет, это снова я.
Un amour, une vie. Одна любовь, одна жизнь.
Croire a son etoile. Верьте в свою звезду.
Ma vie, mes regles. Моя жизнь, мои правила.
– Как вы бы себя описали тремя словами? Назовите три прилагательных, кто такая Лиза Арзамасова?
– Такая. Это будет актуально для тех, кто будет читать или смотреть это интервью, поднимет глаза, и я буду рядом проходить. Сильная – мне бы хотелось так про себя думать, надеюсь, так оно и есть. Смешная.
Видеосъемка: Иван Неклюдов
Монтаж: Игорь Давыдов
