Любовь — книга Божия
Попытки отыскать смысл, дойти до света, достучаться до Неба – объединяют различных авторов. Этот принцип – «добраться до самой сути» – лег в основу серии книг «Классика русской духовной прозы» издательства «Никея». Мы начинаем знакомить читателей «Правмира» с отдельными произведениями из этой серии.

Таких озорных ребят, как Филиппка Морозов да Агапка Бобриков, во всем городе не найти. Был еще Борька Шпырь, но его недавно в исправительный дом отправили. Жили они на окраине города в трухлявом бревенчатом доме — окнами на кладбище.

Окраина славилась пьянством, драками, воровством и опустившимся, лишенным сана дьяконом Даниилом — саженного роста и огромного голоса детиной.

Про Филиппку и Агапку здесь говорили:

— Много видали озорных детушек, но таких ухарей еще не доводилось!

Было им лет по девяти. Отец одного был тряпичник, а другого — переплетных дел мастер. Филиппка — маленький, коротконогий, пузатый, губы пятачком и с петушком на большой вихрастой голове. Всегда надутый и что-то обдумывающий. Ходил он в диковинных штанах — одна штанина была синяя, а другая желтая и с бубенчиками. Эти штаны, как сказывала ребячья молва, он стянул из ярмарочного балагана от мальчика-акробата. В своем наряде Филиппка зашел как-то в церковь и до того рассмешил певчих, что те перестали петь. Церковный сторож вывел его вон. Филиппка стоял на паперти, разводил пухлыми руками и в недоумении бурчал:

— Удивительно, Марья Дмитриевна!

Агапка был тощим, в веснушках, зоркоглазым и вертким. Зиму и лето ходил в отцовском пиджаке и солдатской фуражке-бескозырке. Выправка у него военная. Где-то раздобыл ржавые шпоры и приладил к рваным своим опоркам. Агапка пуще всего обожает парады и похороны с музыкой.

Матери своей он недавно заявил:

— Не называй меня больше Агапкой!

— А как же прикажете вас величать? — насмешливо спросила та.

Агапка звякнул шпорами и лихо ответил:

— Суворовым!

Озорства с их стороны было всякого. На такие проделки, как стянуть на рынке рыбину и продать какой-нибудь тетеньке, разрисовать под зебру белого кота, перебить уличные фонари, забраться на колокольню и ударить в набат, смотрели сквозь пальцы и даже хвалили за молодечество.

994b7c12589a6aa78aef820f18b05509

Было озорство почище и злее, вызывавшее скандалы на всю окраину.

Кривой кузнец Михайло дико ревновал свою некрасивую и пугливую жену. Сидит Михайло в пивной. Звякая шпорами, подходит к нему Агапка и шепчет:

— Дядя Михайло! У твоей жены дядя Сеня сидит, и оба чай пьют!

Обожженный ревностью, Михайло срывается с места и прибегает домой.

— Изменщица! — рычит он, надвигаясь на жену с кулаками, — где Сенька?

Та клянется и крестится — ничего не ведает. Ошалевший Михайло стучится к Сеньке — молодому сапожному подмастерью. Выходит Сенька. Вздымается ругань, а за нею драка.

На двор собираются люди. В драку впирается городовой и составляет протокол. После горячего препирательства и махания кулаками выясняется, что Сенька не причем.

— Я не антиресуюсь вашей супругой, — говорит он, — немыслимое это дело, так как она

похожа на кислый огурец и вообще кривоногая и карзубая…

От этих выражений кузнец опять наливается злобой:

— Моя жена огурец? Моя жена карзубая? Хочешь, я тебе блямбу дам? Ра-а-з! У-у-х!

И опять начинается драка…

Расстрига Даниил, когда напивался, то настойчиво и зло искал черта, расспрашивая про него прохожих.

— Мне бы только найти, — гудел он, пробираясь вдоль заборов, — я бы в стюдень его превратил и освободил бы мир от греха, проклятия и смерти!

К Даниилу мягким шаром подкатывался Филиппка и приставал к нему тягучей патокой:

— Дядюшка дьякон, ты кого ищешь?

— Черта, брат ситный, черта, который весь мир мутит! — в отчаянности вопиял дьякон.

— Не видал ли ты его, ангельская душенька?

— Видал! Он невдалеча здесь… Пойдем со мною, дядюшка дьякон… Я покажу тебе!

Филиппка подводил Даниила к дому ростовщика Максима Зверева.

— Он тута… в подвальчике… — потаенным шепотом объяснял Филиппка.

Даниил выпрямлялся, засучивал рукава гологузой куртки и крестился, входя в темное логовище ростовщика:

— Ну, Господи, благослови! Да воскреснет Бог и расточатся врази Его!

Через несколько минут в доме ростовщика поднимался такой звериный вопль, что вся окраина остро и сладко вздрагивала, густо собираясь в толпу.

Из подвального помещения вылетел похожий на моль низенький старичишка с перекошенным от ужаса мохнатым личиком, а за ним поспешал Даниил.

— Держите Вельзевула! — грохотал он исступленной медью страшенного своего баса. —

Освобождайте мир от дьявола! Уготовляйте себе Царство Небесное!

Пыльный и душный воздух окраины раздирался острым свистком городового, и все становились веселыми и как бы пьяными.

За такие проделки не раз гулял по спинам Агапки и Филиппки горячий отцовский ремень, да и от других влетало по загривку.

Однажды случилось событие. На Филиппку и Агапку пришла напасть, от которой не только они, но и вся окраина стала тихой…

Пришла в образе девятилетней Нади — дочери старого актера Зорина, недавно поселившегося на окраине и на том же дворе, где проживали озорные ребята. Актер ходил по трактирам и потешал там публику рассказами да песнями, а Надя сидела дома. Всегда у окна, всегда с рукоделием или книжкой.

Проходил Агапка мимо, посмотрел на девочку, тонкую, тщедушную и как бы золотистую от золотистых волос, падавших на тихие плечи, и неведомо от чего вспыхнул весь, застыдился и вздрогнул от чего-то колкого и сияющего, пробежавшего перед глазами и как бы сорвавшего что-то с души его… Не стало вдруг Агапки, а появился другой, похожий не то на Божью книгу с золотыми листами, лежащую в алтаре, не то на легкую птицу, летающую по синему поднебесью… Он даже лицо закрыл руками и поскорее убежал.

В этот же день Филиппка тоже увидел золотистую девочку. Он смело подошел к ней и солидно сказал:

— Меня зовут Филипп Васильевич!

— Очень приятно, — тростинкой прозвенела девочка, — а меня Надежда Борисовна… У тебя очень красивый костюм, как в театре…

Филиппка обрадовался и подтянул пестрые штаны свои.

После этой встречи и его душа стала сама не своя.

Он пришел домой и попросил у матери мыла — помыться и причесать его. Та диву далась:

— С каких это пор?

Филиппка в сердцах ответил:

— Вас не спрашивают!

Вымытым и причесанным вышел на двор. Встретил Агапку. Тот тоже был вымытым, как в Пасху, но наряднее. На вычищенном пиджаке висела медаль, и вместо опорок — высокие отцовские сапоги. Молча посмотрели друг на друга и покраснели.

Стали они наперебой ухаживать за Надей. То цветов ей принесут, то яблок, то семечек, а однажды Филиппка притащил Наде чашку клюквенного киселя. Этот дар до того восхитил девочку, что она смущенно и радостно приколола к груди Филиппки белую ромашку… Агапка надулся, дал Филиппке подзатыльник и расплакался от ревности.

Два дня они не разговаривали. На третий же Агапка подозвал его и сказал:

— Хочу с тобою поговорить!

— Об чем речь? — спросил Филиппка, поджимая губы.

Агапка вытащил из кармана серебряный гривенник.

— Видал?

— Вижу… десять копеек.

— Маленькая с виду монетка, — говорил Агапка, вертя гривенник перед глазами, — а сколько на нее вкусностей всяких накупить можно. К примеру: на копейку конфет «Дюшес» две штуки, за две копейки — большой маковый пряник…

— Во-о скусный-то, — не выдержал Филиппка, зажмуривая глаза,— так во рте и тает! Лю-ю-блю!

— На три копейки халвы, на копейку стакан семечек, на две каленых али китайских орешков, — продолжал Агапка, играя серебряком, как мячиком.

— Ну и что же дальше? — жадно спросил Филиппка, начиная сердиться.

Агапка пронзительным взглядом посмотрел на него и торжественно, как «Гуак верный воин», про которого рассказ читал, протянул Филиппке гривенник.

— Получай! Дарю тебе как первому на свете другу! Но только прошу тебя… — здесь голос Агапки дрогнул, — не ухаживай за Надей… Христом Богом молю! Согласен?

Филиппка махнул рукою и резко, почти с отчаянностью в голосе, крикнул:

— Согласен!

3cd89273ac694b96dcb242be5b214abe

На полученную деньгу Филиппка жил на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая.

Когда наелся он всяких сладостей, так что мутить стало, вспомнил проданную свою любовь и ужаснулся. Ночью его охватила такая мучительная тоска, что он не выдержал и расплакался.

На другой день ему стыдно было выйти на улицу, он ничего не ел, сидел у окна и смотрел на кладбище. Дома никого не было. Филиппке очень хотелось умереть и перед смертью попросить прощения у Нади и сказать ей: «Люблю тебя, Надя, золотые косы!»

Ему до того стало жалко себя, что он опустил голову на подоконник и завыл.

И вдруг в думы его о смерти вклинилась обрадованная мысль:

— Отдать гривенник обратно! Но где взять?

Филиппка вспомнил, что в шкафу у матери лежат в коробочке накопленные монетки. У него затаилось дыхание.

«Драть будут… — подумал он, — но ничего, претерплю. Не привыкать!»

Филиппка вытащил из коробочки гривенник. Выбежал на улицу. Разыскал Агапку и сказал ему:

— Я раздумал! Получай свой гривенник обратно.

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.