Содержание статьи
Марина Цветаева: 5 самых важных и лучших стихотворений
8 октября — день рождения Марины Цветаевой. Марина Цветаева писала стихи о любви, о сыне, о Родине.
Татьяна Доронина читает стихотворение «Красною кистью»
«Тоска по Родине»
Алиса Фрейндлих читает стихотворение «Вы, идущие мимо меня…»
Татьяна Доронина читает стихотворение «Читатели газет»
Алла Пугачева исполняет песню на стихи Марины Цветаевой «Уж сколько их упало в эту бездну…»
Страна не заметила эту утрату. Война шла уже полтора месяца, Красная Армия несла тяжелые потери, оставляя город за городом. С призывных пунктов все новые и новые дивизии отправлялись на фронт, сотни тысяч мирных граждан, бросив имущество, уезжали в эвакуацию. В ставке разрабатывали план переноса генштаба за Урал в том случае, если враг, неумолимо продвигающийся к Москве, возьмет столицу.
Смерть поэта на фоне стремительно разворачивающихся событий была каплей в море общей трагедии, частным случаем, не заслуживающим внимания.
Цветаеву не печатали, не награждали, не приглашали выступать. Ее голос не значился в официальных списках деятелей искусства, что по тем временам было вполне равнозначно небытию.
Гражданская казнь произошла еще в 39-м, после ареста мужа и дочери. С точки зрения бериевского судопроизводства Цветаева уже два года как была мертва, и физическая гибель, наступившая с такой отсрочкой, ничего не меняла в ее судьбе.
По-человечески смерть Марины Ивановны тоже почти никого не затронула: Аля в тюрьме, Сергей Эфрон расстрелян, остается только Мур, но много ли весила личная беда шестнадцатилетнего мальчишки в 41-м? Оплакать Цветаеву было некому и некогда. Да и не принято на Руси плакать по самоубийцам.
Елабуга. Дом, в котором закончилась жизнь Марины Цветаевой
О гибели Марины Цветаевой, равно как и о ее последних днях в Елабуге, написано множество исследований. Большая их часть вращается вокруг двух аспектов. Первый — фактическая обоснованность версии самоубийства, второй – вина близких, прежде всего, Георгия Эфрона.
Ни в том, ни в другом случае нет стопроцентных доказательств. Отсутствие достоверных документов создает благоприятную почву для дальнейших поисков… чего? Истины, справедливости? Но справедливость в отношении поэта восстановлена читателем. Конечно, нужно отдать должное и мужеству Ариадны Эфрон, положившей жизнь на воссоздание материнского наследия, и настойчивости Анастасии Цветаевой, благодаря которой с конца 80-х о Марине Ивановне заговорили во всех газетах.
Тем не менее, ни доступность архивов, ни развернутый пиар еще не гарантируют успеха. Серебряный век дал целую россыпь имен, гремевших в свое время, а сегодня известных лишь узкому кругу ценителей. Цветаева же, не избалованная ценителями при жизни, сегодня является одним из самых читаемых, издаваемых, цитируемых русских поэтов, — и это при том, что мода на ее стихи, к счастью, давно миновала. Осталась чистая поэзия, голос, в который даже в наше бестолковое время продолжают вслушиваться тысячи читателей.
Цветаева необходима, как камертон. По ней вот уже несколько десятилетий настраиваются чувства людей, говорящих, думающих, и в особенности, пишущих по-русски. Без Цветаевой трудно представить не то, что современную литературу, — сам язык без нее уже немыслим. Так что историческая справедливость свершилась на самом глубоком и всеохватном уровне — уровне языка.
С истиной сложнее. Стоит задуматься о ней, сразу всплывает вопрос Понтия Пилата: что есть истина? Хронологически достоверная последовательность событий в доме Бродельщиковых в тот роковой день? Если когда-нибудь удастся воссоздать картину случившегося, мы увидим всего лишь кадры криминальной хроники. Похожие ежедневно крутятся на ТВ. Истина, то есть смысл события, все равно останется за кадром.
Казалось бы, какой смысл в смерти? Да никакого, — если смотреть с атеистической точки зрения. Но, если смотреть глазами христианина, то смерть — это шаг, который душа совершает для самой главной, сокровенной встречи. «Я есмь путь и истина и жизнь» — говорит Христос (Ин. 14:6). Других истин нет.
Что нашла душа Марины Цветаевой за гробом? Православная Церковь не молится за самоубийц и не совершает над ними отпевания. В старину тех, кто покончил с собой, хоронили за оградой кладбища, вне освященной земли. Однако существуют исключения. Если человек наложил на себя руки в результате душевной болезни или сильного аффекта, было бы ошибкой утверждать, что он действовал намеренно и сознательно. Родственники покойного могут ходатайствовать о нем. Каждая подобная просьба тщательно рассматривается, и решение принимается на самом высоком уровне церковной иерархии. В 1990-м году Анастасия Ивановна Цветаева вместе с группой представителей творческой интеллигенции подала прошение на имя его Святейшества Патриарха Алексия II об отпевании сестры и получила благословение.
Нет никакого сомнения в том, что последние месяцы жизни Марина Цветаева пребывала в крайне подавленном состоянии. Мысли о смерти посещали ее и раньше. Находясь в Елабуге, она уже практически не видела для себя никакого выхода. Двужильная воля, свойственная всем Цветаевым, оказалась на исходе. Стихи кончились еще раньше. Метод постижения мира через поэзию, сорок девять лет спасавший, помогавший жить на стыке крайностей, перестал работать. Действительность больше не укладывалась в строчки.
В народе про такое говорят: «куда ни кинь, всюду клин». Наверно, добрая половина современных православных пришла, вернее, прибежала к Церкви, ища защиты от «клина», — но Цветаевой в то лето бежать оказалось некуда. Когда-то, еще в эмиграции, Марина Ивановна обмолвилась, что хотела бы жить в доме на краю оврага с видом на церковь. В Елабуге все сбылось, — и овраг, и храм с высокой колокольней. Лишь двери его, по причине безбожного времени, были забиты наглухо. Тупик, в котором оказалась Марина Цветаева, был создан не только ею.
В день пятидесятилетия гибели поэта в 1991 году по благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II в храме Вознесения Господня у Никитских ворот была совершена панихида по рабе Божией Марине. В Елабуге годом раньше чин отпевания в Покровском храме и литию на кладбище отслужил владыка Казанский и Татарский Анастасий.
А в елабужском Литературном музее хранится оригинал письма Анастасии Цветаевой, в котором говорится, что самая первая панихида по Марине Ивановне состоялась в 1949 году в деревне Пихтовке Новосибирской области. Отпевал поэта опальный священник, который был осужден и сидел в лагере.
Итак, Православная Церковь, в соответствии с принципом икономии, проявила заботу об участи Цветаевой. Что это значит для нас, читателей? То, что возможно примирение творчества с Творцом. Что русский язык, на котором поэт говорит с эпохой, не противостоит, а дополняет язык Литургии, Что, может быть, Господь призрит на страну, молящуюся о своих поэтах, и поможет ей преодолеть нынешнюю мучительную бессловесность.
Говорят, когда Алексий II дал согласие на отпевание Марины Ивановны, его спросили:
— Что позволило сделать исключение для Цветаевой?
— Любовь народная, — ответил Патриарх.
Стихотворения Марины Цветаевой
***
Два солнца стынут,- о Господи, пощади!-
Одно — на небе, другое — в моей груди.
Как эти солнца,- прощу ли себе сама?-
Как эти солнца сводили меня с ума!
И оба стынут — не больно от их лучей!
И то остынет первым, что горячей.
Иосиф
Царедворец ушел во дворец.
Раб согнулся над коркою черствой.
Изломала — от скуки — ларец
Молодая жена царедворца.
Голубям раскусила зоба,
Исщипала служанку — от скуки,
И теперь молодого раба
Притянула за смуглые руки.
— Отчего твои очи грустны?
В погребах наших — царские вина!
— Бедный юноша — я, вижу сны!
И служу своему господину.
— Позабавь же свою госпожу!
Солнце жжет, господин наш — далёко…
— Я тому господину служу,
Чье не дремлет огромное око.
Длинный лай дозирающих псов,
Дуновение рощи миндальной.
Рокот спорящих голосов
В царедворческой опочивальне.
— Я сберег господину — казну.
— Раб! Казна и жена — не едино.
— Ты алмаз у него. Как дерзну —
На алмаз своего господина?!
Спор Иосифа! Перед тобой —
Что — Иакова единоборство!
И глотает — с улыбкою — вой
Молодая жена царедворца.
* * *
Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно —
Где совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что — мой,
Как госпиталь или казарма.
Мне все равно, каких среди
Лиц ощетиниваться пленным
Львом, из какой людской среды
Быть вытесненной — непременно —
В себя, в единоличье чувств.
Камчатским медведём без льдины
Где не ужиться (и не тщусь!),
Где унижаться — мне едино.
Не обольщусь и языком
Родным, его призывом млечным.
Мне безразлично — на каком
Непонимаемой быть встречным!
(Читателем, газетных тонн
Глотателем, доильцем сплетен…)
Двадцатого столетья — он,
А я — до всякого столетья!
Остолбеневши, как бревно,
Оставшееся от аллеи,
Мне всé — равны, мне всё — равно,
И, может быть, всего равнее —
Роднее бывшее — всего.
Все признаки с меня, все меты,
Все даты — как рукой сняло:
Душа, родившаяся — где-то.
Тáк край меня не уберег
Мой, что и самый зоркий сыщик
Вдоль всей души, всей — поперек!
Родимого пятна не сыщет!
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все — равно, и все — едино.
Но если по дороге — куст
Встает, особенно — рябина…