Любовь Белобородова — пятый ребенок из девяти детей протоиерея Федора Соколова и его жены Галины Соколовой. В 2000 году отец Федор трагически погиб в автомобильной катастрофе. Любе тогда было десять лет. В интервью Правмиру Любовь рассказала о своем детстве в многодетной семье, а также — уже о собственной семейной жизни. У Любови и ее мужа, священника Сергия Белобородова, две дочки. У старшей — непростой диагноз.
Самое страшное наказание
Кухня всегда была и остается нашим любимым семейным местом, именно здесь все собираются вместе, разговаривают, обсуждают, радуются и печалятся.
Мои детские воспоминания связаны именно с кухней. Когда встаешь после дневного сна и уже знаешь, что сейчас будет полдник, из кухни доносятся вкусные запахи выпечки, блинчиков, сырников. Заходишь на кухню, которая залита ярким солнышком, там мамочка, сама как солнышко, накрывает на стол, все ее движения очень быстрые и в то же время аккуратные. Все сделано с любовью, с заботой. До сих пор люблю наблюдать за тем, как мама что-то делает, так у нее все проворно получается. Не помню, чтоб мы, дети, видели маму очень уставшей или в депрессии, как модно сейчас говорить, наоборот, всегда было видно, что ей все в радость. Хотя сейчас понимаю, насколько это трудно — иметь много детей, при этом успевать содержать дом в полном порядке, готовить еду, быть радостной и приветливой… колоссальный труд!
Еще помню, как мама укладывала нас спать. В Гребнево для нашей семьи выделялась большая комната. И вот уже вечер, мы лежим по кроватям, а мама на руках качает младенца и поет колыбельные, но чаще она пела песнопения: «Царице моя Преблагая», «Под Твою милость»… и так хорошо и спокойно делалось на душе от тихой маминой молитвы…
Детские представления о родителях: мама — такая большая, теплая, светлая, папа — непререкаемый авторитет, но в тоже время, очень родной и добрый. Если мы напроказничали в течение дня, то надо было скорей попросить у мамы прощения, потому что страшно представить: придет папа и мама ему расскажет. Нам было боязно папу именно обидеть, огорчить, мы знали, что он очень устает. Хотя все его наказание заключалось в том, что он смотрел на нас строгим взглядом. Он сам рассказывал, что манеру так смотреть перенял у своего отца, нашего дедушки, и говорил, что для него не было ничего страшней этого взгляда.
У нас была традиция: вечером мама нас всех всегда собирала и говорила, что через пять минут придет папа. Мы быстро наводили порядок и папу встречали обязательно в чистом доме. Если папа успевал к ужину, для нас это было настоящим счастьем.
Радостью был и совместный завтрак. Если мы знали, что папа сможет с нами позавтракать, мы вставали пораньше, что-нибудь сами готовили: делали бутерброды, жарили сырники или яичницу, накрывали на стол — старались порадовать родителей. Даже, помню, писали разные записочки и подсовывали им под дверь: «Приглашаем Вас на завтрак! В меню: чай, сырники, бутерброды!»
Обычные дети
Всегда знали, что придешь, например, в школу, а там спросят, сколько у нас в семье детей. И потом последует удивление. Но какими-то особенными мы себя не чувствовали: такие же, как и все остальные. Да, у многих одноклассников есть свои отдельные комнаты, а у меня нет. Но это меня никоим образом не ущемляло. Я вообще не думала в таком ключе, что вот, какой кошмар, у кого-то что-то есть, а у меня нет.
В старших классах у каждого уже компьютер, мобильный телефон. А у нас — один компьютер на всех, и одноклассники удивлялись, как же мы его делим. Но я, опять же, не чувствовала никакой ущемленности. В семье было что-то другое, главное, что в тысячи раз компенсировало подобные мелочи.
У нас в квартире — четыре комнаты. Комната девочек, комната мальчиков, гостиная и папина с мамой комната. С папой и мамой обязательно жил очередной младенец. Дети делали уроки в основном на кухне, кто-то — в гостиной, а кто-то — у девочек в комнате, где тоже стоял стол. Если мама видела, что мы, младшие, мешаем старшим делать уроки, сразу пресекала это и просила нас уйти в другую комнату.
Что касается личного пространства — кроме кровати у нас была только своя полка с вещами. Игровая зона — общая. Хоть по всей квартире играй, главное — уберись за собой.
Играли все вместе, особенно летом в Гребнево. Там, в садике, росла сирень, создавая словно домик, в котором мы любили играть в дочки-матери. Старшая сестра Зоя, третий ребенок в семье, всегда была фантазером и придумывала разные истории, которые мы подхватывали и разыгрывали. Зоечка до сих пор остается у нас массовиком-затейником, организовывает всех племянников на велопоходы, за грибами или просто учит их играть на свежем воздухе. Ведь сейчас дети не знают многих игр, только мультики и компьютер. А нас в детстве научили фантазировать и играть в вышибалы, третьего лишнего, крокет, 12 палочек, бабки, садовника… Мы и сейчас, собираясь вместе, с радостью бегаем с нашей детворой или сами сидим и играем в мафию.
Все наши текущие дела, проблемы обсуждали в основном с мамой. Но и папа старался поговорить с нами. Я любила дождаться папу и вместе с ним писать школьные сочинения. Помню, было дано задание описать детство кого-нибудь из родственников. Решила описать папино детство. И вот вечером он мне рассказывал интересные истории, а я записывала.
Папа всегда у мальчиков проверял дневник, а у девочек — почти никогда. Мальчишки у нас были шаловливые. У гиперактивного Серафима вообще был свой дневник по поведению, куда учительница ставила отметки, а папа ежедневно там расписывался.
Друзья-подруги и строгий порядок
Нам, девочкам, редко разрешали ночевать у подруг. Вообще только у меня была такая подружка, семью которой хорошо знали мои родители, она была моей одноклассницей, вот у нее-то мне и разрешалось ночевать и проводить вместе время. А так, мама с папой обычно разрешали приводить в дом друзей и им ночевать у нас, чтоб родители видели, с кем мы общаемся.
Такого, что пришли с подружкой, а дома — беспорядок, не было. У нас всегда строго обстояло дело с дисциплиной, в том числе это касалось уборок. Если ты не пошел в школу, потому что отменили занятия или заболел, то всегда помогаешь маме по хозяйству. Был такой смешной случай, не помню с кем из сестер, в общем, кто-то заболел, может, Зоя или Наташа, и вот созваниваются с подружкой, чтоб уроки узнать, а та ей говорит: «Везет тебе, ты сейчас дома, отдыхаешь!» А она ей: » Ты что, мы, когда болеем, всегда дома убираемся!»
Я считаю, в многодетной семье очень важно приучить детей к порядку. Это очень дисциплинирует, учит внутренней собранности и предотвращает лень. Видела в некоторых семья, куда приходишь, повсюду — беспорядок, и неумение справиться с ним передается детям, они вырастают неприученными к дисциплине.
У детей должны быть свои обязанности. У нас всегда было распределение: один подметает, другой моет зеркала, третий полы, и так далее. В доме всегда можно найти, что делать.
Каждую субботу в квартире происходила генеральная уборка. А в течение недели, если ты пришла из школы, у тебя есть свободная минутка, и ты видишь, что не прибрано, — убираешься. И, как уже сказала, обязательно наводили порядок перед приходом папы.
Когда мы были маленькими, мама говорила, что кому делать по уборке, а когда уже подросли, в субботу после завтрака мы сами придумывали занятия и договаривались между собой. Мама только могла скорректировать. Например: «Пусть лучше Зоя помоет пол, а Коля что-нибудь другое сделает». Потому что мама знает — Зоя сделает это лучше.
Часто мамочка наставляла нас так: «Все нужно делать тщательно, как для Господа. И убираться нужно хорошо, ничего не пропускать, и в тетрадке писать нужно аккуратно!» Во время уборок у нас в квартире играла бодрая музыка, если шел пост, то песнопения или жития святых. Время идет и все меняется, сейчас вместе с мамой мы можем послушать и современную музыку, но не забываем и наши старые привычки.
Конечно, убираться не хотелось: опять эта суббота, опять эта уборка. Но ты все равно это делаешь и знаешь, что по-другому нельзя. И никуда от этого не денешься. А потом, подрастая, уже с радостью прибираешься и младших заставляешь.
Братья и сестры
Мне нередко задают вопрос, как получилось, что у нас такие дружные отношения между братьями и сестрами. Бывали, конечно, ссоры, но совсем по незначительным поводам, и они быстро забывались. Что-то из серии: он взял мою тетрадку, она растянула мою кофту.
Или, например, как-то младшая сестренка Ксюша, ей было годика три, когда я на минуту отошла от стола, за которым старательно выполняла сложное домашнее задание, разрисовала мне все тетради. Тут уже — слезы от обиды, бежишь жаловаться к маме. Мама и Ксюше выговор сделает, а заодно и тебе скажет, что не надо обижаться, сестренка же маленькая, скорее всего, она это сделала не специально.
Мама всегда пресекала ссоры. С раннего детства я слышала: «Вы братья и сестры, вы должны жить мирно». Еще мама говорила, что нельзя засыпать с обидой. И мы всегда после вечерней молитвы просили прощения, если затаили обиду друг на друга. Мама изо дня в день наставляла нас, что мы должны любить друг друга.
Интересно, что младше сами выбирали себе «нянечек» из старших. Анечка выбрала меня. С десяти лет я уже полностью могла за ней ухаживать. Ходила с ней по врачам, в магазины за одеждой, в школу на родительские собрания. Как-то ходила разбираться с «продвинутыми» одноклассницами, которые стали давить на ранимую и не похожую на них девочку. Меня иногда считают ее мамой и удивляются, когда узнают, что я просто сестра. А теперь сама Анечка помогает мне с моими девочками.
Одежда по наследству
Конечно, одежда передавалась по наследству. Но это не вызывало обид, наоборот, если сестре покупалось что-нибудь красивое, я думала: она скоро вырастет, и это красивое платьице перейдет мне. И радовалась, когда одежда переходила по наследству. У нас до сих пор, если кто-нибудь из сестер похудел или поправился, одежда отдается той, которой она подходит.
И детские вещи передаем друг другу. В Гребнево у нас целое хранилище детского приданного, там стоят контейнеры, которые подписаны, например, «одежда для малыша от 0–3 месяцев», и ты уже сама выбираешь все, что тебе нужно, потом на место возвращаешь.
Путешествия
Родители старались устроить нам хороший отдых. В основном на лето уезжали в Гребнево, там всегда было очень весело. Один раз выбрались на море с папой, счастливчиками оказались Коля и я. Колю отправили из-за астмы, а меня из-за слабых почек. Это было мое первое путешествие на море, да еще и с папой, без мамы. Помню, я каждое утро просыпалась и отсчитывала дни: «Так, через 10 дней мы уезжаем на море!»
Папочка очень старательно каждое утро заплетал мне косички и учил плавать. Свозил нас с Колей на разные экскурсии, в парки и в горы. Поднимаясь в горы, мы с Колей замерзли, и папа разрешил нам выпить глинтвейн. Помню, для меня это было так удивительно, но папа сказал: «Вы же замерзли, и для здоровья нужно выпить!»
Представляю сейчас, какой это был жертвенный поступок для родителей. Во-первых, наверняка это были большие деньги, которые всегда требовались в большой семье, а во-вторых, как же хотелось мамочке провести единственный папин отпуск вместе с ним или самой поехать на море, ведь отдыхать она стала только несколько лет назад, а до этого все мы — дети.
Когда мы заболевали, папа часто сам варил нам глинтвейн. Или любил почистить нам уши после ванной, подстричь ноготки, вырвать шатающийся зуб — у него это очень ловко и безболезненно получалось.
Бывало, с папой и мамой ездили в паломнические поездки, которые становились запоминающимся моментами жизни.
Особенно запомнилось последнее папино лето 1999 года. Мама уже тогда носила Анечку. Мы ездили в Дивеево, Муром, Владимир, по Золотому кольцу, кажется, на трех машинах. У нас была газель, и там вместо сидений — скамейки, потому что с нами поехали еще наши друзья.
Помню, как мы останавливались в Дивеево, ночевали при монастыре: мужчины спали в огромной комнате на матрацах, расстеленных на полу. Женщин и девочек поселили в комнату, где стояли двухъярусные кровати. В этом году мы с мужем и нашими доченьками тоже посетили Дивеево и вспоминали ту нашу поездку. Конечно, мы остановились уже в гостинице и совершенно в других условиях. Но тогда те условия воспринимались нами совершенно нормально, легко, без капризов, хотя мама была беременная, Вовочке было три года, и нас, детей, было много.
Яркие праздники
Из детства больше всего запомнилась подготовка к праздникам — к Пасхе, Рождеству. Если Рождество, то учили стихи, разучивали музыкальное произведение, чтобы сыграть на фортепьяно, ставили маленькие спектакли. Если Пасха, то мама детально и очень красочно рассказывала про Великие дни, старались чаще ходить в храм, не смотрели телевизор на протяжении всего Поста. Рождественский пост проходил как-то весело, а Великий уже строже, сдержаннее.
На Страстной начиналось самое интересное — готовка куличей и пасхи, варка холодца. Готовилось столько еды, что мы никогда не ходили её освящать в храм — не унести, ждали папу, чтобы он пришел и все нам освятил. Сейчас освящает отец Михаил или мой муж.
Мамочка всегда нас учила опрятно и красиво одеваться в храм. Бывало, оденешься как-то не так, мама говорила: «К подружке в гости пойдешь — будешь тщательно подбирать одежду, а к Богу идешь — тем более должна все продумать и аккуратненько, подобающе одеться!»
Вся эта подготовка — неотъемлемая часть предстоящего праздника, без всего этого и радости не почувствуешь. Конечным итогом, конечно же, храм, служба, Причастие — и общее застолье, общее счастье, общая радость…
Правильные сомнения
В подростковом возрасте у меня появились сомнения: на самом деле ли, то чему нас учили родители, вкладывали в нас, правда? Православная вера — единственная ли правильная?
Я поделилась своими сомнениями с мамой: мне было четырнадцать лет, и папы уже четыре года не было с нами. Мама привела папины слова — он, говорил, что появление таких вопросов в определенном возрасте даже хорошо. Это означает, что человек взрослеет, размышляет, двигается вперед. Самое главное в этот период — направить ребенка в правильное русло, дать почитать интересную книгу, наставить, не оставлять одного наедине со своими мыслями.
А еще пример родителей дает большой шанс не сойти с верного пути. Ведь все, что связано с верой, с Церковью мы с детства впитывали как губки. Да даже раньше: когда мама нас носила во время беременности, она много молилась, читала акафисты.
«Чтоб мамочка была радостная!»
Только сейчас, уже став взрослой, понимаешь, что значат слова: главный пример родителей — это их взаимоотношения. Когда растешь, ты этого, понятное дело, не понимаешь, для тебя естественно изо дня в день видеть счастливых маму и папу. А когда вырастаешь, осознаешь: действительно, самое важное и ценное, что родители могут передать своим детям — свою любовь друг к другу и к ним.
Я помню родителей всегда счастливыми, любящими друг друга, любящими нас. И сейчас, когда у меня уже своя семья, хочется, чтобы мои дети видели только хорошее, только любовь, и ни в коем случае — ссоры. То, что закладывается в детстве, — это как фундамент на всю жизнь, и если заложить вот такую любовь, то это уже большой шанс, что твоему ребенку будет легче переносить тяготы жизни.
Когда мама носила очередного ребеночка, папа ей готовил что-нибудь вкусное и полезное, например, запекал мясо. И это при всей своей занятости! Мы всегда видели, как папа заботится о маме. Например, уезжая в командировку, собирал нас и наставлял, как себя вести, как маме помогать: «Чтоб я приехал, а мамочка была радостная и не уставшая!»
А родители ради нас, действительно, жертвовали многим. На первый план ставились детские заботы, детская нужда. Помню, папа скопит немного денег (а это тогда было очень тяжело сделать, тем более, еще храм восстанавливался), пойдет и купит старшим девочкам одежду, хотя у самого далеко не новые туфли, и у мамы мало вещей. А потом, довольный, дома устраивал для мамы «показ мод», усаживал ее на диван, а девочек просил одеться и пройтись перед мамой, показаться. Ему очень нравилось нас красиво одеть. И всегда родители покупали необходимое сначала нам, а потом себе, если что оставалось.
Даже сейчас, когда идем с мамой в магазин, чтобы купить ей что-то необходимое, она начинает смотреть не для себя, а для кого-нибудь из детей. Вот недавно мы с ней ходили в магазин, на дворе — осень, скоро зима, а у нее только одни босоножки, но она себе ничего не покупает, потому что «нужно Симе, Вове, Ане, Ксюше и за учебу заплатить».
Держимся любовью
За 18 лет семейной жизни папа дал столько любви, что даже и мы, дети, держимся этой любовью. Мы ее чувствуем.
И всегда ощущаем, что папа рядом. Многие говорят: «Когда к вам приходишь, кажется, будто отец Федор находится в другой комнате». Папа сумел так прожить жизнь, оставил в ней такой след, что прошло 14 лет со дня его ухода, а его до сих пор все помнят.
Ане, нашей младшей сестренке, было всего два месяца, когда папы не стало, но она его хорошо знает, чувствует. Она росла с этим знанием благодаря рассказам мамы, постоянным воспоминаниям других. И у нее больше, чем у других детей, внутренняя рана, потому что она меньше всех общалась с папой при его жизни. Она часто плачет, когда мы вспоминаем о папе или смотрим семейное видео, на котором папа играет с маленькой Анечкой.
Если в семье возникают какие-то проблемы, случаются трагедии, думаешь, что если бы был папа, было бы легче. Но с другой стороны, понимаешь, что если бы не произошло то, что произошло, мы были бы совершенно другими. У нас было бы другое отношение к смерти, и к Вечной жизни, и к окружающим близким людям. Может быть, менее бережное.
А помощь папы мы все ощущаем постоянно, даже на самом бытовом уровне. Когда училась, идешь, бывало, на экзамен, не знаешь каких-нибудь ответов на вопросы и попросишь: «Папочка, помоги!» И билет достается, который я знаю. Постоянно чувствуешь папино заступничество перед Богом, как и заступничество его брата, владыки Сергия, моего крестного, который умер через полгода после папы.
У меня первая дочка — инвалид. С ней постоянно требуются деньги на лечение. И бывает, только подумаешь о проблеме, мысленно обратишься к папе или к владыке Сергию, как приходит смс-ка, что мобильный банк пополнен.
И у мамы так же происходит: какая бы у нее ни была нужда, только она помолится, необходимое через какое-то время появляется.
Бывают тяжелые ситуации в жизни, папа приснится, поддержит, и вот уже утром чувствуешь новые силы, бодрость.
Летом со снежками
Так что когда мы с мужем стали создавать свою семью, у нас был эталон, на который нужно равняться — наши родители. Мы хотим быть похожими на них.
А познакомились мы еще в детстве. У нас на свадьбе брали интервью для домашнего видео, отдельно — у меня и у мужа. Я говорила, что мы познакомились с ним летом, потому что к нам в Гребнево приехал папа с новым водителем (он потом погибнет вместе с папой) и с его сыном. Я еще упрашивала, чтоб папа оставил нам Сережу погостить: мы очень любили, чтоб у нас кто-нибудь гостил. Сережа же говорит, что мы познакомились зимою, играли в снежки. Может быть, снежки и были, но только без меня, со старшими сестрами и братом Колей, он с ними сначала больше общался.
Любовь Соколова — слева в красной куртке, рядом — Сергей, её будущий муж
Потом мы стали взрослеть, много переписывались смс-ками, и он уже тогда понимал, что я ему нравлюсь. А я все говорила: «Нет, нет, мы друзья». И уже мама говорила, что Сережа не просто переписывается, чтоб я обратила на него внимание, а я все отрицала. Сережа сделал две попытки со мной встречаться, а я все твердила: «Прости, но ты мне просто друг».
Однажды мама пошла на всенощную в наш храм (мы всегда называем храм, где служил папа, «наш храм»), и ее давняя подружка протянула два билета на патриаршую службу: «Пусть кто-нибудь из детей сходит». Мама принесла билеты и сказала мне, чтобы я сходила подружкой. Подружка заболела, и я позвала Сережу. Это было 19 марта, в праздник иконы Божией Матери «Благодатное Небо», тогда и произошло наше первое свидание. Мы пошли на патриаршую службу, и там я поняла, что Сережа — совсем не «просто друг», а родной мой человек, с которым, даст Бог, я смогу прожить жизнь.
«С мужем так не разговаривают»
У меня многие спрашивают: «Наверное, тяжело с мамой жить?». Просто есть такой стереотип, что жить с родителями очень тяжело, что они влезают в молодую семью, не дают покоя и т. д. Но наша мама совершенно не такая, она все понимает, всегда идет нам навстречу, очень помогает. У нас есть своя комната, в которой мы сами себе хозяева, но в тоже время, если хотим что-то поменять, то спрашиваем у мамы совета — не потому что боимся, что она не разрешит, а просто мы всегда советуемся друг с другом. И она часто спрашивает у нас совета в каких-то бытовых вещах.
Конечно, когда семья живет отдельно — это другое. Но мы нисколько не жалеем, что живем с мамой, и считаем, что это огромный плюс, ведь мама нам столько помогает советами, мудростью. Очень благодарны ей за наставления, за ее любовь и заботу. Думаю, что и благодаря ей у нас не было с Сережей серьезных конфликтов.
Например, как-то мама услышала, что я слегка подняла голос на мужа, и сразу сказала: «Доченька, так нельзя разговаривать с мужем, это очень плохо, тем более, при ребенке». Ведь родители никогда не ссорились, а если нужно было разобраться в чем то, садились рядышком, наедине друг с другом, и тихо, с любовью друг другу открывали свою душу, свои мысли.
И мы стараемся, чтоб у нас не было ссор. Старшая дочка Лизочка — очень чувствительный ребенок, она сразу все понимает и расстраивается. Максимум, мы можем поспорить по поводу, как успокоить Лизу: у нее часто бывает смена настроения. Порой я считаю, что нужно выйти на улицу, а Серёжа считает, что можно успокоить мультиком. Но мы всегда просим друг у друга прощения и никогда не затаиваем обиды. Вот этому нас научили мама с папой. Они говорили, что надо сразу же сказать друг дружке о своих мыслях или обиде, спокойно, без претензий, с уважением и любовью, просто поговорить.
Самое тяжелое — неведение
Диагноз — синдром Ретта — старшей дочке поставили, когда ей исполнилось два года. Но то, что не все в порядке, я заметила, когда ей было четыре месяца. Она не переворачивалась и не выполняла многое, положенное по детскому календарю. Но врачи, к которым я обращалась, говорили, что все нормально. К девяти месяцам она стала садиться сама, а в год и четыре — только поползла. Для меня это был тяжелый момент, я начала думать, что же с ней не так.
Искали причину, спорили с врачами, которые убеждали, что с ребенком все в порядке, а я чувствовала, что у ребенка есть проблемы со здоровьем. Лиза делала стереотипные движения руками, плакала ночью вплоть до рвоты, а мне говорили, что у нее просто непереносимость белка.
Этот этап незнания был тяжелым. Благодаря поддержке и любви мужа, родных и близких, конечно же, справляться с ситуацией было легче.
Когда поставили, наконец, диагноз, в какой-то мере это было успокоением. По крайней мере, появилась определенность. Стали теперь думать, как лечить, как реабилитировать. Мы не опустили руки, не отчаялись. И обратились за помощью к людям — они, слава Богу, помогают. Я благодарна всем, кто был и остается рядом с нами, кто помогает, поддерживает… без этого многие семьи остаются один на один со своим горем.
Как будет протекать болезнь — непредсказуемо. Я спрашиваю у врачей, будет ли девочка ходить, для нас этот момент важен, особенно сейчас, когда появилась вторая дочка, София. У нас теперь как два близнеца: за обеими девочками надо ухаживать одинаково, даже за Лизой в какой-то степени тяжелее. Если я остаюсь одна, сажусь завтракать очень поздно, потому что пока одну умоешь, накормишь, потом другую, проходит много времени.
Без поддержки родственников и друзей было бы тяжело. Для лечения Лизы требуется много средств, ведь болезнь неизлечима, мы не знаем, сколько проживет Лизок, но хотим сделать так, чтоб даже ее короткая жизнь была хоть немножко полегче. Сначала нам помогала мама, но ей самой тяжело, у нее дети, которых надо поднимать. И мы нашли выход в создании группы «В Контакте». Люди откликаются, за что мы им очень благодарны.
Материнство сразу меняет твою жизнь, появляется большая ответственность за детей. Пока у меня маленькие дочки, и заботы бытовые — одеть, накормить. Лизу вообще не нужно воспитывать в привычном смысле, она так и останется чистым ребенком, скорее всего, она нас воспитывает и многому учит: терпению, выдержке, мудрости, она наш стимул расти дальше, не останавливаться на достигнутом.
Когда приходит племянница — Лизина ровесница, которая все умеет, ходит, говорит как обычный ребенок, то мне бывает тяжело сравнивать. Но можно сравнивать и в другую строну: есть дети, чье состояние намного тяжелее, в некоторых семьях они просто лежат… Вот такое сравнение всегда отрезвляет, показывает, насколько Господь милостив к тебе, и если это было дано тебе, значит, с Божьей помощью, сможешь пронести.
Дружная семья — спокойный подросток
В будущем я хотела бы, что бы у нас с мужем было много детей. Чтоб мы сумели построить большую дружную семью со своими традициями. Эти традиции удерживают детей в подростковом возрасте от всевозможных метаний.
У меня, например, не было в подростковом возрасте особых проблем. Помню только, однажды внутреннее закрылась от мамы, мне было тяжело ей что-то рассказать, поговорить. Проще было рассказать сестре. Но мама увидела этот момент и сделала на этом акцент, чаще стала говорить об открытости друг к другу. И эта закрытость сама по себе как-то прошла. Но это не значит, что у всех девочек так проходит этот сложный период, у всех разный характер, разные семьи, всё по-разному, и каждый человек уникален.
Традиции, семейные праздники дают ребенку очень многое: чувство общности, единства, силы, радости. Когда мы все собираемся вместе, я думаю: как здорово, что у меня есть такая большая семья, которую связывает самое главное — Церковь, дорога ко Христу.
КАК ПОМОЧЬ СОКОЛОВЫМ
В семье зарабатывает только отец Сергий, и его священнической зарплаты (25000р.) не хватает на качественный уход за ребенком-инвалидом.
Сейчас самое необходимое — биомеханическая реабилитация — 36000р. в месяц
ИТОГО: 432 000р. в год
Мы будем благодарны любой помощи, которую Вы можете осуществить. Здесь реквизиты: http://vk.com/club44909825
Фото Анны Гальпериной и из архива Любови Белобородовой