У Паркового моста в Киеве есть памятник «История любви»: – я вспомнил о нём, когда гулял по украинской столице поздним вечером, гоня от души зябкий холод – двое стоят, обнявшись. Старик и старуха.
Его звали Луиджи, её Мокрина. Он итальянец, она украинка. Они познакомились в Австрии в лагере для пленных в 1943 году. И два года любили друг друга. А потом их разлучили. Казалось бы, навсегда.
Но спустя шестьдесят пять лет они встретились на телепроекте. И скульптор запечатлел этот момент. Выражение лиц: горечи, боли, радости и тепла. Убедительно, точно.
До праздника оставалось ещё четыре дня, но здесь, у памятника в Киеве, я подвёл для себя итог этого грубого инфернального года, пожалуй, самого трудного в жизни двух родных для меня стран. Здесь я сделал главный вывод на будущее.
За этот безумный год я написал сотню текстов. И прочитал столько же книг. Ища и находя ответы. Но киевским вечером, переходящим в ночь, этот памятник объяснил мне больше, лучше всего. Он напомнил мне о любви. Любви во время войны.
Это сентиментально, да. Особенно, когда в Донбассе убивают детей, а старики вешаются от голода. Но, знаете, мне кажется, я уверен, между этим чувством в душе и тем, что происходит вокруг, есть прямая связь. Ибо не стоит замуровывать любовь.
Но мы боимся. Показаться сентиментальными, ранимыми, мягкими. Это не в тренде. А вот клеймить, осуждать, убивать (мысленно так точно) мы не боимся. Любить же, сострадать – моветон.
Сильный, успешный человек – ролевая модель поколения. Будь сильным, борись. С волками жить – по-волчьи выть. Твоя правда, твоя борьба. И твоё бесконечное «я» звучит столь убедительно. И не говори, что мы живём как-то неправильно. Наше достопочтимое «я» вне критики.
Мы ведь знаем лучше. Мы всё знаем. Прекрасно разбираемся во всём, а особенно в том, кто виноват и что делать. Спроси у каждого – он ответит. Сотня доводов, тысяча обвинений. И крики «распни, распни его». Другого. Того, кого не способен принять.
Явись к нам Христос сегодня, его бы обвинили в излишнем пафосе. Назвали бы троллем. В век торжества насмешки как маскировки страха. Это даже не «Легенда о Великом Инквизиторе», а так, «мыльная» финтифлюшка в дневное время.
И лица одиноких людей, бредущих во тьму, самодовольны. Война сделала их уверенными в собственной правоте. «Бессмысленны против и за, просто что-то изменилось у тебя в глазах». Диалог невозможен.
Так комфортно маркировать врага. И так выгодно кормить трагедией. С утра до вечера. Вкусно? Потому что вы здесь, а они там.
А если есть какие сомнения, то отсечь их легко: вон, смотри – толпы виноватых, что убивают друг друга. А мы – ни причём. Не виноватые мы. Мантра, повторяемая ежедневно.
Но все мы – причём. Так каждый распял Христа, и каждый начал эту войну. Потому что вся эта бойня из-за катастрофической нехватки любви.
фото: Yannis Behrakis/Reuters
Мы разучились любить. Хуже – мы разучились научать любить. Плодим одного за другим, семь миллиардов – не продохнуть, и научаем, как зарабатывать деньги, как пользоваться контрацептивами, но забываем рассказать, как это – любить.
Потому что в любви мы бездарны сами. И чёрствость убивает беспощаднее «Градов».
Наталья Трауберг, переводчица Клайва Льюиса, писала: «Льюиса упрекали, что в век Гитлера и Сталина он описывает «всякие мелочи»». Но он знал, что именно этим путём – через властность, зависть, злобность, капризность, хвастовство – идёт зло в человеке». Собственно, эту дефиницию можно применить ко многим великим.
Иисус говорил не об исторических перспективах Иудеи и несовершенстве римского права – Он проповедовал о Человеке и о Любви. Потому что без этого всё остальное бессмысленно, пусто. Человек всё тот же. Как и сто, тысячу лет назад. И причины его страданий – всё те же.
Но сколько нам ни напоминай о любви, мы не слышим. Каждый день, каждый час мы продуцируем ненависть. Рафинируем и поливаем ею друг друга. Нам уже недостаточно, как в древности, одного «козла отпущения», выгони которого и заживёт очистившийся город – нет, нам подавай стада, страны, народы. И эти потоки ненависти должны найти области приложения.
Война – удел дьявола. Она – его театр, но в нём нет никакой бутафории – там всё по-настоящему. И помимо тех, кто гибнет на поле боя, есть жертвы тех, кто остался за ним: окостеневшие, закрытые плёнкой агрессии, панцирем себялюбия люди.
Дьявол ничего не способен создать сам. Он бесплоден. И всегда действует через нас. Если даём ему волю. А мы даём. И уверившись, что дьявол не существует, мы не позаботились о Боге. Забыли, что Он есть Любовь, и пребывающий в Нём пребывает любви.
Казалось бы, всё так просто, да? Но подчас невозможно. Культи, на которых мы никогда не дойдём в храмы любви. Обрубки, которыми никогда не обнимем ближнего. Дефективные уродцы, разучившиеся делать простые вещи: заботиться о родителях, воспитывать детей, любить Отечество, служить ближнему. Отброшено за ненадобностью; не практично, не актуально.
От того – грех, безумие, которому мы, как сказано в Книге Екклесиаста, предаёмся, умирая не в своё время. И при этом тянем других. Своей глупостью, ненавистью, ограниченностью. Злой человек рядом хуже ядерной бомбы.
Это кровавый пир тотальной войны: она калечит, убивает в детских садах и школах, офисах и квартирах, даже если там, казалось бы, нет боевых действий. Но она всё равно перемелет, сожрёт – не отсидеться.
Так будет. Печати сняты. Потому самое время – учиться искусству любви, всегда и везде, а особенно сейчас, во время войны. Так учится плавать тот, кого швырнули в бушующий океан.
