Самое мое сильное и прочное воспоминание о школе – это не воспоминания о первой двойке, золотой медали, последнем звонке или о любимых одноклассниках. Лучше всего я помню, и эта память смешана с необъяснимой болью и тяжестью на сердце, — двух старичков, которые жили у нас при школе.

Муж и жена. Наверное, они были еще и не такие уж старенькие, но со стороны меньше 80 не дашь. Я даже не помню уже сейчас, как их звали, знаю только, что работали они у нас уборщиками, и жили в маленьком закуточке при пристройке. Квартиру свою они отдали детям, а те, как это часто бывает, не нашли в ней места для старичков. Они такие были всегда – скромные, тихие, им и ходить было уже трудновато.

Однажды бабушка эта шла к себе в комнатку из школьной столовой и несла две бутылки молока. Шла нетвердым старческим шагом. Подвели ее дрожащие руки, выпала бутылка молока, разбилась. Звеня, стекла разлетелись по асфальту вокруг белой молочной лужицы. А бабушка недоуменно и беззащитно как-то стояла над этой бутылкой и словно не могла понять, что же произошло. Стояла она долго…

Нет у меня слов, чтобы вместить в них ту недоуменную беззащитность перед этим большим и жестоким миром, в котором вот так вот разбиваются бутылки, которые так нужно было принести домой. Вернее, туда, что стало твоим домом…

Такие вот картинки из жизни и памяти никогда не выдерживают рационального осмысления и жесткого анализа. Там, где от боли разрывается сердце, ум может с легкостью доказать, что этот человек – и вправду самый счастливый в мире. Детей своих эти бабушка с дедушкой не пережили, те живы-здоровы, у них есть крыша над головой, живут они при любимой школе, еще и зарплату получают, не голодают, не бедствуют. Что еще человеку надо?

Вот перед нами в кассе стоит дедушка, кассир посчитала его покупки, называет цену. Маленькую цену. Дедушка пересчитывает на ладони монетки – хватит — не хватит?

Бабушка в храме просит написать записку, глаза уже не видят от старости: «За упокой. Сергия. Сын».   Дрогнула ручка, от такого и сам уже с трудом видишь листок бумаги, но дописываешь записку и идет с ней бабушка к свечному ящику.

 

Малыш вышел на «Лыжню России», сразу после начала забега от всех отстал, говорит журналистам: «Мне трудно ехать, я все время падаю. Мы с бабушкой самые последние». И почему ком подступает к горлу, ведь мальчик-то при бабушке, она им занимается, вон, даже на «Лыжню России» его вывела, и лыжи есть, и может быть, он будущий чемпион мира? «Мы самые последние с бабушкой»… Беспомощно улыбается бабушка – не вышло у нее внуку помочь, не сумела, и сама от всех отстала.

Ветеран на параде Победы всматривается в лица, где же   друзья-однополчане? Вот говорит кому-то – никого уже из нашего полка нету. И в этом скромном и извиняющемся «нету» — десятки жизней от первого до последнего вздоха. А он не слышит речей дикторов о том, что все меньше становится ветеранов, он продолжает искать. Он идет в толпе, вглядываясь в лица прохожих: он – не он? Или, вернувшись домой, вычеркивает номера из телефонной книжки.

«За полгода я половину телефонной книжки вычеркнул», — говорил незадолго до смерти писатель В.О. Богомолов. Его, ветерана Великой Отечественной войны, автора «Ивана», «В августе 44-го», седого и беззащитного, избили в подъезде, избили жестоко, проломили голову. Денег ли искали или агрессию некуда было выпустить местным парням – мы уже не узнаем. Царствие Небесное рабу Божиему Владимиру…

 

А у другого ветерана украли парадный пиджак. Со всеми его военными орденами. Вломились воры – а брать больше и нечего было. С орденов хоть сколько денег выручить можно. И, вроде бы, что такое орден, кусок железки, главное, что не убили никого, твердит разум. А за каждым тем орденом — пяди нашей земли, жизни тех, кто был моложе нас с вами, кто мог получить бронь и уехать отсидеться в эвакуацию, кого и просто не призывали. Кто вырвал флаг из рук падающего замертво товарища, и пошел первый в наступление: «За Родину!». Как Гуля Королева, потерявшая на фронте мужа, оставившая дома маленького сына, не отдала высоту немцам, подняв за собой отряд. И как равнодушно и цинично, радуясь собственной находчивости, украли ордена и медали у ветерана. А он теперь на парады не ходит. Не в чем. Стыдно пойти на Праздник без наград, могут и подумать, что ты дома, в тылу, отсиделся.

В офис как-то пришла бабушка, по морозу и льду. Пришла по ошибке. Работает курьером – отправили ее по этому адресу, а уточнить план забыли. Или не побеспокоились. И вот стоит она, растерянная, с адресом неправильным. Ей бы уже дома в тепле сидеть, да на внуков радоваться, а не курьером за 100 рублей ездить. А она стоит и не знает, как теперь быть – неужели ехать обратно на фирму за правильным адресом? Не во всякой фирме разрешат позвонить в свой офис, уточнить адрес. Не во всякой пустят на порог. И формально будут, возможно, правы. А старый человек, раз взялся работать курьером, езжай за верным адресом.

Чуть впереди по дороге идет старушка, несмотря на жару, одета почти по-зимнему. Остановилась, рассматривает брошенную кем-то упаковку из-под хлеба. Трогает ее носком ботинка, но она пуста. Догнать? А может, она не в себе, а может, пьяница? «Матушка, Вам помочь? Может, Вы кушать хотите?». А глаза у нее по-старчески голубые. Смотрит так доверчиво-испуганно. «Хочу», — говорит.

А та старушка, что у метро всегда ходит между палаток, никогда не просит милостыни, а пристально огладывает землю: вон, яблочко со стола с фруктами упало, ну-ка, поднимет – можно его еще есть? Нет, сгнило совсем…

 

В такие моменты хочется из детства достать волшебную палочку и сделать так, чтобы сын у бабушки был жив, чтобы пенсия у того дедушки была большая, чтобы новую бутылку молока принесли родителям дети. Принесли и сказали: «Пап, мам, хватит вам в этой пристройке жить, поехали к нам домой, мы для вас комнату выделили». Чтобы, увидев на улице ветерана, да любого пожилого человека, мы бы не прошли мимо, не поспешили быстрее занять место в транспорте, а присмотрелись: может ли он один по лестнице спуститься, не помочь ли поднять тяжелую сумку, не посидеть ли с ним немного рядом и не порасспрашивать ли его о жизни.

Вокруг нас безбрежное море человеческого горя, страдания, беспомощности и беззащитности. Маленький и одинокий стоит перед этим старик. Понять не может, только руками разводит – как же так получилось, что же дальше делать?

 

Всмотритесь в лицо прохожего. Отвоюйте у своего распланированного времени 5 минут. Соберите в эти пять минут заботу, любовь, тепло души и сделайте один шаг навстречу человеку. Помочь пройти три ступеньки по лестнице в метро – это уже помощь! Им ли? Нет, в первую очередь нам, в этот момент наша рука – в Господней деснице.

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.