Тема «маленького человека», которая освещена в нашей, по словам Томаса Манна, святой русской литературе – это вообще тема всей нашей жизни. Маленькие люди – это все мы, наши родители, бабушки, дедушки…
Священник Сергий Круглов
С первого взгляда может показаться, что эта тема недостаточно серьезная: многие из нас привыкли мыслить глобально, историческими или религиозными категориями, объединяя всех в одно мощное целое: «Мы – народ, мы – Церковь и так далее». Но ведь это глобальное «мы» состоит из конкретных маленьких «я».
На самом деле тема эта очень важная: Господь пришел в наш мир и стал человеком для того, чтобы привлечь к Себе не только какой-то народ или какую-то большую общность. Он пришел для того, чтобы спасти и привлечь к Себе каждого отдельного человека. На Кресте Он умер за каждого из нас. И Он продолжает это делать каждый день. Это нам показывает опыт нашей православной Церкви, ее жизни, вообще всего нашего многотрудного бытия.
Может быть, слова Светланы Алексиевич звучат не религиозно, не церковно, но, тем не менее, очень точно. В них – забота об отдельном человеке, о том, как живется ему среди этого круговорота политики, экономики, страстей человеческих – среди движения тектонических плит истории. Думаю, что в словах об отдельном человеке у Алексиевич всё-таки есть евангельский подтекст. Ведь Евангелие не просто нам дано как некая застывшая форма, – это живая жизнь, которая жительствует среди нас и в нас.
И эта живая жизнь действительно подтверждает всё то, к чему внутренне пришли наши Святые Отцы-подвижники: центр бытия человека – это сердце. Сердце, в котором находится ум (это разум, интеллект, находится в мозгу, это его можно уловить и измерить точными приборами, чем и занимаются наука и медицина…), ум, связывающий человека с Богом. И вот этот центр каждого человека, как центр общения с Богом, он очень важен и он есть в каждом человеке, не важно, перед нами святой подвижник, выдающийся аскет или тот самый «маленький человек».
Тот самый маленький человек, который иногда даже не может высунуть носа на поверхность жизни, который задыхается в ее реалиях: войны, нестроения, репрессии, дефолты, реформы, перестройки и так далее. Как раз то, о чем говорит Светлана Алексиевич.
Она говорит про это, может быть, резко, может быть, иногда яростно, но всегда – нелицемерно. И за это ее многие не любят, многих людей это раздражает.
Но, вообще говоря, раздражитель – ведь не только негатив, у него есть и позитивный смысл: если нас что-то раздражает, значит, раздражаемое в нас живо. Если что-то терзает нашу душу, значит, душа живая. Это хорошо, что она реагирует, пусть даже болезненно. Именно поэтому всё то, что пишет Светлана Алексиевич, и в частности то, о чем она сказала в своей Нобелевской лекции, – вещи, которые способны разбудить человека, пробудить его. Пусть даже это пробуждение будет противное и отвратное, как бывает пробуждение с похмелья.
Одно дело – сон, в котором мы живем в своих иллюзиях, в своих представлениях, а другое дело – явь. Спаситель-то пришел не в наши иллюзии, частные ли, государственнические, религиозные, любые иные, но в реальность, и «спасл еси всего мя человека». Вот то, что делает Светлана Алексеевич, в частности рассказывая о судьбах маленьких людей – возвращает нас к яви, пробуждает нас.
Спецраспределитель и «Голос Америки»
Истории маленьких людей – это то, из чего состоит наша жизнь. Я вспоминаю своего деда, Тихона Ивановича Климова – он умер, когда мне было всего два года. Все мои деды были видные сибирские коммунисты, идейные бессребреники, вроде Павки Корчагина (вся наша родова по маминой линии – крестьянского происхождения, родом с Урала). Дед Тихон был военкомом Омской области.
Как вспоминала бабушка, один лишь только раз она ради детей в военные годы воспользовалась спецраспределителем, в котором партийным руководителям выдавались продукты и вещи, недоступные другим гражданам. Когда дед узнал об этом, он чуть не убил бабушку, заставил всё отдать назад и приказал на всю жизнь забыть к распределителю дорогу. Так что нормальный уровень жизни семьи обеспечивала бабушка, умевшая хорошо шить.
После войны, когда дед уже ушел на пенсию, у него было несколько инфарктов, он переживал за всё, что происходит со страной, с тем делом, которое, как ему казалось, было важным, которое он делал всю жизнь. На старости лет он стал слушать «Голос Америки», размышлять, «за что боролись». Как рассказывал мой отец, его потрясло, как однажды по «Голосу Америки» с издевательской насмешкой поздравили с днем рождения директора закрытого военного завода под Красноярском, с издевательским подтекстом: у вас, советских, нет никаких тайн, все военные секреты известны. Вскоре дед умер – это был 1968 год. Вот одна из миллионов историй «маленького человека».
Среди моих прихожан много людей, которые выживают в совершенно невыносимых условиях, которые ухаживают за своими больными стариками, людей, которые проводят свою жизнь в одиночестве и не могут найти себе спутника жизни, людей, которые борются со страшнейшими болезнями, но, сами будучи больны, помогают другим, людей, которые тащат тяжелейший крест ответственности за близких и не дают воли своим нереализованным мечтам, или, наоборот, ради своей мечты, своего творчества, жертвуют житейским покоем, благополучием, репутацией…
Всё это – жизнь маленьких людей. И видно, что Евангельская весть, пусть даже не всегда осознанно, но действует во всех них. Потому что Евангельская весть, прежде чем была записана четырьмя апостолами-евангелистами, задолго до того была написана в нашей совести и в нашем сердце.
Маленькие люди – это часто внешне неприметные, но замечательные люди, которые расслышали эту весть в своей жизни и живут по ней.
Фото: photodom.com
Страх ответственности
Сегодня политизация общества, которое состоит из конкретных людей, приводящая к взаимной ненависти, оставляет тягостное впечатление.
Много беды приносит, наверное, неумение и нежелание быть свободными. Очень многие люди искушаются этим и выбирают зависимость, выбирают рабство. Кто-то выбирает пьянство, наркотики, компьютерные миры. Кто-то включается в мейнстрим, в то колесо жизни, которое предлагает окружающий мир: найти работу, стать своим в среде, взять ипотеку, взять кредиты, стать «не хуже других». Он влезает в эту кабалу, хотя его душа подспудно стонет. А потом на исповеди говорит: «Как мне как тяжело. Но я не могу ничего изменить, я включился, я должен жить этой жизнью».
Да, с одной стороны, ему тяжело. А с другой стороны, весь этот мейнстрим как бы поддерживает человека, он чувствует всё-таки какие-никакие, но плечи вокруг себя, он чувствует среду, общее течение и оправданность самого себя и своей жизни этим течением. Оказаться совершенно одному против мейнстрима – это тяжело.
Кто-то из людей живет мифами, не зря же вновь набирает силу культ Сталина. Он, кстати, был и раньше. «Шоферы колесят по всей земле со Сталиным на лобовом стекле», – помните строчки из стихотворения Гандлевского? Я это помню еще из 80-х годов, из времен юности, когда водители-дальнобойщики размещали фотографию Сталина на лобовом стекле. Его помнили, потому что образ вождя, образ харизматического лидера, был всегда нужен многим людям. Они не могут жить без него. Им нужно, чтобы кто-то руководил нами, чтобы кто-то, как говорил Достоевский, не просто дал хлеба, а взял в свои руки нашу совесть, объяснил нам смысл нашей жизни, оправдал нас.
Кстати, бывает, именно по этой причине люди идут и в Православную Церковь. Они ищут там не Христа, не Царствия Божьего и правды Его, они ищут тот же самый мейнстрим. Пример упорядоченной жизни, в которую они могли бы включиться и в которой они бы видели себя оправданными, правыми. Отсюда вырастает православное фарисейство: «Я – православный человек, исправно молюсь, все праздники и посты соблюдаю, значит, я оправдан». Следующий шаг: «Раз так, я могу судить всех, кто этого не соблюдает».
Всё это разновидности зависимости человека, его степени несвободы.
Быть свободным очень тяжело, потому что, прежде всего, свобода предполагает ответственность.
Если ты хочешь иметь относительно полную свободу, то, значит, ты берешь на себя относительно полную ответственность за свою жизнь, за всё, что ты делаешь, за тех людей, которые вокруг тебя. Нежелание ответственности – это страх перед несением креста, потому что ответственность можно принять только свободно, как свободно принимают крест. Крест нельзя возложить на кого-то, крест можно только принять самому.
Но сказав «а», не могу не сказать и «б»: этот крест свободы и ответственности принимают, как и всякий крест, только из рук Христа. «Иго Мое благо, и бремя Мое легко…» Впрочем, это уже, думается, выходит за рамки нашего небольшого разговора.
Читайте также: