Чего в юности боялся Солженицын?
Сто лет назад, 11 декабря 1918 года в Кисловодске у образованных и весьма состоятельных родителей родился мальчик Александр. Его отец, Исаакий Семёнович Солженицын, был казаком, участвовал в Первой мировой – отправился на войну добровольцем, позже стал белым офицером. Мать – Таисия Захаровна Щербак, была дочерью хозяина богатейшей на Кубани экономии. Исаакий Солженицын погиб за полгода до рождения сына, 15 июня 1918 года, по несчастному случаю на охоте.
Родители – Исаакий Семёнович и Таисия Захаровна
«В юности, – вспоминал много позже Александр Исаевич, – надо мной реяла ранняя смерть моего отца (в 27 лет) – и я боялся умереть прежде, чем осуществлю свои литературные замыслы. Но уже между моими 30 и 40 годами я обрел самое спокойное отношение к смерти. Ощущаю ее как естественную, но вовсе не конечную веху существования личности».
Был ли Александр Солженицын коммунистом?
После революции семья была разорена и жила в бедности. В 1924 году вынуждены были переехать в Ростов-на-Дону, где Саша закончил школу и поступил в университет. В школе его не принимали и часто посмеивались – за то, что носил крест, ходил в церковь, не хотел вступать в пионеры – в общем, за то, что был другим, иным, чего дети не любят и часто не могут принять.
В 1936 году Александр Солженицын пересмотрел свои взгляды, на время даже почувствовал себя ортодоксальным коммунистом, вступил в комсомол, увлекся историей и общественной жизнью. Несмотря на то, что еще со школы он увлекся литературой, писал эссе и статьи, в Ростовский государственный университет поступил на физико-математический факультет. В университете, как и в школе, учился на отлично.
В 1937 году Солженицын задумал большой роман о революции 1917 года, который впоследствии перерос в огромное произведение «Красное колесо» – многотомный труд с мельчайшими подробностями и массой фактической информации.
Почему Солженицын не сразу был призван на фронт?
27 апреля 1940 года Александр женился на Наталье Решетовской, с которой вместе учился. В 1941 году блестяще окончил университет с квалификацией научного работника II разряда в области математики и преподавателя.
Спокойное течение жизни прервала война. Солженицын был признан «ограниченно годным» по здоровью, поэтому сразу мобилизован не был и в сентябре 1941 года вместе с женой получил распределение школьным учителем в Морозовск Ростовской области. Но его активные попытки добиться призыва на фронт вскоре увенчались успехом и уже 18 октября Александр Исаевич был призван Морозовским районным военным комиссариатом и определен ездовым в 74-й транспортно-гужевой батальон.
На фронте столкнулся со всеми тяготами и лишениями военной жизни, дослужился до капитана и был награжден орденом Красной Звезды.
Комбат А. Солженицын и командир артиллерийского разведдивизиона Е. Пшеченко. Февраль 1943 года.
За что арестовали писателя?
Но война заставила его взглянуть на многие вещи по-другому. Что-то переломилось в его восприятии действительности, и в его дневнике, который он вел на протяжении всей военной жизни, появились скептические оценки.
В одном из писем другу он позволил себе рассуждать о послевоенном будущем страны в довольно нелестных выражениях. Такой дерзости соответствующие инстанции стерпеть не могли. 2 февраля 1945 года последовало телеграфное распоряжение заместителя начальника Главного управления контрразведки «Смерш» НКО СССР о немедленном аресте Солженицына и доставке его в Москву. Так писатель попал на Лубянку. 7 июля он был заочно приговорен к 8 годам исправительно-трудовых лагерей и вечной ссылке по окончании срока заключения.
Москва, Рыбинск, Загорск, Марфино, Бутырка, Казахстан… Чтобы не сойти с ума, он стал сочинять стихотворения – и заучивать огромные отрывки наизусть. О многом пришлось передумать, многое пересмотреть. В марксизме Солженицын разочаровался окончательно, и, возможно, именно в самые тяжелые минуты лагерной жизни он пообещал себе непременно выжить – выжить, чтобы ужасы пройденного не были погребены вместе со страдальцами, а стали известны всем. И обещание это Солженицын сдержал.
Почему он мечтал о Нобелевской премии?
И уже тогда появилась убежденность в необходимости получения Нобелевской премии – не только для себя, но и для всех невинно заключенных, скитавшихся по всей необъятной родине из лагеря в лагерь, от унижения к унижению.
«Тем ясней я понимал, задумывал, вырывал у будущего: мне эту премию надо! Как ступень в позиции, в битве! И чем раньше получу, тверже стану, тем крепче ударю! Вот уж, поступлю тогда во всем обратно Пастернаку: твердо приму, твердо поеду, произнесу твердейшую речь. Значит, обратную дорогу закроют. Зато все напечатаю. Все выговорю! Весь заряд, накопленный от лубянских боксов через степлаговские зимние разводы, за всех удушенных, расстрелянных, изголоданных и замерзших! Дотянуть до нобелевской трибуны и грянуть! За все доля изгнанника – не слишком дорогая цена…»
В июне 1956 года решением Верховного Суда СССР Солженицын был освобожден без реабилитации «за отсутствием в его действиях состава преступления». Спустя восемь месяцев, 6 февраля 1957 года, Солженицын был реабилитирован.
1956–1957
«Летом 1956 года из пыльной горячей пустыни я возвращался наугад – просто в Россию, – автобиографически начинается «Матренин двор». – Ни в одной точке ее никто меня не ждал и не звал, потому что я задержался с возвратом годиков на десять. Мне просто хотелось в среднюю полосу – без жары, с лиственным рокотом леса. Мне хотелось затесаться и затеряться в самой нутряной России – если такая где-то была, жила. (…) За год до того по сю сторону Уральского хребта я мог наняться разве таскать носилки. Даже электриком на порядочное строительство меня бы не взяли. А меня тянуло – учительствовать. Говорили мне знающие люди, что нечего и на билет тратиться, впустую проезжу».
Почему Хрущев распорядился напечатать «Один день Ивана Денисовича»?
С июля 1957 года Солженицын жил в Рязани, работал учителем физики и астрономии средней школы № 2, а в свободное время – писал. Именно здесь он начал «Один день Ивана Денисовича», повесть, которой суждено было стать первой опубликованной прозой, приоткрывшей тайну о системе исправительно-трудовых лагерей в стране Советов.
Когда «Щ-854» (именно так поначалу озаглавил Солженицын «Один день Ивана Денисовича») попал в руки Александра Твардовского, редактора «Нового мира», тот не ждал от повести ровным счетом ничего особенного. Но, погрузившись в первые страницы рукописи, он уже не смог от нее оторваться. Просидев с чтением всю ночь, Твардовский понял, что должен приложить все усилия, чтобы это произведение было напечатано. А для этого оно должно было попасть на самый верх – ведь без санкции Первого Секретаря издать такой текст было просто невозможно.
Школьный учитель. 1956-1957
Так через множество рук «Один день…» попал к Хрущеву. В 1956 году состоялся XX съезд КПСС, культ личности Сталина был осужден и разоблачен, но очередной оглушительный удар по памяти вождя был кстати. Никита Сергеевич, почувствовавший логику момента, дал команду повесть Солженицына напечатать.
Нам, живущим в эпоху всемирного Интернета, привыкшим потреблять самую разнообразную информацию, просто невозможно себе представить, чем для миллионов людей стало издание «Одного дня…». Потрясение, удивление, обжигающий ужас. Кусок чистейшей правды.
Анна Ахматова, привыкшая, что к ней приходят в основном поклоняться, после визита Солженицына воскликнула: «Све-то-но-сец!.. Мы и забыли, что такие люди бывают… Поразительный человек… Огромный человек…»
«Один день…» с первого абзаца погружает читателя в тысячи подробностей лагерного быта, которые показывают всю несвободу, абсолютную зависимость человека от совершенно второстепенных вещей. «В «Старике и море» Хемингуэя подробности меня раздражают, – говорила Ахматова. – Нога затекла, одна акула сдохла, вдел крюк, не вдел крюк и т. д. И все ни к чему. А тут каждая подробность нужна и дорога…»
«Один день Ивана Денисовича» Солженицын написал в 42 года. Эта повесть стала его ключевым произведением, цель которого – не только приоткрыть лагерную тему, начать о ней открыто говорить, но и проговорить вопрос о русском народе, о его главных чертах и назначении.
Почему Хрущев позволил опубликовать эту повесть? Потому что главной ее идеей считал простую мысль: «Настоящий герой смог не только пройти ужасы лагерей, но и не озлобился, не ожесточился, а все так же готов трудиться на благо родине и партии». Прочитав эту повесть, Никита Сергеевич говорил: «Как это прекрасно, что мы не озлобились после сталинизма, что мы сохранили в народе чистую душу!»
Кто для Солженицына – Иван Денисович?
Но если вчитаться в страницы «Одного дня…», становится очевидно: Иван Денисович для Солженицына – вовсе не положительный герой. Он «терпила», приспособленец. Он всю жизнь подстраивается, искореняет из себя всякую способность мыслить критически, действовать наперекор обстоятельствам. «Не верь, не бойся, не проси» – гласит тюремная мудрость. А гибнут – прежде всего духовно – именно те, кто верит (земному и временному), боится и просит.
Солженицын сам был несгибаемым человеком с железной силой воли и твердыми убеждениями. Многие, кому посчастливилось быть с ним знакомыми, вспоминали, как он буквально излучал бескомпромиссность и уверенность в себе. Именно такие люди и интересуют его больше всего – те, которые не дают вытереть об себя ноги, которые не сломаются.
Ключевая сцена «Одного дня…» – диалог Ивана и Алеши, который словно повторяет беседу другого Ивана и другого Алеши – братьев Карамазовых у Достоевского.
Внутренним стержнем, источником несгибаемости по Солженицыну может быть глубокая вера. Поэтому сектант Алеша в его повествовании выглядит гораздо предпочтительнее простого крестьянина, не готового к внутреннему протесту.
«У Солженицына есть замечательная мысль, – считает Дмитрий Быков, – что если бы, выходя на свои арестные дела, сотрудники НКВД не были бы уверены, что вернутся, допускали возможность, что их убьют при аресте, как пытался, скажем, сопротивляться Буденный и тем спас жизнь: он начал расстрельную команду косить из пулемета с чердака своей дачи, такова, по крайней мере, легенда. Если бы они допускали, что их убьют, другая была бы история России».
Но, к сожалению, все дело в том, что Иван Денисович типичный представитель большинства, который все свои силы тратит не на изменения, а на приспособление.
«Один день…» вызвал огромное количество откликов, со всей страны к Солженицыну стали приходить письма, которые легли в основу нового произведения – «Архипелаг ГУЛАГ».
Почему писатель снова стал врагом?
На короткое время Солженицын оказался в фаворе: был принят в Союз писателей, его произведения печатались, по ним ставились спектакли. Но очень быстро все изменилось. С приходом к власти Л.И.Брежнева Солженицын практически потерял возможность легально печататься и выступать. В сентябре 1965 года КГБ конфисковал архив Солженицына с его антисоветскими произведениями. Александр Исаевич тем временем начал активную общественную деятельность (встречи, выступления, интервью иностранным журналистам).
В конце концов для властей Солженицын стал не просто неугодным – он стал восприниматься как враг. Усугубила дело невероятная популярность его книг, которые издали в США и во Франции. Против него были направлены все возможные методы борьбы. Советская пресса начала пропагандистскую кампанию против автора. Надо ли говорить, что из Союза писателей СССР он был немедленно исключен.
Как Солженицын был выслан из СССР?
В 1970 году Солженицын получил Нобелевскую премию. Гонения предсказуемо усилились. Ему было предложено уехать из страны, но он отказался.
Последовали четыре года беспрецедентной травли писателя.
12 февраля 1974 года Солженицын был арестован, обвинен в измене Родине и лишен советского гражданства. 13 февраля писатель был выслан из СССР.
«Мы даже всеобщей атомной смерти не боимся, третьей мировой войны не боимся (может, в щелочку спрячемся), – писал Александр Исаевич в день высылки, – мы только боимся шагов гражданского мужества!
Нам только бы не оторваться от стада, не сделать шага в одиночку – и вдруг оказаться без белых батонов, без газовой колонки, без московской прописки. Уж как долбили нам на политкружках, так в нас и вросло, удобно жить, на весь век хорошо: среда, социальные условия, из них не выскочишь, бытие определяет сознание, мы-то при чем? мы ничего не можем.
А мы можем – всё! – но сами себе лжем, чтобы себя успокоить. Никакие не «они» во всем виноваты – мы сами, только мы!».
Ему предстояло 20 лет изгнания. Александр Исаевич жил в Германии, Швейцарии, США. На литературные гонорары он основал «Русский общественный фонд помощи преследуемым и их семьям», выступал в Западной Европе и Северной Америке с многочисленными лекциями о несостоятельности коммунистического строя, но постепенно разочаровался и в американском режиме, поэтому стал критиковать также и демократию.
О чем Солженицын попросил Патриарха?
С началом перестройки Солженицын вернулся в Россию. Это было возвращение в совсем другую страну, его ждало признание, внимание первых лиц государства, множество публичных выступлений и интервью, награждение всеми возможными медалями и премиями. Начинает выходить 30-томное собрание сочинений Солженицына.
Умер Александр Солженицын от острой сердечной недостаточности 3 августа 2008 года, не дожив нескольких месяцев до своего 90-летия.
Наталия Дмитриевна, вторая жена Александра Исаевича, прожившая с писателем сорок лет, вспоминала: «Очень близко от Донского монастыря, в лагере на Калужской заставе, Александр Исаевич отбывал часть своего срока в 1945–46 годах. И он высоко чтил память Патриарха Тихона, который был заключен в Донском монастыре, а после смерти при загадочных обстоятельствах – похоронен там. (…) В некрополе монастыря похоронено немало людей, причастных русской культуре. И вот Александр Исаевич обратился к Святейшему Патриарху с поклонным прошением, нельзя ли ему быть там похороненным: «По сердцу мне – духовная, благоговейная – и так неразрывно связанная с Патриархом Тихоном – обстановка Донского монастыря…» Просьба Солженицына была исполнена.
***
В своей Нобелевской лекции Александр Солженицын говорил: «Один художник мнит себя творцом независимого духовного мира, и взваливает на свои плечи акт творения этого мира, населения его, объемлющей ответственности за него, — но подламывается, ибо нагрузки такой не способен выдержать смертный гений; как и вообще человек, объявивший себя центром бытия, не сумел создать уравновешенной духовной системы. И если овладевает им неудача – валят её на извечную дисгармоничность мира, на сложность современной разорванной души или непонятливость публики. Другой – знает над собой силу высшую и радостно работает маленьким подмастерьем под небом Бога, хотя ещё строже его ответственность за всё написанное, нарисованное, за воспринимающие души». Именно таким «маленьким подмастерьем под небом Бога» он и был.