— Где-то в 11:20 у меня закончились пары, и мы с другом пошли покурить к проходной восьмого корпуса, — рассказывает Савелий Нелюбин, студент первого курса географического факультета Пермского государственного национального исследовательского университета, — все курят обычно там. Мы только достали электронную сигарету, как услышали выстрелы. Он был в черном, в каске, с ружьем, перешагнул турникет. Он стрелял. Мы увидели, как упал человек.
— Мы разбежались с другом в разные стороны, — продолжает Савелий. — Этот человек шел с дробовиком и стрелял без остановки. Я забежал в арку, где химический факультет. Там были ворота и они оказались закрыты. И мы — нас было четыре-пять человек — спрятались в арке. Он проходил мимо нее, начал в нас стрелять. Попал мне в левую стопу. Он ранил еще четверых — попал в колени, ноги, осколки застревали в теле. Мы проползли под воротами. Зашли через окно в столовую шестого корпуса и там отсиживались — ждали медиков. Мы перевязывали раны друг другу — нашли какие-то салфетки, какую-то ткань в столовой. Я не помню, сколько мы там сидели. Это все было как одно мгновение. Мне кажется, мы даже не разговаривали, просто ждали. Первыми в столовую пришли полицейские и сотрудники скорой помощи. Они забрали нас, вывели из университета и отвезли в больницу. Все, с кем я был в столовой, сейчас в больнице.
Савелий говорит очень коротко и надолго умолкает.
— Мне спокойно сейчас, я просто лежу, — произносит он. — Я не могу вспомнить свои мысли тогда. Кажется, мы ни о чем не думали, просто побежали.
Запереть двери
Тимур Бекмансуров подошел к восьмому корпусу, где располагается географический факультет, со стороны Ботанического сада университета. Там в это время была экскурсия — группа второклассников, 30 человек. Бекмансуров убил Маргариту Энгаус — 66 лет, врач. Она пришла забрать внука с экскурсии.
По территории университета проходят две городские улицы. Они как раз отделяют географический и химический факультеты — восьмой и шестой корпуса — от других корпусов и от Ботанического сада.
— Это городские улицы — никто перекрывать их не имеет право, — говорит Иван Печищев, преподаватель кафедры журналистики Пермского госуниверситета. — Был даже суд — университет пытался отсудить эту территорию. Но она принадлежит городу, и мы не можем ее закрыть. Поэтому доступ к кампусу с этих улиц может получить любой. Но в будках КПП сидят охранники. Более тщательный осмотр и охрана в каждом корпусе. Там вертушки, пропускная система, видеокамеры.
Бекмансуров зашел на территорию университета со стороны Ботанического сада и сразу же открыл огонь. Выстрелил в охранника и просто перешагнул через турникет.
— Дальше единственная возможность что-то сделать — это быстро запереть двери в корпусах. Но события происходили очень стремительно, — объясняет преподаватель университета Вячеслав Варанкин. — Он сначала зашел в восьмой корпус, потом по переходу дошел до шестого. Его не успели закрыть. Все остальные, по словам преподавателей, были уже закрыты на тот момент.
В восьмом корпусе Бекмансуров убил двух подруг: 19-летнюю Екатерину Шакирову и 18-летнюю Ксению Самченко.
Окна
Весть о том, что в университете стрелок, очень быстро распространилась.
— Мы сидели в аудитории и слышали грохот, — говорит студентка, попросившая не называть ее имя. — Но мы думали, что это ремонт или что-то еще. Грохот то прекращался, то возобновлялся. Потом стали забегать ребята и кричать, что по зданию идет парень с дробовиком, теракт. Многие решили, что убийц несколько. Ребята стали выпрыгивать из окон восьмого корпуса. Некоторые очень тяжело падали и получили травмы.
Бекмансуров двигался по второму этажу восьмого корпуса и стрелял.
— У меня пары начинаются в университете в 11:30, — рассказывает Иван Печищев. — Я шел по территории университета, торопился, потому что опаздывал. И около восьмого корпуса, когда завернул за угол, увидел, как студенты выпрыгивают из окна второго этажа прямо на газон. Ребята были в шоковом состоянии. Я начал спрашивать что происходит, и мне студент ответил: «Там парень с дробовиком». Мне было очень трудно в это поверить. Потом мы услышали громкие хлопки, крики, и стало понятно, что это правда — в университете стрелок. Стало страшно, раздалась еще серия выстрелов, и мы побежали кто куда. А я направился к своим студентам. В университете работает моя жена. Я позвонил ей, узнал, что с ней все в порядке, ее корпус закрыт. Все корпуса были уже закрыты: все двери, входы, выходы, переходы. Меня в мой корпус все-таки пустили. Я поднялся к своим студентам в аудиторию, они, конечно, были все напуганы.
В социальных сетях университета появилось объявление: «Если вы на данный момент находитесь в университете, если вы находитесь в аудитории, пожалуйста, постарайтесь закрыться изнутри и оставаться на месте. Если вы находитесь на территории кампуса, покиньте территорию, если это возможно».
Потом такое же объявление прозвучало по радио. Преподаватели закрывали двери аудиторий изнутри, забаррикадировали их, придвигали к ним шкафы и парты.
— Мы шли из первого корпуса в восьмой по переходу, — рассказывает Вячеслав, магистрант историко-политологического факультета. — И в переходе встретили толпу студентов, которые бежали и кричали, что слышали выстрелы. Сначала мы не поняли, насколько это серьезно. Потом увидели парня, который был ранен. Мы взяли раненого и все вместе пошли в первый корпус. Там преподаватели направляли всех в конференц-зал. Мы провели в конференц-зале больше часа, двери там не забаррикадировали, но они толстые, железные — мы просто их закрыли. Там было около ста человек.
Студенты вспоминают, что ни они, ни преподаватели не могли сразу поверить в происходящее.
— У нас как раз была лекция по информационной безопасности, — говорит студентка третьего курса Вероника. — Мы прочитали в социальных сетях, что в университете стрелок. Сказали преподавателю. Он не поверил, думал, мы хотим лекцию сорвать. Но потом было оповещение по радио. Мы придвинули парты ко входу, некоторые девчонки плакали. Мы звонили родителям, успокаивали их, успокаивали тех, у кого начиналась паника. Слышали выстрелы в открытое окно.
— Я только взяла листок, где нужно писать всех присутствующих, потянулась за пеналом, — рассказывает одна из студенток, — и ребята забегают. Говорят, стрелок, стали баррикадировать двери. А я просто не могу поверить. Потом мы все стали думать, что стрелков несколько. Я позвонила маме: «Мама, говорят, у нас стрелок».
По переходу Бекмансуров перешел на химический факультет в шестом корпусе. Там он убил Анну Айгельдину. Она училась в магистратуре химического факультета университета.
Преподаватели
Преподаватели делали все, чтобы не допустить паники. Доцент химического факультета Александра Юминова собственноручно блокировала дверь, хотя нападавший стрелял в замок.
«Я проводила лекцию для студентов химического факультета в аудитории №227, — писала она потом в отчете декану. — Через несколько минут после начала занятия услышала хлопки, напоминающие звук петарды. Звуки доносились из коридора. Два выстрела были совершены в дверь лекционной (дверь №2), один из них в замочную скважину, второй — в деревянный массив. Появился характерный запах чего-то горящего (возможно, пороха). Первая дверь лекционной была прикрыта, нападавшего мы не видели. Остальные двери были изначально закрыты на ключ».
Студенты помогли преподавательнице сделать щит из парт и стульев у незапертой двери. Ручку двери они зафиксировали ремнем от сумки для ноутбука. Карабинами преподавательница сцепила ручку двери с мебелью. Часть студентов спряталась под преподавательским столом, остальные — в дальней стороне аудитории, за стеной из парт и стульев. Александра Юминова закрыла жалюзи на окне. Пыталась связаться с правоохранительными органами, чтобы сообщить о случившемся. Дозвонилась с четвертого раза в ближайшее отделение полиции. Потом все ждали помощи.
Олег Сыромятников, профессор кафедры русской литературы, продолжил читать лекцию, даже когда стало известно, что в университете стрелок.
— В моем случае ни о какой лекции, конечно, речи идти не могло, — рассказывает Иван Печищев, преподаватель факультета журналистики. — Сложно говорить о своем предмете, когда студенты думают только о том, как бы спастись. Я понимал, что нужно их успокаивать, говорить о чем-то отвлеченном. Нужно было их просто переключить.
Иван Печищев запретил студентам смотреть новости в социальных сетях.
— Было много фейковых вбросов: «их двое», «их четверо», «у них взрывчатка». Представьте, мы сидим в закрытой аудитории и появляется фейк, что там целый отряд напал с взрывчаткой. Поэтому я просил студентов не смотреть соцсети. Кроме того, в первые минуты публиковались фотографии погибших, раненых. И я не хотел, чтобы мои студенты это видели. Я сказал им звонить родным и разговаривать с ними. Мы просто сидели, общались, они звонили близким, я тоже разговаривал по телефону. Мы спокойно ждали. Я предупредил студентов, что, возможно, придется сидеть очень долго. Но все закончилось через полтора часа.
Преподаватель Иван Печищев мог уйти. Ведь он узнал о стрелке, когда только зашел на территорию университета.
— Я думал о моих студентах, — говорит он. — Думал о том, что они остаются одни в аудитории, без надежного источника информации и без поддержки. Я думал, что я им нужен. А сегодня, вот, утром я проснулся и подумал, что если бы я вчера ушел… Получилось бы, что я их оставил там одних, бросил… Тут я не вижу какого-то особенного поступка. Мне кажется, любой преподаватель заботится о своих студентах.
Не было слез
Бекмансурова обезвредили сотрудники ДПС Владимир Макаров и Константин Калинин, которые оформляли ДТП неподалеку от университета. Студенты бежали им навстречу и кричали: «Помогите, там стреляют».
Константин Калинин забежал в здание, Бекмансуров спускался ему навстречу. Калинин крикнул: «Бросай!» — и открыл огонь. Потом связал стрелку руки, снял с него ружье и забрал патроны. Он спросил у него: «Зачем ты это сделал?» Бекмансуров не ответил, но попросил снять с него балаклаву, так как ему было душно. Константин снял и спросил, как его зовут. Стрелок назвал свое имя.
Владимир Макаров организовывал эвакуацию. Он направлял людей к скорой помощи.
Студенты видели в окна, как по территории передвигаются люди в камуфляже и касках. На территорию вошел ОМОН. Студентов группами стали выводить на улицу к машинам скорой помощи. 13:30. С момента начала стрельбы прошло два часа.
Бекмансуров застрелил Ярослава Арамелева и Александру Мохову. Ярославу было 19 лет. Он учился на физическом факультете университета. На всех опубликованных фотографиях Ярослав играет на скрипке. Александра Мохова училась на факультете прикладной математики и механики, ей было 20 лет.
— У меня не было слез, ничего, когда мы сидели и прятались под партами, — говорит Татьяна, студентка третьего курса. — У меня внутри все как будто окаменело. Только потом, когда нас вывели, когда раненых стали сажать в скорую помощь, когда я увидела, как люди плачут, появились слезы. Он же стрелял в упор. Был парень, который от него убегал, а он в него стрелял.
Тихий мальчик
Тимур Бекмансуров — 18-летний юноша, только поступивший на юридический факультет, — планировал бойню несколько лет. Он жил и учился в обычном спальном микрорайоне Перми, который состоит сплошь из блочных многоэтажек и старых кирпичных пятиэтажных домов.
Но дом Бекмансурова особенный — лучший в микрорайоне. Красный кирпич, шлагбаум, охрана. И никто в лучшем доме ничего не может сказать об этом мальчике. Соседи его не помнят, не обращали внимание.
Тихий был, неконфликтный. Тихо интересовался оружием, компьютером, историей. Купил балаклаву, немецкую каску, дробовик, несколько коробок патронов, иногда обсуждал со знакомыми нападения на общеобразовательные организации. Мама не одобряла покупку дробовика, а отец поддерживал — иметь оружие для мужчины нормально. Родители давно были в разводе.
Тимур учился в большой, красивой школе неподалеку от лучшего дома. Одноклассники Бекмансурова тоже не могут о нем ничего сказать, кроме слова «тихий».
С одной стороны дома Тимура в блочной двухэтажке располагается спортивная школа олимпийского резерва по дзюдо, с другой — территория клинической психиатрической больницы.
— Ненависть к людям с пустого места не берется, — считает Максим, студент первого курса мехмата пермского университета. — Значит, явно происходили какие-то вещи с ним не особо хорошие. У нас нет ярости и ненависти к нему. Есть чувство безысходности. Потому что случилось ужасное. И главная проблема в том, что, получается, это предотвратить невозможно. У нас была Керчь три года назад (погиб 21 человек — Прим.ред.), Казань четыре месяца назад (погибли девять человек — Прим.ред.), теперь вот мы. Какие меры можно принять? Охрана? У них нет права на оружие. Что они могли сделать? Психиатры? Он обошел эти тесты. Мне кажется, очень много по-другому в нашем обществе должно быть, чтобы этого не было.
Преподаватель университета Иван Печищев возмущен тем, что фотографии Бекмансурова с оружием растиражировали СМИ.
— Он, получается, добился, чего хотел. Все публикуют его фотографию с патронами и оружием, его манифест. Это то, что он планировал. И как, например, это воспримет подросток, человек, который живет не любовью, а помешан на ненависти и обиде?
Сейчас Бекмансуров в больнице в крайне тяжелом состоянии. Ему ампутировали ногу.
Гвоздики
Уже три дня центр Перми наполнен молодыми людьми с гвоздиками. Они несут цветы к университету. Около проходной шесть снопов цветов — по количеству погибших. Между цветами свечи и портреты. Звонок светофора рядом с трамвайной остановкой «Университет» тикает, как метроном. Студенты стоят, обнявшись. Девушки прячут мокрые от слез лица. Женщина долго-долго, беззвучно шевеля губами, читает молитву с телефона.
— Нет, я не знала никого, кто здесь учится, — говорит пожилая женщина с красными розами в руках. — Но я просто сама потеряла ребенка и понимаю, каково это.
По словам Татьяны Шуклиной из Центра психолого-педагогической помощи ПГНИУ, студентам оказывают психологическую помощь не только специалисты университета, но и МЧС, волонтеры. Основной запрос — страшно возвращаться в вуз. Многие хотят взять академический отпуск или перевестись на домашнее обучение.
— Я ходила к психологу, — говорит студентка третьего курса Вероника. — Знаете, выстрелы слышатся, спать сложно. Мы бежали, побросав там вещи, без верхней одежды. Сейчас мы с подругой пришли сюда, к мемориалу, чтобы перестать бояться. Иначе невозможно. Я не могу понять, как человек может решить, что он вправе выбирать, кому жить, а кому умирать. Я все время думаю об этом.
Студенты обсуждают, как замажут дырки от картечи в стенах. «Невозможно поверить, что такое может происходить всего спустя четыре месяца после Казани», — говорят многие.
— Я вообще не поняла, что происходит, — произносит одна из студенток. — Мы сидели слушали веселую музыку, зашла преподавательница и закрыла дверь изнутри. Говорит, без паники. Когда все кончилось, я пошла в магазин, купила «Доширак», чипсов, колу. И ела, ела, ела. Теперь сделаю татуировку. Все откладывала. А что откладывать, когда вообще непонятно ничего про жизнь. Страшно сидеть в аудитории, просто страшно.
Мужчина, женщина и двое маленьких детей идут к мемориалу.
— Папа, мы в музей идем? — спрашивает малыш.
— Нет, это моя работа.
Преподаватель кафедры журналистики Вячеслав Варанкин учился здесь, в университете он встретил свою жену.
— Парень, который совершил это, не верил в искренность людей, не верил в любовь, дружбу, взаимовыручку, может, это причина. Я не знаю, — говорит он. — Через какое-то время боль притупится. Она навсегда останется, конечно, но чуть притупится. И мы снова войдем сюда. Это же наш университет, альма-матер, стены нашего дома. А своего дома не боятся.
Университет оцеплен. ОМОН стоит по всему периметру.
Прямо напротив шестого корпуса, где погибли студенты, находится оружейный магазин. Там на втором этаже — винтовки, пистолеты, ножи и мачете. Это пневматика и охолощенное оружие. В магазине много покупателей.
— Тот мальчик убитый со скрипкой — совсем молодой был, — говорит один продавец другому. — 43 человека пострадали. Такие юные. Хоть бы они все выжили.
Фото автора