Мама в панике – за час в больнице никто не нагавкал
Маме 82 года, и она — «полиморбидный больной». На практике это означает очень много проблем, и вылечить ее, в общем, нельзя. Никакая медицина не умеет возвращать цветущие 25, теплый апрель, платье в горошек, встречу Гагарина, вернувшегося из космоса, любовь, комсомол и весну. Паллиативная умеет сделать так, чтобы стало легче.

Татьяна Краснова, фото Анны Даниловой

Мы с мамой едем в ЦПП.

ЦПП — это центр паллиативной помощи.

На сайте ЦПП написано: «Центр оказывает паллиативную медицинскую помощь (избавление от боли, облегчение тяжелых проявлений заболеваний) гражданам в стационаре и на дому. Зона ответственности Центра — г. Москва».

Маме 82 года, и она — «полиморбидный больной». На практике это значит, что у мамы очень много проблем, и вылечить ее, в общем, нельзя. Никакая медицина не умеет возвращать цветущие 25, теплый апрель, платье в горошек, встречу Гагарина, вернувшегося из космоса, любовь, комсомол и весну. Паллиативная умеет сделать так, чтобы стало легче.

При первом упоминании о больнице мама плачет. Ей страшно, больно и унизительно.

Она всю жизнь проработала во Внешторге, она была в Германии, Франции и Швейцарии, она «все может сама», и не надо ей «всего вот этого»: койки в коридоре, переименования из уважаемой Валентины Яковлевны в «бабулю», а то и «бабку»…

Я уговариваю. Уговаривает врач. Да и состояние тоже «уговаривает»…

Назначаем день: это воскресенье.

— Там нет никого в воскресенье под вечер, что я там, на лавке ночевать буду? — плачет мама.

Я говорю твердо: из больницы приедет машина.

— Какая еще машина, так не бывает!

Машина приезжает. От двери беленького больничного «фордика» начинается наша Большая Паника.

— Почему водитель такой внимательный? В чем дело?! — шепчет мне перепуганная мама, впервые услышав про «дорогую Валентину Яковлевну» от незнакомого мужчины.

В приемном покое нам навстречу поднимается улыбчивая женщина в белом халате и мгновенно приводит маму в транс несложным предложением:

— А, вот и вы, дорогая. Мы уж думаем — куда вы пропали?

Тут оказывается УЖАСНОЕ: мама забыла некую важную бумажку.

Мама бледнеет. «Господи, что же делать? Надо ехать назад?»

Весь наличный состав, включая охранника и шофера, кидается успокаивать, утверждая, что вообще ничего страшного нет. Бумажку можно привезти завтра, сфотографировать, послать по почте, да о чем вы вообще, не беспокойтесь ни разу!

Мама смотрит по сторонам, прижимая к груди сумку.

В палате медсестры усаживают, приглашают, спрашивают, удобно ли.

— Почему они так со мной разговаривают?!

— Мама, помнишь, внизу на стене висел портрет женщины с короткой стрижкой?

— При чем тут эта женщина?

— Это Вера, мама. Вера Миллионщикова. Я много раз пыталась тебе про нее рассказать…

— При чем тут…

Появляется дежурный врач. Произносит невероятное: «Вы не возражаете, если я вас осмотрю? Может, вы устали, и мне попозже прийти?»

Врач слушает маму с большим интересом, записывая что-то в свой блокнот.

Уходит.

На пороге появляется медсестра. В руках у нее апельсин: «Это вам!»

Фото: Фонд помощи хосписам ВЕРА / Facebook

— Куда ты меня привезла?! — страшным шепотом кричит мама. — Я БОЮСЬ!

Боженька, Боженька…

На выходе дежурная спрашивает:

— Ну, как вы устроились? Как мама?

— В панике мама, — отвечаю я, — за час никто ни разу не нагавкал. Не понимает, почему, строит страшные догадки.

— Не переживайте, — смеется дежурная, — если уж очень надо, мы с вами порепетируем, и я ей скажу что-нибудь сердитое…

Мы лежим в ЦПП вторую неделю.

Мамина соседка по палате парализована. Она не говорит и не шевелится. Мама сурова:

— Зачем они с нею разговаривают? Все равно она ничего не соображает…

— Откуда ты знаешь? — аккуратно спрашиваю я.

— Что я, не вижу?

— Не видишь. Ты знаешь, что у нее в голове?

— Как будто ты знаешь.

— Предполагаю.

— И что?

— Сиреневый сад, калитка, дом над рекой, и ей восемь лет, и война только что кончилась…

Мама отворачивается. С этого дня соседку она зовет не словом «она», а так, как написано над кроватью: Анна Ивановна.

Через пару дней мама впервые расспрашивает меня про Веру и Нюту.

Слушает напряженно и очень внимательно. Спрашивает, как удалось добиться того, что к людям относятся вот так. Невероятно. Поразительно. Непостижимо.

Причем к тем, кто раздражает. Не соображает и проливает суп.

Я цитирую Нюту: «Просто люди поняли, что можно не хамить!»

Мама молчит с минуту: «Я даже представить не могу, насколько это непросто!»

Звоню утром поздравить с Днем Победы.

Мама, сторонница «сильной руки» и «товарища Сталина», восторженно рассказывает про парад. Они смотрели по телевизору. Воодушевленно говорит про танки, пушки и авиацию.
Я, конечно, поддакиваю. Что уж…

Потом пауза. Секунды три.

— Вот бы в конце они вывезли на эту большую площадь маленькую тележку, а в тележке коробку с ампулами. И сказали бы: «А вот изобретенное нами средство от рака!»

Вам, наверное, это ничего особенного.

А для меня… Вы даже не знаете, что это значит для меня…

И еще: «Не забудь, в пятницу у НАШЕЙ Нюточки день рождения!»

Нюта Федермессер. Фото: Анна Данилова

Нюточка, вы говорили, что не отмечаете…

Но я все-таки написала вам и тем, кто работает с вами, эту поздравительную открытку.

Храни вас Бог.

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.