Сделать что-то хорошее в интернете
В начале Великого поста я решила сурово ограничить пользование гаджетами. Гаджетов у меня два — смартфон и ноутбук. Они нужны мне, чтобы общаться, писать и думать. И работать еще. И учиться. Но кого я обманываю, переписываюсь и смотрю новостные ленты на смартфоне я намного чаще, чем учу итальянский и пишу романы на Нобелевскую премию.
Поскольку писать и думать я люблю больше всего о детях раннего и младшего дошкольного возраста, а еще учусь в институте Ньюфелда (совсем нерегулярно, признаюсь вам), то ко мне очень часто приходят консультироваться в интернетах родители самых разных возрастов, сословий и взглядов. И это кружит голову.
Эту неделю мне без остановки писали во всех соцсетях мамы.
«Скажите, а что делать, если мою дочку отругали в саду за накрашенные ногти, я не сошла с ума, это же можно? А как мне реагировать? А вы бы отругали девочку в саду за накрашенные ногти? А почему у нас ругают, если у вас не ругают?»
«Знаете, у меня ребенок в саду не ест. Третий год. Совсем, ничего и никогда. Только хлеб и воду. И то белый ест, а черный не ест, даже если с вареньем. Что делать? Что вы делаете, когда в саду дети не едят?»
«У меня ребенок не хочет ходить в сад, потому что там орут, ставят в угол и дают манную кашу с комочками. Скажите, где мне взять воспитательницу, чтобы она знала всю теорию привязанности, клала во все углы подушечки с книжкой, а комочки лично размешивала в каше до однородной консистенции?»
Непонятно зачем, но всю неделю я почему-то терпеливо, минут по сорок, отвечала на эти сообщения. Что да, я тоже знаю множество воспитательниц, которые отругают за окрашенные ногти. Травмы поколений, знаете ли. Моя мама тоже работала воспитателем, и меня она била шваброй даже за распущенные волосы, а ногти я не крашу до сих пор, родительские запреты — страшная сила. Ну неприлично это у них считается, ну да, они не могут иначе.
И дети очень часто не едят в саду, особенно в период адаптации. Или когда у них режется очередной зуб. Или если им непонятно, из чего сделана еда, особенно дети младше пяти. А еще — если они напуганы, рассержены или скучают по маме. Эмоции не дают им почувствовать голод. Спасибо, что заговорили об этом, это хорошая тема для отдельной подробной статьи.
Ну а тем, кто фрустрирован манной кашей с комочками и дерзостью работников бюджетного учреждения дошкольного образования, позволяющих себе время от времени повышать голос, мое особое сочувствие. Да, среди нас таких людей много. Почему-то не каждый воспитатель лично размешивает комочки в каше в группе из 23 трехлеток, это боль, да. Педагогическая недоработка.
«Ты думаешь не обо мне, а о своем телефоне»
Примерно к субботе моя собственная дочь сказала, в очередной раз увидев меня с телефоном, от которого я не поднимаю глаза:
— Мама, я не чувствую никакой твоей любви вообще.
— Ты моя любимая девочка… — сказала я автоматически, пытаясь донабрать сообщение о комочках в манной каше, чтобы донести до очередной мамы, что я разделяю ее боль и воспоминания о детских травмах, повлекших за собой расстройства пищевого поведения.
— Мама! Я сейчас твой телефон спрячу! — закричала Вероника.
И плюнула в меня. При всем честном народе. После службы, заметим.
— Ты что?! — заорала я, все еще не выпуская телефон, потому что тема с комочками в манной каше была не закрыта. Не оставлять же встревоженную незнакомую маму с незакрытым гештальтом. — Как ты себя ведешь?!
— Я тушу его! — бесстрашно ответила моя дочь.
Потом она отвернулась и побежала куда-то. Видимо, искать себе другую женщину, как орал сын моей близкой подруги в моменты ссор с мамой.
Я посмотрела на телефон, написала: «Извините, я не готова продолжать разговор, могу дать контакт хорошего принимающего психолога».
И пошла брать на руки своего обиженного ребенка.
В такие моменты я, продвинутый педагог, нашпигованный знаниями о теории привязанности, отхожу на первый уровень отношений с ребенком. На уровень ощущений и принадлежности.
Фото: shutterstock
И начинаю говорить, какая она была крохотная, когда родилась. Что семь лет назад она сидела в животике уже совсем большая, пинала меня ножкой и хлопала ладошками изнутри. Что тоже был Великий пост, и я ходила на все-все службы, ждала встречи и мечтала, чтобы мы увиделись впервые именно на Светлой неделе. Но пришлось подождать до самой субботы перед Неделей Жен-Мироносиц…
— Мама, тогда ты все время думала обо мне, а сейчас ты думаешь о своем телефоне, — сказал мой заплаканный ребенок.
— Ну вот же я убрала его в карман и думаю о тебе, — призвала я Веронику смотреть в лицо фактам. — И вообще. У меня там работа. Я разговариваю с мамами. О том, как им помочь своим деткам.
— И ты все время помогаешь каким-то мамам, которые взрослые, и совсем не помогаешь своей маленькой девочке, — продолжала гнуть свою линию дочь.
— Обещаю тебе весь день помогать сегодня, не включая телефон, — сообщила я торжественно. И попалась. Точнее, не то чтобы попалась, скорее снова оказалась в той же точке, что и перед Четыредесятницей. Увидела свою зависимость и поняла, как мало времени нахожу на любовь.
Вырастить вместе семечко салатной горчицы
Дома ребенку потребовалось много помощи. Раскрасить фломастерами комикс про маленьких пони и послушать новую придуманную ею историю. Поиграть аккомпанемент для виолончели. Терпеливо отнестись к завываниям «никогда-а-а-а ничего-о-о-о не получится-а-а-а». Помочь сыграть правильно.
Полить чайной ложкой воды семечко салатной горчицы, которое им выдали в садике для экспериментального проращивания, высадить его в баночку из-под сметаны, поставить в теплое солнечное место. Натереть морковку, потому что она так вкуснее, чем просто чищеная (ааааа!). Почитать «Момо».
Еще раз выслушать, что в телефоне у меня сидит Серый господин, который крадет мое время, а ведь я могла бы помочь своей маленькой дочке спеть песенку для семечка салатной горчицы. Не закипеть от этих обвинений.
Фото: shutterstock
Посидеть во время вечернего купания в ванной, посмотреть, как Вероника пускает фонтаны воды, играя в дельфинчика. Убрать все после дельфиньего шоу. Спокойно извиниться перед соседями по коммуналке, что ванная была так долго занята.
Перед сном опять читать «Момо». Еще раз уверить, что никакие Серые господа из моего смартфона не украдут Цветы Времени, предназначенные для моей любимой девочки. Пообещать завтра наконец купить канифоль для виолончели, про которую я забываю вторую неделю. Гладить по голове дочь, пока она не уснет.
Дожить до вечера в тот день было очень трудно, а не включать телефон, когда дочь уснула, было еще труднее.
На первой неделе поста я честно жила без смартфона, но там я вообще-то болела ветрянкой, а на второй тоже болела и лежала, думая о вечности. Очень удобно поститься, когда не можешь толком есть, и очень удобно воздерживаться от развлечений и многословия, если не встаешь с постели без предварительной подготовки и разбега.
Тогда я в самом деле много молюсь и усердно уповаю. А потом мне легче, и я снова даю себя затянуть интернет-пространству, в котором мне хочется сделать так много хорошего. Но не надо.
Надо сделать хорошее для своего ребенка, а в интернете пусть хорошее сделает кто-нибудь еще.
А статьи я могу писать с ноутбука, между прочим. Усугубим пост на один смартфон, как, по силам мне это? Я надеюсь. Orandum est.
Нам осталось две недели до Воскресения Христова. Если вы, как и я, работники одиннадцатого часа, не успевшие перечитать все Евангелие, узнавшие много лишних анекдотов из инстаграма, потратившие много сил на довольно бессмысленные переписки (комочки в манной каше детсада вечны, как звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас, примите это), — у нас с вами есть еще целых 14 дней, которые можно провести рядом с Христом. И это не только посетить Литургию Преждеосвященных даров, собороваться, вспомнить про Воскресение Лазаря, пить еще на чашечку чая меньше и не пропустить службы на Страстной.
Это еще и полить семечко салатной горчицы, потушив при этом неугомонный телефон.
Все-таки Царствие Небесное не зря подобно горчичному зерну, да ведь?