«Мама, я знаю, где детдом, давай сходим»
В 12 лет Олеся Шугаипова пришла в опеку и сказала, что хочет усыновить ребенка. Тогда ее отправили «расти», но с годами росло и желание «помочь сиротке». Спустя пятнадцать лет она – жена и мама двух дошкольников – взяла под опеку подростка. Ярославу было 13, мама оставила его в больнице, когда врачи обнаружили лимфому Ходжкина 4-й стадии.
Как принять подростка и не испугаться болезни, настроить взаимоотношения между младшими кровными детьми и приемным ребенком, понять, что в тебе есть силы сделать счастливым еще одного человека, и объяснить это окружающим?
— А есть еще дети, от которых отказались? — спросила Олеся, лежа на операционной койке. Десять минут назад она родила первенца-дочь.
Тогда врач улыбнулся и пообещал продолжить разговор чуть позже, а на следующий день к Олесе пришла психолог.
— Она стала задавать вопросы издалека, а потом я догадалась, что они с врачом подумали, будто я хочу от своего ребенка отказаться. Говорю: «Да я наоборот, хочу еще детей!» Меня все убеждали, что рожу своих и желание взять сироту пройдет, но я захотела еще больше.
Спустя пять лет в семье Шугаиповых из небольшого города Бугульма на границе Татарстана, Башкортостана и Самарской области появился 13-летний Ярослав. На свое 18-летие он набьет татуировку «Счастье начинается. 27.11.2012». Отец Шамиль из-за этого ругается до сих пор, но никто не понимает, насколько искренне он недоволен.
Ярослав
******
«Мама, я знаю, где детдом, давай сходим»
Олеся может долго перебирать причины, почему она с детства хотела помогать сиротам — точной все равно не знает. Возможно, повлияли рассказы бабушки, которая в войну потеряла родителей и жила с «новой» мамой (тогда бы сказали — «мачехой»). Возможно, сработало отсутствие родных братьев и сестер, а в Таджикистане, где провела свою дошкольную жизнь Олеся, эта нехватка ощущалась сильно: кругом были многодетные семьи, и девочка всегда нянчилась с соседскими малышами.
В пять лет она впервые заявила маме о желании «взять сироту», а в семь уже настойчиво сказала: «Мама, я знаю, где детдом, давай сходим».
Тогда в детдоме им показали из окна мальчика-подростка, катавшегося на велосипеде, — «у нас только большие ребята». Родители сказали, что встали в очередь «за маленьким», но как потом поняла Олеся, не было никакой очереди, как и согласия стать приемной семьей.
«Ну, Олесь, я думала, у тебя когда-то это пройдет», — сказала мама, когда у дочери все-таки появился приемный сын, очень похожий на того мальчика с велосипедом.
А пока Олеся надеялась на скорое появление брата или сестры и в отсутствие родителей приводила домой ребят со двора — детей, как ей казалось, из малообеспеченных семей, кормила, дарила младшим игрушки и вещи.
В 12 лет уговорила старшую двоюродную сестру сходить в опеку. Тогда их выгнали со словами «Идите растите еще». А спустя шесть лет, когда Олесе исполнилось 18, она вновь пришла за ребенком. Начальница опеки, узнав девушку, сказала: «Тебе сначала надо замуж выйти, своих детей родить». С этим пожеланием Олеся вышла из кабинета.
Через год она действительно вышла замуж, но разговор с мужем о приемных детях заканчивался так:
— Олеся, мы родим своих. Если хочешь много детей, то их будет много.
— Шамиль, это же совсем другое…
«Надо, чтобы ребенка хотели оба. И я ждала, чтобы муж созрел», — скажет Олеся спустя десять лет брака.
Олеся и Шамиль
*****
«Есть не девочка, а мальчик, и ему не два года, а тринадцать»
Шугаиповы родили дочь, через два года — сына. Все это «декретное» время Олеся продолжала ездить как волонтер в приют, привозила детям раскраски. «Помогать все равно хочется», — объясняет она.
В августе 2012 года супруги едва не усыновили девочку: листая базу детей-сирот, Олеся наткнулась на анкету 2-летней Насти из Екатеринбурга. Муж увидел фотографию и согласился — тогда Олеся поняла, что он готов. Опека отправила их на курсы школы приемных родителей, а потом… девочку забрали. Для нее Шугаиповы уже купили кровать.
— Я снова пошла в опеку, и начальница, как помню, отвернулась, стала смотреть в окно и задумчиво сказала: «Есть у меня не девочка, а мальчик, и ему не два года, а тринадцать». Дальше начала рассказывать, что «хороший, интеллигентный, спортом занимается. Но у него заболевание есть — лимфома Ходжкина. Вылечили на четвертой стадии, сейчас в ремиссии».
Я тогда поняла, что это рак. И говорю: «Так если с ним что-то случится, меня же посадят!» — «Ну что вы! Мы знаем, какого ребенка вам отдаем». И я ей сказала, что подумаю.
Встреча произошла в детском доме. Олесе — 28 лет, Ярослав на 15 младше. «Привет! — Здравствуйте!», разговор про увлечения, слова воспитателя «Ладно, иди». За окном сыпал снег, шел ноябрь, а Олеся запомнила, что Ярослав стоял в шортах — как оказалось, он шел с тренировки по теннису, когда его позвали в кабинет директора.
— Я даже не знала, о чем с ним говорить, — вспоминает Олеся. — Он мне казался таким большим. И внешне, и по возрасту…
Через неделю Ярослав пришел в гости к Шугаиповым. Пекли ленивую ватрушку и делали шаурму, разговаривали про футбол, смеялись. А 5-летняя дочка Эмилия весь вечер не слезала с коленей гостя. После ужина Ярослав помыл посуду, чем удивил Олесю и Шамиля. Про болезнь подростка они решили: «Пусть он будет любимым, даже небольшой срок». На выставке бабочек в краеведческом музее Олеся произнесла: «Ярослав, я хочу, чтобы ты стал нашим сыном».
До семи лет он уже был сыном в кровной семье, пока на шее не выросла опухоль, которая мешала дышать, и врачи не обнаружили лимфому Ходжкина 4-й степени.
Из больницы после нескольких сеансов химиотерапии Ярослава отвезли в детский дом — кровную маму он больше никогда не видел.
Позже признался Олесе, что все эти годы в детдоме молился — «просил маму с папой».
— Когда-то моя благополучная семья распалась. Маму и ее старшую сестру воспитывал мой дедушка. После смерти жены от одиночества он стал выпивать. Так как слишком рано мама осталась одна, видно, что-то в ней сломалось, или просто не было рядом поддержки, она стала искать утешения в ранних отношениях с мужчинами и в алкоголе. Пока был жив дедушка, у меня все было более-менее хорошо. Он кормил меня, мы много гуляли, разговаривали. После его смерти я узнал, что такое приют, — так писал Ярослав в истории на конкурс дневников приемных семей.
И однажды, уже в детском доме, «новая» мама почти появилась — Наталье было немного за 50, и она забирала Ярослава на выходные. Но когда встал вопрос о передаче в семью, сказала психологу, что боится его болезни и возраста. Ярослав хотел поговорить об этом с ней сам, но на звонок никто не ответил.
******
Первые года три был страх, что болезнь вернется
Ярослав назвал Олесю «мамой» уже через две недели, с «папой» долго смущался, пока однажды не выпалил: «Привет, пап», на что услышал: «Молодец, сынуля».
Шугаиповы готовились к трудностям адаптации после жизни в детском доме, а столкнулись с последствиями болезни — Ярослав часто болел, а Олеся даже научилась делать уколы. На очередном обследовании в республиканской больнице она спросила доктора: «Почему так?», а в ответ услышала: «Вы же понимаете, что после химии у него иммунитет, как у младенца». Но при любых попытках вызвать скорую Ярослав вцеплялся в приемную маму: «Только, пожалуйста, не отдавай меня».
У него болела шея и спина, носил бандажи, по ночам Олеся делала ему массаж больного места или прикладывала руку, чтобы «стало полегче». Врачи объясняли: это могут быть последствия химиотерапии, которые проявились именно в этом возрасте.
— Первые года три у меня всегда был страх, что болезнь вернется, — признается Олеся. — Я следила, чтобы Ярик долго не находился на солнце и вовремя ел, тряслась, когда сдавали кровь.
Адаптация, впрочем, тоже проходила не без проблем:
— Днем улыбался, по ночам кричал, ходил по комнате. У него испортилось поведение в школе, учителя говорили, что мы не справляемся с его воспитанием.
Первый год меня вызывали в школу и говорили: «Он у вас все время улыбается».
Да он просто счастлив! Но я долго не могла понять, почему в 18:00 у него мозг как будто отключается, а потом выяснила, что в это время в детдоме у них заканчивался учебный час. Какое-то время Ярик врал, что уроки не задали, или сам играл в футбол, а говорил, что в школе был.
«Мой пацан», — шутил потом Ярослав, когда родители обсуждали поведение младшего Даниэля. И хотя Олеся и Шамиль боялись, что старший сын будет сбегать из дома «на свободу», как свойственно приемным детям, Ярослав был «подарочным ребенком» — не курил, не пил, занимался спортом. Первые годы Шугаиповы даже гуляли вместе, к счастью, нашли площадку с футбольным полем и качелями для младших. А кровных детей супруги еще давно подготовили к приемному сыну или дочери, и те согласились, что «ребенку без родителей надо помочь». Говорят, вместо ревности у них — гордость, что есть старший брат.
— Мне было даже лучше, что Ярослав был старше кровных детей, — рассказывает Олеся. — Я объясняла ему, что быть старшим братом почетно и ответственно, говорила: «Ты — для них образец», мои слова придавали ему гордости и уверенности, ведь он только пришел в семью, а ему доверили такую почетную роль. С ролью старшего брата он справляется замечательно, может присмотреть за детьми, покормить, защитить от обидчиков. Младший Даниэль не помнит того времени, когда Ярослава с нами не было. О том, что Ярослав усыновленный, он узнал перед школой и очень был удивлен. Дома этот факт не скрывали, но он настолько близок с братом, что по-другому в его картине мира и быть не могло.
По словам Олеси, чем младше дети, тем меньше вероятность ревности к появившемуся внезапно старшему брату или сестре. Но придется быть «универсальным солдатом».
— Постоянно будут разные крайности: вы еще недостроили с младшим песочный замок, а надо бежать снимать прямой эфир для Instagram, музыкальный жанр будет тоже очень велик, — смеется Олеся.
27 ноября — так называемый «День аиста», день, когда Ярослава взяли под опеку, — это всегда семейный праздник. На столе — либо пицца, либо торт. Самый любимый — бисквитный, пропитанный сгущенкой и украшенный фруктами. Его готовит Ярослав. В 2017 году он сделал такой торт на благотворительную городскую ярмарку, а после помогал младшеклассникам устраивать похожую ярмарку в школе.
******
Чтобы быть приемным родителем, надо иметь талант
— Я хочу вашу фамилию взять, — неоднократно говорил Ярослав.
— А вдруг ты передумаешь? — сомневались Олеся и Шамиль.
За несколько дней до 18-летия Ярослава Шугаиповы его усыновили. Олеся заранее объяснила, какие льготы он теряет, например, право на получение жилья, но Ярослав возразил: «Я все заработаю сам».
В день восемнадцатилетия Ярослав подарил Олесе ноутбук на положенные по инвалидности деньги. Сейчас он учится в колледже, работает продавцом в магазине бытовой техники и учится в автошколе. «Вот женюсь в 25 лет, а пока буду с вами», — шутит он. А Шамиль однажды признался: «Жаль, что мы не знали тебя раньше».
Шугаиповы уже не вспоминают, как их родители, узнав про приемного ребенка, сначала перестали с ними разговаривать, а потом пытались отговорить — боялись, что семья может разрушиться. Не вспоминают они и про болезнь — «при ремиссии больше десяти лет рецидив маловероятен», успокоили врачи.
— Рисков и радостей, связанных с принятием подростка, много, и они отличаются от малышовых проблем, — поясняет Олеся. — Чем быстрее он начнет доверять, тем быстрее пройдут все адаптационные моменты. К Ярославу мне помогла привыкнуть именно его болезнь, процедуры и лечение заставляли быть все время рядом с ним.
Когда забираешь ребенка, даже взрослого, из детского дома, первый год много времени надо проводить с ним, поэтому важно рассчитать силы. Чтобы хватило времени на всех, на мужа, на себя и на младших детей.
Причем мужу и жене нужно время для двоих. Мы с Шамилем иногда ходим в кино, и никто из детей не спросит: «Почему вы вдвоем?», мы все проговорили раньше.
Как говорит Олеся, все проблемы между собой важно решить до принятия ребенка в семью, после уже нужно быть сильными и придерживаться одной линии воспитания.
— За эти годы я сделала два вывода, — продолжает она. — Приемный ребенок — это очень сложно. Мне кажется, надо иметь к этому талант, что ли… Вот есть талант быть врачом или учителем, так и быть приемным родителем — это тоже призвание. Но жизнь одна и нужно какой-то хороший след после себя оставить. Понятно, что всем помочь невозможно, но одному-двум вполне реально. И пусть мы не ездим за границу отдыхать, зато сможем ребенка сделать счастливым. Особенно важно помочь подростку, потому что без опыта семейной жизни, правильной модели семьи он выйдет из детского дома уже обреченным…
Новое увлечение Шугаиповых — бег. Летом Ярослав съездил в лагерь фонда «Арифметика добра», где узнал про благотворительные забеги, а в сентябре с Олесей они приехали в Москву на Всероссийский марафон — пробежали десять километров. Теперь, встречая колонну бегунов-Шугаиповых на тротуарах, бугульминские бабушки вздыхают: «Чудаки».
Последние три года Олеся работает в центре содействия семейному устройству, ведет лекции в школе приемных родителей и вместе с двумя подругами развивает волонтерское движение в городе. Два года назад Шугаиповы взяли под опеку 13-летнего Толика.