В своем детстве она не выносила школу, но именно школа стала делом ее жизни. Вот уже много лет Марина Борисовна Преображенская помогает московским школьникам постичь глубины русской и мировой культуры через литературные тексты, а с некоторых пор – и сдать на отлично пресловутый ЕГЭ.
Делать то, что получается лучше всего
– Почему вы решили стать преподавателем?
– Это не я решила. Если бы мне кто сказал… Я школу органически не выносила, прогуливала с 6-го класса, в старших ходила только на литературу и если дела какие!
Не было денег, я работала в библиотеке. Как-то раз пришел приятель поздравить с днем рождения, а я стала жаловаться на жизнь. Он возмутился, потому что среди моих тогдашних знакомых только у меня был диплом, а я им не пользовалась. Он и повез меня через несколько дней (буквально на Казанскую) по окрестным школам.
В одной из этих школ тяжко болела преподавательница русского и литературы. Время — ноябрь, меня взяли, чтобы дыру закрыть, а я по легкомыслию и доверию к жизни согласилась. Учительница та скончалась зимой, я с детьми ездила на похороны.
Конечно, если бы не родные, я всего этого никогда не выдержала бы. Но мне очень помогали все, кто был рядом, и я устояла первые годы, что и определило путь.
Как-то меня один ученик спросил: «Марина Борисовна, а как можно добровольно такую работу выбрать?» И я не задумываясь ответила: «А что делать, если это лучше всего получается!». Теперь использую эти слова как формулу.
Дети всегда такие, какими мы разрешим им быть
– Что вам больше всего нравится в работе?
– Мне нравится готовиться к урокам, потому что это только от меня зависит, и я могу такую красивую модель разработать… Нравится разбирать тексты, особенно такие, которые включены в школьную программу, — они гениальные и совершенные. Нравится, когда получается вместе с ребятами что-то сделать, что-то сдвинуть с места, когда прилив сил, бодрости и даже радость.
– Насколько воздействие учителя может изменить детей?
– Они меняются от классного руководителя. Правда. Дети всегда такие, какими мы разрешим им быть. Их в каком-то смысле еще нет, до конца нет. А взрослые есть. Вот и думайте, как они меняются.
9 класс. Поездка в Кострому. 2010 г.
– С какими сложным ситуациями вам приходится сталкиваться в работе со школьниками?
– С теми же, что и не с детьми, только здесь я рулю. Прежде всего, передо мной встают проблемы слышания другого, ответственности, желания работать над своим «Я» – то есть эгоизма. Без любви нельзя ничему научить, чтобы это выученное наверняка пошло на пользу.
Любить как? Вот проблема.
– Какие основные моменты упускают родители в воспитании детей?
– Знаете, я не берусь судить родителей. Я просто хотела бы, чтобы дома ребенок не слышал хулы на учителя, вообще чтобы дома к учителю относились как к союзнику, а не противнику, которому приходится отдавать своего ребенка. Но это тоже проблема доверия, которое само не появляется.
Хотя простое уважение должно прививаться. Но кем? Где эти люди, которым это интересно? Вы знаете? Здесь много значит коллектив и работа администрации. Но то, что ребенок услышал дома, всегда останется в нем, а то, что сказал чужой взрослый — не факт.
– Как вы решаете проблему мобильных телефонов на уроках, ведь все с ними приходят, а отобрать нельзя, так как это частная собственность?
– Почему нельзя? Я отбираю. Знаете, этими «закончиками» совсем голову нашему человеку заморочили. Не забывайте о праве сильного. Обычно я прошу, объясняю, чем мешает, и сама не пользуюсь. А ученику должно быть на уроке некогда им пользоваться — это уже серьезно. Так что проблема в качестве преподавания или административного участия. Если в школе нет четких регулируемых правил, учитель порой бессилен, и это ужасно.
Нельзя научить того, кто этого не хочет
– Есть ли вещи в вашей работе, которые долго не получались, но потом вы нашли пути их решения?
– Наверное. Все долго не получалось. Правда. Потом как-то научаешься.
Я много работала над этим, ходила к тем, кто умел, интересовалась новым. Мне было важно, чтобы получилось. Но это ко всей работе относится. (Далее иронично улыбаясь) Видите, я уже совсем не анализирую свой опыт детально, вышла на уровень обобщения.
– Какие проблемы в вашей работе вы могли бы отнести к неразрешимым?
– Это просто. Нельзя научить того, кто сознательно этого не хочет. Добрая воля человека — его собственность (это не мобильный). Он имеет право не хотеть учить это и со мной. Я должна пытаться, но решение принимает ученик.
И еще одна. Нельзя добиться идеального результата – того, который в голове получается для этой учебной ситуации. Его не будет. Никогда. Всегда больно, потому что видишь потенциал, а имеешь реальность.
Утешает, что и наоборот бывает. Дети же растут, меняются, и это таинственный процесс, который и радостен же, наконец!
Из отзывов учеников:
Вы не смотрите, что имя — это куча бурчаще-рычащих звуков, на самом деле Марина Борисовна практически никогда не бурчит и не рычит… а так, иногда, ругается… но по делу. Тут мы узнали, что наш класс больше всех не любит Пушкина, Марина Борисовна включила тяжелую артиллерию – учим 20 стихов и отрывки из каждой главы «ЕО»… Жуть… Или сказка….
Рабочий процесс
– Взаимоотношения поколений педагогов: каковы они, младшие коллеги? Что в них принципиально отличного от вашего поколения?
– Да ничего. Всегда есть те, кто так работает, и те, кто этак.
Конечно, авторитет дает некоторые права, но только, поверьте, бытовые. Педагоги бывают настроенные на соблюдение порядка и нуждающиеся во внешнем вмешательстве, причем не обязательно деловом, понимаете? Личностном. Иногда чересчур.
Святоотеческое наследие – ключ к художественному тексту
– Замечали ли вы проблемы в отношениях православных детей с неправославными в школе? Были ли конфликты на так сказать мировоззренческой почве?
– Никогда. Хотя, возможно, ничего подобного при мне не происходит, чтобы не нарываться.
Вообще такая проблема может быть острой только в нездоровом, на мой взгляд, коллективе. Если отношения между коллегами выстроены правильно (всем есть место, пусть немного, но есть), дети никогда сами эти вопросы не поднимут. В них этого еще нет.
Другое дело, если православный ребенок – неспортивный, несильный, нестандартный. Вот это понятно «стае», то есть коллективу. Тогда его личное может стать предметом конфликта. Но, повторяю, все зависит от внимания, чуткости, от профессионализма взрослых в школе.
– Сталкивались ли вы с тем, что при объяснении материала, например, тесно связанного с пониманием русской культуры, возникают проблемы в его понимании у детей разных вероисповеданий?
– Я работаю в Москве в обычной школе. Какие вероисповедания? Есть добрые, нравственно развитые дети. Есть другие.
А вот, что современное сознание ВООБЩЕ не может без сложной кропотливой совместной работы «взять» (прочитать и разобраться) русскую классику — это я вам ответственно говорю. И приходится ВСЕ объяснять про христианство. Тут мне моя воцерковленность очень помогает.
И еще я убеждена, что символическое сознание, развиваемое религиозностью, плюс наше дивное богослужение и письменное святоотеческое наследие — это ключ к любому художественному тексту. Не будь у меня этих даров, я бы вряд ли знала, что делать на уроках русского языка и литературы.
Язык ведь такая же система кодов людей, на нем говорящих, как и текст. Система мировоззрения, построения мира. И у нас мировоззрение, уж так получилось, православное.
Я думаю, что сегодняшняя безграмотность (особенно синтаксическая) связана с тем, что у людей в головах. Хотя и методики чудовищные, что уж тут говорить.
Акцию протеста надо устраивать самому себе
– Московское правительство приняло еще одну из первоочередных программ города «Столичное образование» на 2012—2016 годы. В частности, в рамках этой программы планируется очередная модернизация учебного процесса — оснащение учебных заведений современным компьютерным оборудованием и использование информационных технологий. Как вы считаете, насколько необходима эта мера? В какой степени она сможет повысить эффективность учебного процесса?
– У нас с этого года в классах все это есть. Другая жизнь! Голос бережется. Время экономится. Разнообразие опять же, необходимое на уроке. И самостоятельность ученика. Вот с технологиями чиновники сработали хорошо.
– Программа «Столичное образование» предполагает ввести спецпрограммы по обучению русскому языку детей мигрантов. Насколько острой является, на ваш взгляд, проблема овладения таких детей русским языком?
– Думаю, очень острой. И программа необходима – это очевидно. Вы по городу без наушников давно ходили?
– Вспомним также еще одно относительно недавнее событие. 15 сентября прошел митинг протеста против министра образования Андрея Фурсенко, который провели активисты, недовольные его деятельностью. Как вы относитесь к подобным акциям? Считаете ли, что смена министра поможет улучшить ситуацию в образовании? Или вы относитесь к людям, которые уверены, что если Минобрнауки ничего не делает, то это уже хорошо?
– Я не знаю, кто такой Фурсенко. К акциям отношусь осторожно. А как там, в правительстве, колесики крутятся, знать не знаю и знать не хочу, судя по результатам.
Но у нас всегда так. Сейчас хотя бы в партию верить не принуждают, не репрессируют. Я им за это благодарна. Считаю, что народ достоин всего, что имеет. И надо себе акцию протеста устраивать почаще, а не на зеркало пенять…
– В ряде российских школ в связи с новыми нормами СанПиНа объявили о закрытии продленки. Коснулось ли это вашей школы и, если да, то какую реакцию родителей вызвало?
– Я работаю в лицее. У нас свой формат: с 9.00 до 16.00, а дальше — дополнительные индивидуально-групповые занятия. Полагаю, что продленка очень нужна многим семьям. Закрыть — это самое непродуктивное и примитивное. Что сказать, печально…
Выездная учеба. 2006 г.
Мои ученики сдают ЕГЭ на «хорошо» и «отлично»
– Как Вы относитесь к ЕГЭ?
– Как к работе. Был один формат экзамена — стал другой. В чем проблема-то?
– В заданиях неоднократно были зафиксированы ошибки. Было ли такое, что какие-то задания ЕГЭ вызвали у Вас недоуменную реакцию?
– Много раз. Но это не предмет для разговора. Я к экзамену отношусь как к возможной мотивации для занятий русским языком и литературой. Ну, разве цель — это какие-то цифры, проценты? Это не для меня. Отмечу в скобках, что мои ученики сдают хорошо, иногда отлично, а иногда на 100 баллов.
– Считаете ли вы, что ЕГЭ соответствует русскому менталитету? Ведь его создатели опирались на опыт европейских стран.
– Это же экзамен. Все зависит от учителя, который готовит детей к нему, от его менталитета. Хотя тесты, конечно, не диктант и не изложение, то есть не показатель уровня грамотности человека. Минус, безусловный.
– Есть ли что-то во многочисленных нововведениях Минобрнауки, что не только огорчает, но и радует учителей?
– А я, наверное, ничего этого не фиксирую. Жизнь же тягуча, она течет, а не скачет, подчиняясь указам и новшествам. Да, что-то меняется, но мы все работаем, значит, можем приспособиться, значит, что-то должны еще сделать.
Я больше уповаю не на министерства, как вы понимаете. И хорошее, на мой взгляд, всегда от людей, а не от постановлений.
Фотографии из архива Лицея № 1553.