Наши предки не обращали внимания на юбилеи выдающихся людей, на круглые даты «со дня рождения». Подчас и дату своего рождения помнили нетвёрдо – как Суворов. Дань памяти отдавали в годовщину смерти. Смерть героя – это всегда страница в учебнике истории, а рождаемся мы, как правило, безвестными.
Смерть маршала Победы летом 1974 года, разумеется, не прошла незамеченной. В те годы фронтовики составляли значительную часть общества. После окончания войны прошло столько же времени, как в наше время – после начала горбачёвской перестройки. Кем был для них Жуков? Отцом-командиром, тому немало свидетельств.
Георгий Константинович не вынес смерти жены, Галины Александровны: рак унёс её в 47 лет. Без неё ему было невмоготу бороться с болезнями, которых к 77-ми накопилось немало.
После гибели Юрия Гагарина он был, без сомнений, любимым героем страны. В годы отставки маршал выпустил мемуары, которые, без преувеличения, стали чтением десятков миллионов людей – не только ветеранов-фронтовиков. В кино в роли маршала постоянно снимался Михаил Ульянов – и образ, который он создал, укрепил всенародную славу (популярность – в данном случае неподходящее слово) полководца.
Михаил Ульянов в роли Жукова
Сам Жуков, говорят, был не слишком доволен работой Ульянова, хотя изначально одобрил назначение именно этого актёра на маршальскую роль. Но именно такого командира ждали – как в фильме «Освобождение», волевого, жёсткого, целеустремлённого. Непохожего на чинных, вальяжных, пожилых руководителей семидесятых. Такой расстрелять может, но и себя не пожалеет. Знак судьбы: мать актёра Ульянова носила «маршальскую» фамилию: Жукова.
Ульянов играл Жукова несколько десятилетий. В последние годы доходило до абсурда: Сталина, Ворошилова, Молотова играли более молодые актёры, Ульянов в общих сценах выглядел гораздо старше. Искажалась психология исторического момента: молодой цветущий Сталин распекал старого заслуженного вояку. Фальшь! Но режиссёры упрямо приглашали привычного Ульянова на роль маршала, заставляли тиражировать удачно найденный образ. Лучшие ульяновские воплощения Жукова – в фильмах «Освобождение» и «Блокада».
Сам актёр рассуждал так: «Вот тогда-то я впервые подумал, что важно найти в характере Георгия Константиновича доминирующую черту. Какая же эта главная черта? В народе во время войны о нем ходили легенды как о человеке непреклонной воли, железного характера. Значит, надо создать тот образ, который помнят в народе.
Я отлично понимал, что играю не Жукова в буквальном смысле этого слова, не Георгия Константиновича во всем многообразии этого характера и этой судьбы (взлеты его были до самой высочайшей вершины, и сложные периоды в его жизни тоже были), а играю некое распространенное о нем представление. Да мне бы и не удалось сыграть его полководческий талант, широту его стратегических замыслов, для этого нет драматургического материала. И вообще это, пожалуй, невозможно. А вот его непреклонность, его решительность, его не знающую преград силу сыграть можно».
Настоящий Георгий Константинович был гораздо сложнее и обаятельнее растиражированной киноперсоны. Сохранились документальные кадры – вплоть до длинной беседы с Константином Симоновым. Величественный человек, масштабная, притягательная личность. Не мраморная глыба, а тёплый человек, наделённый недюжинной силой. Не случайно так часто его сравнивали с Георгием Победоносцем – кто с восторгом и благодарностью, а кто и сарказмом, но сравнение это бытовало с военных лет.
Маршал Жуков, сохранившийся на киноплёнке, подтверждает правоту воспоминаний младшей дочери полководца Марии Георгиевны: «Ему была свойственна какая-то природная скромность. Никто никогда не видел в нем заносчивости, барства, что часто бывает с людьми, достигшими каких-то высот. Всегда он был прост, доброжелателен и доступен».
… На фронт Первой Мировой крестьянский сын и лихой кавалерист Георгий Жуков попал летом 1916-го, унтер-офицером Новгородского драгунского полка. Солдатский хлеб оплатил полной мерой: в боях отличился, получил два Георгиевских креста, а ещё – и тяжёлую контузию. После революции примкнул к «строителям нового мира», вступил в Красную армию, а весной 1919-го – и в ряды РКПб. Сражался на многих фронтах Гражданской – в том числе под Царицыном, на будущей Сталинградской земле.
Гражданскую закончил в звании комэска – командира эскадрона. Потом отличился при подавлении Антоновского восстания на Тамбовщине, а по-настоящему прославился после разгрома японской группировки на реке Халхин-Гол. За ту победную операцию Жуков получил первую Звезду Героя. Первую из четырёх.
Перед войной генерал армии Жуков – начальник Генштаба и заместитель наркома обороны Тимошенко. В первые недели войны решительность Жукова и его соратников оказалась спасительной для армии, для страны. Ценой огромных потерь удалось не допустить «блицкрига», на который не без оснований рассчитывали в Берлине. Всё это вспоминалось летом 1974-го, всё это подразумевали трафаретные строки некрологов.
Вскоре после смерти маршала совсем не государственный поэт Иосиф Бродский написал стихи «на манер державинского Снигиря». Державин своего «Снигиря» создал на смерть Суворова, а Бродский, редко обращавшийся напрямую к сюжетам современной истории и политики, заговорил о Жукове… Он постарался повторить прихотливую форму державинского стиха – но почему-то немного изменил количество стоп в строке.
Но стопы и рифмы – это дело второстепенное. Вызов в том, что Бродский, отдавая должное величию полководческой судьбы («Родину спасшему, вслух говоря»), всё-таки поместил «в область адскую» и его, и его солдат. Державин никогда не согласился бы со столь поспешным вердиктом! Знаю, что родственникам маршала горько читать эти строки.
… Главный триумф, главная победа Жукова – это, пожалуй, Карлхорст. Капитуляция Третьего Рейха – настоящая, подписанная в сердце Германии – в отличие от предварительной капитуляции в Реймсе, когда союзники попытались перехватить у СССР инициативу, да и лавры. Акт, в котором Георгий Константинович Жуков был главным действующим лицом, победителем.
В два часа ночи пятнадцать минут по московскому времени (а Берлин в те дни, по распоряжению коменданта города генерала Берзарина, жил именно по московскому времени) фельдмаршал Вильгельм Кейтель подписал акт о капитуляции. Кроме него, от поверженной Германии акт подписали представитель Люфтваффе генерал Штумпф и от флота – адмирал фон Фридебург. Главным подписантом от западных союзников стал английский маршал Теддер. Поставили свои подписи и американский генерал Спаатс, а также француз де Латр де Тассиньи. – сподвижник де Голля, пожалуй, наиболее умело действовавший против Вермахта в стране Бонапарта.
После Карлхорста – ещё одна награда Родины: Жуков принимал Парад Победы на Красной площади 24 июня 1945 года. Его выезд на белом коне не выветрится из народной памяти. Это был маршал Победы… По брусчатке, умытой летним дождём, степенно и уверенно шагали победители – сводные полки фронтов. На этом параде шагистика была чем-то второстепенным, дух Победы ощущался в каждом жесте маршала и его солдат.
Как относился к Жукову Сталин, без санкции которого маршал не проскакал бы на белом коне по утренней столице? Безусловно, не без уважения и не без опаски. Генсек вообще признавал только тех, кто умел отстаивать свою правду – в том случае, если разговор не выходил за пределы круга профессиональных обязанностей собеседника. Жуков не угодничал, отстаивал свою точку зрения по военным вопросам, а в политику не вмешивался. Это устраивало Сталина – особенно во дни сражений.
По доверию вождя и по наградам Жуков опережал других полководцев Великой Отечественной, хотя Сталин любил пробуждать в них дух соперничества и не собирался резко выделять из общего ряда одного маршала. Есть свидетельства, что более душевные отношения сложились у Сталина с Шапошниковым, Василевским, Рокоссовским. А в Жукове, быть может, прежде всего ценил тактическую смелость полководца, железную волю, умение повелевать. К тому же трудно было забыть, что в начале сентября 1941 года именно Жуков провёл первую в истории той войны успешную наступательную операцию – Ельнинскую.
Он был первым маршалом Советского Союза, получившим это высокое звание в годы войны – 18 января 1943 года. Во время крупных операций координировал действия фронтов как представитель Ставки, заместитель Главнокомандующего, а в конце войны возглавил 1-й Белорусский фронт, с которым провёл Берлинскую операцию. Последние сражения Великой Отечественной были кровопролитны, но фронт, руководимый Жуковым, в аналогичных условиях нёс меньшие потери по сравнению с соседними фронтами.
После войны ожидаемое возвышение Жукова не состоялось: он не стал министром вооружённых сил (обороны), не вошёл в руководящие партийные органы. И это неудивительно: в 1945-м Жуков оказался слишком сильной и популярной фигурой в армии, да и в тылу – Сталин не мог не видеть в нём потенциального конкурента. Очередного (после Корнилова и Тухачевского) кандидата в российские Бонапарты.
В России с незапамятных времён повелось: армейские вожди отгорожены от политики. Князь Пожарский не сражался ни за престол, ни за влияние на царя. Печальна развязка судеб генералов Скобелева и Лебедя… И завет Суворова звучит неумолимо: «Не ввергаться в вихрь политический!». Тучи сгущались: Жукова упрекали в бонапартизме, а также – в присвоении дорогостоящих трофеев.
Сумы и тюрьмы ему удалось избежать: после отставки с поста командующего Сухопутными войсками Жуков возглавил Одесский, затем – Уральский военный округ. В 1952 году опалу сняли: на 19 партсъезде Жукова избрали кандидатом в члены ЦК. А после смерти Сталина, в смутные дни «междуцарствия» он становится заместителем министра обороны.
Жукову пришлось побывать и министром обороны, и членом Президиума (Политбюро) ЦК КПСС. Это – самый что ни на есть политический вихрь. На этом посту Жуков разработал план подавления венгерского восстания 1956 года, которое называли фашистским мятежом. Венгры в наше время поэтизируют то восстание – но оно было кровавым, более кровавым, чем подавление…
Три фигуры, вершившие политику во второй половине 50 х, – Булганин, Хрущев и Жуков. Фото: Николай Привалов
В июне 1957-го Жуков помог Хрущёву одолеть оппозицию – так называемую «антипартийную группировку Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова». Вместо благодарности Хрущёв – прирождённый политик – немедленно принялся действовать против маршала, продемонстрировавшего волю и силу, которая всерьёз напугала партийную верхушку. В конце октября Пленум ЦК освобождает Жукова от всех должностей с нелестной формулировкой: «Нарушал ленинские принципы». Хрущёв стремился подчинить партии и армию, и органы безопасности – и умело играл на противоречиях, например, на том, что Жуковым были недовольны на флоте.
После этого шесть лет маршал пребывал в гнетущей изоляции: он – единственный из маршалов Советского Союза в отставке – не был зачислен в «райскую группу» – группу генеральных инспекторов Минобороны. Что ж, просить чьей-то милости Жуков не привык, в противостоянии с сильными мира сего лица не потерял.
Только после отставки Хрущёва опала была снята, хотя на службу Жукова не вернули. Он появился на торжественном заседании в честь 20-летия Победы – и встретили его непритворными овациями. То был рубежный День Победы: праздник сделали красным днём календаря, к ветеранам стали относиться с особым почтением, ввели звание «города-героя», провели парад. Как тут обойтись без Жукова?
В книгах, в фильмах Георгия Константиновича уже представляли всенародным героем, крупнейшим советским полководцем. Вышла книга «Воспоминания и размышления» – конечно, пришлось пройти через цензурные придирки, зато каков тираж! Зато – переводы едва ли не на все языки мира. Словом, новый виток заслуженной славы.
Но здоровье уже давало сбои… Сказались перегрузки военных лет, когда генерал армии Жуков не спал неделями – как во дни битвы за Москву. Да и «опалы», сопровождаемые предательством соратников, не добавляли здоровья. Сколько раз его «распинали» на пленумах!
А посмертного забвенья не было и не будет.
После 1985 года Жукова возвели в ещё более высокий ранг национальных героев: подчёркивая его роль в Великой Отечественной, легче было оттеснить Сталина, которого тогда разоблачали рьяно. Но, когда гласность восторжествовала окончательно, появились и другие публикации – с разоблачениями самого Жукова. Это неудивительно: во времена революционных перемен всегда наблюдается бешеный клёв на развенчивание устоявшихся репутаций. Так было после 1905 года, после 1917-го и после 1989-го. Разоблачают в такие времена с перехлёстом, на слово правды приходится пять слов напраслины.
А разве может быть иначе, если поставлена задача, как у Пушкина: «Давай народ искусно волновать»? И вот уже Жуков – невежественный мясник, не считающийся с потерями, презирающий солдата. А всадник на белом коне всё скачет по июньской Москве, ему принимать парад Победы. Он – на тех страницах учебника истории, которые мы перечитываем с гордостью и со скорбью.
… Жукова хоронили с высшими почестями: всенародно, на Красной площади. Младшая, любимая дочь Мария Георгиевна возражала против кремации, но партийная дисциплина как сталь: велено похоронить в урне, в кремлёвской стене – значит, так тому и быть. А оплакивали маршала не только родные и близкие. Слёзы в глазах старых солдат – вот последний орден маршала.